телеграмму с требованием к туркам прекратить военные
действия под угрозой разрыва переговоров35.
Чхенкели попросил сообщить, может ли Закавказье "силой оружия отстоять Батум, Ардаган и Каре". Если не может, каковы предельные уступки туркам. "Время не терпит", -- заключил Чхенкели36. Однако Тифлис молчал. До
9 часов вечера 10 апреля, когда истекал срок ультиматума,
ответа правительства Закавказья не последовало. Тогда за
кавказская мирная делегация на свой страх и риск дала
согласие на признание Закавказьем Брестского мирного до
говора37. Вскоре после этого из Тифлиса пришел, наконец,
долгожданный ответ за подписью Гегечкори. Закавказский
сейм постановил разорвать переговоры с Турцией. Пред
седателю мирной делегации министру иностранных дел
Чхенкели предписывалось "ввиду того, что мирное согла
шение по вопросу о границах Закавказья между Турцией и
Закавказьем не достигнуто" немедленно выехать обратно в
Тифлис. 14 апреля делегация покинула Трапезунд38. За
два дня до этого, 12 апреля, командующий турецкими вой
сками в ультимативном порядке потребовал от коменданта
Батума сдать город39.
Решение разорвать переговоры с Турцией было принято на заседании Сейма 13 апреля. В 8 часов вечера его открыл председатель Сейма Н. С. Чхеидзе. Первым выступал председатель правительства Гегечкори. Он сообщил, что отоманское правительство настаивает на принятии полностью Брест-Литовского договора и не соглашается на сделанные уступки -- Карса и Ардагана с оставлением за Закавказьем Батума. Гегечкори считал, что Закавказье не
323
может отказаться от Батума -- единственного выхода к морю; "при невозможности заключить позорный мир и этим подписать Закавказью смертный приговор", вопрос остается разрешить "силой оружия"; "при единении всех народов Кавказа можно рассчитывать на победу".
От имени меньшевиков за разрыв переговоров с Турцией и против признания Брестского мира выступил Церетели: "В этой неравной борьбе мы можем пасть,-сказал он,-- но наша погибель может разбудить демократию великой России и поднять ее на борьбу с германским империализмом". Русские меньшевики предлагали будить революцию в Германии. Грузинские -- в России. "Мы уверены, что Турция не остановится на тех условиях, которые она предъявляет на основании Брест-Литовского договора. Она пойдет и дальше", -- указал Арутюнян, представитель фракции "Дашнакцутюн", и от имени армянского населения Закавказья предложил отвергнуть турецкий ультиматум. За отклонение ультиматума и условий Брестского договора выступили закавказские эсеры40. В результате Сейм проголосовал за резолюцию, зачитанную Жордания: "Отозвать мирную делегацию из Трапезунда и считать, что мы находимся в состоянии войны с Турцией. [... ] Объявить всю страну на военном положении [...]. Обратиться к населению с манифестом".
Заранее заготовленный меньшевиками манифест тут же был утвержден Сеймом41. Закавказье решило драться. С военной точки зрения это решение, безусловно, было очень рискованным: уже 14 апреля турецкие войска заняли Ба-тум42. На следующий день правительство обратилось к населению с призывом сопротивляться43, причем готово было принять для этого помощь и от большевиков44, и от Антанты45. Однако помощь не пришла. А вернувшаяся из Трапезунда мирная делегация убедила Сейм возобновить сепаратные переговоры.
22 апреля, как первый шаг для возобновления мирных переговоров с Турцией, была, наконец, провозглашена независимость Закавказской федеративной республики46. В тот же день правительство Гегечкори подало в отставку,
324
которая была принята Сеймом. Новое правительство возглавил сторонник подписания Брестского соглашения Чхенкели. 23 апреля правительство заявило Турции о признании Брест-Литовского договора и согласилось "немедленно командировать свою делегацию для возобновления переговоров" в Батуми. 28 апреля Турция ответила согласием и приостановила продвижение своей армии47.
