68974.fb2
Валовой внутренний продукт во всех бывших советских республиках (исключая крохотные государства Прибалтики) резко пошел вниз. Через несколько лет либеральный парламентарий Григорий Явлинский заметил: "То, что Советский Союз был политически обречен, не вызывало сомнений. Но совершенно было необходимо, сохранить (единый) свободный рынок и рынок сбыта. Они (министры Ельцина) этого не сделали. Более того, главным тезисом было оттолкнуть все республики3.
Гайдаровские реформы
Тридцатитрехлетний экономист Егор Гайдар отвечал на вопросы мягким тенорком; говорил он быстро, будто его ответы были всем очевидны. Он понравился Борису Ельцину, и тот доверил ему вершить судьбы России.
"Социалистическая экономическая система - оченьцелостная система, объяснял Гайдар. - Нельзя из нее вытащить один элемент, скажем, несвободные цены, и полагать, что она будет работать. Для того чтобы онаработала, необходим... эффективный Госплан, система приказов, которые выполняются; жесткие санкции, возможность посадить директора завода, который не отгружает продукцию туда, куда нужно, снять главу местной администрации, который не отгружает зерно по заказам, изъять зерно у колхоза, который не хочет тебе его отдавать. Вот тогда эта система хуже-лучше может работать.
Эта система в 1989-1990 годах быстро разваливалась. К осени 1991 года, когда формировалось наше правительство, она уже не работала вовсе. В госплане работали, но раз перестали сажать за неисполнение директив, так перестали исполнять.
Представьте себе, что вы - директор совхоза. Вам предлагают сдать ваше зерно, за ничего не стоящие деньги, которые ничего не могут купить. Раньше вы знали, что если вы не сдадите, то в лучшем случае вас снимут с работы, а в худшем посадят в тюрьму. А сегодня вы знаете, что по закону вас нельзя ни уволить, ни посадить. Будете вы сдавать зерно? Конечно, нет.
Эта ситуация очень похожа на ту, которая была в России в 1918 году. Есть только два выхода. Либо ты начнешь стрелять реквизировать зерно, а если не соглашаются - сажать в тюрьму. Либо немедленно и без раздумья создать предпосылки, при которых деньги работают".
Зимой 1991-1992 годов в магазинах было шаром покати. Люди делали запасы. "Я знал, что у меня происходит с хлебоснабжением, - говорит Гайдар. - Знал, сколько у меня вагонов с зерном, сколько запаса. Знал, что при оптимальном варианте, - что можно свободно им маневрировать - нам хватает зерна при сниженных нормах потребления до середины февраля".
Умереть с голода и замерзнуть от холода - вот два великих фантома российского воображения. Возможно, Гайдара не следует винить в том, что его охватила паника. "Рассуждать некогда, - вспоминает он свои тогдашние мысли. - Люди начнут умирать с голода"4.
Гайдар знал: если освободить цены, не решив при этом проблему рублевого навеса, начнется гиперинфляция. Но 2 января 1992 года цены на все товары, кроме стратегических, были освобождены - и сразу взлетели до неба. Директора магазинов приписывали к ценникам нули. Покупатели таращили глаза. Вот рост цен к концу года: яйца - 1900 процентов, мыло - 3100 процентов, табак - 3600 процентов, хлеб - 4300 процентов, молоко - 4800 процентов. Между тем ставка на вклады в банках составляла несколько процентов, зарплаты росли незначительно. И сбережения россиян, копившиеся десятилетиями, вылетели в трубу5.
"Шоковая терапия" Гайдара - это, как говорили шутники, "сплошной шок и никакой терапии". Валовой внутренний продукт России в 1992 году снизился на 19 процентов, еще на 9 процентов в 1993 году, еще на 13 процентов в 1994-м - и так далее почти все 90-е годы. К концу десятилетия великая сверхдержава обрела статус обнищавшей страны третьего мира.
Довольно внятным показателем того, как драматично проходил переход России к рынку, является неумолимое падение рубля по отношению к доллару. Дни, когда один рубль в горбачевской России примерно был равен одному доллару, канули в прошлое - к концу 1992 года один доллар стоил 415 рублей. А к концу эры Ельцина за один доллар уже давали около 28 000 (старых) рублей. Правительство Ельцина не захотело вводить временный валютный контроль, как это успешно сделал Китай в годы экономического бума в 80-е и 90-е годы. Американский экономист и бывший советник Рональда Рейгана Джуд Ванниски в то время замечал: "Деньги - это беспроцентный долг государства перед своими гражданами, и к этому долгу государство должно относиться с уважением"6.
