не приходится удивляться, что еще 14 марта русские революцио
неры в Швейцарии обратились к представителям германской
прессы в Швейцарии с просьбой выступить против развертывания
германского наступления на русском фронте, так как подобная
операция помешает намерениям установить мир. С аналогичной
просьбой обратился к германскому правительству царь Болгарии
Фердинанд, указавший, что было бы ошибкой использовать ны
нешнюю слабость России и начинать против нее наступление, так
как это может привести к усилению влияния Антанты способст
58
вовать политической консолидации в стране. В тот же день, 14 марта, заместитель министра иностранных дел Германии ответил на телеграмму из Софии, что наступление на русском фронте не планируется. 16 мая статс-секретарь иностранных дел Циммерман также указывал, что германской армии лучше не наступать, так как это сплотит все элементы в России в борьбе против немцев. Разумеется, большевики это очень хорошо понимали. В. В. Оболенский (Осинский) заявил во время обсуждения вопроса о Брестском мире в начале марта 1918 года, что "еще летом [1917], когда провалилось наступление Керенского, когда немцы перешли в наступление на Рижском фронте, они, несомненно, имели абсолютную возможность раздавить русскую революцию точно так же, как русскую армию. Почему они не сделали этого тогда? Разумеется, не потому, что у них были связаны руки на других фронтах, а потому, что они рассчитывали достичь своих целей еще более легким способом: они дожидались внутреннего разложения, которое, по их мнению, должна была принести русская революция, ожидали победы партии мира, которой они считали большевиков, они рассчитывали прийти более простым способом к желанному концу." (Седьмой экстренный съезд РКП(б), с. 82.)
"Если бы Германия отклонила переговоры с большевиками и
заявила бы, что согласна вести переговоры только с правительст
вом, избранным свободным голосованием, то большевики не
смогли бы удержаться у власти". (Гофман. Война упущенных
возможностей, с. 161.) Точнее, если бы Ленин не согласился на
ведение сепаратных переговоров, германское правительство пере
стало бы его поддерживать и большевики не смогли бы удержать
власть.
Германия, док. No 5,12 ноября по н. ст. 1917; там же, приложение
No 1, от 10 ноября к док. No 5. Письмо Чернина Кюльману.
Там же, док. No 1, 9 ноября по н. ст. 1917.
АИГН, 149/3. Ф. Навотный, гл. "19. Брест-Литовск", л. 11.
Н. Л. Анисимов. Обвиняется Ульянов-Ленин, с. 3-9; Керенский.
На службе у кайзера.
Германия, док. No 5, прил. 2, записка от 12 ноября по н. ст. 1917,
Там же, док. No 6, 14 ноября по н. ст. 1917. Тел. Кюльмана
Гертлингу; там же, док. No 16, 20 ноября по н. ст. 1917. Тел.
Кюльмана посланнику в Стокгольме.
Там же, док. No 17, 21 ноября по н. ст. 1917. Донесение Лерснера
в МИД Германии.
Там же, док. No 18, 23 ноября по н. ст. 1917. Нота посольства
Австро-Венгрии в Берлине.
Там же, док. No20, 24 ноября по н. ст. 1917. Донесение Лерснера
в МИД Германии; там же, док.No 22, 26 ноября по н. ст. 1917. Тел.
Лерснера в МИД Германии.
59
Земан. Германия и революция в России, док. от 26 ноября 1917.
В 1922 году С. С. Пестковский, сотрудник НКИД, писал, что когда
он пришел к Троцкому для того, чтобы предложить свою канди
датуру для работы в НКИД, Троцкий ответил: "Жаль Вас на эту
работу [...]. Я ведь сам взял эту работу только потому, чтобы иметь
больше времени для партийных дел. Дело мое маленькое:
опубликовать тайные договоры и закрыть лавочку". (Горохов и
др. Чичерин -- дипломат ленинской школы, с. 70.) Троцкий в
воспоминаниях подтвердил правильность приведенного Пестков
ским высказывания (Троцкий. Моя жизнь, т. 2, с. 64).
Это не ускользнуло от внимания современников как в России, так
и за границей. "Странно, что вообще нет ни одного документа,