- Для полного обвала. Если развалить стены, свод не выдержит и тогда все рухнет. Мы посадим на газовые трещины тысячи тонн камня - вот что мы сделаем,
Орочко задумчиво покачал головой.
- Газ все равно будет просачиваться, - сказал агроном. - Между камнями останутся трещины. Сумел же газ пробить себе путь из глубины...
Усков почесал затылок.
- Придется потрудиться, - вступил в разговор Любимов.
Два дня шла удивительная работа: Орочко, Борис, завхоз и Сперанский, засучив до колен брюки, ногами месили глину: они превратились в штукатуров.
В кратере в эти дни стояла теплая погода.
Роскошно цвели боярышник, черемуха и калина. На зеленых лапах секвойи желтели свернутые в чешуйки свежие ростки. Красноглазые глухари с шумом перескакивали с ветки на ветку. Душистые тополя испускали аромат весны. Сотни дятлов ожесточенно выстукивали на стволах деревьев свою рабочую песню; пели дрозды; орали несносные сороки; скрипели камышницы, и что-то по-стариковски бормотали лупоглазые рябчики. Весенний перезвон стоял в лесу. И только на самой земле было удивительно тихо и спокойно. Не пробежит шустрый русак, не проскользнет ловкая лисица, не пройдет вразвалочку по-хозяйски неторопливый медведь. Жизнь ушла выше, в восточный кратер.
Вооружившись масками, Усков и Любимов таскали мягкую глину в пещеру и мастерски замазывали трещины в полу, предварительно забив их камнями. К концу второго дня не осталось ни единой щели. Тогда геолог и проводник заложили аммонал, осторожно вышли из пещеры и дали контакт.
Оставим их на несколько минут и вернемся в Золотое ущелье. Здесь снова после долгого перерыва раздавались человеческие голоса, фыркали уставшие вьючные лошади и лаяли собаки. Это новая, вспомогательная поисковая группа подошла наконец к наружному входу в пещеру Сперанского. Отказавшись от заслуженного отдыха, люди с ходу взялись за работу.
Теперь уже не слабые звуки геологического молоточка раздавались в пещере: опытный подрывник, беззаботно насвистывая песенку, пробил бурки, вставил в них заряды, наладил запальные шнуры.
- Готово?
- Готово.
- Из пещеры марш!
- Марш назад!
- Назад!..
Перекличка все удалялась и удалялась. Когда последний рабочий был в безопасности, взрывник скомандовал самому себе:
- Даю контакт!
Где-то в глубине горы тяжко ухнуло, спустя две - три секунды из пещеры вырвалось желтоватое облако пыли и расплылось по ущелью. Через час, когда развеялся дым, к перемычке пришли люди. Гранитная глыба развалилась на сотни кусков. Из черной щели, откуда в свое время вылез Петя, тянулась пыль. И снова дробно застучали буры, потом пришел веселый подрывник со шнурами, и снова прозвучало его "даю контакт!".
И так раз за разом все дальше и дальше отступала скала, все шире становился черный забой. Наконец подрывник опытным взглядом осмотрел стенку, пролез в щель и ощупал камни:
- Хватит. Мы ее теперь снизу возьмем. Втащили пять ящиков аммонала, и ущелье вздрогнуло. Грохот прокатился далеко по распадкам. Лошади испуганно запрядали ушами, присели собаки, где-то далеко рванулись в испуге горные бараны и с быстротой ветра унеслись прочь от опасного места. Гром прогрохотал, эхо повторило его и стихло, поглощенное вечным молчанием северных гор. А когда люди снова вошли в пещеру и осветили фонарями поле битвы, стены уже не было. Валялись осколки, пахло кремнистой пылью, угаром, а впереди зияла черная пустота.
Чуть пригнувшись, поисковики смело пошли вперед, с удивлением осматривая черные своды, на которых ви-села лохматая копоть многочисленных костров. Они шли, все ускоряя шаг, нетерпение и любопытство гнали их вперед.
И вот они вышли из пещеры, перелезли через стенку и остановились в изумлении. Новый мир открылся их глазам. Зелень деревьев, блеск озер, свежесть лугов... Но удивленное созерцание длилось недолго: невдалеке раздался новый мощный взрыв. Вечные стены кратера содрогнулись. Покатились камни, затрещали раздавленные деревья, облако пыли взметнулось и повисло как дымовая завеса. Это действовал Усков.
Внезапно где-то недалеко раздался винтовочный выстрел. Звук, впрочем, был настолько слабым после гулкого взрыва, что Усков не обратил бы внимания, если бы не Любимов. Обернувшись, проводник увидел группу незнакомых людей, чуть ли не бегом приближавшихся к ним прямо через зараженный луг.
