Агроном встал и недоуменно оглянулся. Как же он до сих пор не заметил, что его окружает? Непростительная рассеянность! Да, он находится в смешанном лесу! Рядом с ним стоит могучий кедр - не стелющийся, тоненький и гибкий стланик Севера, а настоящий красавец кедр высотой не менее чем в пятнадцать - двадцать метров широко раскинул над ним свои ветви. Вот и шишки, настоящие большие шишки лежат на земле, и в их полуоткрытых чешуйках он видит сотни спелых орешков - лакомство сибиряков. Нет, это не сон...
Все еще завороженный тишиной и странной картиной леса, Орочко тряхнул головой и, чтобы убедиться в реальности видимого, громко произнес:
- Александр Алексеевич, ты не спишь? Эхо не ответило. Он еще раз громко спросил:
- Не спишь, я говорю? Нет? Ну, тогда думай, думай, в чем тут дело. Как и почему в глубине Дальнего Севера появился и существует такой оазис?
Сказав это, он сделал несколько шагов вперед, подошел к рябине, нагнул ветку, сорвал несколько ягод и раскусил их. Терпкий, кисло-сладкий сок окончательно привел его в чувство.
- Скажите пожалуйста! - только и мог он произнести. - Бывают же чудеса на белом свете! А впрочем, что же тут чудесного? Оазис? Да! Впадина, защищенная со всех сторон стенами, в том числе с севера. Вон какая громадина возвышается! - Орочко кивнул на темную северную стену. - Ветров здесь не бывает. Охлажденные массы воздуха идут только сверху. Чтобы противостоять атмосферному холоду, достаточно иметь хорошо подогреваемую почву. А это возможно. Даже вполне возможно. Кратер старого вулкана! Теплые источники или что-нибудь в этом роде. Температура приземного слоя воздуха, стало быть, уравновешивается двумя факторами - теплоиспусканием земли и охлаждением атмосферы. Ясно... Такое сочетание дает поправку в климате и даже в условиях высокой широты приближает его к умеренному. Микроклимат!
Построив вслух такую гипотезу, Орочко даже присвистнул. Заметно повеселев и забыв про больной бок, он пошел по лесу, все больше и больше увлекаясь чудесными картинами милой и странно знакомой природы, сочетающей в себе одновременно и растительность юга, и растительность северной тайги.
Лиственницы, кедры и ели стояли довольно редко, группами. Меж этих темно-зеленых гигантов теснились береза, осина, тополь, рябина, черемуха, лещина и можжевельник. Их переплетали длинные и тонкие плети дикого винограда. Мелкие черные ягоды еще не осыпались. Плотные гроздья висели повсюду, и трудно было понять, растут ли они на лозах, скромные плети которых обвивали ветки деревьев-сожителей, или же принадлежат кедрово-березовому разнолесью. На полянках серым шелестящим морем подымался большой, в рост человека, вейник. Кислые травы щетиной покрывали землю. Здесь был настоящий разнотравный луг, крепко почитаемый всеми сельскими жителями за прекрасные кормовые качества и веселый вид в пору цветения.
Но самое неожиданное ждало его впереди.
Орочко вышел к озеру. Должно быть, это было то самое озеро, куда ходил рыбачить Лука Лукич. Агроном удивился не тому, что так легко нашел озеро, а виду берегов: уж очень много травы по берегам истоптал рыболов. В прибрежных осоках виднелись через каждые десять шагов примятые травы, поваленные растения, целые тропки, будто Лука Лукич, прежде чем усесться с удочкой, исходил весь берег кругом.
На берегу озера, в тени широких елей, рыжей стеной стояли папоротники. В свое время агроному приходилось видеть в Сухуми редкостные для нас бананы. Оригинальные листья у этого тропического растения! Широкие, плотные, с чуть приподнятыми лодочкой краями, они достигают двух и более метров в длину и царственными опахалами развеваются вокруг растения, создавая густую тень. Агроном вспомнил о бананах, во все глаза глядя на папоротники. От толстого, в руку, стебля во все стороны раскинулись почти двухметровые резные листья, Членики их, тронутые морозами, обвисли. Бурые пятна споровых гнезд рядами лежали на листьях. Высота папоротников достигала трех метров!
- Что такое? - не удержался от возгласа агроном. - Представители палеозоя? Девонские леса? Я, кажется, перестаю понимать... Откуда здесь растения древних геологических эпох? У нас они давно превратились в приземленные травянистые кустики...
Он с опаской посмотрел на озеро и вполголоса пробормотал:
- Не удивлюсь, если оттуда сейчас высунется зубастая голова мезозавра...
