- Повторяю: через сутки возвращайтесь на базу. Если табун обнаружить не удастся, все грузы перенесем в пещеру Сперанского и подадим радиограмму: пусть все-таки пришлют других лошадей. Что еще мы можем сделать? Ведь на себе мы всего не унесем!
Когда ушел по следам табуна Любимов со своими спутниками и когда имущество было укрыто в пещере, Усков, Борис и Петя смогли наконец отдохнуть. Теперь они могли оглядеться. Пещера показалась им такой уютной - хоть поселяйся здесь навсегда.
- Как в гранитном дворце на Таинственном острове, - сказал Борис. - Не хватает только капитана Немо...
- Разница невелика, - с усмешкой откликнулся Усков. - Остров Жюля Верна находился, кажется, на тридцать пятой параллели, а мы на шестьдесят шестой... Однако здесь очень тепло. Петя, достань-ка термометр. Так...
Усков даже присвистнул от удивления: ртуть подня-лась до четырнадцати градусов тепла.
- Пожалуйста!.. Интересная пещера все-таки! Вечномерзлые грунты на больших глубинах обычно показывают от двух до шести градусов мороза, а тут четырнадцать градусов тепла. Снова подземные реакции!..
- Какие реакции вы сказали, дядя Вася? - переспросил Петя.
- Помнишь долину Бешеной реки? Теплые озера? Вот и тут то же самое. Видимо, где-то здесь в глубинах земли идет вулканическая деятельность или...
Он не договорил. Борис поднял с земли кусок камня. В белом кварце поблескивали желтые нити золота. Но теперь золото уже никого не удивляло.
- Ну-с, и тут рудное золото. Вот что... Пока у нас есть время, давайте-ка зажжем все три фонаря и пройдемся в глубь пещеры. Чем она нас порадует?
В желтом свете фонарей стены пещеры тускло поблескивали гранями камня. Рудные тела, хорошо заметные на изломах, попадались очень часто. Чем дальше, тем становилось теплее. Вот шестнадцать градусов, девятнадцать! В глубине пещеры каменные стены стали теплыми уже на ощупь. Но вот и тупик. Разведчики внимательно осмотрели огромную монолитную глыбу, закрывавшую ход вперед. Где-то за ней, в душном склепе, лежат останки Сперанского.
Петя взглянул под ноги: на ссохшейся глине пола он ясно увидел следы человеческих ног...
Жеребец уверенно гнал табун. Две лошади, которым удалось сорвать уздечки, бежали впереди, остальные восемь, спутанные одной веревкой, шли кучей, а жеребец сзади подгонял отстававших. Он хорошо помнил дорогу, и на поворотах, когда передние начинали неуверенно топтаться на месте, забегал вперед и некоторое время вел табун, чтобы затем снова занять место сзади. Табун не останавливался. Перевал, за ним - горная долина, а дальше - широкая река, высокие и густые травы, теплые озера. Уставшие лошади, повинуясь вожаку, шли из последних сил и попали наконец на первое бесснежное пастбище. Здесь они отдохнули, походили по сухой тра-ве и затем неторопливо направились вдоль реки, к знакомому им месту первой стоянки.
Вечером, когда табун, успокоившись, проходил по лесу, из чащи рявкнул потревоженный медведь. Лошади кинулись на голый берег реки. Бойкая серая кобылица, ходившая отдельно от табуна, с разбегу бросилась в воду и, призывно заржав, поплыла. Табун сгрудился на берегу. Жеребец тревожно заржал, чуя опасность, но лошадь все плыла и плыла, вытянув морду. Скоро ее стало относить течением вниз. И тогда жеребец не выдержал. Он загнал в реку весь табун и сам поплыл на выручку кобылицы. Кони плыли, дико храпя и отфыр-киваясь. На середине реки их подхватило быстрое течение и неудержимо понесло. Передняя лошадь поняла наконец опасность. Она испуганно и дико заржала и печально оглянулась назад; ей ответил такой же тревожный, но полный еще силы и веры в жизнь голос вожака. А течение уносило табун все быстрей и быстрей. Бешеная река словно спешила совершить свое мрачное дело. Лошадей кружило, вертело. В последний раз, покрывая шум близкого подземного водопада, над долиной, над рекой, над притихшими горами тревожно и жалобно, с предсмертной тоской в голосе заржали лошади.
Пенистые буруны огромной силы легко подхватили коней, вынесли на гребень, ударили о мокрые скалы, закрутили и с ревом умчали в глубь земли...
Лошади полевой партии 14-бис погибли все до одной.
И снова несется над долиной несмолкаемый шум водопада, уходящего в бездну, плещутся о берега мутные волны беспокойной и коварной реки и редко-редко вскрикнет в лесу, чего-то испугавшись, сумасшедшая сойка.
Все как прежде...
На исходе второго дня сидящие в пещере услышали повизгивание собак, голоса, а через несколько минут Любимов, Орочко и Лука Лукич сидели у костра и пили горячий чай. Вся полевая партия была снова в сборе. Решалась судьба похода.
- Итак, мы остались без лошадей. До базы не меньше трехсот километров, - в раздумье говорил Усков. - До нашей стоянки у Бешеной реки - чуть меньше ста. В лучшем случае лошадки там, а возможно, что они и погибли. Вы, товарищи, представляете себе?.. Кстати, как у нас с продуктами, Лука Лукич?
Завхоз, все время сидевший с опущенными глазами, вздохнул и поглядел на Ускова. Начальник партии улыбнулся:
- Ну, будет, не расстраивайся. Теперь уж не поможешь. Как с продуктами?
