Вот почему все в деревне уже давно знали, кто такой Якуба. Якуба был важный человек родом из нашей деревни, который жил в Абиджане, пользовался там большим уважением как хаджи и носил красивый накрахмаленный бубу.
Как-то утром, на заре, в деревне узнали, что ночью вернулся Якуба. Но каждый должен был держать рот на замке, никто не должен был говорить, что Якуба - в деревне. Все знали, что человека, который вернулся, зовут Якуба, но теперь нужно было забыть это имя и называть его Тиекура. Пять раз в день люди видели, как он идет в мечеть, но никто не должен был никому говорить, что видел его своими глазами. Якуба, он же Тиекура. (Когда по-французски надо дать понять, что у человека есть имя, но его называют как-то иначе, то говорят: "он же".) Якуба, он же Тиекура, пробыл в деревне два месяца, и никто не называл его прежним именем Якуба, и никто не спрашивал, зачем такому важному человеку понадобилось возвращаться сюда.
Поскольку в деревне так и не нашлось никого, кто мог бы отвезти меня к тете, то важный человек хаджи Тиекура, он же Якуба, однажды утром, после молитвы, сказал, что возьмет меня с собой в Либерию. Он хотел отвезти меня потому, что он ко всему прочему был еще и множитель денег. Множитель денег это такой мудрый, ученый человек, которому сегодня дают совсем немножко денег, а послезавтра он возвращает тебе полный кошелек банкнот, иногда даже долларов. Тиекура был множитель денег, а также мудрец-гадатель и изготовитель амулетов.
Тиекуре надо было срочно уезжать, потому что все говорили, будто в Либерии, где идет война, мудрецы - множители денег, или целители, или изготовители амулетов загребали кучу денег и американских долларов. Они загребали столько денег потому, что в Либерии больше не осталось никого, кроме военачальников и людей, которые слишком боятся умереть. Военачальник - это важный человек, который убил много людей; ему принадлежит целая страна с деревнями, где полно людей, которые подчиняются военачальнику, а он может их легко и просто убить. Тиекура был уверен, что среди военачальников и их подчиненных он сможет спокойно заниматься своим делом и к нему не станут вязаться полицейские, как было в Абиджане. Полицейские постоянно докучали ему, за какую бы работу, за какое дело он бы ни брался, - и в Абиджане, и в Порт-Буэ, и в других городах Кот-д- Ивуара, таких, как Далоа, Бассам, Буаке, и даже в Бундиали, на севере страны, где живет народ сенуфо.
Якуба, он же Тиекура, был действительно большой человек, настоящий хаджи. После обрезания он покинул родную деревню и отправился торговать орехами кола в лесной край, где живут бушмены, и занимался этим во многих городах Кот-дИвуара, таких, как Агбовиль, Далоа, Ганьоа и Аньяма. В Аньяме он разбогател и решил экспортировать орехи в Дакар - морем. Он сумел намаслить бороды таможенникам (это то же самое, что дать бакшиш), и его корзины с орехами грузились в Абиджанском порту, выгружались в Дакаре и поступали на тамошний рынок без единого гроша пошлины или налога. В Сенегале и Кот-д- Ивуаре, если экспортер орехов кола не намаслит хорошенько бороды таможенникам, ему придется платить целую кучу пошлин и налогов правительству и в итоге он ничего не заработает. А орехи Якубы, за которые не было уплачено ни гроша пошлины, разошлись на рынках Сенегала за немалую цену и принесли громадную прибыль. Благодаря этой громадной прибыли Якуба, он же Тиекура, стал богачом.
А став богачом, он сел на самолет и отправился в Мекку, чтобы стать хаджи. Став хаджи, он вернулся в Абиджан и взял себе нескольких жен. Чтобы расселить своих многочисленных жен, он купил много участков земли (по разным направлениям) возле Аньямы и в разных прочих глухих местах, вроде Абобо, где полно абиджанских убийц. На его участках стояли дома, а в домах было много свободных комнат, поэтому родственники Якубы, его друзья, друзья его родственников и друзья друзей, родственники его жен съехались отовсюду, чтобы жить в пустующих комнатах, получать вкусную еду и разводить лишние разговоры. Якуба, он же Тиекура, пожелал направить эти разговоры в нужное русло, а потому весь день, не считая времени, положенного на молитвы, он проводил в беседах под аппатамом (аппатам - это легкий навес на столбиках, сплетенный из пальмовых листьев, чтобы укрываться от солнца). Он сидел под аппатамом в своем широком накрахмаленном бубу, в большом тюрбане мудрого хаджи, и беседовал, приправляя свою речь пословицами и сурами Корана.
