О том, что перед войной в приграничных областях СССР происходила подготовка партизанской войны, специалисты знали давно — первым об этом поведал полковник И. Г. Старинов еще в 1964 г. Однако вплоть до начала 90-х гг. особого общественного внимания этот исторический сюжет не привлекал. Положение изменилось после выхода скандальной книги Виктора Суворова (В. Б. Резуна) «Ледокол», в которой о подготовке партизанской войны рассказывалось кратко, но захватывающе.
«Западные районы Советского Союза самой природой созданы для того, чтобы вести тут партизанскую борьбу на коммуникациях агрессора, который пойдет на восток. Создал ли Сталин легкие подвижные отряды, оставил ли их в лесах на случай германского нападения? Да, Сталин создал такие отряды. Они были созданы еще в 20-х годах. В одной только Белоруссии в мирное время существовало шесть партизанских отрядов численностью по 300–500 человек каждый. Небольшая численность не должна смущать. Отряды комплектовались только командирами, организаторами и специалистами. Каждый партизанский отряд мирного времени — своего рода ядро, вокруг которого в самом начале войны создается мощное формирование численностью в несколько тысяч человек.
Для партизанских формирований в мирное время в непроходимых лесах и на островках среди бескрайних болот были созданы тайные базы. В мирное время были построены подземные убежища, госпитали, склады, подземные мастерские для производства боеприпасов и вооружения. В одной только Белоруссии для возможной партизанской войны в подземные тайники было заложено вооружения, боеприпасов и снаряжения для 50 000 партизан.
Для подготовки партизанских лидеров, организаторов и инструкторов были созданы тайные школы. Секретные научно-исследовательские центры разрабатывали специальные средства партизанской войны, особое снаряжение, вооружение, средства связи. Партизаны регулярно проходили сборы, причем в качестве противника обычно выступали дивизии Осназ НКВД.
Помимо партизанских формирований готовились небольшие подпольные группы, которые в случае агрессии не уходили в леса, но оставались в городах и селах, с задачей «входить в доверие к противнику» и «оказывать ему содействие», а войдя в доверие…
Такая же работа проводилась не только в Белоруссии, но на Украине, в Крыму, в Ленинградской области и в других районах. Помимо деятельности тайной полиции точно такую же работу параллельно, но совершенно независимо от НКВД вела советская военная разведка: оборудовались тайные базы, убежища, секретные квартиры и явки, готовились линии конспиративной связи и делалось многое, многое другое. Советская военная разведка имела свои собственные тайные школы, своих организаторов и инструкторов.
Помимо НКВД и военной разведки коммунистическая партия готовила некоторых своих лидеров в западных районах страны к переходу на нелегальное положение в случае захвата территорий противником. Коммунисты имели давние криминальные традиции, умели хранить свои тайны. Традиции подпольной деятельности в 20-х и 30-х годах были сохранены, и партийные организации в случае необходимости могли вновь превратиться в глубоко законспирированные центры тайной борьбы.
Не забудем, что партизанские отряды создавались в т. и. «зоне смерти» — в советской полосе обеспечения, где при отходе советских войск все мосты должны быть взорваны, тоннели завалены, железнодорожные узлы приведены в полную негодность, стрелочные переходы и даже рельсы и телефонный кабель — эвакуированы. Партизанам оставалось только не допустить восстановления уже разрушенных объектов. Партизаны были почти неуязвимы, ибо партизанские лидеры знали проходы в гигантских минных полях, а противник этого не знал; партизанам не составляло труда в случае необходимости уйти от любого преследования в минированные леса и болота, куда противнику не было ходу».
Рассказ о подготовке партизанской войне понадобился Резуну в качестве доказательства агрессивных планов советского руководства. Ключевые тезисы были следующими:
1. Созданная в предвоенное время система партизанской войны с высокой степенью эффективности обеспечивала безопасность СССР.
2. После начала Второй мировой войны эта система была уничтожена: «партизанские отряды распущены, оружие, боеприпасы, взрывчатка — изъяты, тайные убежища и хранилища — засыпаны землей, партизанские базы — опустошены».
3. Кадры, оставшиеся после расформирования партизанских отрядов, направлялись «в подразделения воздушно-десантных войск, которые именно в этот момент вдруг начали бурный рост; в карательные формирования Осназ НКВД; в небольшие тайные группы, которые с некой целью собирали на границах Германии и ее союзников, или же перебрасывали через границу еще до начала боевых действий».
Вывод из этих тезисов Резун делает понятный: советское руководство уничтожило созданную в предвоенное время систему партизанской войны потому, что эта система могла использоваться исключительно для обороны. А Сталину, пишет Резун, нужны были не партизаны, а диверсанты, действующие на чужой территории.
Концепция, что и говорить, красивая, однако с реальностью имеющая мало общего. Давайте разберемся, что имело место на самом деле.
Начало «работы по линии «Д»» — именно так в предвоенной период именовались мероприятия по подготовке к ведению партизанской войны — традиционно относят к началу 20-х гг. и связывают с именем М. В. Фрунзе. В напечатанной в июне 1921 г. журнале «Армия и революция» статье «Единая военная доктрина и Красная Армия» Фрунзе писал, что «второе средство борьбы с техническими преимуществами армии противника мы видим в подготовке ведения партизанской войны на территории возможных театров военных действий. Если государство уделит этому достаточно серьезное внимание, если подготовка этой «малой войны» будет производиться систематически и планомерно, то этим путем можно будет создать для армий противника такую обстановку, в которой они окажутся бессильными перед сравнительно плохо вооруженным, но полным инициативы, смелым и решительным противником.
Но обязательным условием плодотворности этой идеи «малой войны», повторяю, является заблаговременная разработка ее плана и создание всех данных, обеспечивающих успех ее широкого развития. Поэтому одной из задач нашего Генерального штаба должна стать разработка идеи «малой войны» в ее применении к нашим будущим войнам с противником, стоящим выше нас».[395]
В будущей войне с ее маневренными операциями, развивал свою мысль Фрунзе в докладе на совещании командного и комиссарского состава войск Украины и Крыма и флота Черного и Азовского морей 1 марта 1922 г., «крупная роль будет принадлежать… партизанским действиям, для чего надо организовать и подготовить их проведение в самом широком масштабе, а отдельные группы войск планомерно и систематически воспитывать в духе подготовки к этим действиям».[396]
Однако о реальной подготовке в тот момент не могло быть и речи. Первая половина 20-х гг. была временем, когда советская власть вплотную столкнулась с т. н. «политическим бандитизмом», а по сути — антисоветскими партизанскими выступлениями, постепенно выражающимися, приобретающими уголовную направленность, но от того не менее опасными. На X съезде РКП(б) Ленин говорил: «Мы оказываемся втянутыми в новую форму войны, новый вид её, которые можно объединить словом: бандитизм» — и вплоть, в лучшем случае, до 1925 г. советской власти приходилось вести с этим бандитизмом жестокую борьбу. Мыслимо ли в это время готовить партизанские кадры, которые при неудачном стечении обстоятельств могли этот бандитизм усугубить? Конечно же, нет. Потому-то и были отвергнуты в свое время предложения Л. Д. Троцкого о милиционной армии: власть должна была иметь более надежную, регулярную опору.
Впрочем, и отказываться от партизанства как эффективного метода военных действий советское руководство не собиралось. В 1924 г. на Разведывательное управление Штаба РККА кроме непосредственно разведывательных задач была возложена «организация в зависимости от международного положения активной разведки в тылу противника».[397] Активной разведкой в терминологии того времени обозначалась разведывательно-диверсионная деятельность. После окончания Гражданской войны на территории западных областей Польши действовали советские партизанские формирования (1921–1926 гг.); в Румынии, Болгарии, Черногории (1923–1924 гг.) и в Германии при активной поддержке и помощи советских специалистов создавались партизанско-повстанческие отряды. Это отдельный и интересный вопрос, который, однако, не имеет прямого отношения к нашей теме. Закончилось все в 1925 г., когда существование таких отрядов стало политически нецелесообразным. Тогда в феврале 1925 г. В. В. Куйбышев представил в Политбюро проект постановления по вопросу об активной разведке, в котором, в частности, предлагал следующее: «на нашей зоне организуются строго законспирированные небольшие группы с необходимым вооружением. В случае занятия нашей территории противником их задача — дезорганизация вражеского тыла и партизанская война. Проведение всего вышеизложенного возложить на РВСР с докладом в Партбюро».[398] Это предложение само по себе свидетельствует о том, что, по крайней мере, к началу 1925 г. никаких партизанских формирований на границах СССР не существовало. Однако и после доклада Куйбышева ситуация не изменилась.
О том, что в практическом смысле ничего не произошло, мы можем судить по тому, как были использованы кадры «эвакуированных» из Польши «разведупровских боевых групп». Их командиры С. А. Ваупшасов, К. П. Орловский, И. Романчук и С. Макаревич были направлены в столицу для обучения в комвузе национальных меньшинств народов Запада. Как вспоминал впоследствии С. А. Ваупшасов, «стипендия нам полагалась 18 рублей на брата. Дело в том, что прожить на эти деньги, если нет ни родственников, ни заработка, было трудно. […] ЦК партии направил меня в Резинотрест на должность начальника хозяйственного отдела с окладом 125 рублей в месяц. Но мои товарищи настаивали на том, чтобы я не бросал мысли об учебе и поступил на вечерний рабфак имени Покровского. Я так и сделал».[399] Право же, начальник хозотдела Резинотреста — дивная должность для партизана с опытом Ваупшасова.
Резко ухудшившаяся к 1927 г. международная обстановка (апофеозом которой стал разрыв дипотношений с Великобританией) заставила советское руководство по-новому взглянуть на проблему обороны. Выяснилось, что Красная Армия не просто не готова к современной войне. Начальник Штаба РККА Тухачевский: «наших скудных мобилизационных запасов едва хватит на первый период войны. В дальнейшем наше положение будет ухудшаться (особенно в условиях блокады)».[400] Промышленность была не в состоянии обеспечить заявки Наркомата по военным и морским делам даже в том явно недостаточном размере, в котором те были подготовлены. Не вызывало оптимизма и настроение населения, держащегося по отношению к советской власти достаточно оппозиционно. Выводы были сделаны, и Политбюро ЦК ВКП(б) в постановлении от 27 июня 1927 г. поручило А. И. Рыкову «поставить вопрос о немедленной разработке в наркоматах (каждому по своей линии) мероприятий, способствующих поднятию обороноспособности страны».[401]
Мероприятий было много, и, по-видимому, одним из них была подготовка к ведению партизанских действий в случае вторжения противника. Вторжения Польши или Румынии при поддержке ведущих капиталистических держав действительно опасались, и опасались очень серьезно. На XV съезде ВКП(б) в декабре 1927 г. нарком обороны Ворошилов говорил, что «сейчас уже стало ходящей истиной положение о том, что на человечество с неотвратимой неизбежностью надвигается новая мировая бойня. Поэтому при построении пятилетнего плана мы обязаны исходить из необходимости готовиться к обороне».
В 1927 г. был создан Осоавиахим, который, кроме своих основных задач, активно использовался для подготовки к партизанской борьбе (как он использовался, мы увидим позже); проводились и некоторые другие подготовительные мероприятия. На том же XV съезде ВКП(б) об этом говорил Л. Каганович: «Я недавно объехал 10 пограничных округов и должен без преувеличения сказать, что массы настроены твердо, они готовы сделать все для укрепления и обороны нашей страны. Поскольку мы не знаем и не можем знать, когда именно, в какой срок, в какой день будет война, мы должны подготовку масс населения вести не в ударном порядке, а развернуть огромную систематическую работу… Мы должны воспитывать многомиллионные массы так, чтобы каждый день эти массы были готовы к обороне Советского Союза».