- Назад! - крикнул им Любимов, забыв, что на нем маска.
Но слова не могли пробить резину.
Тогда Любимов и Усков бросились навстречу незнакомцам. Те увидели двух человек в странных одеждах и насторожились. В тайге это обычно проявляется в том, что люди хватаются за винтовки и начинают щелкать затворами. Так было и на сей раз. К счастью, Усков вспомнил, что в этом месте газ уже ползет только низом, и сорвал маску. Его тотчас узнали:
- В чем дело, Василий Михайлович?
- Уходите назад! Здесь газы!
Люди быстро вышли на безопасное место.
- Как вы попали сюда? - спросил Усков.
- Через пещеру.
- Пробили?
- Пробили.
- Спасибо, друзья!
Прошло несколько дней, и облако смерти исчезло бесследно. Теперь мощное наступление начала жизнь. Позеленели бурые луга, из земли быстро пробилась травка, на побегах проснулись почки. День, когда прогремели взрывы, явился поворотным в истории кратера.
На этом, собственно, можно было и закончить нашу повесть о мужественных людях, победивших природу.
Но как же сложилась дальнейшая судьба героев? Что стало со Сперанским? С Петей? С Борисом? Что происходит в кратере сегодня? Разрабатываются ли открытые там залежи золота и алмазов?
Пусть читатель наберется терпения и последует за нами по последним страницам нашей повести.
ЭПИЛОГ
По бесконечному серому шоссе бежала блестящая легковая машина. Кипельная резина легко шуршала но щебенистой дороге, километр за километром проносились перед ветровым стеклом изящной и быстрой, как ветер, машины.
Где-то далеко позади остался приморский город. Пассажиры, наговорившись вдоволь, теперь сидели молча, откинувшись на спинки мягких сидений, и, как это всегда бывает с людьми, которые уже исчерпали в разговоре все самое важное, вспоминали про себя о пережитом и виденном прежде.
Город Хамадан, откуда шла машина, изменился. За десять лет он раздался вширь и ввысь, дома заполнили все пространство между берегом бухты и рекой, а местами уже залезли на пологие склоны сопок и теперь белели высоко над старыми кварталами города, как свежие ласточкины гнезда на буром фоне каменных гор. Приморский город к тому же позеленел. Был он в прошлом какой-то суровый, серый и незаметный; единственное веселое пятно - зеленая рощица парка терялась на общем сереньком фоне; немногие деревья и те покрывались за лето слоем каменной пыли, словно не желали выделяться, стеснялись своей веселой красоты, и однообразный фон города, таким образом, ничем не нарушался.
Но год за годом люди настойчиво прихорашивали улицы и площади своего города. Настоящим энтузиастом озеленения явился агроном Орочко, долгое время живший в городе. Под его руководством здесь были вы-сажены десятки тысяч саженцев. Незаметно подрастали молоденькие тополя и ветлы; даже березка - эта очень привередливая и чувствительная особа царства растительного - и та согласилась наконец на постоянную прописку в черте города. Теперь белые березовые стволики и узкие, точеные листочки уже не являлись редкостью в скверах и на обочине тротуаров. Десять лет - немалый срок для короткой человеческой жизни, десять лет прошло с тех памятных дней, когда северный город с триумфом встречал без вести пропавших людей из знаменитой геологической партии Ускова. В те дни жители города впервые увидели и высокого седобородого человека, который прожил в затерянном кратере в полном одиночестве более четверти века. С большой теплотой и сердечностью приняли его советские люди, окружили заботой и вниманием и сделали все, чтобы доктор Сперанский возможно скорее нашел свое место в новой для него жизни.
Накануне описываемого нами дня, когда большой дизель-электроход "Азия" с приветственным гудком подходил к пирсам гавани, Сперанский, ныне действительный член Академии наук СССР, удивленно поглядывал с борта парохода на город и спрашивал самого себя: "Не ужели только десять лет прошло? Сколько событий за это время: переезд в Москву, встреча с дочерью - единственным оставшимся в живых членом семьи, избрание в Академию, большая научная работа..."
Но изменился не только город.
Едва Сперанский ступил на пристань, как тут же попал в объятия солидного человека с лицом и улыбкой того самого Ускова, который когда-то первым пожал ему руку в кратере.
Владимир Иванович не удержался:
- Василий Михайлович! Нельзя так, дружище!.. Эк вас разнесло! Ведь вы уже в дальний поход теперь, пожалуй, и не годитесь. Отчислять из разведчиков пора!