Брести по барханам… поехав на дачу. Н-да, к такому меня жизнь не готовила. У дачи, конечно, есть парочка песчаных пляжей разной степени загаженности (на которые я давно не хожу, стараниями «отдыхающих» да продуктов их жизнедеятельности), и я как-то соскучился по песочку, однако не до такой же степени.
Интересно, психолог возьмётся за такую травму, или сразу скинет меня на психиатра, вызвав спец бригаду? А если аллегорически попытаться подать ситуацию? Метафорически? Или как сон, например? Нет, боюсь что даже в таком разрезе будет всё-таки второй сценарий. Ну вот лично я бы на подобные россказни вызвал дурку, без вариантов. Значит, лучше помалкивать. Хотя, о чём это я…
Мы неспешно брели уже несколько часов, вяло перебирая ногами. Сказывалась жара, сказывался шок. Но сказывались они как-то слабо, вызвав лишь лёгкую апатию. Несмотря на все попытки соединиться с реалиями и осознать происходящее, мозги всё спускали на тормозах. Окружение воспринималось как что-то нормальное, хоть и несколько неуместное. Нет, изредка хотелось побиться головой об стену, это само собой, да что с того толку? Ну и стены пока в обозримом радиусе нет, даже крупных камней не видно, что тоже несколько останавливает.
Не смотря на вялость и нежелание брести по раскалённым пескам, прошли мы вроде бы прилично. Ещё и обратный путь найдём без труда, если вдруг понадобиться. По упаковкам, преимущественно. Пакеты, бумажки, обёртки, упаковка от нарезки, бутылки и флаконы от йогуртов, которые необходимо было съесть в первую очередь… хорошо, что нас всего двое. Страшно представить, как угадили бы эти пустынные земли толпы туристов. А хотя зачем представлять? И так ведь угадили.
Впрочем, это меня мало волновало в сложившейся ситуации. Есть же вариант, что мы поехали кукухой, или ловим белок в отделении вытрезвителя? Интересно, они ещё существуют? Ну, прочухаемся и узнаем, если так. В таком случае, весь наш моцион по пескам — не более, чем плод воображения. А раз он не реален, то и вреда мы не наносим.
Или же мы реально шайтан разбери где, за пределами родной планетки под тем ли иным углом. Научная фантастика предлагает много вариаций, от банального перемещения во времени и пространстве, до параллельных миров, альтернативных измерений и квантовых супер-… что-то там ещё. У нас Борода по части фантастики, я чуть другие книги предпочитаю. И если мы не в нашем мире, то фактический вред от нашей парочки и пары фантиков будет не столь велик, потому им вновь можно пренебречь.
Блин, а почему… ладно, спрошу технаря.
— Серёг, почему солнце не двигается?
— А? — бородатый тоже провисал в собственных мыслях, шагая бездумно и на автомате, как зомбак из старых фильмов, потому мой вопрос застал его врасплох. Интересно, я со стороны столь же нелепо смотрюсь?
— Я говорю, солнце, оно почему всё до зенита не доберётся? Или мы круги наматываем?
— Мы нет, я считаю и корректирую. Кстати, спасибо — ты меня сбил, агась. А про зенит, Игоряш, мне плевать. Поймай аборигена с календариком и письменностью, да его расспроси.
— Ты намекаешь, что это не Земля?
— Ну, не Канзас уж точно. Хотя хрен знает, не бывал, агась. Вдруг правда Канзас? Впрочем, на счёт всего остального пока есть сомнения. Но мы уверены же, что это не твоя дача, так? Или…
— Не, Серёг, я окрестности знаю не идеально, я там всего лишь всё детство провёл, но не до такой же степени, чтобы кусок Сахары за берёзой не заметить. Там, конечно, есть ещё район института, на который по понятным причинам не пускают да песчаный карьер рядом с ним, но… площади далеко не такие, даже не близко.