По мнению Григория Явлинского, правительство Гайдара совершило колоссальную ошибку, освободив цены в одночасье. Насущной нужды капитулировать перед инфляцией не было, замечает Явлинский. "Да, была определенная истерия, но, с моей точки зрения, угрозы голода тогда не было, - говорит он. - Полки были пусты, но они были пусты все последние годы"7.
Мер по защите пожилых, малоимущих и больных от растущих цен принято не было, и гиперинфляция 1992 года решительным образом сказалась на средней продолжительности жизни россиян, но альтернативе своей политике Гайдар не видел. Позднее он сказал мне, что не мог приватизировать квартиры и садовые участки за наличные, потому что против этого был коммунистический парламент; не имело смысла приватизировать и магазины, утверждал он, до освобождения цен; не помогли бы и государственные облигации, потому что в гарантии правительства население не верило8.
Итак, ценовая реформа несла страшные разрушения, при этом не воплощались в жизнь другие аспекты демократических реформ. "Они абсолютно игнорировали всю социальную сферу, все, что касается государственного строительства, все, что касается конституционности, законности, парламента, - говорит Явлинский. - Иначе говоря, они абсолютно игнорировали вопросы гражданского общества, чтобы на его основе вести экономическую деятельность. Даже вопросы экономической политики, напрямую не связанные с необходимостью отпустить цены были отодвинуты далеко в сторону: промышленная политика, институциональные изменения, демонополизация, все вопросы, связанные с конкуренцией с рынками, с введением ясных правил игры"9.
Отсутствие институциональной реформы внесло свой вклад в крах гайдаровской программы. Советская промышленность строилась на "рациональной" основе, среди промышленных предприятий не было почти никакой конкуренции или дублирования. Когда все предприятия принадлежали государству и подчинялись диктату Госплана, конкурентные структуры, возможно, и не требовались. По многим группам товаров: автомобили, тампоны, авиационные двигатели, стиральные порошки - весь советский рынок обслуживали один или два больших завода. Стоило этим предприятиям освободиться от контроля правительства, они превратились в хищнические монополии, теперь они диктовали условия и клиентам, и поставщикам.
"Ключевой вопрос 1992 года заключался в том, какой путь выбрать: освободить старые советские монополии или освободить общество от старых советских монополий? - говорит Явлинский. - Надо ли полностью освободить коммунистическую номенклатуру от всякого контроля, сказать директорам-коммунистам и коммунистической номенклатуре: вы свободны, делайте, что хотите?"10
"Алиса"
Когда Егор Гайдар разрушил плановую экономику, отпустил цены и отменил Госплан, следствием стал хаос. Промышленные предприятия не знали, куда отправлять продукцию, как за нее получать деньги, где брать поставки. В этом хаосе важную роль на российском рынке оптовых и экспортных продаж взяли на себя торговые компании, подобные "ЛогоВАЗу" Березовского.
В марте 1992 года я оказался в "Алисе", одной из ведущих новых торговых компаний. Она находилась в неприметном большом здании на Ленинском проспекте, дом 45. "Алиса" скрывалась за бесхитростной стальной дверью в углу здания. Внутри два вооруженных хмурых человека в камуфляжной одежде проверили мои документы. Куда-то позвонив, один из охранников повел меня в подвальное помещение. Мы прошли мимо нескольких комнатенок, это был подземный лабиринт с тускло освещенными коридорами и линолеумными полами.
Наконец мы вошли в какую-то каморку без окон. Над круглым столом, окруженным старыми креслами и диванами, висела лампа с зеленым абажуром. На столе - полная окурков пепельница. В углу стояло охотничье ружье. Скорее, эта была комната для игры в покер, а не для проведения переговоров.
Вскоре появился хозяин: Герман Стерлигов, двадцатипятилетний худосочный парень с нечесаными волосами и грязными ногтями. Как соучредитель "Алисы", он был одним из самых богатых людей в России. Он хвастался своими подвигами и наслаждался своей скандальной репутацией. Он показал на две дырки в стене, объяснив, что это следы от пуль - пару месяцев назад по ним стреляли.
"Потом мы их достали, - сказал Стерлигов. - У нас сейчас, как Чикаго в 20-е годы. - Он закурил и надел широкополую шляпу - пародия на Джеймса Кэгни. - Показать, как работает моя служба безопасности?"
Он нажал под столом кнопку. Тишина. Потом по коридору раздался топот ног, послышались крики. Тягостная секунда ожидания - и в комнату, грохнув дверью, ворвались три молодца в камуфляжной одежде. Закричав что-то невразумительное, они направили на меня дула пистолетов. Я замер. Они огляделись по сторонам. "Все в порядке?" - спросил один.
