Но юродивая отказывалась:
— Нет, брат, ты покупателей обвешиваешь!
Другому выставляла иную причину:
— Нет, не возьму, ты, мил человек, бедных обижаешь!
Подобные нравственные уроки чувствительно били по карману торговцев рынка, и между ними установилось своеобразное соревнование в добросовестности и помощи бедным. От того и рынок был прозван Сытным.
С петербургскими извозчиками происходило то же самое, молва быстро разносила подобные истории по всему городу. Всем стало известно: к кому Ксения сядет и проедет хоть с сажень, тот будет иметь удачливый день. Число извозчиков, гонявшихся за блаженной с Петербургской стороны, доходило до нескольких сот.
Разносчики пряников, булок, яблок, пирогов и прочей снеди, издали заметив Ксению, раскрывали свои лотки и с нетерпением ждали, чтобы она взяла у них хоть что-нибудь. Прохожие немедленно группировались около счастливца и раскупали в несколько минут все, что было на лотке.
Однако и с извозчиками, и с разносчиками, и вообще со встречавшимися на ее пути людьми юродивая вела себя крайне разборчиво. Она почти безошибочно угадывала «доброго малого», или «бедняка несчастного», или «обидимого правды ради» — таковым помогала. «Пропойц» и «жиденят» не любила, обходила стороной. Последнее выражение было единственным и самым сильным ругательством Ксении…
Ксения предвидела то, что и в голову не могло никому прийти.
Были случаи, когда она миллионерам предсказывала скорую нищету, а нищим — счастье. Так, один крупный торговец Сытного рынка С-в рассказывал, что его дед был нищим, которому Ксения блаженная дала «царя на коне» и сказала:
— Далеко на нем ускачешь!
И дед вдруг сделался богачом…
С первых же лет скитальческой жизни блаженной Ксении люди убедились в том, что она обладает редким даром. Простой народ оценивал его утилитарно. Часто ее называли сумасшедшей, которая «сгубила себя», прокаженной, предсказательницей. И точно, жизнь убеждала в том, что она обладает способностью предсказывать будущее, угадывать судьбы людей, узнавать мысли человека, с которым беседовала, влиять на будущее и жизнь тех, с кем сталкивалась.
Много праздного люда поджидало ее на улицах, желая узнать о будущих несчастиях или внезапном счастье. Но своим даром блаженная пользовалась редко и неохотно. Она не была гадалкой и прорицательницей. Пророчества она произносила только ради действительной пользы людей — по внушению от Бога, а не ради славы человеческой. Дурное она всегда предсказывала намеками, чтобы не смутить человека до помрачения рассудка. Сохранилась память о нескольких подобных случаях.
Однажды блаженная пришла в гости к купчихе Крапивиной[2].
Хозяйка очень обрадовалась приходу юродивой. Ксения некоторое время поговорила с купчихой и с гостями, посидела за столом. Потом поблагодарила хозяйку за угощение, а когда стала прощаться, то, указывая на Крапивину, сказала:
— Вот, зелена крапива, а скоро, скоро завянет…
Ни Крапивина, ни ее гости не придали значения этим словам. Но очень скоро молодая, цветущая Крапивина неожиданно заболела и умерла. После этого только вспомнились слова блаженной: «Зелена крапива, да скоро завянет». Все поняли, что этими словами Ксения предсказала близкую кончину молодой купчихи.
В другой раз блаженная Ксения встретила на улице одну благочестивую женщину, свою знакомую, остановила ее и, подавая медный пятак с изображением всадника, сказала:
— Возьми пятак, тут царь на коне; потухнет…
Женщина в недоумении взяла пятак, не понимая, что бы это значило, — слова казались странными. Ксения исчезла, а женщина пошла домой. Едва она повернула на свою улицу, издалека заметила, что загорелся ее дом. Не успела она, однако, до него добежать, как пламя погасили. Вот и прояснились слова: «Возьми пятак, потухнет». Блаженная Ксения предвидела возникновение пожара и своей молитвой предотвратила распространение огня.
О жизни блаженной Ксении невозможно рассказать по порядку и обстоятельно. Многие ее духовные подвиги известны, но, надо думать, большая их часть осталась неведомой миру. В одиночестве совершала она свой жизненный путь, а он был очень длинным. Не было около нее человека, который записал бы в назидание потомству историю ее странствования. Но не столь важны для нас житейские подробности судьбы Ксении Петербургской.
Самое главное, что «несчастной сумасшедшей» удалось исправить всего за полвека нравственность огромного района северной русской столицы. Мы уже упоминали о добрых нравах ставшего с помощью Ксении Сытным рынка. Прибавим к этому, что, по воспоминаниям современников, во время пребывания блаженной на Петербургской стороне эта часть славилась нравственностью жителей и заселялась бедняками, которым легче жилось «около Ксении». Около нее образовался целый кружок друзей, то есть последователей, старавшихся по возможности подражать святой. Было «почти сто» ближайших подруг Ксении, подобно ей посвятивших жизнь подвигам человеколюбия. Сама блаженная утерла слезы тысяч страдающих, обеспечила им нравственную поддержку, утешение, чудесным образом упрочила их материальное благосостояние.
