Каротт пожал плечами.
- Это уже твои заботы. Ты ближе с ним, чем я. Могу только сказать тебе, что Ричард не в восторге ни от упрямства Марии, ни от затяжки переговоров о выкупе, размер которого наверняка будет гораздо меньше, чем он поначалу рассчитывал.
- Понимаю, - кивнул Ян. - Еду к нему.
Шевалье Ричард де Бельмон обитал в нанятом доме с садом неподалеку от Кенсингтона. Дом этот, возведенный строителем, явно влюбленным в образцы пригородной ливерпульской архитектуры, отличался снаружи исключительным безобразием; в то же время большой сад - скорее даже парк, тянувшийся за ним, был красиво разбит и прекрасно ухожен.
Мартен прибыл туда, настроенный очень воинственно, поскольку рассмотрев на трезвую голову поведение Бельмона, пришел к выводу, что Ричард оказался весьма нелоялен по отношению к нему, скрывая происхождение своей пленницы и тот факт, что Бласко де Рамирес был её женихом.
- Настоящий друг таким образом не поступает, - заявил он, изложив то, что узнал от Каротта.
Шевалье де Бельмон почувствовал себя несколько задетым, не столько содержанием, сколько тоном этого заявления. Выпрямившись в плетеном кресле, на котором он отдыхал в тени ветвей, пока Мартен расхаживал взад - вперед по газону, вновь и вновь задерживаясь перед ним и объясняясь на повышенных тонах.
- В самом деле? - иронично спросил он. - И почему же?
- Потому, - отрезал Ян, - что истинная дружба не может дрогнуть под влиянием первой попавшейся юбки. Разве что...
- Что? - спросил Бельмон, вставая.
- Разве что шрамы от ногтей на лице отозвались такими же шрамами в сердце, - деланно рассмеялся Мартен.
Де Бельмон тоже усмехнулся, но усмешка была невеселой, а в словах его вновь звучала ирония.
- Я не столь романтичен и не столь влюбчив, как ты, сказал он. - Мог бы напомнить тебе времена, когда ты сам забывал о друзьях ради первой попавшейся юбки - или скорее может быть ради некоего саронга, скрывавшего сомнительные прелести индейской красотки. Я не держал за это на тебя обиды, хоть из-за неё ты едва не стал кациком Амахи, - презрительно добавил он.
Удар был точен: Мартен побледнел от гнева и машинально положил руку на эфес рапиры.
- Услышь я это от тебя в другом месте, - вполголоса сказал он, ответил бы этим клинком.
- К твоим услугам, - поклонился Ричард. - Мне кажется, что этот сад место не хуже любого другого. Если тебе нужны свидетели... - Он оглянулся в сторону дома и запнулся.
Мартен проследил за его взглядом и увидел красивую девушку, опершуюся локтями на поручни балкона. Не усомнился ни на миг, кто она - эта прелестница в летящем платье белого шелка, хотя не смог присмотреться к ней получше, поскольку шевалье де Бельмон продолжил прерванную мысль и, указав на стриженный газон у крыльца, громко сказал:
- Мы можем пригласить Марию Франческу в свидетели нашей встречи.
- Если она согласится... - буркнул Мартен, сбрасывая сюртук и заворачивая рукава рубашки.
- Полагаю, согласится, - ответил Бельмон, после чего, став на средину газона, обратился прямо к ней. - Сеньорита, представляю вам капитана Мартена, о воинственности которого и рыцарских манерах вы слыхали не только от меня.
Мария Франческа подтвердила это легким кивком и с любопытством стрельнула взором на грозного корсара, хмуро смотревшего на нее.
- Капитан Мартен, - продолжал Бельмон несколько утрированным, полуироничным тоном, - жаждет вашего общества, и до такой степени, что любой намек о любой иной даме в вашем присутствии считает оскорблением. Поскольку я имел неосторожность вспомнить об одной из них, жаждет моей крови и желает пролить её на ваших глазах. Разумеется, я буду защищаться, и прошу вас, сеньорита, от своего имени и от имени капитана Мартена, согласиться судить, пройдет ли схватка по всем правилам чести и рыцарства.
Он поклонился, и когда Мария вновь благосклонно кивнула, выхватил шпагу из ножен и поклонился вновь - вначале сеньорите де Визелла, потом Мартену, который сделал то же самое, обнажая свою рапиру.
Они смерили друг друга взглядом. Бельмон - с ироничной усмешкой, Мартен - с лицом, налившимся кровью от нараставшего возмущения, вызванного насмешками противника.
Ян атаковал первым, с таким азартом, что Ричарду пришлось отскочить назад. Рапира изобразила два ложных укола в шею и правый бок, после чего блеснула над головой шевалье де Бельмона, но была парирована; сталь лязгнула о сталь. Бельмон оскалил зубы в ухмылке, но не ответил атакой на атаку, только сильнее согнул ноги в коленях, словно готовясь обороняться. Тогда Мартен атаковал снова и вновь его рапира натолкнулась на заслон. Но на этот раз ответ последовал незамедлительно: Бельмон с терции изобразил переход в кварту, как для укола в горло - но обошел парирующий удар Мартена мельницей над его головой, чтобы уколоть в правый висок.