Стерлигов кивнул, и парни ушли, хлопнув за собой дверью. "Будь это боевая тревога, вас бы швырнули на землю, а уж потом стали спрашивать, кто и что, - пояснил Стерлигов. - Вдруг у вас под столом пистолет?"
Стерлигов рассказал, что его охранное агентство называется "Алиса Х" и насчитывает шестьдесят человек, включая бойцов КГБ, которые участвовали в нападении на президентский дворец в начале афганской войны11.
"Алиса" встроилась в новый рынок, продавая стратегическое сырье спецметаллы, которые Советский Союз держал про запас на случай ядерной войны. От других московских коммерсантов мне было известно, что два номинальных владельца "Алисы", Герман Стерлигов и его старший брат Дмитрий, были племянниками Александра Стерлигова, генерал-майора КГБ, недавно прославившегося своими гневными просталинскими декларациями. Я спросил Германа Стерлигова о родственных связях. "Брехня и сплетни", - буркнул он (целый год он постоянно отрицал какую бы то ни было связь с генералом КГБ, но в итоге признался, что все это время работал на своего дядю)12.
Стерлигов даже не доучился в школе, он отслужил в армии и годы перестройки прошатался по стране. Работал на московском автозаводе, это ему надоело, он отправился на Дальний Восток, на БАМ, потом его занесло в Казахстан, где он был конюхом у какого-то чеченского предпринимателя. В 1989 году съездил в Никарагуа, побывал на Кубе и в Доминиканской республике (где, по его утверждению, он за одну ночь в казино Санто-Доминго выиграл и тут же просадил 28 000 долларов)13.
Когда в начале 1990 года Стерлигов вернулся в Москву, он с некоторыми из своих старых друзей пошел работать к Артему Тарасову, советскому предпринимателю, сколотившему состояние на торговле сырьем и импорте персональных компьютеров; у Тарасова также были партнерские отношения с беглым американским коммерсантом Марком Ричем.
Я познакомился с Тарасовым и Стерлиговым в маленькой конторе, которую "Алиса" арендовала в Нью-Йорке, на углу Бродвея и Уолл-стрит. Никакого официального положения в "Алисе" Тарасов не занимал; он утверждал, что этой компанией владеют исключительно братья Стерлиговы, но было ясно - старший здесь он. Он контролировал ход беседы, как мудрый дядюшка, на трудные вопросы отвечал сам и мягко поправлял Стерлигова, когда тот делал чересчур импульсивные заявления.
Тарасов рассказал, что познакомился с братьями Стерлиговыми летом 1990 года, когда они обратились к нему с предложением: создать торговую компанию для продажи строительных материалов. Новая компания "Алиса", названная в честь овчарки Германа Стерлигова, была зарегистрирована в ноябре 1990 года, кредит в 3 миллиона долларов дал недавно открывшийся коммерческий банк "Столичный". "Моя роль здесь очень маленькая - я порекомендовал банку выделить этот кредит, - скромно сказал Тарасов. - Александр Смоленский (президент банка "Столичный") давно работал с "Истоком" (торговая компания Тарасова), он "Истоку" доверял, открывал для нас кредитные линии"14.
Банк "Столичный", по словам Тарасова "получастный, полугосударственный", был учрежден в феврале 1990 года тридцатишестилетним Александром Смоленским, в будущем одним из главных деловых сподвижников Березовского. В 70-е и 80-е годы Смоленский, как и многие будущие российские миллионеры, промышлял на черном рынке. Из источников российских правоохранительных структур следует, что он несколько раз был осужден за экономические преступления, за кражу и незаконную коммерческую деятельность, и какое-то время провел в тюрьме. В 1988 году, в разгар перестройки, Смоленский открыл в Москве кооператив строительных материалов и быстро преуспел. В 1990 году он создал свой банк, который вырос в мощную финансовую структуру и сыграл ведущую роль в залоговых аукционах 1995 года и ельцинской избирательной кампании 1996 года. Банк "Столичный" остался закрытым акционерным обществом и не баловал мир информацией о своей деятельности. Но в какой-то момент Березовский приобрел крупный пакет акций этого банка - по некоторым правительственным источникам, 25 процентов15.