Однажды он за целый месяц настолько увяз в этих разговорах, настолько замучился с этими говорунами, что забыл хорошенько намаслить бороду таможенникам, а тем временем очередное судно с орехами вышло из Абиджана и прибыло в Дакар.
В Дакаре была забастовка докеров. Докеры и таможенники оставили орехи гнить в трюме, а Якуба, он же Тиекура, все продолжал разглагольствовать под аппатамом. И все орехи в корзинах, все, сколько их было на корабле, сгнили, пропали и теперь годились только на то, чтобы их выбросили в море. Якуба потерял все свои деньги. Французы сказали бы, что Якуба был полностью разорен, разорен дотла.
Когда ты разорен, банкиры приходят и требуют с тебя деньги, которые в свое время щедро одолжили. Если ты не отдаешь долг немедленно, они подают на тебя в суд. Если ты не сумел хорошенько намаслить бороду абиджанским чиновникам, судьям, судебным секретарям и адвокатам, тебе выносят самый суровый приговор. Если тебе вынесли самый суровый приговор и ты не сумел хорошенько намаслить бороду судебным исполнителям и полицейским, у тебя описывают недвижимое имущество - земли и дома.
У Якубы, он же Тиекура, описали все его земельные участки. Чтобы не видеть этого, а также чтобы не дать конфисковать драгоценности его жен, он бежал в Гану.
Гана - это такая страна неподалеку от Кот-д- Ивуара, где хорошо играют в футбол и говорят не только на правильном английском, но и на пиджин инглиш.
В Гане было полно товаров по гораздо более дешевой цене, чем в Абиджане. Хорошенько намаслив бороды таможенникам, Якуба ввез свои товары в Кот-дИвуар, не заплатив пошлин, продал их за немалую цену и получил огромную прибыль. Эта прибыль сделала его богачом, он купил большой кусок земли в Порт-Буэ, купил жен, тюрбаны, накрахмаленные бубу и мощные автобусы, чтобы возить пассажиров, которым очень срочно куда-то надо. Да, много мощных автобусов.
Поскольку водитель одного из автобусов все время присваивал деньги за билеты, Якуба, он же Тиекура, сам сел в этот автобус и стал продавать билеты. Но мстительный водитель подстроил тяжелую аварию. Якуба сильно пострадал, попал в больницу, но Аллах исцелил его, потому что Якуба ежедневно пять раз молился, а также часто приносил многочисленные жертвы. (Чернокожие африканцы говорят: если человеку сильно везет, значит, его жертвы были благосклонно приняты.)
Авария и пребывание в больнице возымели для него определенные последствия. Во-первых, он стал хромать, и его прозвали хромым бандитом. Во-вторых, он понял: Аллах в доброте своей никогда не оставляет без пищи ни один рот, созданный им. Фафоро (клянусь членом моего отца)!
Когда Якуба, он же Тиекура, лежал в больнице, его навестил один друг. Друга звали Секу, Секу Думбуйя. Он и Якуба были из одной деревни, принадлежали к одной возрастной группе мальчиков и вместе принимали посвящение - то есть это был очень старый друг. (В африканских деревнях детей разделяют на группы по возрасту. Дети из одной возрастной группы все делают вместе. Они играют всей группой, всей группой принимают посвящение.) Секу приехал в больницу на "мерседесе". В Кот-д- Ивуаре на "мерседесах" ездят богачи. Секу рассказал Якубе, что у него такая профессия, при которой можно получать кучу денег, ничем не рискуя и ничего не делая. Это профессия марабута. Выйдя из больницы, Якуба, он же Тиекура, продал то, что осталось от разбитого автобуса, а также остальные мощные автобусы, и сделался марабутом - множителем денег, изготовителем амулетов, сочинителем молитв, которые приносят успех в жизни, и изобретателем жертвоприношений, которые отводят любые удары судьбы.