— Значит, уверены, — резюмировал мои слова друг. — И не Канзас, хотя с ним есть шансы. А вот полюса вычёркиваем, агась. По понятным, как ты это обозначил. А с остальным чуть сложнее. Та же Сахара… вот ты в ей бывал, Игорь Васильевич?
— Нет, Сергей Фёдорович, иначе Вы бы знали, — в тон другу ответил я. Не будет йорничать.
— Вот и я не бывал. Потому не исключаем. Гоби, опять же, ещё какие-то пустыни Земли. Не стоит их со счетов сбрасывать, рановато. Как мы могли в них попасть? Не знаю. Может, кривой эксперимент Лаборатории Порталов? Собственно, если он, то упаси нас Красная монтировка, агась. Или от оной, поскольку тоже больно. Пить чего будешь? Вода, сок, пиво, виски?
— Да, дай минералочки. Как думаешь, мои бредни о крае пустыни имеют шансы оказаться правдой?
— Если бы не имели, то я бы с места не сдвинулся, Игоряш. Выживальщик из меня крайне теоретический, но пару статей я читал. Внимательно читал, агась! В целом, ты всё верно сказал. Меня другое волнует, — дождавшись, когда я уставлюсь на него во все глаза, он продолжил. — А если нас пригласили, а мы ушли?
— Интересная версия, Борода. Значит, пусть догоняют. След из хлебных крошек мы оставили.
— О, это да! Я даже батон потерял где-то… Ладно, пошли. Не известно, как далеко нам до того мифического края пустыни. Лишь бы повезло и мы в ту сторону изначально пошли! Иначе факалити котёнку, агась.
— Борода, не нагнетай, а? Я только панику в организме успокоил, а ты опять!
— А что я? Я вообще молчу.
***
За весь последующий день я окончательно потерялся в собственных мыслях. Настолько погрузился в себя, в какие-то самокопания и догадки о происходящем вокруг, что даже не заметил, как начало темнеть. Равно, как упустил и расстояние, пройдённое нами… смешное, сдаётся мне, но хоть так.
Ноги с непривычки болели жутко. Организм в целом отреагировал на целый день гуляния по пустыне, под солнышком, довольно погано. Жажда, натёртости, боли в разных интересных местах, о которых офисная планктонина вроде меня даже не подозревает… и поганый настрой. Плохой кончился ещё утром, сейчас уже именно поганый.
Борода чувствовал себя едва ли лучше, хотя на усталость и боль в мышцах не жаловался. Зато был мрачнее тучи и витиевато материлися на всё вокруг. Даже на мои спотыкания об каждую кочку на пути. А что я могу поделать? Я устал!
В едва начавшихся сумерках и мрачных мыслях, сопровождавшихся дружеским перебрёхиванием между нами, мы едва не прорулили мимо оазиса… ну, когда-то он был таковым. Небольшая полянка выжженной земли, в центре которой торчало почерневшее не то от времени, не то от пожара дерево. Ночевать в таком местечке мне хотелось ещё меньше, чем в том проклятом сборище мегалитов, но альтернатив в округе не наблюдалось. И не факт, собственно, что появятся.
А вот Бороду всё устраивало. Он примостился на землю и что-то увлечённо жевал, запивая водой из бутыли, едва дойдя до этой подпаленой полянки.
Поняв, что от него инициативы не будет, я сам завёл разговор по волновавшему меня вопросу:
— Борода, как спать будем? Ну, понятно, что дежурим посменно, но по сколько и кто первый будет?
— Можно и так, Игоряш. А можно по-хитрому.
— Хотелось бы, как ты говоришь, по-хитрому, но звучит излишне утопично в нашей ситуации, Серёг. Давай, может, без экстрима и лишнего риска?
— Угомонись, Володин. Оба выспимся, агась. Хором.
Я так и не понимал, к чему он клонит, однако едва он начал развешивать сумки по веткам, а ветки в паре метров от земли, раскидистые, хоть и опалённые… картинка сложилась сама.
— ТАМ?!