Но все эти мероприятия были именно подготовительными или подсобными — реальная работа по линии «Д» началась примерно в конце 1928 г. — начале 1929 г.
Кадры советских диверсантов набирались по нескольким направлениям. Во-первых, мобилизовывались бывшие бойцы и командиры «разведупровских боевых групп», действовавших в середине 20-х гг. на территории Польши. Теперь опыт этих партизан понадобился вновь. С. А. Ваупшасов вспоминал: «[в 1927 г. ] я опять был призван в ряды Красной Армии, продолжал образование в военном училище и в конце 1929 года вернулся в Белоруссию».[402]
«В диверсанты» направляли также слушателей Высшей пограншколы ОГПУ. Вспоминает А. К. Спрогис: «В начале 1930 года небольшая группа слушателей Высшей пограничной школы (ВПШ) ОГПУ (в том числе и я) была вызвана в особый отдел центра, где имела соответствующий разговор с руководящими лицами. […] Из нашей группы было отобрано 30 человек, в том числе и я. После прохождения месячных специальных курсов нас направили в три пограничных округа — Ленинградский, Украинский и Белорусский для организации и подготовки диверсионно-партизанской работы».[403]
Наконец, из комсостава частей Красной Армии к подготовке партизан привлекались специалисты по различным отраслям деятельности. Одним из этих специалистов стал офицер-подрывник Илья Григорьевич Старинов, впоследствии — крупнейший теоретик партизанской войны. Старинов оставил по этому вопросу весьма подробные воспоминания, которые нет необходимости повторять.
Подготовка кадров велась дорожно-транспортными и территориальными органами ОГПУ, армейскими Особыми отделами и Разведуправлением Наркомата обороны. Органы ОГПУ вели преимущественно подготовку диверсионных групп и диверсантов-одиночек для подпольно-партизанских действий; органы Разведупра, напротив, сосредотачивались на подготовке партизанских формирований и организаторских групп, «которые могли бы действовать на незнакомой им территории» (советским руководством предполагались не только оборонительные, но и наступательные партизанские действия).
В популярной советской литературе о специальных школах ОГПУ и Разведупра если и упоминали, то словно о клубах по интересам. «В одном из городков Западного военного округа возникли некие курсы под кодовым названием «база». По поручению командования Артур Спрогис лично отбирает для «базы» добровольцев из молодежи. Под руководством Спрогиса они без отрыва от производства учатся методам ведения партизанской войны, изучают специальную литературу о работе иностранных спецслужб, способах внедрения вражеской агентуры в различные учреждения, учебные центры, военные объекты и вражеские части. В качестве преподавателей привлекают бывших партизан и ветеранов гражданской войны».[404]
На самом деле все было организовано гораздо более серьезно.
Обучение партизан и диверсантов было организовано следующим образом. На Украине разведотдел штаба УВО вел подготовку партизанских кадров в Киевской спецшколе, располагавшейся в Святошино, и в ее филиале в Одессе; кроме того, производились сборы по сплачиванию отрядов и групп непосредственно на местах. Спецшкола в Святошино подчинялась непосредственно командующему УВО. Для посторонних школа была учебным пунктом Осоавиахима. Одновременно в ней обучалось от 30 до 35 человек. ГПУ УССР имело специальную школу в Харькове на Холодной горе и ее филиал в Купянске; ДТО Юго-Западных железных дорог ОГПУ имел два небольших учебных пункта в Киеве, где велась подготовка малых диверсионных групп и диверсантов-одиночек. Численность одновременно обучаемых в учебном пункте М. К. Кочегарова обычно составляла от 8 до 12 человек, в пункте И. Я. Лисицына — 5–6 человек. В Белорусском военном округе для организации подготовки к партизанской войне при особом отделе ГПУ БССР существовала специальная школа, возглавляемая А. К. Спрогисом; по линии военной разведки подготовка проводилась разведотделом штаба округа, который также, по-видимому, имел учебные пункты.
Наконец, школа по подготовке диверсантов существовала при Особой группе Я. Серебрянского (ОГПУ — НКВД),[405] специализировавшаяся на подготовке диверсантов для закордонной работы в случае войны, и при исполнительном комитете Коминтерна (школа К. Сверчевского). Последняя, по словам И. Г. Старинова, «имела исключительную репутацию в подготовке для проведения партизанских операций в других странах».
Следует упомянуть также об использовании Осоавиахима в проводившейся подготовке. Исследователь В. Степанов обращает внимание на резолюцию 1-й Всекарельской партизанской конференции 1930 г. в Петрозаводске, в которой значится: «Усилить работу и расширить организацию на местах кружков Осоавиахима и РОКК, обеспечить их работу необходимым руководством и пособиями, признать необходимым участие в этих кружках всех бывших красных партизан и участников гражданской войны.
Конференция обращается с призывом ко всем указанным товарищам вступить в кружки обороны, вовлекая в них трудящееся население… Конференция просит Территориальное управление принять меры к организации переподготовки бывших красных партизан… Конференция считает необходимым… изучить опыты операций партизанских отрядов в период 1918–1920 гг. и на основе этого дать соответствующие руководящие указания руководителям кружков обороны на местах».[406] Эта резолюция дает достаточно ясное представление о направлениях работы кружков Осоавиахима.
Окончившие курсы Осоавиахима и показавшие по всем данным свою пригодность к партизанской борьбе вербовались в партизаны и зачислялись в спецшколы, где изучали уже исключительно специальные дисциплины.
Круг людей, причастных к работе по линии «Д», был очень узок; штатные преподаватели специальных школ зачастую читали лекции не только в школах, подведомственных «своей» спецслужбе, но и у «соседей». И. Г. Старинов, например, преподавал во всех специальных школах Украинского военного округа.
В 1931 г. была издана монография ответственного работника Разведуправления Генштаба РККА М. А. Дробова «Малая война», наиболее адекватно отражающая взгляды того времени. Партизанство, по Дробову, напрямую зависит от классово-социальных предпосылок и вырастает в процессе постепенного углубления классовой борьбы. Однако, несмотря на это,
«генеральные штабы армий еще в мирное время… должны предпринять следующие действия:
1) наметить районы действий своих партизан по полосам (в тылу противника, на самом театре боевых действий, в приграничной полосе и в собственном тылу), с точной разработкой плана действий в каждом районе по периодам;
2) создать там нелегальную сеть партизанских ячеек со всеми необходимыми для будущей боевой работы организациями, обеспечив материальную базу;
3) подобрать кадры партизан и распределить Их согласно плана;
4) вести подготовку будущих партизан в политическом, организационном и технико-боевом отношении;
5) наладить соответствующую подготовку в армии и флоте, в особенности среди командного состава, чтобы каждый знал существо партизанских действий и умел на практике как противодействовать им, так и осуществлять самостоятельные задачи, которые могут быть ему поставлены во время войны по руководству партизанами».[407]
Именно в этих направлениях и шла работа по линии «Д». Вместе с тем в основу подготовки партизан и диверсантов в Украинском и Белорусском военных округах были положены разные принципы. На Украине партизанские отряды изначально создавались небольшими — но их было много; в Белоруссии тяготели к созданию крупных партизанских формирований и даже осуществляли специальные экспедиции для обобщения и изучения опыта партизанских действий в Сибири во время Гражданской войны (в такой экспедиции, например, участвовал А. К. Спрогис).
В результате, к 1933 г. на Украине было подготовлено и законспирировано более 50 диверсионных групп численностью от 2 до 6 человек каждая, имелось не менее 30 организаторских групп численностью до 12 человек, более 20 партизанских отрядов по 20–50 человек и более 20 диверсионно-разведывательных групп по 6–8 человек, способных действовать и за рубежом. В Белоруссии подготовили шесть партизанских отрядов (Минский, Борисовский, Слуцкий, Бобруйский, Мозырский, Полоцкий) численностью каждый от 300 до 500 человек, начальниками которых были назначены К. П. Орловский, С. А. Ваупшасов, В. З. Корж, А. М. Рабцевич. У каждого отряда имелся свои штаб в составе начальника отряда, его заместителя, заместителя по политчасти, начальника штаба, начальника разведки и помощника начальника отряда по снабжению; кроме того, в приграничных городах и на железнодорожных узлах были созданы и обучены подпольные диверсионные группы.
Численность специальных подразделений Ленинградского военного округа неизвестна; судя по всему, она была невелика; всего же по стране численность спецформирований можно определить тысяч в пять, да и то, скорее всего, с некоторым преувеличением. «Костяк» же кадровых (а не прошедших подготовку и потом надолго законсервированных) диверсантов был гораздо меньше; навскидку — полторы — две сотни человек. В этом нет ничего странного; как впоследствии заметил один полковник КГБ, «государство, которое смотрит вглубь и далеко, оно должно эти вопросы решать, создавая лишь небольшой профессиональный костяк, с тем, чтобы можно было наращивать мускулы и силы тогда, когда этого требует историческая обстановка».
Одновременно с подготовкой партизанских кадров и средств борьбы в IV Управлении Генштаба разрабатывались мобилизационные планы использования партизанских сил. И. Г. Старинов писал в одной из своих неопубликованных работ: «Цель действий партизанских формирований и диверсантов сводилась кратко к тому, чтобы затруднить оккупантам восстановление путей сообщения, которые должны были быть разрушенными при отходе. А в случае восстановления противником движения, партизаны, широко применяя самодельные мины, должны были уничтожать воинские поезда и колонны противника на автомобильных дорогах, выводить из строя связь, а по мере накопления сил и опыта совершать налеты на вражеские штабы и склады».
Партизанские формирования и группы участвовали в общевойсковых учениях. Летом 1932 г. под Москвой состоялись секретные учения — Бронницкие маневры, в которых принимали участие партизаны-парашютисты под командованием С. А. Ваупшасова, дивизия особого назначения ОГПУ, личный состав Высшей пограничной школы, академий и училищ Московского военного округа. Осенью того же года в Ленинградском военном округе состоялись наиболее крупные из проводившихся маневров, в которых участвовали отборные спецгруппы Ленинградского, Белорусского и Украинского военных округов — всего свыше 500 человек, вооруженных учебными гранатами, японскими карабинами и различными видами учебных мин.
Однако эти учения оказались для партизан не очень удачными. «На маневрах и опытных учениях деятельность партизанских отрядов направлялась в основном по штабам противника, — писал в 1935 г. И. Г. Старинов. — Автор настоящего участвовал в качестве посредника при партизанских отрядах в [учениях и маневрах] 1931 и 1932 гг.; приходилось видеть, как партизанские отряды обрекались на гибель или бездействие. Попутно иногда по инициативе посредника и проводились отдельные диверсионные акты, но никто их во внимание не принимал».[408]
Было бы неправильно считать, что подготовка к партизанской войне носила исключительно оборонительный характер; «закордонная» составляющая работы по линии «Д» была весьма значительной.
О закордонном направлении работы по линии «Д» однозначно свидетельствует текст написанного в 1935 г, И. Г. Стариновым пособия «Тактики диверсий». Позволим себе обширную цитату:
«Диверсанты делятся на две категории — регулярных, которых мы можем оптимально подготавливать и снабжать, и зарубежных. Первая категория в свою очередь может быть подразделена следующим образом:
1) Специальные части (хотя бы отдельные батальоны, к сожалению, их, кажется, нет).
2) Диверсанты из бывших партизан, прошедшие специальную подготовку и готовые быстро отмобилизоваться и перейти в тыл противника (здесь делалось очень мало, о чем в свое время много писалось по команде, подготовленные малочисленные части не мобилизованы).