Дела у него пошли хорошо. Потому что к нему валом повалили разные министры, депутаты, важные чиновники, скоробогачи и другие большие шишки. А когда это увидели бандиты, убийцы и прочие головорезы Кот-д- Ивуара, они явились к Якубе с полными чемоданами краденых денег, чтобы он помог им умножить их добычу.
В Абиджане, когда полицейские видят вооруженного бандита, они не вступают с ним в перебранку, а просто пристреливают, как дичь, как зайца. Однажды полицейские открыли огонь по трем бандитам; двое умерли сразу, а третий, прежде чем загнуться, успел рассказать полицейским, что он и его сообщники хранили награбленное у множителя денег Якубы, он же Тиекура. И к множителю нагрянула полиция.
Благодаря принятым жертвам (то есть, согласно "Словарю лексических особенностей", по чистому везению: чернокожие африканские негры сплошь и рядом приносят кровавые жертвы, чтобы предотвратить несчастья. И если после этого им повезет, это значит, что их жертвы приняты), благодаря принятым жертвам или по чистому везению Якубы не было дома, когда полицейские устроили у него обыск и нашли слишком много чемоданов, набитых крадеными банкнотами.
Якуба не стал возвращаться домой. Ночью он покинул Абиджан, взял себе имя Тиекура и укрылся в родной деревне, где все, кому он попадался на глаза, уверяли, что не видели его. Якуба по-прежнему предавался размышлениям, он говорил, что Аллах в безмерной доброте своей никогда не оставляет без пищи ни один рот, созданный им.
Вот каков был человек, который вызвался отвезти меня к моей тете в Либерию. Валахе (клянусь Аллахом), это правда.
Как-то утром он зашел ко мне. Отвел меня в сторону и рассказал по секрету удивительные вещи. Либерия - это сказочная страна. Профессия множителя банковских билетов в тех краях - мечта, а не профессия. Его называли там григримен. Григримен - так у них называется важный человек. Чтобы уговорить меня поехать с ним, он рассказал мне еще много всего разного про Либерию. Фафоро (клянусь членом моего папы)!
Много удивительного, даже невероятного. Там шла межплеменная война. Уличные мальчишки вроде меня там становились маленькими солдатами, которых, согласно моему словарю Хэррапа, на пиджин америкен называют small-soldiers. У маленьких солдат было все что захочешь. У них были "калашниковы". "Калашниковы" - это ружья, которые изобрел один русский, они стреляют без остановки. Благодаря "калашниковым" у маленьких солдат было все что захочешь. У них были деньги, даже американские доллары. У них были ботинки, форма с нашивками, радиоприемники, фуражки и даже машины, которые называют внедорожниками. Я закричал: "Валахе! Валахе!" Я хотел тут же отправиться в Либерию. Быстро, как можно быстрее. Хотел стать маленьким солдатом, small soldier. Маленький солдат или солдат-ребенок - это ведь одно и то же. У меня на языке только это и было: small-soldier. В постели или когда я делал кака или пипи и меня никто не мог услышать, я кричал: small-soldier, солдат-ребенок, маленький солдат!
И вот однажды утром, с первым криком петуха, Якуба пришел за мной. Было еще темно; бабушка разбудила меня и накормила рисом под арахисовым соусом. Я поел с большим аппетитом. Бабушка пошла проводить нас. Когда мы дошли до края деревни, где мусорная свалка, бабушка вложила мне в руку серебряную монету, наверно, это были все ее сбережения. Еще и сегодня я чувствую в ладони тепло этой монетки. Потом она заплакала, повернулась и пошла обратно. Больше я ее не видел. Такова была воля Аллаха. Аллах ведь не во всех своих земных делах справедлив.
Якуба сказал мне, чтобы я шел впереди. Якуба хромал, его прозвали "хромым бандитом". Перед тем как пуститься в путь, он сказал, что у нас все время будет еда, ибо Аллах в своей безмерной доброте не оставляет без пищи ни один рот, который он создал. С багажом на голове Тиекура и я вышли еще до рассвета и направились в большой торговый город, откуда грузовики развозили людей в столицы Гвинеи, Либерии, Кот-д- Ивуара и Мали.
