Шариф (Бала-Оглану). Читал про красавицу?
Бала-Оглан. Как же, как же, читал...
Шариф. Ну, что? Нравится тебе мое перо?
Бала-Оглан. Как же! Еще бы!
Шариф. А она, наверное, подумала, что крестьяне ничего не поймут. Как барашка - куда захочу, туда и поведу. А в этой деревне такие могучие львы живут вроде меня, которые сотни таких одним глотком проглотят.
Гаджи-Ахмед. Завтра режу барана.
Бала-Оглан. Только вот конец мне не нравится.
Гаджи-Ахмед (тревожно). А что в конце?
Бала-Оглан. О комиссии какой-то пишут.
Гаджи-Ахмед. Что за комиссия? А. ну-ка прочти.
Шариф. "Критикующих она пытается оклеветать разными небылицами. А в общем учительница создает склоку в деревне, и поэтому все крестьяне требуют немедленно отозвать и наказать такую склочницу и распущенную..." И так далее...
Гаджи-Ахмед. Ну, что же тут плохого?
Бала-Оглан. Так-то так... Только вопрос о комиссии мне не по душе.
Гаджи-Ахмед. Какая же комиссия?
Шариф. Да это не важно. Это просто из редакции пишут, что для расследования дела создана комиссия.
Гаджи-Ахмед. А? Комиссия приедет? Это не особенно хорошо.
Шариф. Вы успокойтесь! Я все документологически и фактологически докажу. Разве вы не видели, как дети крали ей продукты.
Бала-Оглан. Видели. Мы их на дороге встретили.
Шариф. А разве родители детей не придут, да и не скажут об этом?
Бала-Оглан. Все скажут.
Шариф. А разве дети каждый день голые не танцуют? А Барат и другие не смотрят? Сколько раз я сам ходил и смотрел! Сама она меня приглашала: "Иди посмотри моих детей..." Вы успокойтесь! Сам я селькор, а на руках у меня фактологические и документологические все бумаги.
Гаджи-Ахмед. А когда комиссия приедет?
Шариф. А кто знает? Может быть, завтра, послезавтра.
Гаджи-Ахмед. Слушайте! Этим делом шутить нельзя. Я сейчас же пойду к мулле Субхану, а вы с народом поговорите. Нужно иметь доказательства. Потом приду, посоветуемся. Может быть, прямо арестовать понадобится. К арестованной отношение будет другое. Понимаешь? Так или не так?
Бала-Оглан. Хотите, сейчас же арестую и посажу в конюшню?
Гаджи-Ахмед. Нет, нет. Нужно, чтобы все это было сделано руками самих крестьян. Надо использовать сон муллы Субхана. Идемте, найдем Ибата, чтобы он тоже предупредил своих людей.
Шариф. Ибат в городе.
Бала-Оглан. Вон он по склону скачет.
Гаджи-Ахмед. Он и есть.
Шариф. Ибат говорит: "Я готов. Когда хотите, в одну ночь с ней кончу, - и ни духу, ни слуху".
Гаджи-Ахмед. Так нельзя. Нужно всесторонне обсудить
Шариф. Постойте! А почему же Ибат так скоро вернулся? Он должен был приехать через два дня.
Бала-Оглан. А кто еще с ним едет?
Шариф. На его брата похож.
Бала-Оглан. Так, так, так... Он и есть.
Гаджи-Ахмед. А разве брата его освободили?
Шариф. Наверное, освободили. Мы послали отношение из сельсовета, чтобы его как бедняка освободили. (Смотрит в открытые ворота училища). Вот и красавица наша идет.
Гаджи-Ахмед. Идем за дело браться! (Уходят).
Входят Темирташ и Алмас.
Темирташ. Значит, ты успокоиться не намерена?
Алмас. Я теперь здесь вроде как арестованная. Вчера меня предупредили, что без разрешения предсельсовета я оставить деревню не могу. А Фуаду написали анонимное письмо, что со мной в комнате живет какой-то мужчина. Они, должно быть, видели нас. Фуад мне об этом написал.
Темирташ. А Фуад что? Сердится?
Алмас. Нет. Если бы он поверил в такую чушь, то я бы совершенно разочаровалась в людях. В самую тяжелую минуту я вспоминаю его - и становлюсь бодрее.
Темирташ. Ну, я пойду. Закончу свои дела и вернусь. Вечером я должен выезжать.
Алмас. Хорошо. А дети к вашему приходу вернутся... Да вот их уже слышно.
Темирташ уходит. Алмас прислушивается к песне детей, задумывается, затем радостно улыбается.
Голос Мирзы-Самендара. Да не орите, вам говорят! Расходитесь, собачьи дети!
Алмас вздрагивает. Голоса детей замолкают. Дети выбегают на сцену. Входит Мирза-Самендар с громким криком.
Мирза-С а менд а р. Да буду я жертвой закона Магомета. Да буду я жертвой закона Магомета! Если бы верблюду дали крылья, то ни одна бы крыша целой не осталась. Я хочу знать, кто в этом проклятом училище заведующий? Ты или я?