- Значит, ты мне рекомендуешь еще раз написать "Искусство побеждать"?
- Ни черта ты не понял. Знаешь, как Ленин предупредил ЦК партии: двадцать четвертого октября совершать переворот слишком рано, двадцать шестого октября - слишком поздно. Было выбрано двадцать пятое октября семнадцатого года. Теперь я все тебе сказал. Напиши роман о коммунистах, роман о советском народе, об Октябре, о новой эре человечества.
- И все сразу охватить? Этого не сумел бы сделать даже Лев Толстой.
- Он, конечно, не сумел бы. А ты должен суметь.
Такая решительность рассмешила не только Маркова, но и Анну Кондратьевну. Евгений посмотрел-посмотрел на обоих и тоже начал хохотать, даже вилку уронил на пол.
Но вот он перестал смеяться. Марков еще раз выслушал рассказ о том, как смерть Ленина заставила Стрижова одуматься, понять свои заблуждения и резко изменить жизнь.
- Не могу себе простить, что был таким дураком, не разобрался в очевидно ясной вещи! Ну ничего. Бывает. Ум за разум зашел. Теперь все. На всю жизнь. И знаешь: я счастлив.
- Ты мне еще не рассказал, на каком заводе работаешь.
- На ленинградском.
- А-а, понимаю. На энском?
- Вот-вот.
- И делаете вы энские изделия для военных целей. Понял, больше вопросов нет.
- Нас недавно Фрунзе навещал. Хвалил.
- Анна Кондратьевна, а что же вы поручение не выполняете?
- Какое еще поручение?
- Мабузо наказывал.
- Мабузо? - нахмурился Стрижов. - Опять они приходили?
- И просили тебе сообщить, что сбор сегодня у Шепетиловых или Шепталовых...
- Ну-ну. У Шаповаловых.
- И что будет Стелла.
Марков нарочно все это преподнес, чтобы посмотреть, как отнесется Евгений и прочен ли его разрыв с этой компанией.
- Ничего у них не выйдет, не пойду. Да и некогда мне, у меня курсы.
- А Стелла? - посмотрел Марков испытующе на друга.
- Стелла подождет. Кстати, никакая она не Стелла, а Сима, значит, Серафима. Ерундят ребята.
Марков заметил, что Анна Кондратьевна при упоминании Стеллы поджимает губы и осуждающе молчит - дескать, я не одобряю, а там дело твое. А Стрижову явно не безразлична Сима-Стелла, видно по всему, хоть он и старается не показать это. Марков усмехнулся: кажется, попал в точку. Что ж, если Стелла хороша и нравится Евгению, так тут возразить нечего, а матери... матери всегда считают, что все жены не достойны их прекрасных сыновей.
Стрижову пора было отправляться на курсы.
- Технику изучаю. Нашел свое призвание.
Марков проводил приятеля, и тот по старой привычке всю дорогу декламировал.
- Значит, стихам не изменил?
- Я не понимаю людей, которые уткнутся в технику и отрицают поэзию, литературу, музыку. Где же еще и учиться взлетам фантазии и вдохновению?.. Ну, так тебе куда? Направо? Жму руку, дружище. Скоро навещу.
5
Он сдержал слово и вскоре появился на Выборгской, в квартире Крутоярова. И пришел не один. С Орешниковым!
- Где вы познакомились? - встретил их Марков.
- Как где? Вот это вопрос! Николай Лаврентьевич? Да он у нас на заводе как дома, их заказы-то выполняем. А Иван Сергеевич дома?
- Сейчас выясним. Оксана! Принимай гостей!
В комнате послышался голос Оксаны: "А-а, пропащая душа! Ну-ка, ну-ка, где вы тут?" А Миша пошел к Крутояровым.
Надежда Антоновна встретила его у порога и шепнула:
- Ну как? Будем перевоспитывать юного чапаевца?
- Да нет, он уже, кажется, выправил линию. Все в порядке.
Иван Сергеевич, видимо, прилег вздремнуть на диване (он говорил: "Люблю спать в неудобной позе и невзначай!"), но услышал голоса и явился в своем великолепном, с кисточками, халате.
За ним, важничая и лениво потягиваясь, проследовал почтеннейший кот Мурза. Он щурил глаза и всем своим видом выказывал недовольство, что их с Иваном Сергеевичем потревожили.
И конечно же, всех потащили в крутояровскую столовую, за большой овальный стол с низко висящим над ним сиреневым абажуром. И конечно же, Надежда Антоновна быстро организовала чай.
Стрижов улучил момент, чтобы сообщить Маркову:
- Нарочно притащил этого человека. Видал он всего перевидал! Ты непременно познакомься с ним - материалов получишь кучу!
- Ты чудак, Евгений, - так же тихо ответил ему Марков. - Николая Лаврентьевича я, наверное, лучше, чем ты, знаю. А насчет материалов - так разве же я сумею охватить такие горизонты?
- На это, милый человек, всегда отвечают: "А разве Лев Толстой был женщиной, а какая у него Каренина?! Разве Жюль Верн плавал под водой?"
- Ничего себе мерка: меньше, чем Толстой, ты и не представляешь размаха!
- Дерзать надо!
- Чего вы там шепчетесь?