Но недолго мы топтали дорогу: не успели пройти и километра, как вдруг слева, из высокой травы, громко захлопав крыльями, вылетела сова и исчезла в темноте. От страха я подскочил, вскрикнул "Мама!" и ухватился за ноги Тиекуры. А Тиекура, не человек, а само совершенство, произнес одну из могущественнейших сур Корана, которые знал наизусть. Позже он сказал мне, что сова, вылетающая с левой стороны от путника, - дурное предзнаменование для путешествия (предзнаменование - это знак, по которому можно предсказать будущее). Он сел у дороги и произнес еще три охранительные суры Корана, а вдобавок - три сильных заклинания африканского колдуна. И в ту же минуту справа от нас раздалось пение турако (турако - большая плодоядная птица, - "Словарь лексических особенностей"). Когда справа от нас запел турако, Якуба встал и сказал, что пение турако - благосклонный отклик на его молитвы. Это добрый знак, означающий, что в пути нас будет защищать душа моей матери. Душа моей матери обладает очень большой силой, потому что мама очень много плакала в земной жизни. Мамина душа отвела от нашего пути зловещее хлопанье совиных крыльев (зловещий - значит приносящий несчастье, гибель). Хоть я и был проклят мамой, ее душа защищала меня.
И вот мы снова принялись топтать дорогу (топтать дорогу - значит идти, "Словарь лексических особенностей") и шагали, не обмениваясь ни единым словом, потому что каждый ощутил в себе большую силу и бодрость.
Но и на этот раз нам недолго пришлось топтать дорогу: не прошли мы и пяти километров, как слева, из высокой травы, громко захлопав крыльями, вылетела еще одна сова и исчезла в темноте. Я так перепугался, так перепугался, что дважды вскрикнул: "Мама!" Якуба, он же Тиекура, который в марабутстве и колдовстве не человек, а само совершенство, произнес две охранительные суры Корана из тех, что он знал наизусть. Затем он сказал, что, когда сова дважды вылетает слева от путника, это очень, очень плохая примета (примета - знак, по которому вроде бы можно определить будущее). Он сел на дорогу и произнес еще шесть могущественных сур Корана и шесть сильных заклинаний туземного колдуна. И в ту же минуту справа от нас раздалось пение куропатки; тут он встал, улыбнулся и сказал, что пение куропатки означает: мы находимся под защитой души моей матери. Душа моей мамы - очень добрая душа и обладает большой силой, потому что в земной жизни мама слишком много плакала и слишком долго ходила на ягодицах. И снова мамина душа отвела от нашего пути зловещее хлопанье совиных крыльев. Мама была очень добрая, она охраняла меня, хотя я и причинил ей много боли.
И мы снова принялись топтать дорогу, ни о чем не тревожась, очень храбрые и довольные.
Но опять недолго пришлось нам топтать дорогу: не прошли мы и десяти километров, как вдруг слева, из высокой травы, ужасно захлопав крыльями, вылетела третья сова и исчезла в темноте. Я так перепугался, так перепугался, ну так перепугался, что трижды вскрикнул: "Мама!" Тиекура, который не человек, а само совершенство в марабутстве и колдовстве, произнес три охранительные суры Корана из тех, что знал наизусть. И сказал, что, когда сова трижды вылетает слева от путника, это трижды дурное предзнаменование для путешествия. Потом сел на дорогу и произнес еще девять могущественных сур Корана и девять сильных заклинаний туземного колдуна. И в ту же минуту справа от нас раздалось пение цесарки; тогда он встал, улыбнулся и сказал: пение цесарки означает, что с нами - благословение души моей матери. Душа моей мамы - очень добрая душа и обладает большой силой, потому что в земной жизни мама слишком много плакала и слишком долго ходила на ягодицах. И снова, в третий раз, мамина душа отвела от нашего пути зловещее хлопанье совиных крыльев. И мы опять принялись топтать дорогу, и никакие мысли нас не донимали, потому что мы были бодры и счастливы.
Занималось утро, а мы все шагали и шагали. И вдруг все птицы, какие есть на земле, на деревьях и на небе, разом запели, потому что они были довольны, очень довольны. Услышав пение, солнце выскочило нам навстречу и повисло над деревьями. Мы тоже были безмерно довольны, мы смотрели вдаль, на верхушку хлопчатника в деревне, и вдруг слева от нас с земли взлетел орел. Орел летел тяжело, он что-то нес в когтях. Поднявшись на высоту человеческого роста, орел уронил добычу на середину дороги. Это был мертвый заяц. Тиекура несколько раз громко вскричал "Биссимилаи!", а потом долго, долго молился, произносил суры Корана и множество молитв кафра-идолопоклонника. Он был в большой тревоге, он сказал, что мертвый заяц посреди дороги - это плохая, очень плохая примета.