Провозглашение независимости Закавказья привело к ухудшению и без того нелегкого военного положения федерации. Многие русские офицеры, продолжавшие считать себя гражданами России, после отделения Закавказья стали подавать прошения об отставке48. 24 апреля военным вопросам было посвящено заседание правительства. Обсуждалось, в частности, положение Карса, которое, по мнению начальника штаба главнокомандующего войсками Кавказского фронта, было безнадежно: Каре не мог продержаться и недели49. Правда, мнение о военной слабости Закавказья разделялось далеко не всеми военными и политическими деятелями. Когда председатель Закавказской мирной делегации и глава нового правительства Чхенкели заявил в телеграмме, что Ардаган взят, а судьба Карса решится на днях, командир корпуса генерал Назарбеков опубликовал опровержение и указал, что туркам не легко будет взять "эту твердыню, к защите которой комендантом принимаются все необходимые меры". Со времени падения Эр-зерума, указывал Назарбеков, боеспособность частей корпуса возросла, и скоро он станет силой, с которой "придется считаться противнику"50.
Член Закавказского сейма Ю. Ф. Семенов несколько позже высказал предположение, что Каре и Батум были сданы не по военным, а по политическим соображениям, под давлением тех, кто хотел заключить сепаратный мир с Турцией. "Армянские части после отступления от Эрзеру-ма до пределов Закавказья оправились и представляли достаточную боевую силу", -- писал Семенов. Крепость Каре была снабжена провиантом и боевым снаряжением в достаточных количествах для того, чтобы с успехом отражать "истощенные, голодные и плохо одетые турецкие войска. В
325
таком же положении находился Батум с его великолепным вооружением". В Тифлисе Русский национальный совет сформировал небольшую пехотную часть и несколько батарей территориальных частей, и эти отряды сражались вместе с армянскими частями генерала Назарбекова. Они оставили Каре, "когда по приказу Чхенкели эта крепость была без бою отдана туркам против воли значительной части Закавказского правительства, об этом не осведомленном", и несмотря на то, что Назарбеков считал возможным Каре удержать51.
26 апреля Закавказское правительство выступило в Сейме с декларацией о своих планах. В целом политическая линия правительства Сеймом была одобрена. В длинной речи Церетели обвинил во всех несчастиях Закавказья большевиков, совершивших переворот в Петрограде, развязавших гражданскую войну, подписавших Брестский мир. "Ультиматум о признании Брест-Литовского мирного договора диктовался нам с двух сторон, -- сказал Церетели, -- со стороны большевистской России и со стороны наступающей Турции". Только поэтому Закавказью пришлось принять турецкие требования и провозгласить свою независимость, указал выступавший.
5 мая в Батуми открылось заседание мирной конференции, однако турецкая делегация заявила, что, положив Брестское соглашение в основу переговоров, она оставляет за собою право предъявления новых территориальных требований52. Возникший из-за этого конфликт предложили урегулировать в качестве посредников немцы. Германская миссия во главе с генералом фон Лоссовым прибыла для этого в Батуми. Германское вторжение (по сравнению с турецким) представлялась Закавказью наименьшим злом. И правительство решило с помощью немцев попытаться избежать оккупации всего Закавказья турками. При посредничестве Германии переговоры тянулись до 25 мая, но успехом не увенчались. Видя безрезультатность своего посредничества, фон Лоссов отказался от данной ему миссии и покинул Батуми.
326
В тот же день Турция предъявила новый ультиматум, дав для ответа 72 часа53. Дальнейшие оттяжки и сопротивление грозили серьезным кровопролитием, и Закавказская федерация, просуществовав чуть больше месяца, распалась. В надежде избежать турецкой оккупации Церетели на заседании правительства 26 мая заявил о выходе Грузии из федерации и провозглашении независимости54. Лишившись основного своего звена, Сейм в три часа дня 26 мая объявил себя распущенным. Через час в том же зале было открыто заседание Грузинского национального совета55. С интервалом в один день, 27 и 28 мая, о независимости заявили Армения и Азербайджан. Тогда же, 28 мая, Грузия подписала в городе Поти предварительный договор с Германией о вводе в Грузию немецких войск56.