Но опасность подстерегала его не со стороны озера. Спокойные темные воды, окруженные зеленой рамкой осоки, были чисты и неподвижны. Но, если бы агроном в этот момент оглянулся, он, несомненно, увидел бы, как в десяти метрах от него, в зарослях дикой малины, совершенно спокойно трудится большой бурый медведь. Зверь давно видел человека, но остался равнодушным к появлению невиданного незнакомца. Больше того, он как-то по-смешному втянул в себя воздух, наморщил нос и моргнул. И все это в высшей степени дружелюбно. Потом он снова занялся своим мирным делом. Встав на задние лапы, медведь передними обхватывал кусты малины, подтягивал их к самому носу и, причмокивая, с великим наслаждением слизывал переспелые красные ягоды. При этом он то и дело посматривал в сторону притихшего соседа, как бы приглашая и его полакомиться. Но Орочко, поглощенный созерцанием папоротников, не видел зверя. Что-то бормоча по поводу геологических загадок, он пошел обратно.
- Эге-ге-ге!.. - раздалось близко в лесу. - Александр Алексеевич! Ороч-ко-о!.. - кричал по слогам Хватай-Муха, продираясь сквозь чащу.
- Здесь я!.. - громко отозвался агроном и в ту же минуту увидел медведя. Ну, знаете!..
Ослабев от испуга, агроном сел на влажную землю и смотрел на зверя блуждающими глазами.
Странно повел себя бурый лесовик. Вместо того чтобы задать пришельцу взбучку или, в лучшем случае, рявкнуть для острастки и самому дать тягу в кусты, как это часто делают на Севере благоразумные бурые медведи, он фыркнул, стал на все четыре лапы и вперевалочку, но с достоинством подошел к агроному, не спеша обнюхал его, потерся шершавым боком о его полушубок и тоже сел, как умеют сидеть ручные медведи - то есть вытянув вперед раскоряченные задние лапы и опустив на брюхо передние. Обомлевший агроном, должно быть не отдавая себе отчета в происходящем, виновато улыбнулся, протянул руку и погладил теплую пушистую шерсть своего соседа. А тот, видимо, оценил этот дипломатический жест дружбы, в знак чего лизнул руку нового приятеля и закрутил головой, помаргивая своими маленькими желтыми глазками.
Идиллия окончилась неожиданно. В пяти метрах от них щелкнули взведенные курки: это Лука Лукич вскинул свою двустволку.
- Не надо стрелять! - хриплым, каким-то не своим голосом успел сказать Орочко. - Не надо, Лука Лукич. Он... Он... Это ручной медведь...
- Ручной?! - недоверчиво переспросил Хватай-Муха. - Чи цирк сюда приихав, чи киносъемка?..
Но медведю, что-то не понравилось в этом диалоге. Он со вздохом опять стал на все четыре лапы и быстро пошел прочь.
Менее чем через час Усков и его спутники достигли подножия северной стены. Густой лес подступал к ней почти вплотную. Необычайная высота стены придавала лесному уголку загадочный, сказочный вид. На память невольно приходили картины Васнецова, написанные по сюжетам пушкинских сказок. Вот, кажется, сейчас из дремучего леса выйдет кудесник, звякнет золотой цепью ученый кот и задрожит земля под копытами боевого коня русского богатыря...
Но Усков глядел на мир глазами геолога. Его больше всего интересовали камни. Как возникла гигантская стена, поднявшаяся на такую высоту? Что таит она в себе?
Усков мысленным взором видел перед собой далекие дни геологической революции, эпоху горообразований и вулканов.
Было когда-то так. Колыхалась Земля. Над широкими просторами мира горело дрожащее зарево, и черное от дыма небо висело над беспокойной Землей. Могучие подземные толчки сотрясали окрестности. Земная кора дыбилась: вспучивались древние пласты, залегавшие доселе в глубинах земной оболочки. В судорожных корчах рождались горы, и под их напором отступали, ревя, обмелевшие океаны. В разрывы земной коры снизу хлынули газы, пепел и расплавленная магма. Словно огромная пробка, рванулась вверх жидкая вулканическая масса, срезала в этом месте неровности скал, выбросила камни на склоны гор, и в пустой трубе кратера, между только что родившихся стен, заклокотала лава.
Прошли века, минули тысячелетия. Остепенилась Земля. Остыл, присмирел вулкан. Кипящая лава осела вниз, покрылась коркой; началось медленное разрушение созданного. Уже осыпалась щебнем южная сторона вулкана, и через какое-то время на дне кратера появилась жизнь. Но под кратером, далеко внизу, уже много-много веков сохраняется лютый жар. Достигает поверхности тепло, согревает источники и ручьи, дает жизнь мхам. травам, кустарникам и лесам. И только северная стена грандиозного каменного колодца стоит тысячелетиями голая, сумрачная и неприветливая, как и в грозную пору геологических катастроф...
Путники остановились около этой стены. Борис ударил по камню раз, другой. От стены отлетел кусок. Борис поднял его, протянул Ускову.