— Агась. А что не так? Сумки повыше затянем, в ветках развесим. Потом сами. У меня верёвки чуть есть. Привяжемся для страховки. Можно даже гнездо в развилке свить, агась. Паутинкой прокинуть по рогатине, вот тебе и лежаки. В спальники завернёмся. Вот тебе и счастье!
— Серёг, а выдержит?
— Выдержит. Тут ведь не просто сухостой какой, а обожжённая. Закалённая древесина, назовём это так. На слух как, Игоряш, внушает?
— Вполне, но я всё равно опасаюсь.
— А ты не дрейфь, Игоряш. Тем более, что тебе лезть первому.
— А чего не тебе? Ты килограмм на двадцать больше моего весишь, значит, если выдержит тебя, то и меня потянет.
— Это верно. Но если я залезу, то как я тебя подсаживать буду? Вот то-то и оно, что лезь первым. Я тебе и остальные сумки передам, да спальники. Выше их развесишь. Я вооон там улягусь. А ты вот на этой ветке поместишься хорошо. Смотри-ка, даже с поддержкой спины тебе уступаю! — Он поднялся и направился в сторонку, справить естественные потребности, продолжая разглагольствовать. — И никакие гоблины утром не разбудят. И прочая живность не допрыгнет. Только Драконы, ваша светлость! Ахахаха…
От шутейки про летающих огнедышащих громадин я невольно напрягся. В иной ситуации я проигнорировал бы эту фразу как фоновый шум, но сейчас всё слишком неопределенно. Как бы не аукнулись нам такие шутейки.
Я начал несмело забираться на дерево, подталкиваемый под пятки Бородой. Это больше мешало, чем помогало, но отгонять я его не стал. Уж лучше с такой страховкой, чем вообще без какой-либо.
Да ещё и дерево это напрягает само по себе. Оно предательски поскрипывало подо мной и словно бы пошатывалось под ногами. Впрочем, возможно это меня так трясло со страху, что мне вибрация в ногах почудилась.
— Бородатенький, а ты уверен в деревяшке?
— Расслабься, старче. Мы в походе проверяли как-то. Сухостой настолько крепкий бывает, что мы одно хиленькое деревце вдесятером повалить едва смогли, всей толпой повиснув.
— А чего не топором? — ухмыльнулся я. — Настолько пьяные были, что не догадались?
— Не, мелкие просто. Не доверили нам топора, агась. А ветки на костёр нужны были, — услышав это, я замер. Борода верно истолковал моё замешательство и уточнил. — Мелке по возрасту, не по весу. Там один Саныч чего стоил, лось чёртов. И это Я про него говорю, учитывай.
— Довод, ладно. Так, погоди, а где мы сумки-то разместим?
— Здесь и разместим, где ты стоишь. Старче, ну не тупи. Вот в этой вилке все они отлично лягут. Часть — те, что с едой, — поближе возьмём. Но минимально, чтобы не нагружать ветки.
— А мы тогда…
— А мы выше, вон в тех У-образных ветках, говорю же. Давай, принимай сумки и складывай их там, в развилках. Ну да, пока что их выше. Потом сами вкорячимся и разменяемся с ними, агась. Шибчее, старче, темнеет же. В ночи мы хрен что сможем.
— Ну давай костёр разведём, или факел там какой придумаем, может?
— Ну здраво конечно, Игоряш, вот только мороки… эх, ладно. Давай, простенький. Чисто ужин погреть. Давай так: ты сумки дальше развешивай, а я на костёр переключусь. Пакетик, пакетик не забудь! Во, молодцом.
Пока я искренне занимался поставленной передо мной задачей по украшению горелого бансая пакетами вместо ёлочных игрушек, Борода начал творить что-то странное. Достал из своего рюкзака подложку, основу под спину — плоскую фанерку — потом нашёл какую-то палку, обстрогал с неё шкуру и начал ей, как скалкой, гонять по деревяшке кусок ваты. Раскатывал его вдоль и поперёк, громко ругаясь.
— Вот кто это придумал, а? Ну что за бред? В походе, блин, досточку найди. И скалочку. И кусок ваты. Где я, нахрен, буду среди ночи в незнакомом месте вату искать, а? А если б я не взял? Придурки, блин. Учителя выживания хреновы… Ещё ж додуматься надо было, а!