Продукты еще имелись. Выходило, что каждому придется нести на себе около десяти килограммов провианта, топор, ружье, боеприпасы, спальный мешок и разные мелочи, в том числе рацию и питание для нее. Все остальное должно остаться в пещере - вся геологическая коллекция, плащи, сапоги, седла, вьюки.
- Мы можем только тем себя утешить, товарищи, - сказал Усков, - что привезем точные сведения о новых месторождениях и безошибочно укажем места будущих богатейших приисков. Весной приедем и развернем работы.
После небольшого размышления он прибавил;
- Есть возможность сократить путь километров на двадцать, а то и на все тридцать. Я смотрел по своей карте. Если мы пойдем не по прежнему следу, а пересечем горы напрямик, то выйдем сразу к Бешеной реке. Как вы смотрите? Прошу учесть, что горы все-таки довольно высокие. Верхняя точка, по моим расчетам, две тысячи триста пятьдесят метров.
- Идем! Все равно идем! - подхватил Борис.
- Твое мнение, Николай Никанорович? Проводник задумался. Предложение, конечно, заманчиво, но...
- Здесь когда-то проходил путешественник Терский, - сказал он. - Лет сто назад. Он составил карту Самой высокой горе дал имя Эршот. Других карт нет. И вообще места неисследованные. Можно нарваться на препятствия и неожиданности.
- А стоит ли отказываться от возможности исследовать это белое пятно? возразил Усков. - Все-таки интересно поближе познакомиться с горами. Если мы только на подступах к ним нашли так много интересного, то воображаю, что там может оказаться, в глубине гор.
- Что ж!..
- Значит, решено. Идем через горы. Выступаем утром и по ущелью подымаемся на Эршот.
С утра на горы пал теплый туман. Любимов неодобрительно покрякивал.
- Будет сильный ветер, - тихо сказал он Ускову. Геолог промолчал. Не терять же день. Он решил, что разведчики скоро перевалят хребет, и если будет непогода, они укроются в каком-нибудь распадке по ту сторону хребта. Скоро подул небольшой ветер с юга и снег начал чуть-чуть подтаивать. Видимость стала очень ограниченной, но, собственно, ошибаться-то было негде - они шли по узкому ущелью, заметно подымаясь все выше и выше. Ущелье совпадало с направлением по компасу. Лучшего и не требовалось.
- Через несколько часов ущелье вывело их на площадку, и они оказались на голом склоне горы. Держась строго на юг, разведчики спустились в небольшой распадок и начали подъем на вторую гору, неясно сереющую впереди. И тут неожиданно пошел снег. Это не была еще метель. Снег падал рыхлыми, большими хлопьями, лениво, но густо, совсем по-южному. Идти стало трудно, полушубки намокли и отяжелели. Приходилось часто останавливаться на отдых... Все молчали, утомленные трудным переходом. К вечеру закончили подъем. Высотомер показывал две тысячи сто метров над уровнем моря. Рядом была вершина Эршота, невидимая за снегом.
- Проклятый туман! Вот уж некстати... - вполголоса выругался Усков, вытаскивая из снега тяжелые сапоги. - Ничего не разберешь. Только на компас и надежда. А он, как назло, шалит. Видно, где-то близко большие залежи магнитного железняка. Еще немного, и должен начаться спуск. За перевалом ночлег.
Хотя в таких условиях погоды от ночлега особой приятности ждать не приходилось, однако все прибавили шаг. Спуск обычно всегда легче подъема, если он не особенно крут.
Прошли еще немного по ровной площадке. Начало темнеть. Любимов указал на скалы:
- Здесь, пожалуй...
- Привал! Отдохнем, а утром свяжемся с Хамада-ном, с трестом... - решил Усков.
Разгребли снег. Между трех больших камней укрепили брезент. Из снега сделали нечто вроде невысоких стен. Развели экономный костер: дрова приходилось беречь, их несли на себе. Согрели консервы, чай, быстро поели и залезли в спальные мешки, приладив в них и все свое небольшое имущество. Сон сразу навалился на уставших путников. Даже собаки и те, пристроившись к Борису и Пете, для которых спальные мешки были слишком просторны, сладко уснули и только подрагивали во сне, переживая впечатления прошедшего дня.
Глубокой ночью, уже близко к рассвету, поднялась метель. Ветер усилился, в воздухе гудело. Липкий снег сначала не поддавался ветру. Но скоро сила ветра стала такой, что снег отваливался от камня пластами и летел вперед, куда-то под уклон в черную ночь.
Разведчики проснулись. Они сидели в своих спальных мешках, прижавшись к камням. Брезент давно унесло ветром, снежные барьеры сбило и разметало. Любимов наклонился к Ускову;
- Прикажи людям связаться. Не ровен час, понесет...
- Связаться всем за пояса! - последовала команда. А ветер крепчал. Уже трудно было сидеть даже под защитой скал. Весь снег вокруг них как языком слизало. Камни обледенели. Все молчали и только теснее прижимались друг к другу.
Орочко, который сидел под большим камнем, привалившись к нему спиной, внезапно почувствовал, что камень дрогнул и чуть тронулся с места. Вот еще...
- Камень качается! - крикнул агроном и вскочил.
В ту же секунду его сбило с ног порывом ветра и поволокло под уклон. За ним покатились все остальные, один за другим.
Цепочка людей, привязавших себя друг к другу, скользила по обледеневшей каменной плоскости вниз. Люди хватались за выступы, но удержаться не могли. Ускова завертело. В какую-то секунду ему показалось, что горы обрываются и впереди зияет черная пустота.