Петя шагнул к агроному, как к хорошо знакомому:
- Здравствуйте, товарищ Орочко! Скажите, будет расти это дерево?
- Расти? Гм... Если хорошенько потрудиться, тогда будет расти. И не только это простенькое деревце, но и нечто другое...
- Например?
- Ну, скажем, яблоки. Недурно бы, а? Вечная мерзлота - и "ренет Симиренко"...
Он засмеялся, отчего лицо его сразу помолодело.
- Откуда ты меня знаешь?
- Я из Владивостока, вы у нас в школе бывали...
- А-а, земляк!.. Очень приятно встретить... Весело хлопнув Петю по плечу, Орочко зашагал вниз по улице.
- Фантазия какая-то... - сказал Борис, проводив его взглядом, - У нас в Томске, куда южнее, и то только недавно начали разводить кизюринские сорта яблонь А в здешних местах об этом и думать не стоит... Веч-ная мерзлота, шестьдесят вторая параллель!
Он умолк, но после небольшой паузы прибавил:
- А впрочем, кто его знает...
- То-то, что "кто его знает"! Ты не был в совхозе "Сайчан". Мы как-то ездили с Верой. Какие там цветы, арбузы, дыни! Правда - под стеклом, в теплице, но все же... А занимается этим все тот же Орочко.
Возле деревянного дома их встретила, усиленно работая хвостом, большая, лохматая, белая с желтыми подпалинами собака. Видно, не желая покидать своего поста, она ждала друзей у ворот и теперь вся извива-лась, повизгивая, и даже приплясывала от радости.
- Вот Каву-то дядя в экспедицию всегда берет, а меня - дудки! полушутливо, полусерьезно сказал Петя и вздохнул.
Борис и Петя вошли в дом. Там сборы были в разгаре. Варвара Петровна, хорошо знавшая, что муж не любит задерживаться и тратить время попусту, готовилась к отъезду главы семьи заблаговременно. Она чинила, штопала, укладывала белье. Вера помогала ей, просматривала инструмент, одежду, ремонтировала рюкзак Во всем доме чувствовалось волнение, обычно предшествующее дальним проводам; всюду стояли чемоданы. тюки, ружья.
- Наконец-то припожаловали, - деланно сердитым голосом сказала Варвара Петровна. - А ну-ка, за работу! Нечего тут с ружьями расхаживать!
Пока хозяйка усаживает наших юношей за дело, мы покинем дом Усковых, чтобы встретиться с самим Ва-силием Михайловичем Усковым.
В геологический отдел треста "Севстрой", где он ра-ботал, вошел секретарь:
- Василий Михайлович, вас просит управляющий
Усков поднялся.
В приемной управляющего сидели еще несколько по-сетителей. С одним из них, агрономом Орочко, Усков уже встречался.
- И вы по вызову?
- Да... Кажется, нам вместе. Они едва успели перекинуться парой слов, как их обоих пригласили в кабинет.
Управляющий встретил геолога и агронома, как старых друзей, и крепко пожал им руки.
- Прошу, - сказал он и указал на кресла. - Садитесь, у нас с вами серьезный разговор.
Он помолчал с минуту, затем обернулся к стене и отдернул белую занавеску. Открылась большая стенная карта всего края. Знакомые очертания! Усков стал всматриваться. Где только не побывал он за эти годы! Извилистые линии рек. Красные точки геологических баз. Черная лента дороги, на тысячу километров уходящая в глубь материка. Кружочки поселков, приисков, якутских и ороченских колхозов и стойбищ. Пунктирные линии аэроразведки...
Но вон там, ближе к левому краю карты, - большое белое пятно. Ни кружков, ни точек, ни линий. Пересекая многосоткилометровое пространство, темнеют горные хребты, отходящие от массива Терского. Словно щупальца гигантского спрута, тянутся во все стороны горы, полные таинственности и неизвестности. Много лет назад русский путешественник Терский вместе с женой, своей верной спутницей, и с группой казаков пересек безмолвные просторы дальнего северо-востока Сибири и дал миру первую схематическую карту этого края. Давно нет в живых смелого исследователя. Многие разведчики уже прошли по его следам, дополнили и уточнили первые зарисовки хребтов, долин и речек. Воздушные трассы пролегли через темные горы. Но здесь - вот в этом левом углу карты - все так же пустынно белеет неизвестное. Ничья нога еще не ступала в пределы загадочного пятна. Даже местные жители - якуты - избегают вступать в эти дикие горы, с которыми связано много легенд. Стоит завести разговор о массиве Терского, как якут закачает головой, зацокает языком и нахмурится: "Плохо, очень плохо, брат... Не надо туда ходить..."
Рука управляющего легла на белое пятно.