Спустившись с дерева, я пару минут полюбовался этим спектаклем, но после всё же не выдержал и уточнил:
— Серёг, не хочу тебя отвлекать, но… а ты зажигалку потерял, что ли? Чего от неё не зажжёшь?
Я едва увернулся от полетевшей в меня доски с остатками почерневшей ваты, а Серёгин мат и бешенный рёв наверняка было слышно во всех концах пустыни. Пускай, зато незваную живность отпугнёт. И будет, наконец, думать проще. Давно ему говорю, что он всё слишком усложняет, а он не верит.
После лёгкого ужина мы снова пошли на штурм копчёного деревца.
Борода потушил костёр, оставив зажженной лишь одну ветвь. Он всучил её мне, когда я раскорячился поперёк ствола матерящимся аистом.
Оказавшись на знакомой мне нижней развилке, я завис, пытаясь придумать, как же мне втянуть Бороду. Эта туша без труда сдёрнет меня с дерева и я дротиком воткнусь в песок… нет, в землю, припорошенную золой. Интересно, это мягче песка, или лучше наоборот, в песок целить? Впрочем, не хочу проверять. Но буду, если…
Пока я мялся, Борода отошёл на пару метров, взяв короткий разбег, на бегу ухватился за сук, как-то хитро оттолкнулся и уже стоял в полуметре от меня, на той же развилке.
— Что, Игоряш, недооценивал меня, как прочие смертные? Ты на пузяку не смотри, мяса под ней хватает. И не только под ней, агась. У меня работа сидячая, но я-то не дурак. Гантельки тягаем, всё такое… И вообще, зря я что ли с ролевиками по лесам таскался столько лет?
— Ладно, вот сейчас реально впечатлил, отрицать не стану. Теперь признаю: ты спортсмен, а я как был доходяга, так и остаюсь. Но я теперь исправлюсь, честно. Факел выкинуть, или как?
— Сейчас уляжемся и выброси подальше, агась. Давай, поочерёдно.
Спустя, наверно, час все наши приготовления закончились и мы разлеглись по своим веткам. Борода продолжал хрустеть сухарями, а меня сморило, я быстро начал проваливаться в сон, не смотря на все потрясения за день. Сказалась усталость и длительный переход по барханам. Ещё и воздух свежий, прохладный…
Жаль только, что без бредовых видений не обошлось…
***
На этот раз я оказался в тёмном коридоре.
Его едва освещал единственный чахлый фонарь, болтавшийся на ржавом крюке, воткнутом меж сырых, обросших мхом камней. Колоритно, врать на стану.
Оглядевшись, я сразу приметил узкую лестницу, уходившую вверх. Из-за спины донёсся сдавленны вопль, полный боли, прозвучавший, казалось, сквозь стену, да и в целом эти казематы веяли ледяным холодом и страхом, потому выбор был очевиден — я даже не обернулся и побежал к лестнице. Благо хоть шевелиться мог, а не как в тот раз.
Пробежав по ней несколько пролётов я оказался перед узким, прямым участком, резким лучом уходившим в сторону. Казалось, что ступени освещались чем-то изнутри, ведь больше ни одного фонаря я так и не увидел.
Поднявшись по последним ступеням и пройдя меж перил, огораживавших этот проход я оказался в большом, просторном зале, залитом солнечным светом. Впрочем, может и не солнечным вовсе, но светило хорошо. Свет проникал в залу сверху, через маленькие оконца под самым потолком и через два огромных витража, занимавших почти всю левую от меня стену. Оба поражали своей детализацией и, казалось, светились сами по себе, изнутри.
На одном была изображена некая батальная сцена, а на втором — рыцарь в доспехах и на верном скакуне. В руке у рыцаря был щит, с гербом в виде скрещенных меча и горна, обвитого плющом. Такой же гербовый щит был изображён в верхней части первого витража, над тремя другими, чуть меньше.