Три миллиона долларов, инвестированных в "Алису" - одна из первых ссуд, выданных банком "Столичный". Кредитовать компанию, за которой стоял Артем Тарасов, - это казалось вполне резонным. Он был человеком интеллигентным, деловым, полным идей. С распадом Советского Союза Россия лишилась многих портов, и Тарасов пытался получить кредит в 200 миллионов долларов на строительство трех коммерческих портов: на Черном море, на Тихом океане и в Мурманске. Он также планировал создать новую частную авиационную компанию - на развалинах государственного гиганта "Аэрофлот". Был и еще один проект - открыть в Швейцарии новый российский экспортно-импортный банк, зарегистрированный на Каймановых островах. Тарасов также предлагал следующую схему: выкупить старые ангольские долги Советскому Союзу, а потом вновь продать их правительству Анголы в обмен на туристическую инфраструктуру вдоль берегов Африки. Все это были здравые идеи, почти все они были воплощены в жизнь через несколько лет другими людьми16.
Наиболее важным компаньоном Тарасова за рубежом оставался Марк Рич. С 1990 года через Рича проходили довольно большие объемы российского экспорта нефти, алюминия и другого сырья. Но на первом же году правления Ельцина за свои успехи Ричу пришлось нести политическую ответственность. Российское правительство наконец-то всерьез заинтересовалось набранными мелким шрифтом торговыми контрактами, которые Рич подписал с российскими экспортерами. Когда в 1992 году я спросил старого друга Березовского Петра Авена, министра внешней торговли, правда ли, что Рич для продвижения своих сделок подкупал директоров предприятий и правительственных чиновников, Авен ответил, что это не исключено.
"У нас немало примеров того, что такие долгосрочные отношения приводят к неформальным и часто коррумпированным связям, и это не всегда хорошо, уклончиво отвечал Авен. - Эти компании знают, кому и что платить, кому и что дарить и в результате потом они покупают продукцию дешевле себестоимости. Это не секрет. Мы к таким компаниям относимся осторожно"17.
Хотя было ясно, что реальный босс "Алисы" - Тарасов, первым лицом представлялся Герман Стерлигов. Этому молодому человеку была по душе роль нового русского: в Москве он открыл "Клуб миллионеров", часто давал интервью в газетах. Хвастался, что его богатство невозможно сосчитать. "Алиса" держала деньги в одной из своих пяти офшорных компаний (остров Мэн, Панама, британские Виргинские острова и другие места), кроме того Стерлигов утверждал, что приобрел тысячи тонн стратегических металлов, 30 000 гектаров земли в центре России, служебные площади в разных городах страны, даже ценную коллекцию живописи, включая картины Кандинского, Малевича и Шагала18.
Но его богатство быстро испарилось. Когда я разговаривал со Стерлиговым летом 1992 года, он был мрачен, неразговорчив, нервничал. Только однажды он вдруг воспрянул духом - похвастался, что продал покупателю из Ирана оборудование для ядерной установки. "Что за оборудование - не знаю. Я не специалист. В названии - 12 букв и 17 цифр. Всю остальную часть разговора он был мрачен. - Все стоит. Рублей ни у кого нет. Никто ничего не покупает и не продает. Товарооборот нулевой. Это же катастрофа для всей страны!"
Но истинная причина беспокойства Стерлигова крылась в другом: власти всерьез занялись его гигантскими коммерческими прибылями. Я спросил Стерлигова: какое правительственное учреждение может рассказать мне о его делах? "Идите в КГБ, - ответил он. - В Шестое управление (управление по борьбе с организованной преступностью и незаконной экономической деятельностью). У них о наших делах - самая лучшая информация"19.
Через несколько месяцев "Алиса" прекратила существование, ее отделение на Уолл-стрит закрыли. Герман Стерлигов ушел в небытие. Артем Тарасов отказался от своих честолюбивых проектов по строительству коммерческих портов и созданию инвестиционных банков. Российская пресса (на основе информации из правительственных источников) обвинила Марка Рича в даче взяток, незаконном экспорте сырья, содействии утечке капитала и даже в отмывании наркотических долларов. Началось парламентское расследование, и все амбициозные планы Рича "провисли". Тарасова к суду никто не привлекал ни за "Урожай-90", ни за другие якобы расхитительские акции; в декабре 1993 года он был избран в российский парламент и получил юридическую неприкосновенность20.
Кое-кому из известных коммерсантов начала эпохи Ельцина повезло меньше. Многих убили. На Константина Борового, основателя Российской товарно-сырьевой биржи, было совершено как минимум два покушения (взорвали бомбу у дверей его квартиры, обстреляли из засады машину на загородной дороге), после чего он расстался с бизнесом и занялся политикой; его также избрали в парламент21.
"Если термин "предприниматель" толковать честно и нормально, таковых сегодня в России просто нет, - заявил торговец ювелирными изделиями Георгий Хаценков. - Я бы сравнил нашу экономику с нигерийской: ею правит государственная мафия, государственные учреждения сливаются с преступными группами, нормальных законов нет. Рынка нет. Есть только коррумпированные чиновники, взятки, полная анархия"22.