Когда мы дошли до города, то не направились сразу же на автовокзал. Мы уже решили отказаться от нашего путешествия и вернуться в Тогобалу. Слишком много дурных предзнаменований оказалось на нашем пути.
Но в городе мы встретили дряхлую, полуживую бабушку, которая шла опираясь на палку. Якуба дал ей орех кола. Она осталась довольна и посоветовала нам обратиться за наставлением к одному человеку, недавно поселившемуся у них. Этот человек стал самым могучим из марабутов, медиумов и колдунов в городе и во всей округе (медиум - это человек, который, как считается, может вступать в контакт с духами). Мы обошли три земельных участка, две хижины и попали к марабуту. Нам пришлось ждать у двери, потому что там были еще и другие люди, пришедшие раньше нас. Мы вошли в хижину - и вот сюрприз! Этот марабут оказался не кто иной, как Секу, друг детства Якубы, который навестил его в больнице в Абиджане, приехав туда на "мерседесе". Якуба и Секу обнялись. Секу, как и Якуба, был вынужден покинуть Абиджан, бросить там "мерседес" и все имущество из-за одного темного дела с приумножением банковских билетов (темное дело значит дело прискорбное, достойное сожаления, так сказано в словаре "Малый Робер"). Когда мы расположились в хижине, Секу ловко, как заправский фокусник, вынул из рукава бубу белого цыпленка. Якуба восхищенно вскрикнул. А на меня оторопь нашла (оторопь - это растерянность, смешанная с испугом, которая находит на человека; так сказано в словаре "Малый Робер"). Секу посоветовал нам принести жертвы, большие жертвы. Мы зарезали на кладбище двух баранов и двух цыплят. Сначала цыпленка, которого Секу вынул из рукава, потом другого.
Наши жертвы были благосклонно приняты. Аллах и духи предков не обязаны были принимать эти жертвы, однако приняли, ибо такова была их воля. Мы вздохнули с облегчением. А еще Секу посоветовал нам не отправляться в Либерию раньше пятницы. Пятница была единственным днем, в который путникам, увидевшим на дороге мертвого зайца, рекомендовалось продолжать путь (рекомендовать значит настоятельно советовать). Потому что пятница - святой день у мусульман, у покойников и даже у идолопоклонников.
Мы были оптимистами и были полны сил (оптимист - это тот, кто верит в будущее, - "Ларусс"). Мы были оптимистами и были полны сил, ибо Аллах в безмерной доброте своей никогда не оставляет без средств к существованию ни один рот, созданный им (средства к существованию - это еда и все необходимое для жизни). Дело было в 1993 году.
Надо еще не забыть сказать, что в долгих беседах Якуба сумел убедить медиума Секу, будто тот должен поехать в Либерию и Сьерра-Леоне. Потому что в этих странах люди мёрли как мухи, а в странах, где люди мрут как мухи, марабуты, которые могут вынуть из рукава цыпленка, получают кучу денег, и сплошь долларами. Секу не сказал "нет". И действительно, мы потом не раз встречали его в негостеприимных джунглях Либерии и Сьерра-Леоне (негостеприимный - значит дикий, суровый).
На сегодня это все. Хватит, надоело. Сегодня продолжения не будет.
Валахе! Фафоро (клянусь членом моего отца)! Ньямокоде (паскудство)!
II
Когда говорят, что в стране идет межплеменная война, это означает, что бандиты с большой дороги поделили страну между собой. Они поделили богатства этой страны, поделили ее территорию, поделили людей. Поделили все, что только можно, а весь мир видит это и не вмешивается. И позволяет им убивать людей ни за что ни про что, убивать детей и женщин. Но и это еще не все! Самое интересное, что каждый из бандитов с упорством отчаяния защищает свою добычу, и в то же время каждый стремится расширить подконтрольную ему зону (с упорством отчаяния - это, по словарю "Ларусс", на пределе физической выносливости, жизнестойкости).
В Либерии было четыре бандита с большой дороги: Доу, Тейлор, Джонсон, Эль Хаджи Корома и еще уйма бандитов помельче. Бандиты помельче стремились стать крупными бандитами. И все они поделили между собой все. Вот почему говорят, что в Либерии была межплеменная война. И в эту страну я направлялся. И там жила моя тетя. Валахе (клянусь Аллахом), это правда.