3) Специально подобранные, подготовленные и своевременно (еще в мирное время) переброшенные и легализованные на территории противника агенты, имеющие специальные задания по диверсионной деятельности в соответствующий момент.
Зарубежные диверсанты могут быть подразделены на:
1) специально вербуемых и подготавливаемых агентов;
2) дезертиров капиталистических армий;
3) диверсантов-повстанцев и
4) сознательных рабочих и трудящихся, ставших диверсантами и продолжающих работать в тылу на производстве.
Рассмотрим возможности каждой категории.
1. Специальные воинские части диверсантов. Это самая мобильная категория диверсантов, способных по заданию командования сорвать ту или иную операцию.
Части должны комплектоваться из самых надежных, проверенных людей. Люди, зачисленные в спецчасть, должны быть отличными стрелками, опытными водителями автомашин, парашютистами. Желательно, чтобы первый год обучения проходил непосредственно на границе, люди должны знать границу возможного противника. Подготовленные таким образом части могут быть выброшены мелкими подразделениями на территорию противника в любой момент, как при помощи авиации, так и вошедшими в прорыв мотомехчастями и кавалерией.
Обученные технике и тактике диверсий, прекрасно снабженные и вооруженные, одетые в форму армии и полиции противника, будучи выброшенными на территорию противника, они могут выполнять задания по производству крушения поездов, взрыву водокачек, поджогам, порче связи. Выполнив задания, они могут быть подобранными нашими самолетами или смогут прорваться сами на нашу сторону, захватив перевозочные средства вместе с пропусками. В большинстве случаев мелкие диверсионные подразделения должны будут оставаться продолжительное время в тылу противника, проводя разрушения тыла путем порчи связи, поджогов и руководства повстанческим движением.
Специальные части диверсантов — сильнейший удар по армии вторжения противника.
2. Диверсанты из бывших партизан и перешедших на нашу сторону членов братских компартий. При соответствующей подготовке и обеспечении быстрой мобилизации эта категория может выполнить ряд специальных заданий. Основная положительная сторона этой категории — прекрасное знание местности, иногда языка, и потому у нее имеются большие возможности возглавить и направить восставшие массы.
3. Диверсанты, переброшенные на территорию противника еще в мирное время, приобретают особую ценность потому, что они могут тщательно и детально изучить объекты своих будущих действий, а также (при благоприятных обстоятельствах) получить к ним доступ, поступив на работу, поселяясь поблизости и т. д. Кроме этого они могут в мирное время изучить среду местных жителей, симпатизирующих нам, и в нужное время анонимно проинструктировать последних о простейших способах диверсий.
4. Специально вербуемые и подготавливаемые агенты, проживающие на территории противника. Весьма дорогая категория, требующая расхода валюты, но зато способная выполнять такие задания, которые другие категории диверсантов выполнить не могут.
Специально подготовленные агенты могут выполнить задание по поджогу и взрыву различного рода складов, заводов и электростанций. Для этого им вовсе не обязательно работать на том объекте, который должен быть уничтожен. Необходимо лишь знать объект и порядки, существующие на нем, знать его слабые и чувствительные места. Мы располагаем средствами, при помощи которых объекты могут быть выведены из строя путем подбрасывания зажигательных и взрывных снарядов в сырье, полуфабрикаты и т. д.
5. Дезертиры капиталистических армий могут быть привлечены к диверсионной работе путем сбрасывания в районы их расположения специальных инструкторов, летучек с описанием простых по выполнению диверсионных актов.
К этой же категории можно причислить и пленных, тщательно отобранных и подготовленных, затем перебрасываемых в тыл противника.
6. Диверсанты-повстанцы. Диверсия для повстанцев особенно необходима. «Революции придется современными средствами и современным военным искусством бороться против современных средств и военного искусства» (Энгельс).
Во время октябрьских боев 1934 г. в Испании рабочие располагали большим количеством ВВ, но использовали его крайне нерационально. Для остановки поездов с фашистскими отрядами они накладывали на рельсы шпалы. Значительно больший эффект получался, если поезда с фашистами пускались под откос с помощью замыкателей. Сотни диверсий могли бы не допустить сосредоточения фашистских банд.
7. Диверсанты из трудящегося населения, работающие по нашему указанию и не прекращающие связи с производством, вполне вероятны. Для сообщения им наших установок и простых способов диверсий можно использовать листовки с самолетов и даже радио».[409]
Как видим, советские диверсанты должны были вести свои действия на территории противника. Для того чтобы зарубежные коммунисты могли вести партизанские действия, их обучали на специальных курсах ИККИ (т. н. «школа Сверчевского»); на территории других стран закладывались склады оружия. Новые образцы минно-взрывных средств испытывались не только на специальных полигонах, но и на территории возможного противника, в условиях, приближенных к боевым. Так, в 1931 г. новый образец «спецтехники» был передан для испытаний агенту из Румынии. Испытания прошли успешно: намеченный румынский товарняк полетел под откос.[410]
А 25 января 1934 г. вышла директива начальника Штаба РККА № 1371сс о формировании при каждой дивизии на западной границе специальных диверсионных подразделений — «саперно-маскировочных взводов» (СМВ), подчиненных начальнику разведки дивизии. Эти формирования были уже изначально предназначены для действий на территории противника; в сопредельных государствах для них закладывались тайные опорные базы (дополнительно к уже существовавшим).
Постепенное свертывание системы партизанско-диверсионных подразделений началось уже в 1933–1934 гг.
В 1933 г. И. Г. Старинов был переведен в центральный аппарат Разведупра. «Именно в столице я вдруг обнаружил, что подготовка к будущей партизанской борьбе не расширяется, а постепенно консервируется, — вспоминал он. — Попытки говорить на эту тему с начальником моего отдела Сахновской ни к чему не приводили. Она осаживала меня, заявляя, что суть дела теперь не в подготовке партизанских кадров, что их уже достаточно, а в организационном закреплении проделанной работы. Нерешенных организационных вопросов действительно накопилось множество. Но решали их не в нашем управлении».[411]
Именно в это время (1934–1936) начал ясно прослеживается отток кадров и отвечавших за работу по линии «Д» органов. Вспоминает А. К. Спрогис: «В результате неудобств, неувязок, нечуткого (если не сказать хуже) отношения руководителей… все представители этих отделений старались уйти с этой работы. В течение небольшого промежутка времени с этой работы ушло 75 % состава, хотя пришли все на добровольных началах, охотно. […]
Я на этой работе остался до последнего момента, ибо верил в сс целесообразность, но в конце концов ушел, обещая себе вернуться к ней тогда, когда начнутся активные действия. Через три месяца я опять вернулся на эту работу и уехал в страну «X», а по возвращении пишу эту докладную записку.
Ответить на вопрос, почему так происходит, в высшей степени трудно. Причина кроется в существующей обстановке, а также в отношении высшего руководящего состава к работникам этой отрасли. Отношение, которое трудно поддается критике, но в то же время имеет огромное значение. […] Наша работа стала считаться второстепенной. Наши работники использовались не по прямому назначению: производство обысков, арест, конвоирование арестованных, нагрузка дежурствами и т. д. и т. п. Это была система, продолжавшаяся из года в год. Не трудно понять, что это отражалось в аттестации по присвоению званий. с…] До 1937 г. систематически из года в год уменьшались средства, отпускаемые на работу «Д». Она свертывалась».[412]
«Кадровые» диверсанты вдруг резко вспоминают о своих смежных профессиях: в 1936 г. мы видим чекистов С. А. Ваупшасова и К. П. Орловского в система ГУЛАГ, а военинженера И. Г. Старинова — на странной для него должности заместителя военного коменданта станции Ленинград-Московский.
Партизан перестали привлекать к общевойсковым учениям; резко сократили обучаемый контингент в специальных школах, некоторые из них были расформированы.
Вместе с тем следует заметить, что отказ от использования специальных действий во вражеском тылу вовсе не носил абсолютного характера.
Вплоть до Великой Отечественной войны в составе республиканских НКВД существовали отделы по подготовке личного состава к партизанским действиям; в Разведуправлении существовало диверсионное спецотделение «А», впоследствии реорганизованное в отдел.
В начале 1940 г. вопрос о партизанско-диверсионных подразделениях был поднят вновь. На совещании начальник начальствующего состава РККА «по сбору опыта боевых действий против Финляндии», начальник диверсионного отдела «А» Разведупра полковник Мамсуров убеждал руководство страны: «Я упускаю остальные вопросы, по которым хотел говорить, но считаю необходимым остановиться на одном вопросе, который необходимо будет решать, потому что он долго тянется, это вопрос о создании специальных частей в нашей армии, в округах. Эти части я должен прямо назвать, что это диверсионно-партизанские отряды, поскольку они этим путем действовали. Опыт у нас в этом направлении есть».[413] Но руководство страны решило, что создание таких диверсионных частей пока не является приоритетным — слишком много проблем, связанных с боеготовностью Красной Армии, стояло на повестке дня.
В итоговой речи на этом совещании Сталин высказал свою точку зрения. Главный недостаток финской армии, говорил он, заключается в том, что она воспитана для обороны. «Я не могу назвать такую армию современной.
На что она способна и чему завидовали отдельные товарищи? На небольшие выступления, на окружение с заходом в тыл, на завалы… Все эти завалы можно свести к фокусам. Фокус — хорошее дело — хитрость, смекалка и прочее. Но на фокусе прожить невозможно. Раз обманул — зашел в тыл, второй раз обманул, а в третий раз уже не обманешь. Не может армия отыграться на одних фокусах, она должна быть армией настоящей. Если она этого не имеет, она неполноценна.
…Армия, которая воспитана не для наступления, а для пассивной обороны; армия, которая не имеет серьезной артиллерии; армия, которая не имеет хорошей авиации, хотя имеет все возможности для этого; армия, которая хорошо ведет партизанские наступления — заходит в тыл, завалы делает и все прочее, — не могу я такую армию назвать армией».[414]
Таким образом, было решено, что партизанские и диверсионные действия не являются приоритетными для РККА; не от них зависит ее боеспособность, а, следовательно, — и обороноспособность страны. Это не означало, что от партизанства отказались; просто было решено, что это — дело хорошо если третьестепенное.
Как замечает белорусский историк А. К. Соловьев, «предполагалось, что основная масса руководителей партизанского движения при необходимости может готовиться в начале войны. На этот же период откладывались и основные мероприятия по организации партизанских штабов и непосредственный подбор и формирование ими партизанских групп и отрядов, в том числе подразделений специального назначения органов госбезопасности».[415]
Отдельным вопросом является вопрос о влиянии «Великой чистки» на работу по линии «Д». И. Г. Старинов (а за ним все остальные) считал, что «в 1937–1938 годах в результате необоснованных репрессий почти не осталось хорошо подготовленных кадров партизан и диверсантов. Как стало позже известно, от репрессий погибло в десятки раз больше хорошо подготовленных партизанских командиров и специалистов, чем за всю Великую Отечественную войну. Партизанские кадры понесли невосполнимые потери. Были репрессированы все известные мне работники IV Управления Генштаба, ОГПУ, секретари обкомов, которые в начале тридцатых годов занимались подготовкой к партизанской войне, репрессированы командиры Красной Армии, имевшие специальную партизанскую подготовку. Например, погибли те, кого готовили для поступления на работу к врагу. Эти люди располагали заготовленными складами мин для паровозов; я не нашел после войны ни одного из них… Многие замечательные командиры, такие как Медведев, Руднев, Прокопюк, были арестованы, но впоследствии отпущены. Это был страшный невосполнимый удар по нашим партизанам. Уцелели, в основном, участники войны в Испании. Именно они встали во главе тех школ, которые впоследствии сформировали партизанские кадры Великой Отечественной». Эта точка зрения сейчас является общепринятой.