Все сделки, которые торговые фирмы заключали с правительством где-то в 1990 году, рухнули с падением Советского Союза. В Кремле к власти пришли новые люди - одна часть коммунистического истэблишмента (круг Ельцина) выпихивала с теплого места другую (старое советское правительство). В конечном счете, первые коммерсанты (Марк Рич, Тарасов, братья Стерлиговы и другие) оказались за бортом, но не потому, что их пригвоздил закон. Их просто вышибли с рынка конкуренты. Одним из предприятий, устоявших в эпоху "кто смел, тот и съел" - так можно охарактеризовать первые годы в посткоммунистической России, - оказался "ЛогоВАЗ".
"Жигули" на продажу
Вскоре после того, как к власти пришел Ельцин, в Россию приехал американский предприниматель Пейдж Томпсон - завязать деловые отношения с российскими автопромышленниками. Томпсон в прошлом был казначеем американской нефтяной компании "Атлантик Ричфилд" ("Арко"). Человек инициативный, он начал новую карьеру - стал продавать автомобильные запчасти на территории бывшего Советского Союза. Успех пришел быстро. Он заключил контракт на 4 миллиона долларов с "АвтоВАЗом" - дойной коровой Березовского. Речь шла о продаже шин "Гудиэр". В ходе переговоров Томпсон попросил "АвтоВАЗ" открыть аккредитив под гарантию какого-нибудь западного банка. Ему сказали: такую гарантию даст французский банк "Кредит Лионнэ". Позже этот банк чуть не рухнул, пав жертвой знаменитого скандала с мошенничеством и присвоением средств, но тогда он казался структурой мощной и респектабельной. Томпсона такая гарантия устроила.
Потом начались странности. Томпсону сказали, что взять аккредитив нужно не в Париже (где находится "Кредит Лионнэ"), а в Лозанне, в Швейцарии, где нужно связаться со структурой "Форус сервисиз С.А.". Он прибыл в "Форус" в Лозанне и обнаружил в конторе двух русских, праздно сидевших в креслах. "В конторе не было абсолютно ничего, это была прекрасная контора, но абсолютно пустая, если не считать мебели - просто пустые столы и стулья, - вспоминает Томпсон. - Комнат было три или четыре, на столе стояла большая бутылка виски, кроме этих двух мужчин и секретарши, не говорившей ни на одном из известных мне языков, в помещении не было никого".
Аккредитив еще не доставили. Но через два дня Томпсон его получил. В нем фигурировали "Кредит Лионнэ", "АвтоВАЗ" и компания Томпсона, но "Форус сервисиз" не упоминался.
"Я был слегка ошарашен, - говорит Томпсон. - Вместо того чтобы финансовый директор "АвтоВАЗа" позвонил в "Кредит Лионнэ" или "Чейз Манхэттен банк" или "Дойче банк" и сказал: "Мы хотели бы аккредитив на несколько миллионов" - они пропускают этот аккредитив через "Форус". Когда я был казначеем в "Атлантик Ричфилд" и нам требовалось занять деньги, я поднимал трубку, звонил в "Чейз" и говорил: "Нас интересует кредит на несколько сот миллионов долларов", а они отвечали: "Нас эта операция интересует, мы к вам приедем и все обсудим". Мне не требовалось звонить Джо, Майку или Мо из какой-нибудь неизвестной финансовой компании, чтобы одолжить деньги у "Чейза" через них".
Вывод Томпсона был прост: в этой "странной и безлюдной" фирме прокручивались какие-то махинации. "Эту компанию создали некие влиятельные люди с "АвтоВАЗа", чтобы вести финансовые операции, взимать с "АвтоВАЗа" плату, а потом эту плату делить между собой. Кто были эти люди, я так и не узнал... но, в принципе, "Форус" была прикрытием для кого-то с "АвтоВАЗа"23.
На самом деле компания "Форус сервисиз" была учреждена 13 февраля 1992 года Борисом Березовским (представляющим "ЛогоВАЗ"), Николаем Глушковым (представляющим "АвтоВАЗ") и швейцарской торговой фирмой "Andre & Cie.". Хотя нет сомнений, что все три отца-основателя владели большим пакетом акций компании, реальная структура владения от посторонних глаз была скрыта. Швейцарская компания "Форус сервисиз С.А." принадлежала "Форус-холдингу" (Люксембург), который, в свою очередь, принадлежал владельцем предъявительских акций (включая "Анрос С.А."). Другими словами, истинные владельцы "Форуса" были спрятаны с помощью как минимум двух компаний-прикрытий, каждая из которых действовала как изоляционный слой24.