При содействии Германии 4 июня Грузия и Армения заключили с Турцией "Договор мира и дружбы", что, однако, не спасло Армению от нашествия турецкой армии -- в том же месяце мир был разорван и военные действия возобновились57. Договор, не ратифицированный ни одной из сторон, так и не вступил в силу. Но от турецкой оккупации Грузия была спасена, променяв ее на германскую58.
Азербайджан мира с Турцией не заключил. В Баку скопилось немало русских солдат, там же была сосредоточена Каспийская флотилия. Власть в городе взяли большевики, однако на коалиционной основе, с вхождением в Бакинский совет "умеренных элементов", в том числе армянских национальных партий. Последние были настроены резко антитурецки, категорически выступали против мира с Турцией и сыграли большую роль в организации отпора турецкой армии59. Тем не менее, турецкая опасность городу все возрастала, и в самом конце июля Бакинский совет 259 голосами против 236 высказался за приглашение союзников. Посланный англичанами отряд из 1100 человек60 не мог существенно изменить положения и противостоять 11-тысячному турецкому войску61. Но поскольку против приглашения англичан выступали большевики, придерживавшиеся, согласно директивам Москвы, прогерманской ориентации даже в июле 1918 года, им пришлось отстраниться
327
от власти. Диктатура Бакинского совета была заменена "диктатурою Исполкома и Центрофлота", которая, однако, не имела сил для организации обороны города. В августе Баку был осажден турецкими войсками. В ночь с 14 на 15 сентября англичане покинули город и отошли в Энзели. На следующий день в Баку вошла турецкая армия. Она оставалась в городе до конца мировой войны62: 17 ноября англичане заключили перемирие с Турцией, и в Баку, уже во второй раз, вошли английские войска, под командованием генерала Томсона63. Британские части были также введены в Грузию и Армению.
Все это время, до 13 ноября, советская Россия, подписавшая с Четверным союзом "передышку" на условиях, приведших к отделению и оккупации Закавказья, формально жила в состоянии мира с Германией и Турцией. Получалось, однако, что Ленин уступил не три закавказских округа -- Каре, Батум и Ардаган, а все Закавказье. Но если революционеры, устремившие свой взор на запад, готовы были простить Ленину потерю южных территорий, годных разве что для броска на Турцию и Иран, они восприняли как откровенную измену делу революции согласие Ленина на отдачу под германскую оккупацию почти уже советской Украины.
328
ПРИМЕЧАНИЯ
"Все русское население Закавказья,-- указывает один из документов того времени, -- всегда отстаивало идею непризнания Брестского договора, верности союзническим обязательствам и недопустимости заключения сепаратного мира с какою бы то ни было державою Центрального союза". Так 15 июня в Закавказье состоялось общее собрание русских железнодорожных служащих, постановившее не обслуживать немцев и турок. "Долг присяги Временному правительству, подтвердившему союзнические обязательства России, не позволял им делать того, что от них требовали", поскольку по закавказским железным дорогам "согласно условиям подписанного в Батуми мирного договора [...] началось передвижение германо-турецких войск". Служащие заявили, что не могут работать во вред России: русские подданные исходили из того, что Россия все еще воюет с Четверным союзом. В связи с этим Закавказский русский национальный совет разрешил русским гражданам по собственному желанию увольняться с железной дороги. Такие заявления удовлетворялись "не позднее, чем в суточный срок". (АИГН, 17/1. ЗРНС. Председатель С. Завали-шин. 7 июня 1918 г. гор. Тифлис. No 2595. Министру путей сообщения Грузинской республики; No 2596. Начальнику железных дорог Азербайджанской республики, 2 л.). Грузинское правительство согласилось удовлетворять ходатайства. Азербайджанское просьбы об увольнении отклоняло. (АИГН, 17/1. ЗРНС. Январь 1919 г. Записка, утвержденная Управою Руссовета 24 января 1919, переведенная затем на английский язык и представленная английскому командованию. Товарищ председателя Закавказского русского национального Совета Ю. Ф. Семенов.) 16 апреля была перехвачена радиограмма: "Севастополь. [...] Обстрелян и захвачен коммерческий пароход. Просим объяснить, чем вызваны действия германо-турецкого флота против русско-черноморского флота и должны ли мы рассматривать эти действия как возобновление войны на море, ибо наш флот [...] соблюдал Брестский договор [...] воздерживался от всяких [...] выступлений [...]. Просим [...] сообщить нам, может ли наш флот, оставаясь в Севастополе, считать себя гарантированным от всяких покушений и активных выступлений Германии и ее союзников. Председатель Центро [флота] Кнорус" (Возрождение, 3 [16] апреля 1918г. No69, с. 2).
