Однако как Усков ни спешил, но, пройдя от выхода из пещеры шагов десять, он остановился, поднял 6 обнаженной земли осколок трещиноватого камня и стал так внимательно, с такой сосредоточенностью рассматривать его, что Любимов даже встревожился:
- В чем дело?
- Кимберлит!.. - прошептал Усков.
- Кимберлит? Это что еще такое?
Любимов недоуменно посмотрел на серо-голубой камень, который держал Усков. А у того глаза уже сверкали от возбуждения.
- Раз кимберлит, друг ты мой дорогой, то могут быть и алмазы! Ни больше, ни меньше! Понятно? Это выветрившаяся, разрушенная вулканическая магма. Миллионы лет назад, в глубочайших недрах Земли, в условиях огромного давления и сверхвысоких температур, в расплавленной магме родились кристаллы алмазов по-особому сложившиеся молекулы чистого углерода. Прошли еще миллионы лет, и магма где-то прорвала земную кору, вырвалась наверх, образовав "трубу", наполненную вот этой голубой породой, остывшей магмой, которая и называется кимберлитом.
- Ну и что?
- А то, что в кимберлитах залегают алмазы. Понятно? Это алмазоносная порода! Где-то здесь есть алмазы! Это в десять раз важнее золота и платины!
Усков говорил громко, почти кричал. Однако внезапно он тихо прибавил:
- Но пока - все-таки молчок! Я, конечно, уверен на девяносто девять с половиной процентов, что это кимберлит. Но все-таки еще разок проверю. Потому что геологу брякнуть такую штуку и ошибиться это, знаешь, не подобает. Так что пока - молчок!
Друзьям они рассказали только о своем опыте с водой. Впечатление было неописуемое.
- А все Петя! - заявил Любимов. - Это он первый плеснул водой на костер.
- А воду принес Владимир Иванович.
- А костер сложил Орочко.
- Ну, уж если так, то пошли мы в пещеру по распоряжению Василия Михайловича.
- Решаем: авторство принадлежит всему нашему коллективу, - подвел итог Усков. - И давайте завтра с утра готовиться к штурму. А сейчас - спать!
Но сон никак не шел. Все лежали и мечтали о том, как они вернутся на Большую землю.
Неожиданно заговорил Сперанский:
- Конечно, наша наука получит интересные данные о прошлом Земли. В кратере Эршота проведут изыскания, сделают раскопки. Наука извлечет большую пользу. Но будет и материальная польза...
- Разумеется, Владимир Иванович, - откликнулся Усков. - Россыпи на безымянной речке, которую мы нашли благодаря записке вашего покойного товарища, дадут стране то, что вы называете материальной пользой. Возможно, нам удастся найти еще кое-что...
- Оно уже найдено, Василий Михайлович, это "еще кое-что"...
Усков резко поднялся на локтях:
- Что вы имеете в виду?
- Я имею в виду кое-какие вещицы, которые лежат сейчас рядом с нами, уже много-много лет...
С этими словами Сперанский встал и, заметно волнуясь, зажег свечи. Встали и разведчики. Владимир Иванович торжественно сказал:
- Вот какой дар я хотел бы передать новой России! Вдоль стены стоял узкий, но длинный ларь, сколоченный из плах кедровника. Он служил и лавкой и одновременно постелью. Сперанский снял шкуры и приподнял плахи.
По дну ларя были густо рассыпаны небольшие камешки, иные - с орех, иные меньшего размера. Под пляшущим огоньком свечей они излучали нежный свет, мерцали, переливались. Одни отливали зеленоватым цветом, другие бледно-голубым, третьи теплились розоватым. Некоторые были прозрачные, как капля росы...
- Алмазы! Кристаллы алмазов! - воскликнули разом Усков и Любимов.
Сколько их тут было - трудно сказать. Никто еще не видел, чтобы драгоценные камни лежали вот так, навалом, как овес в закроме.
- Вот это да! - простодушно сказал Борис.
- О, це ж сила!.. - ахнул Лука Лукич. А Усков уже с профессиональным азартом рассматривал отдельные экземпляры драгоценного "цветка земных глубин".
- И всё в кратере? - только спросил он.
- Конечно... Я достал их из неглубокой шахты в голубой глине около моей пещеры...