- Первородный камень, гранит больших глубин, - сказал Усков. - А вон там, выше по стене, можно найти и другие породы, осадочные. Смотрите, вон чернее г... Это уже сланцы. История земных напластований раскрывается здесь перед нами, как в музее. Жаль, цель у нас несколько иная. Ох, многое можно прочитать на страницах этой открытой истории Земли. Однако думать, что мы сможем найти выход из кратера именно здесь, по-моему, все-таки пустое мальчишество. Стена монолитна и отвесна. Уж если мы что и найдем, так это там... - Он указал рукой на юг.
Любимов в знак согласия молча кивнул головой. И они двинулись на юг, продираясь сквозь чащу, перелезая через каменные завалы, обходя ямы и упавшие деревья. Шли, стараясь не удаляться от стены. Изредка кто-нибудь взбирался на скалу или дерево и осматривал окрестность. Сверху были видны только верхушки деревьев огромного леса. Водное зеркальце озера блестело не ближе двух километров, чуть видное сверху сквозь гущу деревьев. Но вот неожиданно лес оборвался. Дорогу пересекал ручей. Берега его оказались голыми, вода бежала по красноватому щебню. Миллионы пузырьков возникали и с легким шипением лопались на поверхности воды.
- Нарзан? - сам себя спросил Усков. Полной пригоршней зачерпнув воду, он напился - сперва осторожно, а потом с явным наслаждением.
- Да, нарзан! Прекрасная углекислая вода, товарищи! Угощайтесь. Богатырь-вода...
Так был открыт источник, получивший тут же имя "Случайного".
И снова лес и лес... По вот наконец крутой поворот стены - и перед разведчиками открылась каменная россыпь, полуосыпавшаяся перемычка в самом узком месте между двумя кратерами Эршота.
- Смотрите! - воскликнул Любимов и указал вперед. - Тропа! Самая настоящая тропа! Кто-то здесь ходил!
Любимов быстро наклонился. Вот следы медведя; он тут проходил, и не один. Л вот глубокие и острые парные вмятины, так знакомые каждому северному охотнику. Ну конечно - горные бараны! Тут же легкие, еле заметные следы лисицы - цепочка круглых ямочек, отчетливо видных на влажном грунте.
- А это? - спросил Петя, указывая на какие-то вмятины чуть в стороне.
- Это? Гм... - Любимов недоуменно пожал плечами. - Вот уж действительно "ножки". Такими "ножками" можно сваи вбивать... Не понимаю... - чистосердечно прибавил он, подумав. Усков усмехнулся.
- Если бы мы находились в Африке, где-нибудь в районе Килиманджаро или в тропических лесах Индо-Китая, я бы с уверенностью сказал, что здесь проходили на водопой слоны...
Прошли немного вперед. Тропа расширялась. По бокам ее лежали сотни огромных глыб. Возле одной из них, весом не менее пяти тонн, Усков остановился и отковырнул с ее поверхности клочок земли с травой.
- Похоже, что этот камень лежал недавно в земле. Видите, даже трава свежая! А сейчас он лежит на камнях, в метре над землей. Странно! Какой же силой его выкинуло на россыпь? Может быть, здесь квартирует нечистая сила?
Усков сам засмеялся своей шутке, но в его смехе слышалась тревога.
Разведчики по тропе перевалили через самую низкую часть перемычки, и перед ними открылась широкая панорама второго кратера. Дно его постепенно опускалось, так что уровень второй чаши вулкана оказывался ниже первого на несколько десятков метров. Все видимое пространство заросло лесом. Среди серо-зеленой чащи в нескольких местах просвечивали поляны, кое-где поблескивала вода. Пейзаж отсюда, сверху, казался таким мирным, спокойным, что для страхов и тревог не оставалось места. Со всех сторон кратер замыкали темные, высокие стены. Эти каменные громады будто сторожили вечный покой заколдованного, сонного лесного царства.
- Нет, туда мы сегодня не пойдем. Поздно, - сказал Усков и повернул обратно. - Давайте-ка до вечера закончим обследование первого кратера, а завтра видно будет.
Группа повернула назад. На пути ей часто попадались следы животных; у болота собаки вспугнули уток, Очевидно зазимовавших здесь. У Пети прямо задрожали руки, так хотелось пустить вдогонку заряд. Но Усков строго приказал:
- Не стрелять!..
И обменялся взглядом с Любимовым. Проводник одобрительно кивнул головой. Почему - Петя так и не понял.
Уже вечерело, когда разведчики вернулись в лагерь. Здесь царило оживление. Горел яркий костер. На вертеле жарился глухарь, удачно схваченный Хватай-Мухой прямо на земле. На другом - шипели хариусы. Орочко сидел у огня. Возле него лежала гора кедровых орехов. Агроном со знанием дела жарил их на углях, готовя какое-то необыкновенное диетическое блюдо.