Вообще следует заметить, что в конце 80–90-х гг. обращение к теме работы по линии «Д» было связано именно с осуждением репрессий в РККА в 30-х гг. Именно с репрессиями А. Н. и Л. А. Мерцаловы связывали свертывание работы по линии «Д», утверждая, что подготовка к ведению партизанских действий, как и «все достижения прогрессивных военных деятелей после их ареста», была сведена к нулю и «объявлена «вражеской», поскольку проводилась под руководством И. Уборевича, И. Якира, В. Блюхера и других.
С репрессиями же связывает отказ от «партизанской стратегии» В. Квачков: «в результате репрессий… кадровые советские диверсанты были поголовно уничтожены. Уцелели только те, кто был отправлен в Испанию». С ним соглашается и П. Е. Брайко, вообще заявивший, что из всех подготовленных партизан-диверсантов после репрессий уцелело только двое: И. Г. Старинов и С. В. Руднев[416] (утверждение, которое из-за его очевидной неадекватности никто даже не критикует).
К сожалению, эти авторы не обосновали своей точки зрения; судя по всему, она основывается исключительно на упоминавшихся воспоминаниях И. Г. Старинова (в случае с П. Е. Брайко еще и неправильно понятых), в которых впервые была высказана идея связи прекращения подготовки к партизанской войне с репрессиями. Необходимо, однако, учитывать, что вышли эти воспоминания в 1964 г., на исходе «оттепели», когда все беды в истории СССР связывались с репрессиями и культом личности.
Между тем массовые репрессии в РККА вообще один из самых непростых эпизодов советской военной истории; вопрос о репрессиях среди людей, участвовавших в подготовке к партизанской войне, является лишь частным (но от того не менее трудным для рассмотрения) случаем. Здесь необходим четкий анализ произошедшего. Во-первых, были ли репрессированные сотрудники Разведупра и НКВД арестованы по причине своего участия в работе по линии «Д», или нет? Во-вторых, репрессировались ли целенаправленно подготовленные и легализованные рядовые партизаны и диверсанты — или о них просто «забыли»? Ведь то, что на начало Великой Отечественной большинство из них не смогли найти, вовсе не говорит о том, что все были уничтожены — за восемь лет с человеком могло произойти многое. Вопросов много и ответить на них можно только после тщательного исследования с привлечением нового фактологического материала; пока же можно сделать лишь некоторые предположения.
Пока же можно отметить, что большинство фактов, приводимых в качестве примера репрессий сотрудников линии «Д», представляются малодоказательными. Некоторую ясность в этот вопрос может внести, если можно так выразится, «персональный» подход. Корпорация советских диверсантов была достаточно немногочисленной (И. Г. Старинов впоследствии справедливо замечал: «В нашем деле все решает ас, а не толпа») и, с другой стороны, замкнутой. Эти качества (немногочисленность и замкнутость) облегчают нашу задачу.
Прежде всего, определим численность этой корпорации.
Как уже говорилось, на Украине имелось две специальные школы (разведотдела штаба УВО и ГПУ УССР) с филиалами и два учебных пункта ДТО ОГПУ Юго-Западных железных дорог. В БВО существовала специальная школа, возглавляемая А. К. Спрогисом; по линии военной разведки подготовка проводилась разведотделом штаба округа, который также, по-видимому, имел учебные пункты. В Москве функционировала т. н. «школа Сверчевского». Школы по нашим понятиям это были очень небольшие (одновременно обучались от 6 до 40 чел). Преподавательский состав был опять-таки невелик; одни и те же люди преподавали в различных учебных заведениях. Всего количество офицеров, готовивших партизан в спецшколах, можно оценить примерно в 20–30 человек по всей стране.
Далее. На Украине к 1933 г. было подготовлено и хорошо законспирировано более 50 диверсионных групп численностью от 2 до 6 человек каждая, имелось не менее 30 организаторских групп численностью до 12 человек, более 20 партизанских отрядов по 20–50 человек и более 20 диверсионно-разведывательных групп по 6–8 человек, способных действовать и за рубежом — всего более полутора тысяч человек.
В Белоруссии подготовили шесть партизанских отрядов численностью каждый от 300 до 500 человек; кроме того, в приграничных городах и на железнодорожных узлах были созданы и обучены подпольные диверсионные группы. Таким образом, общее количество комсостава в подготовленных отрядах и организаторских группах можно оценить как 150–200 чел. К этому числу необходимо прибавить и тех офицеров, которые в разведотделах штабов военных округов, в ГПУ республик и в центральных аппаратах Разведуправления и ОГПУ занимались подготовкой по линии «Д». Эта категория в чем-то пересекается с первыми двумя (особенно на местах) и потому особого изменения в наши цифры не внесет.
Таким образом, численность комсостава по линии «Д» можно приблизительно оценить максимум в 200–250 чел. Если же выделить из этого числа всех тех, кто занимался работой по линии «Д» профессионально (а не просто проходил соответствующее обучение, а затем «консервировался»), то мы получим не более 70–80 офицеров.
На настоящий момент собраны различные по своей полноте биографические данные на 41 человека, занимавших те или иные руководящие посты по линии «Д». Такая выборка представляется достаточно репрезентативной и позволяет получить ответы на ряд интересующих нас вопросов.
Рассмотрим, прежде всего, уцелевших диверсантов.
Многие партизанские командиры с подготовкой начала 30-х участвовали в войне в Испании (18 из 41 чел, 44 %); там мы встречаем массу высококлассных специалистов — A. К. Спрогиса, Х. И. Салныня, Х.-У. Д. Мамсурова, С. А. Ваупшасова, К. П. Орловского, H.A. Прокопюка, В. А. Трояна, B. З. Коржа, А. М. Рабцевича, Н. К. Патрахальцева, М. К. Кочегарова, и, конечно же, И. Г. Старинова. Все они в начале 30-х гг. занимали достаточно высокие посты: командиров партизанских «бригад» (С. А. Ваупшасов, К. П. Орловский, В. З. Корж, А. М. Рабцевич), начальников или штатных преподавателей специальных школ (А. К. Спрогис, М. К. Кочегаров, И. Г. Старинов) или же являлись сотрудниками непосредственно осуществлявших работу по линии «Д» структур (Х. И. Салнынь, Х.-У. Д. Мамсуров, Н. К. Патрахальцев, А. К. Спрогис). Здесь необходимо кое-что отметить. В настоящее время, с легкой руки И. Г. Старинова, считается, что «Берзин добился направления в Испанию хорошо подготовленных, опытных командиров и специалистов — выпускников спецшкол в СССР». На самом деле это не так. Воевавшие в Испании советские военспецы-«диверсанты» в начале 30-х гг. были не выпускниками спецшкол, а их начальниками и командирами партизанских отрядов.
Таким образом, если бы имели место целенаправленные репрессии против лиц, осуществлявших подготовку к партизанской войне,[417] все перечисленные пострадали бы в первую очередь. Поскольку этого не произошло, мы можем высказать предположение о том, что работа по линии «Д» сама по себе не преследовалась.
Тем не менее, возвращаясь из Испании, все они сталкивались с серьезными проблемами; рассмотрев эти проблемы, мы сможем кое-что уяснить для себя.
Секретный уполномоченный спецотделения «А» Разведупра Хаджи-Умар Джиорович Мамсуров в Испании руководил всеми партизанско-диверсионными операциями со стороны Разведупра. Пока он воевал в Испании, его дядя Саханджери Мамсуров был расстрелян как троцкист. Для Мамсурова это, однако, никаких последствий не имело; напротив, по возвращении на Родину он получил должность начальника отделения «А» (диверсии) Разведывательного управления.
Илья Григорьевич Старинов, в Испании доросший до советника XIV специального корпуса (точнее, его отряд вырос в корпус) и ставший вторым по значению советским советником-«диверсантом», по возвращении в СССР был награжден орденами Ленина и Красного Знамени. Через некоторое время его «пригласили на Лубянку и предложили написать все о своей работе с Якиром и Берзиным». После личного заступничества К. Е. Ворошилова его оставили в покое, присвоили звание полковника и назначили начальником Центрального научно-исследовательного полигона железнодорожных войск. Больше проблем с органами внутренних дел у него не возникало.
Артур Карлович Спрогис по возвращении из Испании столкнулся, по всей видимости, с достаточно серьезными проблемами; как пишет В. И. Боярский, «только поступление Спрогиса в академию им. М. В. Фрунзе по личной рекомендации наркома обороны К. Е. Ворошилова да счастливая случайность, как вспоминал он не раз в личных беседах, отвели от него угрозу ареста».[418]
Гай Лазаревич Туманян, с 1935 г. возглавлявший спец-отделение «А» Разведупра, в апреле 1938 г. был снят с этой должности. Высшая точка репрессий в РУ к этому времени была уже пройдена, однако аресты продолжались. Нет сведений, что Туманяна пытались арестовать, однако это вполне можно предположить. До этого, впрочем, дело не дошло, и Туманян всего-навсего был назначен военным комиссаром Военно-инженерной академии РККА.
Сходным образом обстояло дело с диверсантами-сотрудниками НКВД. Константин Прокофьевич Орловский по возвращении в СССР узнал, что брат его жены расстрелян «за шпионско-диверсионно-террористическую работу по заданию польской разведки»; на самого Орловского имелся материал. Орловского, однако, не арестовали. С января 1938 г. по февраль 1939 г. Орловский — студент спецкурсов НКВД, с февраля 1939 г. по март 1940 г. — «пом. директора Чкаловского с/х института». Дивная должность!
Старший советник по разведывательно-диверсионным операциям при штабе XIV корпуса Станислав Алексеевич Ваупшасов также имел серьезные проблемы и даже был исключен из партии. В 1940–1941 гг. мы видим его на разведывательной работе в Финляндии и Швеции; а надо сказать, что Скандинавские страны были в ту пору великолепным убежищем: из-за внешнеполитических соображений работавших там не арестовывали. «Репрессии практически обошли стороной руководителей разведки по Скандинавии, — вспоминал П. А. Судоплатов. — Не был подвергнут репрессиям и аппарат военного атташе, бесперебойно работавший в Финляндии».[419]
Вернувшийся из Испании Николай Архипович Прокошок должен был быть назначен «на пост начальника отделения украинского НКВД, в задачу которого входила подготовка сотрудников к ведению партизанских операций на случай войны с Польшей или Германией. Услышав о нашем предложении, Хрущев тут же позвонил Берии с решительными возражениями. Возражения Хрущева вызваны были, как выяснилось, тем, что в 1938 году брат Прокопюка, член коллегии наркомата просвещения Украины, был расстрелян как «польский шпион»».[420] Прокопюка исключили из партии и понизили в должности; войну Николай Архипович встретил на оперативной работе под прикрытием должности сотрудника хозгруппы полпредства СССР в… — конечно же, в Финляндии.
Невредимыми пережили «Великую чистку» В. З. Корж, В. Л. Троян, А. М. Рабцевич, Н. К. Патрахальцев, М. К. Кочегаров, А. И. Эмильев.
Объективность требует взглянуть и на тех, кто не пережил «Великой чистки». М. Ф. Сахновская, в начале 30-х гг. возглавлявшая в Разведупре отдел по подготовке к партизанской войне, была в апреле 1937 г. арестована и 31.07.1937 г. приговорена к ВМН. Надо, однако, заметить, что еще в 1928 г. она исключалась из партии за троцкизм и высылалась в Сибирь, а потому в 1937 г. уцелеть могла лишь чудом.