Помимо этого моё внимание привлёк клинок рыцаря. Его зачем-то изобразили не то мохнатым, не то каменным, покрытым своего рода минеральными наростами. На подобии тех, что в жеодах аметиста. Среднюю часть клинка украшала россыпь странноватых символов, каких-то незнакомых мне рун, светившихся ярче прочего витража не то лиловым, не то голубым светом. А главное не поленились ведь, каждый символ отдельно вырезать и в витраж вставить, а! Во мастера…!
Разум при том с чего-то решил, что и от них веяло холодом. Может, это я сплю и замёрз, вот мне всё и морозит?
Ладно, а чем нас порадует вторая картина? Битва между воинами в доспехах и… уродцами в чёрных балахонах. Почему всегда чёрный, а? Надо будет у Бороды спросить. Он знаток этой темы. Мало ли, знает, откуда пошло.
Помимо этих магов в чёрном, бросавшихся, предположительно, огненными шарами во врагов (тут детализация немного сплоховала, потому не ручаюсь), да воинов, им противостоявших, на втором витраже выделялись две фигуры. Они были чуть крупнее прочих и имели ряд узнаваемых черт. Воин с мохнатым мечом, которому опять не забыли приделать руны, да чертила в чёрном с пылающей черепушкой. Уж не его ли я во сне видел, интересно? И кто же он, собственно?
Налюбовавшись витражами, я понял, что хочу ещё тут погулять. Вдруг ещё что узнаю? Эти глюки вместо сна и отдыха становятся полезными и крайне информативными, стоит признать, потому буду пользоваться. Тем более, что я так спокойно себя контролирую, будто это и не сон вовсе, а реальная прогулка.
Кивнув этой мысли, я направился к небольшой двери, расположившейся напротив лестницы из подвала. По другую сторону от витража дверка была крупнее, но я рассудил, что это скорее выход, и что на улице мне делать нечего.
Пройдя через дверь (или даже сквозь неё, я упустил этот нюанс), я попал сперва в коротенький холл, от которого влево уходил длинный коридор. В правой стене этого коридора, обитой досками, притаилась неприметная лесенка на второй этаж, да мелкая дверка под ней. Чулан какой-нибудь, не интересно. По коридорам блуждать тоже не хочется. Остаётся лестница, поднимавшаяся вдоль коридора. Да и тенденция, опять же.
Быстро поднявшись по ступеням, я оказался в какой-то гостиной, или вроде того. Пара деревянных лавок, огромный грубый стол во всю комнату, без какой-либо скатерти или снеди, пара стульев по углам. На столе лишь пара пустых мисок, небольшой канделябр на три свечи, которые почти прогорели и стопка каких-то бумаг, пригвождённые к столу кинжалом. Каменные стены тут мало чем отличались от подземных казематов. Разве что не такие сырые.
Вдоль стен было расставлено несколько шкафов с потёртыми книгами, многие из которых выглядели одинаковыми, словно одних изданий собрали по десятку на полке. Хотя в целом библиотека, на первый взгляд, разномастная, что свидетельствует в пользу местных аборигенов. Общий язык найдём, раз они так любят читать: пять шкафов на одну комнату набрали.
Левую стену, меж шкафов, рассекал крупный камин под старину. Едва его приметив, я понял одно: сюда бы Серёгу, он бы уписался от восторга! Ещё и гербовый шит над каминной полкой. Красный щит, зауженный книзу, с парой серебристых лент металла, прибитых сверху и пересекавших его из угла в угол крестом, а на пересечении какая-то странного вида зверина, вроде льва. Монах его разбери, что это за чёрт с горы, но выглядит внушительно. Может, медведь? Ну и за щитом, само собой, парочка скрещенных мечей. Может, сами мечи и пожалели, я только рукояти да кончики заметил, но выглядит всё равно шикарно. Ко всему этому ещё шкура на полу, какой-то грязный коврик перед камином, кованная решётка и прочие атрибуты.