Во всех межплеменных войнах, и в Либерии тоже, small-soldiers, маленьким солдатам, детям-солдатам довольствие не выплачивается. Они убивают мирных жителей и забирают себе их добро. Во всех межплеменных войнах, и в Либерии тоже, взрослым солдатам также не выплачивается довольствие. Они истребляют мирных жителей и присваивают себе их добро. А потом солдаты-дети и просто солдаты продают за бесценок все, что они забрали и присвоили, - чтобы прокормиться и обеспечить свои жизненные потребности.
Вот почему в Либерии все можно купить за бесценок. Золото за бесценок, алмазы за бесценок, телевизоры за бесценок, и внедорожники, и пистолеты, и "калашниковы", все, все что хочешь - за бесценок.
А когда в стране все можно купить за бесценок, туда стекаются коммерсанты (стекаться, по словарю "Ларусс", - это прибывать в большом количестве). Коммерсанты и коммерсантки, которые хотят быстро разбогатеть, все приезжают в Либерию, чтобы закупать или выменивать товары. Они предлагают горсточку или две риса, маленький кусочек мыла, бутылку керосина, несколько долларов или франков КФА . Всех этих вещей в Либерии сильно не хватает. Коммерсанты закупают или выменивают товары, продающиеся за бесценок, а потом продают их за немалую цену здесь, в Гвинее и в Кот-д- Ивуаре. Это называется прибыльной торговлей.
Ради этой самой прибыли множество коммерсантов и коммерсанток крутится вокруг гбака, отправляющихся из Нзерекоре в Либерию. (Гбака - это туземное слово чернокожих африканских негров, оно есть в "Словаре лексических особенностей французского языка в Черной Африке". Гбака - значит автобус, автомобиль.)
А еще, если в стране идет межплеменная война, то в эту страну надо въезжать колонной. В Либерию въезжали колонной (когда несколько гбака едут один за другим, то получается колонна). Перед колонной и позади нее едут мотоциклы. На мотоциклах сидят мотоциклисты, вооруженные до зубов, чтобы охранять колонну. Потому что, помимо четырех главных бандитов, есть еще масса мелких, которые перекрывают дорогу и взимают дань с приезжих (взимать дань значит силой отнимать то, что тебе не причитается, - так написано в "Ларуссе").
В Либерию надо ехать колонной, поэтому впереди нас ехал мотоцикл, чтобы не дать нас ограбить. Вот так мы и отправились в Либерию. Фафоро (клянусь отцовским срамом)!
Сопливый мальчишка, просто-напросто кид (по словарю Хэррапа, это значит мальчик, малыш), в общем, малявка, на повороте дороги, на самом повороте. Мотоцикл, который охранял нас и ехал впереди, не успел вовремя отреагировать на команду сопляка и остановиться. Парни на мотоцикле подумали, что это бандитская засада. Раздалась очередь. И малыш, маленький солдат, был убит, сражен, в общем, погиб на месте. Валахе! Фафоро!
Наступила минутная тишина, затишье перед бурей. А потом в лесу вокруг нас затрещали автоматные очереди: тра-тата... тра-тата... тра-тата... Очереди приближались, становились все чаще. Лесные птицы сообразили, что дело принимает скверный оборот, взмахнули крыльями и улетели к другим, мирным небесам. Тра-тата... автоматная очередь прошила мотоцикл и двух парней на нем, то есть водителя и парня, который сидел позади и строил из себя фаро со своим "калашниковым". (Вы не найдете слово "фаро" в "Малом Робере", но его можно найти в "Словаре лексических особенностей французского языка в Черной Африке". Фаро значит умник.) Водитель мотоцикла и парень позади него, который строил из себя фаро, погибли на месте, сразу. Но несмотря на это, автоматы продолжали плеваться очередями: тра-тата... динг! Тра-тата... динг! И уже стало видно, что они натворили: мотоцикл загорелся, на дороге валялись два тела, простреленные вдоль и поперек, и кругом была кровь, полно крови. Фафоро! Этому не было конца, не было конца этой жуткой музыке - тра-тата, тра-тата (жуткий значит мрачный, страшный, ужасный).
Чтобы объяснить, что случилось, начну издалека.