Не вышло: Ян был начеку и гибок, как лоза; хватило короткого движения его кисти - и шпага лязгнула по клинку рапиры.
Теперь уже Ричарду пришлось мобилизовать всю свою ловкость и умение владеть оружием, чтобы устоять перед яростным натиском противника. Мартен азартно атаковал, и его удары и уколы сыпались градом.
Бельмон отступал. Не было времени на встречный выпад - он знал, что что не сможет уколоть прицельно и надежно, не открывшись хоть на миг, но прекрасно сознавал, что удар Мартена его тут же опередит. Потому шевалье продолжал отступать, выжидая удобного момента.
И тут он споткнулся и едва не упал.
"- Конец!" - промелькнуло у него в голове.
Услыхал свист рапиры, но клинок его даже не задел: Мартен в последнюю долю секунды успел прервать выпад, чтобы его не ранить.
Ричард тут же вскочил и галантно отсалютовал шпагой.
Едва он успел занять первую позицию, Ян атаковал снова, но немного промахнулся. Этой мелкой промашки, однако, хватило Бельмону. Конец его шпаги рассек рукав белоснежной сорочки Мартена и окрасил его кровью.
Это была лишь царапина, не стоившая внимания, да Ян и не собрался признавать свое поражение и уже хотел атаковать вновь, когда с балкона донесся повелительный голос сеньориты:
- Arretez vous, caballeros! Cela suffit! *
- - -------- - * Остановиться, кабальерос. Этого достаточно. (франц.)
Бельмон тут же послушался и опустил шпагу, салютуя ей прекрасному арбитру, а потом, сунув клинок в ножны, повернулся к Мартену, протягивая руку.
- Надеюсь, ты не слишком зол на меня? - спросил он с любезной улыбкой. - Была у тебя возможность насадить меня на свой чертов вертел, что вовсе не так забавно. Но поскольку ты ей не воспользовался...
Ян пожал плечами, но подал ему руку, переложив рапиру в левую.
- Я не собирался тебя убивать, - ответил он, уже наполовину успокоившись и склоняясь к примирению. - Не имею привычки пользоваться такого рода оказиями.
- Тогда спрячь клинок, - сказал Ричард, - и позволь Марии проявить свой самаритянский характер. Не сомневаюсь, что он у неё таков, поскольку она весьма набожна, а Святое Писание велит ухаживать за ранеными, даже врагами...Возможно, я ошибаюсь, но во всяком случае там есть что-то о милосердии и о неприятелях.
Мария Франческа уже спешила на помощь, и Мартен отдался в её руки, несколько смущенный и - неожиданно для себя самого - взволнованный.
- Кто бы мог подумать, - вздохнул Бельмон, с усмешкой за ним наблюдая. - Кто бы мог подумать, что это колючее создание сможет выказать столько деликатности и ласки! Bon Dieu*, почему этот мерзавец не выпустил потроха мне!
- - ----------
* Господь милостивый (франц.)
ГЛАВА YIII
За несколько дней перед встречей Мартена с Пьером Кароттом в таверне Дикки Грина у Марии Франчески де Визелла был особенно сильный "приступ набожности", как её религиозное рвение определял скептик и маловер Бельмон. Стоя на коленях в своей спальне, двери которой она запирала на засов в преувеличенных опасениях перед настойчивостью Ричарда, заклинала Мадонну из Альтер до Чао, чтобы та велела Яну Мартену прибыть в дом шевалье де Бельмона. Но столь горячо поручая это Пресвятой Деве, держала глаза и уши широко открытыми, чтобы не только выследить Каротта, но и подслушать его разговор со своим пленителем, а потом очаровать почтенного капитана и склонить его к действию.
О Яне Мартене она слышала не раз, будучи ещё ребенком. Главным источником этих сведений была её молодая и хорошенькая няня Хуана, бывшая камеристка сеньоры де Визелла, разжалованная в няньки в результате недовольства хозяйки. Когда Хуана говорила о Мартене, её бархатные, черные как ночь глаза увлажнялись, а голос дрожал от возбуждения. Этот дикий разбойник и мужлан, временами с презрением поминаемый сеньорой де Визелла, превращался в молодого рыцаря с благородным сердцем и горячей кровью рыцаря, перед которым не устояла бы ни одна женщина. Он был богат, как король, свободен, как орел, отважен, как лев. Презирал смерть, которой не раз смотрел в лицо, вызывал ужас среди своих врагов и любовь друзей. И при этом был благороден и щедр.
Маленькая сеньорита предпочитала верить Хуане и сохранила этот образ в памяти. Когда её обручили с Бласко де Рамиресом, часто думала о своем незнакомом нареченном в таком же духе, воображая его на манер такого рыцаря, поскольку Бласко тоже был капитаном превосходного корабля и тоже сражался в океане.