Молва о строгой подвижнической жизни блаженной Ксении, о ее доброте, кротости, смирении, полной нестяжательности, о постоянных ночных молитвах в поле, о безупречной христианской жизни, самопожертвовании, доходящем до крайних пределов, о ее чудном даре прозорливости широко разнеслась по всему Петербургу. Все стали смотреть на нее как на угодницу Божию, как на великую подвижницу, многие начали не только жалеть, но и глубоко уважать и почитать ее, умиляться истинно подвижнической жизнью.
Вот почему и купцы, и мещане, и чиновники, и беднота Петербургской стороны были душевно рады принять блаженную у себя в доме, поскольку в том доме или семье, где побывала Ксения, водворялся благодатный мир, семейное счастье. Матери уже знали, что если блаженная приласкает или покачает в люльке больного ребенка, тот непременно выздоровеет. Завидя где-нибудь в переулке Ксению, они спешили к ней со своими детьми и просили благословить или приласкать их, зная, что тот ребенок, который удостоился ласки или благословения юродивой, которого она просто погладила по головке, непременно будет здоров и счастлив.
Сделать других счастливыми под силу только тому человеку, который сам истинно счастлив. Трудно поверить, но таковой была земная страдалица блаженная Ксения, которая почти весь свой век провела без собственного угла, домашнего тепла и уюта, без обычных человеческих радостей.
— Я так счастлива, как только можно быть счастливой, — говорила она, когда окружающие пожимали плечами, удивляясь ей, или смеялись над ней. Когда же юродивой предлагали поселиться в богатом купеческом доме и стать в нем хозяйкой, Ксения отвечала: — Зачем мне без нужды страдать?
Почему же именно в тяжелых страданиях обрела Ксения истинное счастье? Во всяком случае это произошло не из-за недостатка ума. Наоборот, сохранились предания, что Ксения была женщиной выдающегося ума, железного характера и твердой воли. Жизненные обстоятельства, совокупность душевных талантов, происхождение, воспитание, искренняя и сильная вера привели к тому, что Ксения в течение сорока пяти лет юродствовала во Христе. Для выявления ее выдающихся способностей юродство было единственной формой служения общественному благу. Никто из людей не мог ей помешать исполнить все заповеди Христовы, главные из которых состоят в любви к Богу и в любви к ближним. Она проповедовала самой жизнью, потому что всю жизнь свою посвятила людям, совершенно забыв о себе. Блаженная Ксения была добрым гением заблудших и грозным судией бессердечных, строгим карателем дурных поступков и покровительницей ростков всего доброго, что встречала в людях.
Образ жизни блаженной Ксении — постоянное странничество. Лицо ее, хоть и сильно изможденное, превратилось в лик. Кажется, сама доброта и кротость были запечатлены на нем. Чувствовалось, что душа ее далека от мира, что хотя тело ее еще на земле, но духом своим она находится совсем в другом месте.
Мы уже упоминали, что чаще всего она заходила к сестрам Беляевым, которых посещала почти ежедневно. Сестры свидетельствовали, что Ксения не только примером своей нищеты, но и словами и поучениями влияла на их духовное развитие. Случалось, что к ним в дом стекались сотни почитателей блаженной, и Ксения, одетая в ветхое рубище, рассказывала людям, как надо понимать земное счастье, как следовать учению Христа, любить ближних…
Дополним и портрет Прасковьи Антоновой, которой Ксения передала свой дом и завещала всегда принимать в нем даром бедных. Для новой домовладелицы это не было тяжким бременем, потому что она сама выросла в бедности, потеряла в молодости мужа и прослужила нянюшкой в бедном семействе тридцать лет, поставив на ноги пять сирот, родившихся на ее руках. Большую часть жизни проведя в тесном общении с блаженной Ксенией, Прасковья Ивановна, будучи совершенно безграмотной, приобрела ум, поражавший всех своей необыкновенной рассудительностью и знанием жизни. Антонова говорила про Ксению: «Кто не принадлежит миру, тот принадлежит Богу».
К числу знакомых Ксении, к которым она иногда наведывалась, принадлежало также семейство Голубевых, состоявшее из матери-вдовы и семнадцатилетней красавицы дочки. Ксения очень любила эту девушку за ее кроткий тихий нрав и доброе сердце. Однажды зашла к ним Ксения в гости. Мать и дочь готовили кофе.
— Эх, красавица, — сказала Ксения, обращаясь к девушке, — ты тут кофе варишь, а муж твой жену хоронит на Охте! Беги скорее туда!
— Как так? — удивилась девушка. — У меня не только мужа, но и жениха-то нету! А тут какой-то муж. Да еще жену хоронит…
— Иди! — сердилась Ксения, не любившая возражений.
Голубевы, хорошо знавшие, что Ксения никогда не говорит чего-либо напрасно, почитая ее за угодницу Божию, тотчас исполнили приказание блаженной и отправились на Охту.