Главный советник по разведке XIV специального корпуса Х. И. Салнынь в марте 1938 г. был досрочно отозван из Испании, арестован и расстрелян 08.05.1939 г. Близкий соратник Я. К. Берзина, он также едва ли мог уцелеть.
Начальник Особой группы при председателе ОГПУ Яков Исаакович Серебрянский был арестован летом 1938 г. и арестован «по подозрению в шпионской деятельности», приговорен к смертной казни. Привести приговор в исполнение, правда, не успели: в августе 1941 г. знания Серебрянского понадобились и он был амнистирован.
Старший военный советник XIV специального корпуса республиканской армии майор госбезопасности Григорий Сергеевич Сыроежкин был отозван в Москву в конце 1938 г., в феврале 1939 г. арестован и в конце того же месяца расстрелян.
Всего из участвовавших в войне в Испании 18 чел. лишь двое были репрессированы (Х. И. Салнынь, Г. С. Сыроежкин) и об одном нет информации. Уцелело 16 человек (89 %).
Исходя из всего сказанного, можно отметить два момента. Первое — всеобъемлимость, тотальность «Великой чистки»: любой сотрудник Разведупра или НКВД рано или поздно попадал в поле зрения следственных органов. Второе — тот факт, что как только наши герои в это поле зрения попадали, случалось чудо, и их оставляли в покое. Я лично не отрицаю возможность чудес, но поскольку такие чудеса происходили регулярно, можно предположить, что были это не совсем чудеса, а скорее целенаправленная политика по сохранению партизанско-диверсионных кадров — в тех случаях, когда это было можно сделать.
Разумеется, спасали не всех.
По всей видимости, для того, чтобы уцелеть в «Великой чистке» диверсант должен был не быть «старым большевиком»[421] (поэтому в случае с М. Ф. Сахновской и Х. И. Салнынем ничего поделать было нельзя). Далее, он должен был быть действующим диверсантом, а не просто человеком, когда-то в этом направлении работавшем или подготавливаемом. Это одновременно говорило и о высокой квалификации.
Если диверсант «переквалифицировался», специально его не преследовали, но и не спасали. Он мог, как командир одной из украинских партизанских «бригад» К. Е. Шинкаренко и другие бывшие партизанские командиры, попасть под каток репрессий, но мог и уцелеть, как, например, бывший командир другой украинской партизанской «бригады» М. Г. Салай, встретивший войну на должности начальника строительного треста (впоследствии партизанивший в немецком тылу).[422] Здесь все зависело только от личного везения.
В том случае, когда диверсант удовлетворял вышеперечисленным требованиям, его спасали. Самое худшее, что могло ожидать такого человека, это исключение из партии, понижение в должности и назначение на какой-нибудь малозначительный пост. Право же, жизнь стоит гораздо дороже.
Всего же из 41 человека 7 (17 %) было репрессировано, 22 (54 %) репрессиям не подвергалось и о 12 (29 %) не имеется достоверной информации. По крайней мере, 21 человек (51 %) впоследствии принимал участие в Великой Отечественной войне.
Таким образом, можно утверждать, что, во-первых, не было целенаправленных репрессий против людей, участвовавших в работе по линии «Д» и что, во-вторых, существовала целенаправленная политика по сохранению партизанско-диверсионных кадров. Это позволяет серьезно скорректировать существующую картину отношения военного и политического руководства страны к партизанско-диверсионной работе.
Впрочем, нет сомнений, что в ходе «Великой чистки» работа по линии «Д» потерпела серьезный урон, измерявшийся не в количестве репрессированных сотрудников, а в дальнейшей «заморозке» самой работы. Согласно воспоминаниям П. А. Судоплатова, «планы Я. Серебрянского по созданию спецназа в 1938 году на базе имевшейся при Особой группе школы по подготовке диверсантов реализованы не были в связи с его арестом».[423]
Подготовка в Советском Союзе кадров для специальных операций в тылу противника была мероприятием, сильно повлиявшем на дальнейшее развитие советских сил специального назначения. Схожие по идее мероприятия проводились в это же время и правительствами многих европейских стран, в том числе Германии; в Советском Союзе, однако, работе по линии «Д» был предан небывалый размах и блеск.
Из этого И. Г. Старинов делает вывод: если бы работа по линии «Д» не была бы свернута, то «заранее созданные, хорошо обученные и оснащенные партизанские формирования смогли бы коренным образом изменить ход Великой Отечественной войны в нашу пользу, ибо эти партизанские силы были в состоянии в результате тщательно спланированной и подготовленной операции крупного масштаба отрезать вражеские войска на фронте от источников их снабжения, когда те подошли бы к укрепрайонам».
«Нет слов, — присоединяется к этой точке зрения С. А. Ваупшасов, — шесть белорусских отрядов не смогли бы своими действиями в тылу врага остановить продвижение мощной немецкой армейской группировки, наступающей на Москву. Но замедлить бы сумели! Уже в первые недели гитлеровского вторжения партизаны и подпольщики парализовали бы коммуникации противника, внесли дезорганизацию в работу его тылов, создали бы второй фронт неприятелю. Партизанское движение в Белоруссии смогло бы быстрее пройти стадию организации, оснащения, накопления опыта и уже в первый год войны приобрести тот могучий размах, который оно имело в 1943–1944 годах».[424]
Следует, однако, заметить, что подобные построения не вполне корректны. Во-первых, партизанско-диверсионная работа в начале 30-х it. была ориентирована на противодействие армиям Польши, Румынии, возможно, прибалтийских государств, но никак не против вооруженных сил Германии. Во-вторых, в начале 30-х гг. прямо предполагалось оставление противнику обширной территории (как минимум до линии УРов). Можно по-разному оценивать внешнеполитические планы советского руководства накануне войны, однако вне зависимости от того, предполагалась ли наступательная война или нет, не вызывает никаких сомнений, что потеря таких обширных территорий не планировалась ни при каких условиях. «Если бы кто заикнулся еще 20 июня 1941 г. о возможности подпольной борьбы наших людей на Украине, в Белоруссии, под Смоленском, в Литве в случае нападения фашистских войск, то такого зачислили бы в паникеры», — резонно замечает в своих воспоминаниях будущий начальник Украинского ШПД Т. А. Строкач.[425] Именно поэтому воплощение планов начала 30-х гг. в 1941 г. было уже невозможным. «Когда в 1941 году мы с участием С. Ваупшасова, Н. Прокопюка, К. Орловского, проанализировали эти планы, то оказалось, что они были совершенно неадекватными обстановке, которая сложилась к тому времени», — вспоминал впоследствии П. А. Судоплатов.[426]
Другое дело, что опыт и наработки 30-х гг. в области партизанской и диверсионной борьбы могли бы быть применены и в новых внешнеполитических условиях; отказ от их использования был, безусловно, непростительной ошибкой.
Эта ошибка была осознана достаточно скоро. Непосредственно перед началом Великой Отечественной войны соответствующим подразделениям НКГБ и Разведуправления (фактически П. А. Судоплатову и Х.-У. Д. Мамсурову) было дано «добро» на создание специальных подразделений для действий во вражеском тылу. К началу агрессии Германии фактически началось формирование подразделений специального назначения в Западном Особом, Киевском, Ленинградском и Одесском военных округах. Но завершить эту работу, к сожалению, не удалось.
Как видим, реальная история подготовки партизанской войны в предвоенный период сильно отличается от описанной Резуном.
Во-первых, подготовка по линии «Д» была далеко не так эффективна, как принято считать; кроме того, в условиях 1941 г. разработанные в начале 30-х гг. мобилизационные и оперативные планы действий партизанских подразделений оказались неприменимыми.
Во-вторых, в 30-е гг. партизанские кадры готовили не только для действий на собственной территории, но и для использования на территории противника. Следовательно, свертывание работы по линии «Д» не было связано с агрессивными намерениями советского руководства. В противном случае эта подготовка была бы продолжена.
В-третьих, свертывание подготовки партизанской войны началось не осенью 1939 г., как утверждает Резун, а уже в середине 30-х гг., задолго до начала Второй мировой войны. Насколько можно понять, это произошло из-за повышения боеспособности Красной Армии. Вместе с тем об отказе от использования партизанских и диверсионных методов не было и речи. В структуре органов госбезопасности и военной разведки вплоть до начала войны продолжали функционировать диверсионные отделы.
В-четвертых, подготовленные партизанские и диверсионные кадры после начала Второй мировой не направлялись ни в подразделения ВДВ, ни в подразделения ОСНАЗа НКВД. На территорию противника их также не забрасывали. Рядовых партизан, проходивших подготовку в специальных школах и впоследствии легализованных в приграничных районах, не использовали вообще. Часть кадровых диверсантов была репрессирована, часть продолжала работу в «диверсионных» подразделениях Разведупра и НКВД, часть — была вынуждена служить на непрофильных должностях в структурах НКО, НКВД и даже в гражданских ведомствах.
И, наконец, в-пятых, абсолютно абсурдным является представление мероприятий по подготовке к партизанской войне как некого «чудо-оружия», способного изменить ход войны.
Уже в далеком прошлом для партизанских действий в тылу противника направлялись войска, обладающие определенными качествами и в первую очередь высокой маневренностью и выносливостью. Местные партизанские отряды при всех других разных условиях действовали тем успешнее, чем более подготовленными были их командиры, и всегда огромное значение имела моральная подготовка.
По мере создания новых средств борьбы и их усовершенствования, особенно с появлением бризантных взрывчатых веществ, партизанские силы для повышения эффективности их действий стали нуждаться в специальной подготовке и в вооружения не только общевойсковыми, но и специальными средствами. Так, в Англо-бурской войне буры впервые в истории изготовили примитивные, громоздкие, но эффективные противопоездные мины, которыми они пускали под откос воинские поезда противника почти без потерь со своей стороны.
Во время Первой русской революции 1905–1907 гг. В. И. Ленин требовал, чтобы партизаны использовали последние достижения науки и техники и широко применяли самодельные бомбы.
В годы Гражданской войны и военной интервенции в СССР по инициативе В. И. Ленина для подготовки партизанских кадров в Москве была создана специальная школа, которая способствовала повышению эффективности партизанской борьбы в тылу белогвардейцев и иностранных интервентов.
Еще в июне 1921 г. в статье «Единая военная доктрина и Красная Армия» М. В. Фрунзе писал: «Второе средство борьбы с техническими преимуществами армии противника мы видим в подготовке ведения партизанской войны на территориях возможных театров военных действий. Если государство уделит этому достаточно серьезное внимание, если подготовка «малой войны» будет производиться систематически и планомерно, то и этим путем можно создать для армий противника такую обстановку, в которой при всех своих технических преимуществах они окажутся бессильными перед сравнительно плохо вооруженным, но полным инициативы, смелым и решительным противником».[427] И далее он указывал, что «… обязательным условием плодотворности этой идеи «малой войны», повторяю, является заблаговременная разработка ее плана и создание всех данных, обеспечивающих ее широкое развитие. Поэтому одной из задач нашего Генерального штаба должна стать разработка идеи «малой войны» в ее применении к нашим будущим войнам с противником, технически стоящим выше нас».[428]
В докладе на совещании командного и комиссарского состава войск Украины и Крыма и флота Черного и Азовского морей 1 марта 1922 г. М. В. Фрунзе говорил: «Я указывал вам здесь на маневренность и подвижный характер наших будущих операций; крупная роль будет принадлежать в этих условиях партизанским действиям, для чего надо организовать и подготовить их проведение в самом широком масштабе, а отдельные группы войск планомерно и систематически воспитывать в духе подготовки к этим действиям».[429]
Так, М. В. Фрунзе прозорливо определил роль и значение подготовки народа и его вооруженных сил к ведению партизанской войны.
