9
Когда приехал Белоусов, Григорий Иванович и Ольга Петровна очень ему обрадовались.
- Не забываете нас, - приговаривала Ольга Петровна, наливая ему чаю.
- Ну что вы, Ольга Петровна! Вы для меня все - и родители, и воспитатели, и самые дорогие на свете люди!
Выглядел Белоусов превосходно. Правда, на лбу появилась глубокая морщина, скулы выдались, но в целом он производил впечатление здоровяка. Шла ему кожаная куртка, хотя Котовский и пошутил:
- Вы, Иван Терентьевич, как из романа Пильняка, ведь он коммунистов изображает каменными, саженного роста и обязательно в кожаной куртке, откуда столько кожи-то берут!
- И непременно еще метелица, - подхватил Белоусов. - Революция у него - метелица, дескать, подует-подует да и утихнет.
И добавил, усмехнувшись:
- Публика!
А потом уже другим тоном пояснил, что для его работы кожаная куртка незаменима.
- Ездить много приходится, - вздохнул он, - вся жизнь на вагонных лавках, и никогда не знаешь, в какую погоду попадешь. Выедешь зимой, вернешься летом.
- Либо дождик, либо снег! - засмеялась Ольга Петровна.
Любила она этих взращенных Котовским крепышей, без хитростей, без претензий, верных, надежных и очень человечных. Но среди всех любимцами у нее были Марков и Оксана да вот Ваня Белоусов, который, видите ли, стал уже Иваном Терентьевичем, не как-нибудь.
Белоусов поддержал шутку:
- Вот именно! Правильно вы сказали: либо дождик, либо снег, а то в одну поездку застанет и снег и дождик.
- Как ты думаешь, Леля, не прочитать ли Ивану Терентьевичу статью о маневрах? - с невинным видом спросил Котовский.
Ольга Петровна покорно извлекла с полки статью и прочитала ее насколько могла с выражением.
- Здорово! - сказал Белоусов и рассмеялся.
- Вы чего смеетесь? Плохо читала?
- Нет, не хуже, чем в прошлый мой приезд.
- Значит, вы уже знакомы с этой статьей? Чего же молчали?
- Приятно и второй раз послушать, результаты учебы, как видно, прекрасные, корпус - хорошая боевая единица. Только разве так надо писать о Котовском? Погодите, о Котовском легенды будут слагать, поэмы писать, художники станут изображать Котовского - на коне, во всем великолепии, а дети на вопрос, кем ты хочешь стать, будут отвечать: "Хочу быть Котовским".
- Ну ладно, ладно, Иван Терентьевич! Лишнячку хватили! Пейте лучше чай.
- Ничего не лишнячку! Я ведь так понимаю это: "хочу быть Котовским" означает - хочу быть таким ленинцем, как Котовский, хочу быть храбрым, хочу побеждать врагов.
- Так и говорите. Вся молодежь в нашей стране хочет походить на своих отцов и продолжать их дело. У вас, наверное, и чай остыл, Иван Терентьевич. Леля, налей ему свеженького.
Разговор переключился на международные темы и увлек постепенно всех собравшихся.
- Соединенные Штаты, - принял участие в разговоре и Белоусов, - с удовольствием скушали бы нас даже без соли, да, видно, кусок не по зубам. Изоляция Советского Союза тоже у них не получается. С Германией-то торговый договор заключили? Форд уж на что мракобес, а тракторы нам все же продает? Значит, у них рынок узковат, поджимает!
- Такая у них установка, - добавил и Гуков, который без газеты не мог дня прожить, следил за международным положением и любил говорить на эти темы.
- Какая? - спросила Ольга Петровна, видя, как Гукову не терпится высказать свое суждение.
- Известно, какая: каждый за себя и к черту остальных.
- Позвольте, так этого же придерживаются и французы! - воскликнул оживившийся Белоусов: - У них тоже чужие интересы - это quantite negligeable. - И обернулся к Гукову: - Так, кажется? Или я что-нибуть переврал? Я с французским-то не очень.
"Ого! - отметил мысленно Котовский. - Парень-то, кажется, стал изучать языки! Молодец!"
Народу за столом было, по обыкновению, немало. Все собравшиеся - в основном командиры и политработники - достаточно знали об Америке, о злобном шипении реакционеров в капиталистических странах, о плане Дауэса, о подготовке вооруженного нападения на Советский Союз.
- Нынешний президент Кулидж со всей откровенностью заявил: дело нации - бизнес.
- А золотишка-то Соединенные Штаты изрядно нагребли, чуть не половину мировых запасов!
- Разжирели на войне!
Вероятно, еще долго бы толковали на эту тему, если бы кто-то не взглянул на часы.
- Товарищи! Пора и честь знать!
- Мне завтра в шесть утра вставать!
- Ольга Петровна! Что же вы нас не гоните?
- Разрешите, я покажу пример... Спокойной ночи! Спасибо за проведенный вечер!
- И за восхитительную бабку! (Это, конечно, Гуков!)
Вскоре комната опустела. Остался только Белоусов, который приглашен был переночевать. Он отодвинул от себя недопитый чай. И когда Ольга Петровна и Григорий Иванович взглянули на него, сразу поняли, что приехал он, как всегда, неспроста и хочет сообщить что-то важное. Лицо его стало строгим, глаза колючими. Теперь это был не приятный собеседник за приятным ужином, а вдумчивый, готовый ко всяким неожиданностям, бесстрашный и суровый чекист.
Котовский снова остался им доволен. Прийти с каким-то важным сообщением и виду не подать - все это понравилось Котовскому.
"Вот это выдержка! - промелькнуло у него в голове. - Видать, хорошую школу прошел у Дзержинского. Приятно, когда звание человека соответствует его призванию!"
Белоусову не понадобилось проверять, нет ли поблизости посторонних ушей: он приехал не один, и было кому позаботиться, чтобы разговора никто не слышал. Поэтому Белоусов без предисловия приступил к самой сути:
- Григорий Иванович! Я приехал с довольно неприятным делом. Однако нами своевременно приняты меры.
- Понятно! - произнес Котовский. - Какое же это дело?
- Ольга Петровна, я попрошу и вас послушать, дело серьезное и касается нас троих.