Там они увидели, что к кладбищу направляется похоронная процессия. Голубевы смешались с толпой провожавших и пошли вместе с процессией на кладбище. Хоронили молодую женщину, жену доктора, скончавшуюся от неблагополучных родов. Началась и закончилась литургия в кладбищенской церкви, вот уже и отпели покойницу. Гроб с телом понесли к месту последнего упокоения. Вслед за гробом шли и Голубевы.
Закончилось погребение, и народ стал расходиться по домам. Пошли и Голубевы, но вдруг увидели горько рыдавшего молодого вдовца, который при виде могильного холма над прахом любимой супруги потерял сознание и без чувств упал на руки подбежавших Голубевых. Они приняли в докторе самое искреннее участие и смягчили на первых порах его горе. Произошло неожиданное знакомство, переросшее в настоящую любовь: через год молодая Голубева вышла замуж за доктора. Счастливо и безмятежно прожили супруги до глубокой старости. Перед смертью Голубева призвала своих детей и дала последний строгий завет: хранить могилу почившей к тому времени блаженной Ксении и чтить свято ее память, передавая ее своим детям из рода в род.
Этот случай и другие, подобные ему, совершившиеся с обретшими счастье супругами, подали повод к прославлению дара юродивой быть особой покровительницей вступающих в брак благочестивых жениха и невесты. Почитавшие Ксению родители считали особой милостью Божией, если блаженная посещала дом, в котором находилась девица-невеста. В таком случае ей находился достойный жених. Интересно, что в часовне над могилой Ксении по стенам установлены иконы, пожертвованные разными лицами в знак особого покровительства над ними блаженной, и некоторые из икон — с венчальными свечами…
Дар прозорливости блаженной Ксении особенно распространялся на устроение быта христиан, сохранение их семейств и имущества. Известен случай, когда Ксения помогла на далеком расстоянии. Дело было так. К одной помещице в Псковской губернии приехала близкая родственница, жившая в Петербурге и многое слышавшая о блаженной. Вечером гостья долго рассказывала о Ксении, и хозяйка перед сном помолилась о ней.
И вот во сне помещица увидела, что блаженная Ксения ходит вокруг дома и поливает водой дрова. На другой день в двадцати саженях (около 15 метров. — Н. Г.) от дома загорелся сарай, в котором было четыре тысячи пудов сена. Дом не пострадал…
В сочельник праздника Рождества Христова в 1761 году блаженная Ксения целый день суетливо бегала по улицам Петербургской стороны и всюду громко кричала:
— Пеките блины, пеките блины, скоро вся Россия будет печь блины!
Никто не мог понять, что означали эти слова, хотя прозорливость ее была многим известна: следовало ждать какого-то несчастья. Действительно, 25 декабря по Петербургу разнеслась страшная весть: неожиданно скончалась императрица Елизавета Петровна.
Воцарение «дщери Петра» двадцать лет назад было встречено необычайным воодушевлением. Русское общество возлагало большие надежды на дочь Петра I и Екатерины I. Царствование предыдущей императрицы Анны Иоанновны, омраченное владычеством немца Бирона, угнетавшее все русское и печально прославленное деятельностью Тайной канцелярии, являлось одной из самых мрачных эпох в истории России. После владычества немцев при дворе Елизаветы Петровны предпочтение получили русские люди.
В отличие от своего отца Елизавета Петровна очень любила разных «божьих людей», охотно заводила с ними знакомства. Например, в Москве в старинном приходе во имя Николы Явленного на Арбате похоронен в самой церкви юродивый Василий-болящий. Известно, что у Василия при его жизни часто бывала императрица Елизавета Петровна.
Многое сделала императрица для православной веры, потому святая Ксения и горевала о смерти «дщери Петра». Русская Церковь при Елизавете Петровне не была «смущаема» никакими инослав-ными влияниями и процессами над русскими архиереями, во множестве кончавшими свои дни в «каменных гробах» темниц и заточений при Анне Иоанновне. При Елизавете Петровне оставшиеся при дворе протестанты не смели выступать против православия, тогда как в период царствования Анны Иоанновны оно открыто подвергалось гонению. Елизавета Петровна обеспечила преимущества принимающим православие: освобождение от суда и наказания за незначительные преступления, повышение в чинах служащих. При Елизавете Петровне некоторые остзейские (немецкие) дворянские фамилии приняли православие.
Императрица почитала и была много расположена к епископу Белгородскому Иоасафу, впоследствии причисленному к лику святых православной Церкви. Она часто наезжала в Александрову слободу (где некогда жил Иоанн Грозный), в которой монашествовала одна из ее теток, так что иноческая жизнь была знакома государыне не понаслышке. Елизавета Петровна интересовалась внутренним бытом монастырей, вникала в назначение настоятелей, особенно для известнейших обителей, ходила пешком из Москвы на богомолье в Троице-Сергиеву лавру.
Императрица благоволила к духовенству еще и потому, что самый близкий ей человек, граф Алексей Кириллович Разумовский, был возведен ею на вершину государственных почестей из придворных певчих (вспомним, что у блаженной Ксении муж был придворным певчим).