Такая подготовка в нашей стране велась во второй половине 20-х и первой половине 30-х гг., велась нашими советниками во время национально-революционной войны в Испании в 1936–1939 гг., велась она особенно в большом размахе в годы Великой Отечественной войны. Как убедительно показывает опыт национально-освободительных войн, после Второй мировой войны значение специальной подготовки партизанских сил резко возросло в связи с послевоенным научно-техническим прогрессом и революцией в военном деле.
В настоящей работе автор кратко рассказывает об опыте подготовки партизанских кадров и высказывает свои соображения о подготовке партизанских сил в современных условиях.
Подготовка к партизанской борьбе на случай вражеской агрессии в нашей стране была развернута по инициативе Ф. Э. Дзержинского и М. В. Фрунзе с целью, чтобы в случае развязывания войны противником немедленно развернуть партизанскую борьбу в его тылу, в том числе и на его собственной территории, где к тому имелись благоприятные условия.
Для этой цели готовились как крупные, так и малые партизанские отряды, способные в ходе войны быстро расти и последовательно превращаться в партизанские бригады, корпуса и даже в партизанские армии, а также готовились диверсионные группы и партизаны-диверсанты, которые должны были выводить из строя коммуникации и проводную связь противника.
Особенно интенсивно эта работа развернулась в 1929–1933 гг., когда уже не только велась подготовка кадров, но и закладывались базы в приграничной полосе западнее укрепленных районов. Одновременно велась работа по созданию специальных средств борьбы, наиболее пригодных для применения в тылу врага, в первую очередь минно-взрывных и зажигательных.
В своих воспоминаниях Герой Советского Союза С. А. Ваупшасов, говоря о довоенной подготовке к партизанской борьбе на случай вражеской агрессии, пишет, что ему вместе с его старым боевым другом Василием Коржем, а также с Кириллом Орловским и Александром Рабцевичем в первой половине 30-х гг. довелось участвовать в подготовке партизанских отрядов на территории Белоруссии. «Тогда, — пишет С. А. Ваупшасов, — высшее военное руководство не исключало возможности вторжения империалистических захватчиков на советскую землю и в мудром предвидении такого оборота дел заранее готовило во многих приграничных республиках и областях базу для развития партизанской борьбы».[430] С. А. Ваупшасову было известно, что «в Белорусской ССР было сформировано шесть отрядов: Минский, Борисовский, Слуцкий, Бобруйский, Мозырский и Полоцкий. Численность в 300–500 человек, у каждого имелся свой штаб в составе начальника отряда, его заместителя, заместителя по политчасти, начальника штаба, начальника разведки и помощника начальника отряда по снабжению.
Бойцы и командиры отрядов были членами партии, комсомольцами, участниками Гражданской войны. Весь личный состав был обучен методам партизанских действий в специальных закрытых школах. В них готовились подрывники-минеры, пулеметчики и снайперы, парашютисты и радисты.
Кроме основных формирований для борьбы в тылу врага в городах и на крупных железнодорожных узлах были созданы и обучены подпольные диверсионные группы.
В белорусских лесах для каждого партизанского отряда были сделаны закладки оружия и боеприпасов. Глубоко в землю зарыли надежно упакованные толовые шашки, взрыватели и бикфордов шнур для них, патроны, гранаты, 50 тысяч винтовок и 150 ручных пулеметов. Разумеется, эти склады рассчитывались не на первоначальную численность партизанских подразделений, а на их бурный рост в случае войны и вражеской оккупации.
Орловский, Корж, Рабцевич и я были назначены командирами четырех белорусских отрядов и вместе с их личным составом деятельно готовились к возможным военным авантюрам наших потенциальных противников».[431]
«В 1932 году под Москвой командование провело секретные тактические учения — Бронницкие маневры с высадкой в тылу «неприятеля» парашютного десанта. Отрядом десантников довелось командовать мне.
В маневрах участвовали дивизия особого назначения, Высшая пограничная школа, академии и училища Московского военного округа. На учениях присутствовали прославленные полководцы гражданской войны К. Е. Ворошилов и С. М. Буденный».[432]
«Работа по заблаговременной подготовке партизанской борьбы отличалась высокой организованностью, содержательностью и глубокой предусмотрительностью. Мои товарищи и я не жалели сил, самих себя для образцового выполнения всех оборонных мероприятий, связанных с этой подготовкой».[433]
Подобная подготовка велась и в других приграничных военных округах. Много ума, сил, организаторского таланта вложили в подготовку партизанских отрядов и тайных партизанских баз наши замечательные военачальники В. К. Блюхер, П. И. Уборевич, И. Э. Якир, Я. К. Берзин.
И не только потому, что это было положено им по должности. Крупнейшие военные деятели правильно оценивали обстановку, по-марксистски предвидели будущее, понимали огромное значение партизанских методов борьбы с возможным противником.
Подготовка к партизанской борьбе была всесторонней, и, прежде всего, она была морально-политической и психологической, а затем военно-технической. Морально-политическая и психологическая подготовка особенно интенсивно проводилась после окончания Гражданской войны до конца 20-х гг. Бывалые партизаны на страницах газет и журналов, в докладах и беседах делились своим опытом, показывали эффективность и возможности ведения партизанской борьбы в защиту социалистического Отечества. Военно-техническая подготовка заключалась в обучении кадров, совершенствовании и разработке новых средств партизанской борьбы и в планировании использования партизанских сил на случай вражеской агрессии, обеспечении этих планов силами и средствами.
Военно-техническую подготовку к партизанской войне на случай вражеской агрессии вели транспортные и территориальные органы ОГПУ, а также разведорганы Наркомата обороны и организации Осоавиахима.
Органы ОГПУ в основном вели подготовку диверсионных групп и диверсантов-одиночек для подпольно-партизанских действий и в меньшей мере подготовку партизанских отрядов.
Органы IV Управления, наоборот, больше занимались подготовкой партизанских формирований, в расчете их роста в крупные отряды и бригады, партизанские армии, и меньше — диверсионных групп и отдельных диверсантов.
Автору этих строк в 1929–1933 гг. довелось преподавать минно-подрывное дело партизанам и диверсантам в спецшколах ОГПУ УССР в Харькове и в Купянске, на двух учебных пунктах ДТООГПУ Юго-западных железных дорог в Киеве, где начальниками были М. К. Кочегаров и И. Я. Лисицын, в спецшколе IV отдела штаба Украинского военного округа в Киеве, где начальником был М. П. Мельников, и на спецкурсах этого отдела в Одессе, а в 1933–1934 гг. — в спецшколе IV Главного разведывательного управления КА в Москве, где начальником был К. Сверчевский.
В учебных подразделениях, где начальниками были М. К. Кочегаров и И. Я. Лисицын, одновременно готовились от 5 до 12 человек в каждом, в остальных до 30–35 человек. Велась и подготовка одиночек.
В школе, где начальником был К. Сверчевский, только в трех изолированных группах одновременно готовилось до 40 человек.
Учебные заведения по подготовке партизанских кадров были весьма своеобразны. Они не только готовили партизан, но и вели подготовку материальных средств к закладке, и многие из постоянного состава и обучаемых закладывали их в тайники. Для обучения слушателей широко привлекались наиболее подготовленные командиры партизанских формирований Гражданской войны, а также специалисты из войсковых частей.
Специальные учебные заведения имели достаточное количество учебных пособий. Не было проблем и с практическими занятиями на полигонах. Для подготовки на конспиративных квартирах имелись комплекты наглядных учебных материалов в чемоданах.
Состав диверсантов-одиночек и диверсионных групп, предназначенных для подпольной партизанской деятельности на случай занятия врагом городов, станций и узлов, был самый различный. Тут были и юноши, и девушки, и пожилые мужчины, но все мужчины не были пригодны для военной службы по имеющимся у них физическим недостаткам. Все подготовляемые диверсанты собирались из разных мест, заведомо не знали друг друга, за исключением состава своих групп, учились под псевдонимами.
Беспартийные после подготовки возвращались из «командировки» или с «принудительных работ» к месту жительства, а члены партии и комсомольцы, как правило, переводились на новые места работы и там уже скрывали свою партийную и комсомольскую принадлежность, соблюдали полную конспиративность, находясь в постоянной готовности выполнить свое задание в случае занятия территории противником.
Подготовка диверсионных групп и диверсантов-одиночек в зависимости от состава и предстоящих задач обычно колебалась от 3 до 6 месяцев. Основными предметами были: политическая подготовка, диверсионные средства и способы, тактика партизанской борьбы, связь, стрелковое дело, немного физподготовки, топографии.
Командно-политические кадры и специалисты для развертывания партизанских формирований на случай вражеской агрессии разведорганами Красной Армии готовились обычно по такой схеме: первичная общевойсковая и техническая подготовка, специальная подготовка и сколачивание ядра будущего партизанского формирования.
Первичная общевойсковая и техническая подготовка проводилась на курсах Осоавиахима, где отобранные партийными и комсомольскими органами добровольцы обучались стрелковому делу, топографии, вождению автомашин, плаванию и т. д. Одновременно велась политическая и физическая подготовка, а также тщательное изучение качеств личного состава, его пригодности к партизанской борьбе. Последнее осуществляли бывалые партизаны. Обычно предварительная подготовка в кружках Осоавиахима продолжалась от одного до полутора лет, если обучаемые до того не служили в рядах Красной Армии. Лица, прослужившие в Красной Армии, также готовились в технических кружках Осоавиахима нужным для партизанской борьбы, но несекретным специальностям, например радиотехники, электромонтеры, водители автомашин и т. д.
Окончившие курсы Осоавиахима и показавшие по всем данным свою пригодность к партизанской борьбе зачислялись в секретную школу и там обучались специальным дисциплинам.
При обучении диверсионных партизанских групп, предназначенных для базирования и действий в городах, особое внимание обращалось на вопросы конспирации и тайной связи. Личный состав партизанских рейдирующих формирований тренировался в совершении маршей, в использовании всех видов транспорта в тылу врага. Формирования, которые предназначались для переброски в тыл врага через линию фронта, проходили и воздушно-десантную подготовку, вплоть до прыжков ночью. В зависимости от состава и предстоящих задач спецобучение колебалось от 3 месяцев до одного года.
Сколачивание формирования осуществлялось в основном их командирами. При этом партизанские формирования, как правило, участвовали в общевойсковых учениях.
Самые крупные общевойсковые учения, в которых участвовали подготовленные партизанские формирования, были проведены в 1932 г. в Ленинградском военном округе. В них участвовало около 500 партизан Ленинградского, Белорусского и Украинского военных округов, подготавливаемых по линии IV Управления Главного штаба РККА и ОГПУ. В районе учений «партизаны» были вооружены японскими карабинами, гранатами, а диверсанты и различными минами. Все были в одинаковой гражданской одежде, в головных уборах с красными полосками, имели плащи и рюкзаки. В ходе учений партизаны проникали в тыл противника через «линию фронта», перебрасывались туда с парашютами.
Партизанские отряды численностью около 120 человек каждый успешно осуществили ряд засад, но налеты на штабы армий оказались неудачными. Охрана была настолько бдительна, что обнаруживала партизан еще на подходах. Исключительно эффективно действовали небольшие диверсионные группы на путях сообщения «противника». На сильно охраняемых участках партизаны ухитрялись устанавливать так называемые нахальные мины, установка которых занимала менее 30 секунд. На слабо охраняемых участках партизаны успешно применяли учебные неизвлекаемые противопоездные мины. В результате вспышек учебных мин были случаи остановки поездов. Машинисты паровозов принимали мины за петарды и останавливали поезда.