- Приказом по тресту организована поисковая партия номер 14-бис, на которую возложена очень ответственная задача: за один сезон, до наступления зимы, изучить этот горный массив. - Он открыл стол и достал какие-то бумаги. Дело в том, что трест получил недавно интересные материалы из архива города Верхне-Алымска. Незадолго до революции политические ссыльные и их друзья якуты случайно обнаружили в этом районе золотоносные руды и алмазы. Слухи передавались из уст в уста и были наконец кем-то записаны Записи сохранились в архиве. Никаких попыток серьез-ных изысканий, а тем более эксплуатации месторождений не делалось. К тому же все данные окутаны таинственностью, переплетаются с суевериями, и вообще трудно сказать, насколько они достоверны. Однако они крайне заманчивы и в конце концов, может быть, правдоподобны. Надо проверить этот район. Но пройти его быстро, методом рекогносцировки, сделать геологическую схему и дать заключение. Начальником партии 14-бис назначаетесь вы, Василий Михайлович. Работа очень трудная, но вам она по плечу.
- Я готов...
- Вот и отлично.
Управляющий отошел от карты, и глаза его встретились с удивленным взглядом агронома: разговор касается чисто геологических проблем, при чем здесь агроном?
- Я понимаю вас, Александр Алексеевич. Вы сидите и недоумеваете, зачем, собственно, я вас-то побеспокоил?
- Да, признаюсь, мне не совсем ясно...
- Сейчас узнаете... Я почему-то уверен, что наши сведения верны и что Василий Михайлович найдет много интересного. Стало быть, надо думать и о будущей эксплуатации этого района. А как мы можем практически организовать разработку полезных ископаемых за триста - пятьсот километров от дорог, в глухих горах?
Необходимо организовать базу продовольствия на месте. Где возникнет прииск, там должен вырасти и совхоз. Так что вам надо уже сейчас определить возможности растениеводства и оленеводства в том районе, составить почвенную карту, собрать гербарий. В общем, не мне вас учить, как и что делать. Вы едете с Усковым... Вот, товарищи, почти все. Прошу вас пройти к главному геологу и в деталях ознакомиться с заданием.
Глава вторая,
в которой читатель знакомится с героями повести и отправляется вместе с ними в путь
Поисковая партия, с которой вышел Усков, состояла всего из шести человек.
Скажем сразу: не только Борис, но и Петя попал в их число.
Все вышло именно так, как он мечтал: дядя Вася пришел из треста в веселом настроении и не успел войти, как уже прогудел его бас.
- Ну, Петушок, собирайся, едем!
Он тут же подарил племяннику прекрасное ружье - "ижевку" шестнадцатого калибра. Если бы не было здесь насмешницы Веры, Петя, конечно, показал бы, как он умеет ходить колесом. Но он сдержался, с достоинством принял подарок и вышел во двор. И только здесь, прижимая ружье к груди, дал волю своим чувствам.
Кроме известных читателю геолога Василия Михайловича Ускова, агронома Александра Алексеевича Орочко, Бориса и Пети, был в экспедиции некий Лука Лукич, по фамилии Хватай-Муха, приглашенный на должность завхоза и сам о себе говоривший, что он и швец, и жнец, и на дуде игрец. Петя впервые увидел его, когда грузили экспедиционную полуторку. Коренастый, весь как будто литой, рыжеусый человек лет тридцати ловко забрасывал в кузов трехпудовые ящики и мешки. Шея этого неутомимого товарища покраснела от напряжения, со лба стекали струйки пота. Он работал жарко, ловко, весело покрякивая. Окончив погрузку, он вздохнул, встал на ветерке, широко расставив ноги, вытер подолом рубахи лицо и закурил. Глубоко затянувшись, он деловито полез в кузов. Не успела машина проехать и пяти километров, как Лука Лукич уже крепко спал, положив кудрявую русую голову на локоть.
Шестым участником экспедиции был проводник. Но он подсел в машину уже в пути, далеко от города.
А уж Кава, конечно, прыгнула в кузов первой. Она прекрасно понимала, что это за приготовления идут в доме и почему грузят полуторку. Не считая нужным скрывать нетерпение, она только ждала минуты, когда погрузка будет кончена, и сразу заняла свое место. Собака привыкла к поездкам на машине. Не впервой...
И вот все уселись, задернули полог брезентового кузова и постучали по кабине: трогай! Загудел стартер, чихнул мотор, и машина понеслась. Фигуры провожающих становились все меньше, вот уже не видно голубой кофточки Веры и белого платка в руке Варвары Петровны, мелькают дома, и город остается позади. Из-под колес машины вынырнул мостик, сбоку проплыло серое здание телеграфа, и через несколько минут перед водителем стала разматываться бесконечная, вся в поворотах и подъемах каменистая лента таежного шоссе.
В машине молчали. Усков с минуту поворочался в полутьме кузова на мешках и ящиках, подозвал к себе Каву и задумался. Орочко, уставший от сборов, привалился к тюку и дремал. Борис шумно и часто вздыхал. Он тяжело переживал разлуку. С кем? Догадаться было нетрудно. Все, о чем бы он сейчас ни подумал о парке с тенистыми деревьями, о светлой и широкой бухте, об уютном домике Усковых, о далеком Томске, где остались друзья и товарищи, - все почему-то обязательно связывалось с образом Верочки Усковой. То он видит ее на волейбольной площадке парка, веселую и подвижную... То она бежит по шуршащей гальке на берегу бухты, и волны ласково тянутся к ее ногам... То, наконец, всплывают минуты прощания: нежный взгляд, напускное веселье и долгое рукопожатие... Борис огорченно вздыхает, благо, за шумом машины это остается незамеченным.