В дальней от меня стене я едва заметил штук пять или шесть мелких окон-бойниц, узких таких. За их стёклами было темно, в отличии от витража, потому приметить их было очень трудно. Ещё и стёкла мутные какие-то, не то и вовсе сами по себе тёмные.
А по правую руку от меня, прямо за стеллажом с книгами, пряталась очередная маленькая и неприметная дверка. Вот в неё-то мне и надо. Не знаю, зачем, но очень уж хочется зайти. Прямо тащит туда, тянет… я едва не бегом к ней побежал. Даже сбил на ходу пару стульев, не обращая на них внимания. Оказавшись перед дверью, я на секунду замешкался, но тут же решительно рванул её на себя и вошёл.
За дверью обнаружилась совсем уж мелкая комнатушка, не в пример прочим встреченным. С половину моей, Московской, значит, около двенадцати квадратов. Простенький ковёр, на нём массивный письменный стол да пара колченогих стульев. Тяжёлая кровать справа, в дальней от меня части комнаты, пара окошек в стене напротив… крупнее тех бойниц в гостиной, но всё равно небольшие.
А, и парень в средневековых доспехах, стоявший на коленях посреди комнаты. Само собой, да.
К его горлу был приставлен массивный тесак, потому я не возражал, что он не кинулся меня приветствовать. Да и что дядька в чёрном, столь чертовски знакомом, балахоне, державший этот самый тесак, меня не поприветствовал, меня тоже не смутило. Это было лишним, я так и понял. Сразу прям понял, едва войдя.
В голову ударил адреналин, или что-то ещё и я за долю секунды, едва распахнув дверь, успел разобрать все детали. И доспех в подробностях рассмотрел, тяжёлые металлические латы, и валявшийся под кроватью круглый щиток с восьмиконечной звездой, такой же, как на левом плече у бедолаги-пленника, и двуручный меч, воткнутый в дощатый пол в паре метров позади бедолаги.
Интересно, а как «балахон» столь легко и уверенно удерживает этот здоровенный, чёрный тесак на вытянутой руке? Меч-то едва ли уступает весом тому же двуручнику. Либо он качок на зависть молодому Арни, на вроде Юрия Власова, либо этот меч должен быть невесомым. И я не верю ни в один из вариантов.
Пока я думал, как поступить и размышлял, успею ли добежать до меча пленённого и помешать балахону, тот заговорил, обращаясь к стоявшему на коленях:
— Думал, благородная кровь тебя спасёт, хах? На что вы всё ещё надеетесь, а? Какой смысл? Впрочем, умер бы любой, оказавшийся на твоём месте…
Голос у парня оказался противным до отвращения. Гнусавый, тонкий да ещё и интонации эти надменные… как у гопника из подворотни.
Договорив, он одним взмахом снёс бедолаге голову. Шлем его с металлическим звоном рухнул мне под ноги. Секундой позже подкатилась голова. Глаза мертвеца уставились на меня, рот приоткрылся, словно пытаясь что-то сказать. Тело же обмякло и рухнуло на пол лишь спустя несколько мгновений, неловко завалившись набок под металлическое бряцанье пластин доспеха.
— Ай, — балахон скривился, чем-то явно недовольный. — Магистр ведь просил голову оставить на плечах… Ладно, когда-нибудь привыкну. Следующему глотку вскрою, да? Тебе, например, — он выставил правую руку в мою сторону. — А ты, кстати, кто такой? Из стражи? Что за лохмотья на тебе странные? Ну ладно, мне без разницы. Подожди секунду, я быстро.
До меня не сразу дошло, что он обращался ко мне. Мало ли, с трупом беседует? Я не знаю, как это у них, маньяков, заведено. Взгляд у него точно как у психа какого. Ну, хоть глаза не светятся и морда не горит, за что уже спасибо.