В первую минуту Сперанский, откровенно говоря, был поражен, когда не увидел блеска жадности в глазах своих новых друзей. Уж не сомневаются ли они? Но как же геологи могут сомневаться, когда все так очевидно?! И вдруг он понял: это люди нового воспитания, новой эпохи, это люди социалистической России. Алчность жадность, стяжательство, по-видимому, чужды им. Ему сделалось неловко из-за того, что он до сих пор скрывал это богатство, точно боялся их, не доверял им.
Василий Михайлович рассказал - и довольно весело, - как они с Любимовым нашли сегодня вечером голубую породу и как он сразу решил, что это кимберлит, но не сказал ему, Сперанскому, так как хотел еще раз осмотреть выходы этой породы при дневном свете. Но теперь у него всякие сомнения отпали.
Он прибавил, смеясь:
- Я уверен, Владимир Иванович, что вы даже не догадываетесь, какую ценность сейчас представляют алмазы. Вы думаете - дамские украшения? Ювелиры отшлифуют их, покроют мельчайшими гранями, и появятся бриллианты для колец и брошек?
- Конечно... А деньги пойдут государству...
- Не совсем так, дорогой доктор. Сейчас алмазы - огромная ценность для многих областей техники. Самые твердые сплавы обрабатываются резцами из алмазов. Буры с алмазными коронками сверлят любую горную породу. Точная механика не может обходиться без алмазов. Так что это не просто дорогие безделушки, а нечто весьма и весьма важное для страны...
Спали в эту ночь не очень крепко, однако утром вскочили бодрые и полные энергии. Всем не терпелось поскорей пойти на штурм пещеры.
- Предлагаю, - сказал Усков за завтраком, - организовать работу в три смены, по два человека в каждой. Костры должны гореть непрерывно!..
Лагерь, если бы на пего посмотреть со стороны, выглядел очень шумным и деятельным.
Из бараньих шкур шили бурдюки для воды, заготовляли дрова. Сперанский и Любимов подтаскивали толстые веревки. У хозяина кратера оказался солидный запас их еще с того времени, когда он свозил в одно место экспонаты своего музея. Веревки эти толщиной в семь - восемь сантиметров были свиты из стебля канатника, который рос в кратере в большом количестве. Из веревок сделали постромки и закрепили их на волокуше, сооруженной из молодых деревьев. На таких волокушах, только меньшего размера, жители Севера возят по бездорожью сено.
- Лас! Дик!.. Гха! Гха! - раздалось по лесу. Мамонты затрубили в ответ. Глухой звук послышался из зарослей, где животные кормились, обламывая молодые веточки деревьев. Затрещали кусты, зашатались деревья, и первым на полянку вышел Лас, за ним, высоко задрав голову и бивни, спешил его друг Дик.
- Умные животные! - не удержался Любимов от возгласа восхищения, - Прямо как ученые слоны!
- Э, нет, слоны - разбалованные животные, - возразил Сперанский. - А мои Лас и Дик - дети природы в полном смысле этого слова. Я не помню случая, чтобы Лас обидел меня или сделал мне больно. Наше любимое занятие - купание. Я взбираюсь Ласу на шею. Лас заходит по брюхо в озеро, набирает в хобот воды и окатывает сильной струёй свою спину, а заодно и меня. А я растираю осколком камня его загривок, и он только похрюкивает от наслаждения. Так мы можем купаться часами. Потом он осторожно обнимает меня хоботом и ставит на землю. Его глаза в эти минуты сияют от удовольствия. Во время таких операций Дик обязательно трется боком о бок товарища и тоже обдает себя фонтаном воды, смешанной с песком. Мы много с ними работали, таскали дрова, расчищали дороги, промывали золото, корчевали большие пни и кустарники, пахали. Да-да, именно пахали! Я приспособил для этого корень самшита, который растет в восточной части кратера. Так вот, моя соха понравилась мамонтам. Они охотно давали себя запрячь и без возражений тянули.
- И шли точно по борозде? - не без иронии спросил Орочко.
- К этому я не мог приучить их. Пришлось пойти на хитрость. Вдоль борозды я втыкал колья с пучками сладкой осоки. И они шли от вехи к вехе, чтобы отправить себе в рот любимое лакомство. Но возникла трудность: Лас и Дик решили, что раз они пахали, то они же являются и хозяевами урожая, и однажды начисто все съели. Но я нашел выход.
- Какой же?