Переписка секретариата ЦК РСДРП (б), т. 3, с. 32. Там же, с. 136. Это был не единственный случай паники в рядах большевистского руководства. Вот что писал меньшевик Абрамо
329
вич меньшевику Валентинову-Вольскому: "В только что появившейся книжке воспоминаний Стасовой "Страницы жизни и борьбы" на странице 103-й напечатано следующее: "1919 год был очень тяжелым годом. Наступление 14 держав на советскую республику создало столь опасное положение, что не исключена была для партии необходимость вновь уйти в подполье. Пришлось заботиться о паспортах для всех членов ЦК и для Ленина в первую очередь. Нужно было обеспечить партию и материальными средствами. С это целью было отпечатано большое количество бумажных денег царских времен, так называемых "екатеринок", т. е. сторублевок с портретом Екатерины. Для обеспечения их сохранности были сделаны оцинкованные ящики, в которые эти деньги были упакованы и переданы Николаю Евгеньевичу Буренину для сохранения их в Петрограде. Он закопал их, насколько знаю, под Питером, где-то в Лесном, а впоследствии даже сфотографировал их раскопку, когда советская власть окончательно утвердилась. Тогда же на имя Буренина (как купца по происхождению) был оформлен документ о том, что он является владельцем гостиницы "Метрополь". Сделано это было с целью обеспечить партию материально". (АИГН, 591/13. Письмо РАА -- НВВ от 24 декабря 1957, с. 1-2.) "Об истории с паспортами и деньгами в начале 1919 года, в самый опасный момент для большевизма в гражданской войне, -- отвечал Валентинов-Вольский, -- знаю не только я, как один из основных членов тогдашнего ЦК меньшевиков, но и независимо от меня еще четыре человека в Нью-Йорке: Л. О. [Дан], Б. И. Николаевский, [Ю. П.] Денике и Б. Двинов. Мы тогда сами получили предложение от Енукидзе и от Каменева взять паспорта, которые для нас и для Бунда будут приготовлены, а Бунд, который работал тогда в Белоруссии, получил даже довольно значительную сумму теми самыми сторублевками, о которых Вы говорите. [...] Знаю я, как, вероятно, знаете и Вы, и Суварин, что одновременно или за некоторое время до этого они выслали за границу через Марка Натансона большое количество золота, которое должно было быть депонировано в швейцарских банках на указанные большевистской партией имена. Некоторую часть этого золота-они дали левым эсерам натансоновского толка, которые на эти деньги потом в Берлине устроили издательство "Скифы" (АИГН, 591/13. Письмо НВВ -- ААР от 30 декабря 1957, с. 2).
Зиновьев. Сочинения, т. 7, ч. 1, с. 511.
AT, T-3742. Г. Зиновьев. Год революции, с. 269. В чем же выход?
11 номеров "Коммуниста" все-таки было выпущено. Закрылась
газета 19 марта (Протоколы съездов и конференций, с. 258).