Ладно, пора заканчивать это шоу уродцев, оно начинает утомлять. Эээ… что за? Мои попытки пошевелиться и сбежать не возымели успеха и я понял, что он каким-то образом удерживает меня, не позволяя сдвинуться с места. Хреново дело. Такой поворот во сне мне не нравится, особенно, когда всё выглядит столь реальным. Не хватало ещё от инфаркта во сне умереть, испугавшись таких сказок. С чего мне такое, вообще, привиделось-то? Сны ведь работа подсознания над ошибками, не? Метафорой на что может быть такая наркомания?!
Балахон тем временем, не опуская направленной на меня руки, стал водить по полу мечом. Решил оставить послание кровью убитого? Или автограф оставляет, скотина страшная… В любом случае, я не в восторге от такой порчи имущества. А что толку? Ведь нихрена не могу с этим сделать, даже если бы шевелиться мог.
Впрочем, есть проблемы и посерьёзнее. Закончит с писаниной и возьмётся за меня, пёс проклятущий. А я могу что? Без понятия. Я даже не до конца уверен, действительно ли это сон, или же он меня сейчас прирежет и на том всё — факалити котёнку, как говорит Борода.
— Ну вот и всё, я свободен, — дописав, сообщил мне парень. — Теперь будем разбираться с тобой. Так кто ты таков, говоришь? Ааа, так ты сам пожаловал… Магистр не зря меня предупреждал, что ты уже близко. Даже жаль. Он сам хотел тебя прирезать и уверял, что я никак не смогу. И главное, что бы ты с теми, — он кивнул куда-то в сторону, — уродами из башни, не встретился. Ну, уже и не встретишься. Мёртвые ведь не ходят, да? Без нашей воли… вот и ты не пойдёшь больше, а-хаха. Жаль, конечно, что Магистр тебя пропустил. Ну, это его проблемы! Мои планы на тебя несколько иные…
Он широко улыбнулся, продемонстрировав кривые, частично сгнившие зубы. Я попытался попятится, отпрянуть от него, но не мог сделать и шага. При этом я отчётливо чувствовал распахнутую дверь, упиравшуюся торцом прямо мне в хребет. И мне показалось, что она впилась чуть сильнее…
С лестницы слышался грохот множества шагов. На шум недавней битвы спешат соратники погибшего? Вряд ли меня это спасёт, он уже замахивается. Завёл меч за спину, чтобы театральным взмахом снести башку ещё и мне… и вместе с тем едва ощутимо ослабил хватку, чуть отпустил меня.
Почувствовав возможность, я резко присел, спасая любимую (пусть и дурную) голову от острого лезвия. А чтобы наверняка спастись, я шибанул балахона в брюхо. Сон, или не сон, а психопат чуть отпрянул. Чтобы сохранить равновесие, он потянулся ко мне правой, безоружной рукой и я приметил на его безымянном пальце массивный перстень с чёрным камнем. Не задумываясь, я тут же отпрянул от его руки, пытаясь присесть ещё ниже и…
…провалился в пустоту, падая с ветки.
***
Первый солдат, вбежавший в комнату капитана стражи, получил мощный удар мечом, перебивший его шею пополам в районе кадыка.
Не ожидавший этого Могильщик, пытавшийся достать неведомого гостя, сделал несколько шагов назад и осмотрелся. Помимо него в комнате остался лишь труп капитана и бьющийся в предсмертных муках, истекающий кровью солдат. Зрелище поверженного собрата по оружию вынудило замереть на пороге всех, кто ещё секунду назад бежал в эту комнату со всех ног — спасать своего капитана.
Балахон присмотрелся к комнате внимательнее, не поленившись прибегнуть даже к магическому взору.
— Ушёл, гад, — ошалело пробормотал он себе под нос. — И как только сумел?
Меч в его руке обратился в чёрную пыль и исчез. Скрестив руки на груди, Могильщик быстро произнёс давно вызубренные строки заклинания и, так же обратившись чёрным прахом, вихрем чёрного песка, растворился в воздухе.
Вошедшие в комнату стражи нашли лишь два трупа в лужах крови и предостерегающую надпись, выеденную на полу:
«Всяк, кто противится воле нашего ордена,
Будет предан судьбе Этого смертного!
Могильщики».