позже справедливость такого вывода подтвердил бывший посол с
советской России Карл Гельферих: "Сильнейшей опорой больше
вистского правительства в это критическое время явилось, хоть и
бессознательно и непреднамеренно -- германское правительство.
Уже самый факт заключения мира и возобновления дипломати
ческих отношений с большевиками был воспринят в кругах
небольшевистской России как моральная поддержка большевист
ского режима со стороны Германии. Явное стремление политики
Берлина к лояльному сотрудничеству с большевиками в Велико
росии; легкость, с которой господа, ведшие переговоры в Берлине
с г-ном Иоффе, мирились с ущербом и уничтожением германской
собственности и германских предприятий, причиняемым комму
нистическими мероприятиями большевиков; легкомыслие, с ко
торым известные германские публицисты пропагандировали
мысль о необходимости для Германии путем содействия больше
визму окончательно разрушить российское государство и сделать
его бессильным на будущее время, -- все это создавало и усили
вало в России впечатление, неверное само по себе, будто Германия
решила сохранить большевистский режим в Великороссии в целях
окончательного уничтожения могущества России. В российских
кругах эту политику считали вредной даже с точки зрения инте
ресов самой Германии" (Гельферих. Моя московская миссия,
с. 288).
David Snub. Lenin, p. 293.
Земан. Германия и революция в России, док. No 114.
Ленинские высказывания о мировой революции можно цитиро
вать бесконечно: "Русская революция была, в сущности, генераль
ной репетицией всемирной пролетарской революции" (Ленин.
Сочинения, 2-е изд., т. 24, с. 121). "Мы никогда не скрывали, что
наша революция только начало, что она придет к победному концу
только тогда, когда мы весь свет зажжем таким же огнем револю
ции" (там же, т. 25, с. 49). "Окончательно победить можно только
в мировом масштабе и только совместными усилиями всех стран"
(Ленин. ПСС, т. 36, с. 335). "Мы никогда не делали иллюзий, что
силой пролетариата и революционных масс какой-либо одной
страны [...] международный империализм можно свергнуть; это
64
можно сделать только совместными усилиями пролетариата всех стран. [...] Мы не обманывали себя, что добиться этого можно силами одной страны. Мы знали, что наши усилия неизбежно ведут к всемирной революции [...]. Конечно, из теперешней войны империализму всего мира из ряда революций не выйти; иначе, как конечной победой социализма эта война не кончится" (Пятый созыв ВЦИК, с. 68, 69, 73). Ленин смотрел много дальше, в будущее, за пределы границ, очерченных договорами: "Нам говорят, что Россия раздробится, распадется на отдельные республики, но нам нечего бояться этого [...]. Для нас важно не то, где проходит государственная граница, а то, чтобы сохранить союз между трудящимися всех наций для борьбы с буржуазией каких угодно наций" (Ленин. Сочинения, 4-е изд., т. 27, с. 73). С верой на Запад смотрел и Троцкий. 8(21) ноября он заявил на заседании ВЦИК, что "самые оптимистические предположения оправдались. Немецкий рабочий класс отдает себе отчет в том, что происходит сейчас в России, быть может, даже лучше, чем эти события понимаются в самой России. Действия рабочего класса в России более революционны, чем его сознание; но сознание европейского рабочего класса воспитывалось в течение десятилетий [...] он понимает, что у нас начинается новая эпоха всемирной истории" (Протоколы II созыва, с. 42).
Там же, с. 52-53.
Там же, с. 53.
"Наша игра еще не сыграна. [...] Не для того мы свергали царя и
буржуазию, чтобы стать на колена перед германским кайзером,
чтобы склониться перед чужестранным милитаризмом и молить о
мире. Если нам предложат условия, непиемлемые для нас [...]
противоречащие основам нашей революции, то мы [...] партия
большевиков и, надеюсь, левые эсеры, призовем всех к священной
войне против милитаристов всех стран" (там же, с. 127-128).
Так, один из видных левых эсеров П. П. Прошьян считал, что
победа революции в России "при данных условиях невозможна.