Характерно, что если крупные партизанские отряды обнаруживались еще на подходах, то мелким диверсионным группам удавалось проникать в населенные пункты, где располагались штабы, и с помощью учебных мин создавать тревожное положение. При этом все группы оставались неуловимыми.
Одну из таких групп возглавлял H.A. Прокошок. Умелые действия этой группы были отмечены на разборе действий партизан заместителем начальника IV Управления Главного штаба Никоновым.
Специальная подготовка партизанских кадров обычно велась по группам специалистов: диверсантов, разведчиков, снайперов, радистов. При этом состав групп формировался с учетом отбора при предварительной подготовке. Диверсионные группы комплектовались из лиц, имеющих знания в электротехнике, химии; разведчики, из имеющих острое зрение и отличный слух, знающих топографию и фотодело; снайперы из отличных стрелков, радисты из радиолюбителей, оружейники из слесарей и т. д.
В итоге специальной подготовки диверсанты могли не только подрывать и поджигать различные объекты, но также могли сами изготовлять взрывчатые вещества, автоматические мины, использовать подручные средства для диверсий. Радисты не только умели принимать и передавать, шифровать и дешифровать радиограммы, но и устранять недостатки в приемо-передаточных станциях, а некоторые и сами их изготовить из доступных деталей.
Командиры, начальники штабов и комиссары партизанских отрядов готовились отдельно. При этом командиры и частично комиссары отрядов и бригад отбирались из бывших командиров и комиссаров партизанских формирований времен Гражданской войны, а начальники штабов и частично комиссары формирований — из командного и политического состава Красной Армии. Командиры групп отбирались в ходе подготовки из наиболее достойных. Они проходили дополнительную подготовку. Считалось, что командиры групп должны иметь более широкую подготовку, чем все остальные исполнители. При этом особое внимание обращалось на умение действовать не только на незнакомой местности, но и в городах, а некоторых и за пределами нашей Родины.
Систематически проводились учебные сборы партизанских формирований. Из соображений конспирации они проводились как сборы любителей пчеловодов, голубеводов, рыбаков, охотников и даже пожарников. К занятиям с командным составом привлекались крупные специалисты, имевшие большой опыт партизанской борьбы, крупные военачальники и специалисты, в том числе зам. командующего Украинским военным округом И. П. Дубовой, В. М. Примаков, командир авиационной бригады Ф. А. Астахов.
Вся эта подготовка велась на основе положений классиков марксизма-ленинизма о значении и формах партизанской борьбы, используя богатый опыт действий партизан в борьбе против оккупантов и внутренней реакции в Гражданской войне, а также с учетом происшедшего военнотехнического прогресса. Одновременно разрабатывались новые средства и способы борьбы, которые проверялись на учениях, а позже в боевых условиях при оказании помощи народам других стран в их борьбе против интервентов.
К тому времени в нашей стране опыт партизанской борьбы был изложен в трудах классиков марксизма-ленинизма, а также в трудах ряда советских военачальников, и прежде всего М. В. Фрунзе. При подготовке партизанских кадров использовались следующие труды по вопросам партизанской войны:
Давыдов Д. Опыт теории партизанского действия. СПб., 1848.
Генерал-лейтенант А. Е. Энгельгард. Краткое начертание малой войны для всех родов оружия. Три части. СПб., 1850.
Полковник Вуич. Малая война. СПб., 1850.
Генерал-майор генерального штаба князь Н. С. Голицын.
О партизанских действиях в больших размерах, приведенных в правильную систему. СПб., 1858.
Новицкий Н. Д. Лекции малой войны. Одесса, 1865.
Гершельман Ф. Партизанская война. СПб., 1885.
Клембовский П. Н. Партизанские действия. СПб., 1894.
Сборник «Практика малой войны в оккупированной Сербии». М., 1927.
В 1919 г. труд генерала Клембовского в сокращенном виде был издан в качестве пособия по ведению партизанской борьбы.
В ходе подготовки партизанских кадров был издан труд участника партизанской борьбы в годы Гражданской войны П. Каратыгина «Партизанство» объемом свыше 30 печатных листов, в котором были изложены вопросы организации и искусства партизанской войны.
Партизанская борьба освещалась и в художественной литературе, в воспоминаниях участников и не только советских авторов, но и зарубежных. Так, были переведены воспоминания известного английского разведчика полковника Лоуренса «Война в пустыне».
Был издан ряд закрытых пособий, в том числе: «Техника и тактика диверсий» объемом 12 печатных листов, «Засады на путях сообщения» объемом около 10 печатных листов, «Передвижение партизан в тылу врага» около 2 печатных листов, «Основы конспирации городских партизан», «Базирование партизанских формирований в лесо-степной местности», «Разведывательная деятельность партизан» около 3 печатных листов. Кроме того, были изданы тиражом до 30 экз. инструкции «Закладка оружия и боеприпасов в тайники», «Закладка в тайники минно-взрывных средств», «Минноподрывное дело для партизан и диверсантов», «Основы связи в партизанских формированиях», «Оборудование и охрана партизанских баз в лесисто-болотистых районах» и другие.
«Марксизм, — писал В. И. Ленин в статье «Партизанская война», — ни в коем случае не ограничивается возможными и существующими только в данный момент формами борьбы, признавая неизбежность новых, неведомых для деятелей данного периода форм борьбы, с изменением данной социальной конъюнктуры. Марксизм в этом отношении учится, если так можно выразиться, у массовой практики, далекой от претензий учить массы выдуманными кабинетными «систематиками» формами борьбы».[434] При этом будущим партизанам внушалось и такое важнейшее положение, выдвинутое В. И. Лениным еще в годы Первой русской революции, что «партизанские выступления не месть, а военные действия».[435] Отсюда следовало, что готовить партизанских командиров и специалистов надо так же, как и в Красной Армии готовится каждый род войск. Всего только в трех приграничных военных округах было подготовлено около 9 тысяч человек, предназначенных для ведения партизанской борьбы в тылу врага, в том числе в Прибалтике, захваченных поляками западных областях Белоруссии и Украины, в Бессарабии, а также и на собственной территории вероятных противников, где имелись благоприятные условия для ведения этой борьбы. При подготовке руководствовались выдвинутым В. И. Лениным положением о том, что «… неразумно, или даже преступно, поведение той армии, которая не готовится овладеть всеми видами оружия, всеми средствами и приемами борьбы, которые есть или могут быть у неприятеля… Владея всеми средствами борьбы, мы побеждаем наверняка, раз мы представляем интересы действительно передового, действительно революционного класса».[436]
При подготовке партизанских формирований учитывалось, что они могут перерастать в войсковые части, способные вести боевые действия и на фронте, то есть уметь вести наступательные и оборонительные бои.
Специальные органы ОГПУ и IV Управления Главного штаба Красной Армии, занимавшиеся вопросами партизанской войны, оказали большую помощь народам других стран в подготовке партизанских кадров из граждан этих стран. Так, на Украине готовились партизанские кадры не только из жителей районов, оккупированных Польшей и Румынией, но и из поляков и румын, вынужденных покинуть свою родину, спасаясь от террора реакционных режимов. Из этого контингента готовили специалистов: минеров, разведчиков, командиров групп и отрядов. В зависимости от состава обучаемых и их возможностей осуществлялась и их подготовка. Обычно готовились небольшие группы и одиночки. Подготовка кадров велась в спецшколе ОГПУ УССР в Купянске и на курсах Разведотдела УВО в Киеве и Одессе. Одиночки готовились на конспиративных квартирах в Киеве и Одессе.
Исключительно большой вклад в подготовку партизанских кадров для других стран внесла школа IV Управления ГШ РККА, начальником которой был К. Сверчевский. В ней, наряду с подготовкой командного состава партизанских сил зарубежных стран, к партизанской войне готовились и такие известные деятели коммунистического движения, как Вильгельм Пик, Пальмиро Тольятти, Морис Торез, Мате Залка, Александр Завадский и другие. Школа К. Сверчевского фактически была партизанской академией. В ней готовили в основном командиров диверсионных групп, партизанских отрядов, бригад, корпусов, начальников штабов и командующих партизанскими армиями, руководителей партизанскими силами в масштабе отдельных стран. В программах подготовки учитывались знания и опыт обучаемых, обстановка, в которой им придется действовать. Так, одно дело — готовить кадры стран, где у народа нет опыта ведения партизанской борьбы, и другое — где народ уже ведет партизанскую войну. Установка Берзина была: знать обстановку в стране обучаемых, их знания и опыт, учить тому, что они не знают, но им может пригодиться, и не учить тому, что они знают и что им не нужно.
Так, при подготовке китайских партизан учитывались сложившаяся структура организации партизанских сил, их опыт. Больше того, их опыт изучался и обобщался. Китайских товарищей не надо было учить вопросам конспирации, организации партизанских сил, осуществлению засад, налетов. Это они умели и сами. Но для китайских партизанских сил в начале 30-х гг. особое значение приобрели вопросы стратегии партизанской войны и планирование крупных операций партизанских сил, — взаимодействие партизанских сил с регулярными войсками, создание опорных баз, выбор объектов и способов воздействия на них.
Вопросы стратегии партизанской войны глубоко изучались деятелями коммунистического движения, высшим партизанским командным составом, которые обучались в школе К. Сверчевского. По этим вопросам с лекциями выступали известные военачальники, имевшие опыт ведения партизанской войны. Мне довелось присутствовать на лекциях Блюхера, Берзина. Это были не обычные лекции, а лекции-беседы. Аудитории были небольшими и весьма активными. При обучении кадров большое внимание уделялось политической подготовке партизан как носителей идей социализма. Особое внимание обращалось на умение разоблачать лживую вражескую пропаганду, на то, как строить взаимоотношение с местным населением. Уделялось внимание и вопросам разложения войск противника и его аппарата.
Массовая подготовка партизанских кадров сочеталась с кропотливой подготовкой высококвалифицированных специалистов, которые могли быть инструкторами, конструкторами мин и других средств борьбы, руководителями служб. Готовились специалисты для топографической службы (в том числе «азимутчики»), документалисты, способные подделывать и изготовлять документы (паспорта, пропуска, удостоверения и т. д.). Обращалось внимание на физическую и медико-санитарную подготовку партизан, их закалку к действиям в различных условиях местности и погоды.
Подготовка партизанских кадров сочеталась с совершенствованием средств и способов борьбы в тылу врага.
Полевые учения и командно-штабные игры 1928–1929 гг. показали, что на местности, доступной для современной бронетанковой и транспортной техники, партизаны потеряли преимущество перед регулярными войсками в маневренности и подвижности. Однако моторизация войск повысила возможности партизан в устройстве засад. Это заставило обратить большее внимание на засады и на средства, дающие возможности наносить врагу урон, не вступая с ним в боевое столкновение, и даже без проникновения исполнителей на объекты.
При создании техники пользовались указаниями В. И. Ленина, относящимися непосредственно к партизанской борьбе: «Мы можем и должны воспользоваться усовершенствованием техники, научить рабочие отряды готовить массами бомбы, помочь им и нашим боевым дружинам запастись взрывчатыми веществами, запалами, автоматическими ружьями».[437]
Для нужд партизанских сил были созданы специальные минно-взрывные и зажигательные средства, в том числе противопоездные и противоавтомобильные мины, угольные и другие мины, которые партизаны сами могли изготовлять в тылу противника. Однако противопоездные и противоавтомобильные мины, которые можно было изготовлять только на специальных предприятиях, успешно пройдя полигонные и войсковые испытания, так и не были запущены в серийное производство. Так как уже в 1934 г. отношение к диверсионным средствам резко изменилось после убийства С. М. Кирова, и само слово «диверсант» стало постепенно исчезать в отношении советских диверсионных групп и партизан-диверсантов.
