- Григорий Иванович! Масса новостей! - кричит Вася еще из лодки.
Котовский улыбается.
"Хорошие ребята! - думает он. - И вырастут из них люди. Ничего, что трудно. Крепче будут".
- Самая главная новость, - сообщил Вася, - это забастовка на заводе "Нейман и сыновья". Бастуют вторую неделю. Старик Нейман уперся, и ни в какую! Не идет ни на какие уступки! А забастовщикам уже и есть нечего. Форменно голодают. Григорий Иванович! Неужели же сдаваться?
- Сдаваться? Сдаваться вообще нельзя. Ишь какой! Сдаваться! Да как у тебя такое слово-то выговорилось?
- Григорий Иванович, не выдержат, - вздохнул Михаил. - Я сам видел. Дети уже синие.
- А мы им окажем поддержку, - решительно заявил Котовский. - Только надо согласовать с ревкомом, а то опять нам попадет.
- Им прежде всего хлеба надо, бастующим рабочим, - мрачно заявил Михаил.
- Вот-вот. Я п-попробую уговорить Неймана. Сердце-то у него есть?
- Хм... сердце? - удивился Вася. - В первый раз слышу, что у Неймана есть сердце! Может быть, теперь обнаружили? До сих пор не замечалось.
- Нейман?! Он скорее удавится! - уверенно сказал Михаил.
- Как же он пойдет сам против себя? Что вы, Григорий Иванович! Что-то не похоже!
- Ничего. Мы все-таки попробуем.
Как ни упрашивали Вася и Михаил рассказать, что думает делать Григорий Иванович, чтобы свершилось чудо, но Котовский больше не сказал ни слова. Только дал указания, где и как и в какой именно день ждать его появления.
Особняк фабриканта Неймана находился в глубине сада. Окна нижнего этажа были укреплены массивными надежными решетками. Но этого было, по-видимому, недостаточно для сохранения драгоценной жизни миллионера. Особняк охранял чуть ли не целый полк, причем были определенные посты, заставы, караулы. В любую минуту верные стражи готовы были ринуться на защиту. Нейман и этим не удовольствовался. Помимо солдат, которых сам черт не разберет, - сегодня они белые, завтра красные, а послезавтра какие-нибудь зеленые в зависимости от того, кто их разагитирует, - Нейман на всякий пожарный случай содержал за свой счет засаду из полусотни контрразведчиков. Эти-то не подведут, будем надеяться. Нейман был весьма предусмотрительный человек!
Так он и жил, один, как перст, со своими миллионами, жил, как в осажденной крепости, запрещая даже прислуге появляться на глаза без вызова, установив внутренние телефоны, секретные звонки и сигнализацию.
В один прекрасный день прямо к месту засады контрразведчиков подкатил великолепный, сверкающий кожей и лаком экипаж. Рысак был чистейшей породы, кучер - само великолепие: шляпа с перьями, кафтан ярко-синий, бородища, как у Ильи Муромца, и голос самый что ни на есть кучерский - одновременно и нежный и пронзительный.
О барине, который восседал в экипаже, и говорить нечего: красавец, этакая жирная бестия! Голос громовой, глаза повелительные и на пальцах такие перстни! Наверное, цены им нет, такие перстни!
Все контрразведчики повыскакивали посмотреть на это четырехколесное воплощение старого режима.
- Эх! - сказал один. - Это я понимаю! Это жизнь!
- Один бы такой перстенек заиметь, дунуть куда-нибудь в Сан-Франциско и жить припеваючи, наплевав на все, - подхватил другой.
- Хватило бы, - убежденно согласился третий.
А барин за пуговицу штабс-капитана из контрразведки схватил:
- Можешь, голубчик, гарантировать безопасность, пока я Соломона Марковича навещу? Дело нешуточное: здесь вот-вот появится Котовский, и я приехал предупредить Соломона Марковича об опасности.
Штабс-капитан покосился на перстни, захлебнулся от счастья:
- Муха не пролетит! Будьте уверены!
- Ты уж и охрану возле дома предупреди. Будь ласков.
И тут, сам не зная почему, штабс-капитан назвал барина "вашим превосходительством":
- Можете на меня положиться, ваше превосходительство!
Он считал, что никогда не вредно переборщить: лесть никого еще не обижала.
- Видишь ли, - произнес барин тихо, очевидно, чтобы кучер не слышал, - разговор сугубо важный, совершенно секретного характера и в международном плане, так что, можно сказать, решается судьба России... Понял всю ответственность? Как, кстати, твоя фамилия? При случае представлю к награде.
- Щукин, ваше сиятельство! Геннадий Щукин! - воскликнул штабс-капитан, решив, что этот барин - по меньшей мере "ваше сиятельство".
Котовский больше не говорил с осчастливленным Щукиным, но разрешил ему приткнуться на краешке сиденья и довез его до самого особняка.
Затем Котовский проследовал в покои фабриканта, а штабс-капитан проверил все посты и сам лично побеспокоился, чтобы ничто не помешало беседе и встрече в особняке.
А беседа была, для Неймана во всяком случае, далеко не из приятных.
Котовский предстал перед озадаченным фабрикантом, поиграл перстнями, вежливо помахал наганом и крайне корректно сообщил, что ему, Котовскому, стало известно о невыносимом положении бастующих рабочих.
- Вот как? - сумел только промямлить побледневший Нейман.
У него тряслись губы и отнялся язык. Перед ним - знаменитый Котовский! Вряд ли он выпустит его живым!
- Я знал, что у вас золотое сердце и что напрасно говорят, будто вы изверг рода человеческого. Я просто уверен, что вы, услыхав от меня о тяжелом положении бастующих рабочих, сию же минуту пройдете со мной в ваш кабинет, выложите все содержимое вашего сейфа, вручите мне и попросите меня передать от вас рабочим это ваше единовременное пособие.
- Разве я скажу "нет"? Конечно, я скажу "да", - пробормотал фабрикант. - Конечно, поспешу отдать вам свою наличность.
- Я рад, что наши переговоры проходят миролюбиво и при взаимном понимании. И вы, кстати, не нажимайте на кнопку под столом, потому что все равно она не действует.
- А разве я нажал? Честное слово, это чистая случайность!
- Простите, я сначала уберу из вашего письменного стола ваш пистолет. Ну вот и прекрасно! Правда, так-то лучше? А теперь вы достанете ключи, откроете сейф... Нет, нет, сами действуйте! Открыли? Та-ак! Превосходно! Пересчитывать не будем? Здесь все? Могу я вам довериться? Спокойно! Внутренний телефон у вас тоже сейчас отключен. Вот моя расписка в получении денег, а затем вам перешлют уведомление от стачечного комитета. Рабочие будут довольны, тем более что завтра вы примете все их условия и они приступят к работе. Не правда ли?
- Не воображайте, - хныкал Нейман, - будто я не знаю, что будет дальше! Вы положите адскую машину и скажете, чтобы я два часа не шевелился. И я буду два часа не шевелиться, чтобы вы могли спокойно себе уйти.
- Боже упаси! Нет, я прошу вас, Соломон Маркович, сразу же после моего ухода позвонить в контрразведку. Чего там стесняться, звоните прямо полковнику Сковородину! Да, и еще одна маленькая просьба: не обижайте этого штабс-капитана Щукина! Это мой большой друг. Как! Вы не знаете, кто такой Щукин? Ну, ваш главный страж и телохранитель! Вспомнили теперь?
- Вспомнил... Но кто бы мог подумать!
- Итак, я еще раз благодарю вас от всей души!
- Вы не будете меня убивать?
- Соломон Маркович! Ну как вам не совестно! С какой стати?!