Особое внимание, наряду с минно-взрывными и зажигательными средствами, которые были основным оружием большинства хорошо законспирированных подпольщиков, обращалось на средства радиосвязи. Уже в начале 30-х гг. считалось, что радиосвязь «Большой земли» с партизанами — это основной вопрос в организации и руководстве партизанской борьбой, это большой политический вопрос.
Наш опыт и созданная в начале 30-х гг. специальная партизанская техника были широко и весьма эффективно, но с опозданием, использованы в 1937–1939 гг. в тылу мятежников и фашистских интервентов в национально-революционной войне в Испании. Этот опыт передавали испанским товарищам наши добровольцы, имевшие специальную партизанскую подготовку.
С большим опозданием эти средства были эффективно использованы в тылу врага в Великой Отечественной войне Советского Союза и во всей Второй мировой войне. Созданными при подготовке к партизанской войне в СССР и в ходе национально-революционной войны в Испании средствами советские партизаны нанесли около 50 % урона врагу в живой силе и не менее 75 % в боевой технике и других материальных средствах, а партизанское соединение под командованием участника национально-революционной войны Испании И. Хариша этими средствами нанесло более 90 % потерь фашистским оккупантам в живой силе и технике.
Исключительно большое внимание обращалось на материальное обеспечение партизанских сил. Проверялись варианты доставки материальных средств партизанам по воздуху с парашютами и без парашютов, особенно на болота и на воду. В полосе между границей и наиболее глубокой линией укрепленных районов заблаговременно создавались запасы материальных средств. Предполагалось, что если противник дойдет до этой линии, тогда в его тылу окажутся хорошо подготовленные партизанские силы с запасами материальных средств, находящихся в тайниках, которые не смог бы обнаружить враг, но могли бы извлечь партизаны.
Предварительно были проверены способы обеспечения сохранности материальных средств, закладываемых в тайники. Закладывались в основном оружие иностранного происхождения и боеприпасы к нему, взрывчатые вещества и средства взрывания, а в ряде случаев и продукты питания. Закладку тайных складов под руководством инструкторов осуществляли командный состав партизанских формирований и специальная группа разведотдела штаба Украинского военного округа и ОГПУ УССР и ДТО ОГПУ Юго-западной железной дороги.
Общее количество заложенных материальных средств на Украине и в плавнях Бессарабии исчисляется сотнями тонн. В некоторых районах действий партизан в 1930–1933 гг. было заложено больше средств, чем там партизаны получили в ходе Великой Отечественной войны. Это в первую очередь относится к району Олевска, Славуты.
Одновременно с подготовкой партизанских кадров и средств борьбы разрабатывались и совершенствовались мобилизационные планы использования партизанских сил; были предусмотрены все меры к тому, чтобы в случае необходимости задания были быстро доведены до исполнителей и материально обеспечены. Дорожные органы ОПТУ подготовили и насадили на железных дорогах к западу от линии тыловых укрепленных районов подготовленных к диверсионной деятельности специалистов — железнодорожников-диверсантов, без которых не мог обойтись противник (стрелочники, дежурные по станциям, паровозные машинисты, связисты, путевые рабочие и т. д.), которые, используя самодельные мины замедленного действия, зажигательные средства и подручные материалы и инструменты, могли совершать диверсии, оставаясь даже вне подозрения контрразведки противника. Цель действий партизанских сил сводилась кратко к тому, чтобы затруднить восстановление оккупантами путей сообщения, которые должны быть разрушены при отходе (это было обеспечено силами и средствами: пограничники и охрана искусственных сооружений имели подготовленные заряды и средства быстрого взрывания, которые хранились в складах в непосредственной близости от объектов). А когда противник восстановит движение, широко применяя самодельные мины, партизаны должны были уничтожать воинские поезда и колонны противника на автомобильных дорогах, выводить из строя связь, а по мере накопления сил и опыта совершать налеты на вражеские штабы и склады.
В начале 30-х гг. все было подготовлено к тому, чтобы в случае вражеской агрессии против Советского Союза немедленно развернуть в тылу врага партизанскую борьбу, в том числе и на его собственной территории, где к тому имелись благоприятные географические и, тем более, политические условия.
Автору известно, что наши хорошо подготовленные в партизанских спецшколах добровольцы участвовали в 1928–1945 гг. в войне против японских империалистов и реакционных генералов в Китае, в национально-революционной войне в Испании в 1936–1939 гг.
К сожалению, подготовка к партизанской войне в нашей стране стала свертываться уже в 1934 г. Партизан перестали привлекать к общевойсковым учениям. Резко сократили обучаемый контингент в специальных партизанских школах. Летом 1937 г. были ликвидированы все уцелевшие партизанские школы, все тайники; не уцелели и те, кто был подготовлен для партизанской войны, за исключением тех, кто в это время был в Испании или сменил место работы и выпал из поля зрения.
По партийной линии подготовкой к партизанской борьбе непосредственно занимались первые и некоторые другие секретари ЦК КП(б) Белоруссии, ЦК КП(б) Украины, приграничных обкомов, Первые секретари приграничных райкомов и горкомов, но ни одного из них после 1937–1938 гг. в живых не осталось. Не осталось ни одного начальника разведотделов военных округов, которые непосредственно руководили этой подготовкой. Аналогичная картина была и в органах ОГПУ.
Поэтому многие руководители партизанского движения в годы Великой Отечественной войны ничего не знали о нашей подготовке к партизанской борьбе в 1924–1937 гг.
Говоря о большой работе, проделанной под руководством Коммунистической партии в довоенные годы, легендарный партизанский командир С. А. Ваупшасов в своей книге «На тревожных перекрестках» с горечью пишет: «Тем большее недоумение вызвала у нас отмена сделанного ранее. В конце 30-х годов, буквально накануне Второй мировой войны, партизанские отряды были расформированы, закладки оружия и боеприпасов и оружия изъяты. Ошибочность этого решения стала особенно явственной в 1941 году, с началом немецко-фашистской агрессии; но и в момент его появления в свет нам, участникам описанных мероприятий, уже было понятно, что оно принято в ущерб обороноспособности страны.
В те грозные предвоенные годы возобладала доктрина о войне на чужой территории, о войне малой кровью. Сама по себе, абстрагированная от конкретно-исторической обстановки, она, разумеется, не вызывала никаких возражений, имела ярко выраженный наступательный, победоносный характер. Однако проверку реальной действительностью эта доктрина не выдержала и провалилась уже в первые дни Великой Отечественной войны».[438]
«Не берусь утверждать, — далее пишет Ваупшасов, — что заранее созданные, хорошо обученные и оснащенные партизанские подразделения смогли бы коренным образом изменить ход войны в нашу пользу… Ленинизм учит, что партизанские силы являются вспомогательными и лишь способствуют успеху основных вооруженных сил страны. Нет слов, шесть белорусских отрядов не смогли бы своими действиями в тылу врага остановить продвижение мощной армейской группировки, наступающей на Москву. Но замедлить его сумели бы! Уже в первые недели гитлеровского вторжения партизаны и подпольщики парализовали бы коммуникации противника, внесли дезорганизацию в работу его тылов, создали бы второй фронт неприятелю. Партизанское движение Белоруссии смогло бы быстрей пройти стадию организации, оснащения, накопления опыта и уже в первый год войны приобрести тот могучий размах, который оно имело в 1943–1944 годах».[439]
Если бы партизаны смогла парализовать железнодорожные коммуникации противника, то он не смог бы снабжать свои войска горюче-смазочными материалами, шкалами и боеприпасами, а без них гитлеровские армии были бы быстро разгромлены Красной Армией. Но это было бы возможно, сели бы не были ликвидированы результаты подготовки к партизанской войне, которая проводилась во второй половине 20-х и начале 30-х гг.
Все сказанное С. А. Ваупшасовым о подготовке к партизанской борьбе в Белоруссии полностью относится к Украине и к Ленинградскому военному округу. При сохранении результатов подготовки к партизанской борьбе, которая была к началу 1935 г., партизанские отряды и многочисленные диверсионные группы, располагавшие нужными средствами, вполне могли бы парализовать коммуникации противника в первые недели войны и тогда бы гитлеровские армии оказались бы без боеприпасов и горюче-смазочных материалов, так как по воздуху их снабжать не было возможности. Это не могло не сказаться на ходе войны.
Однако огромная работа, проведенная в нашей стране, к партизанской войне на случай вражеской агрессии, несмотря на ее ликвидацию в 1937–1938 гг., не осталась бесследной. Подготовленные в то время специалисты оказали существенную помощь в повышении эффективности партизанской войны в Китае против японских оккупантов, в развертывании и ведении партизанской борьбы в тылу фашистских интервентов и мятежников в национально-революционной войне в Испании в 1936–1939 гт. Уцелевшие кадры (около 1 % от всех подготовленных) в Великой Отечественной войне были первыми начальниками партизанских школ, свыше 10 стали командирами и комиссарами прославленных партизанских отрядов и соединений, среди них Герои Советского Союза С. А. Ваупшасов, С. В. Руднев, П. А. Прокопюк, К. Орловский и другие.
Особое значение в повышении эффективности партизанской борьбы имело применение средств и способов партизанской борьбы, разработанных в ходе подготовки партизанских кадров в 1925–1934 гг. и проверенные в Испании в 1936–1939 гг.
Так, в годы Великой Отечественной войны советские партизаны не менее 50 % потерь в живой силе и 80 % урона в материальных средствах нанесли противнику с помощью мин, созданных в ходе предвоенной подготовки из Испании.
На мятеж генералов и на предательство целых секторов традиционного государственного аппарата трудящиеся массы Испании ответили тем, что взяли на себя спасение демократических свобод своей страны. И они бы разгромили мятежников, если бы на помощь последним не пришли вооруженные силы фашизма Италии и Германии. Защищая республику, народ проявлял мужество и героизм, но в борьбе с врагом в первые месяцы не использовал партизанские методы борьбы, которые в то время могли оказаться исключительно эффективными. Небольшие хорошо подготовленные партизанские формирования могли бы в первые дни мятежа уничтожать вражеские войска во время перевозок, выводить из строя авиацию противника, заставить его расходовать силы и средства на охрану своего тыла и тем остановить наступательный порыв мятежников и разгромить их раньше, чем подоспели бы фашистские интервенты. Но этого не случилось. Коммунистическая партия Испании как основная организующая сила сопротивления не готовилась к партизанской борьбе на случай реакционного мятежа. Все это привело к тому, что мятежники на оккупированной ими территории свободно передвигались по железным и автомобильным дорогам, безнаказанно перебрасывали свои войска из Марокко.
Организованные партизанские действия в тылу мятежников начались с большим опозданием с помощью советских инструкторов.
В Сборнике Института международного рабочего движения Академии наук СССР и Советского комитета ветеранов войны «Солидарность народов с Испанской республикой 1936 г.» (М., 1972 г.) записано: «Советники и инструкторы партизанских отрядов Х. Д. Мамсуров, И. Г. Стариков, А. К. Спрогис, В. А. Троян, К. П. Орловский и другие (в числе других С. А. Ваупшасов, Н. П. Прокопюк, М. К. Кочегаров, обучавшие партизан в начале 30-х гг. — И. С.) нередко ходили в разведку в тыл врага, выполняли важные задания командования, показывая образцы смелости, находчивости и мужества».[440] Система советников, имевших опыт или солидную специальную подготовку, была своеобразной формой подготовки партизанских сил уже в ходе войны.
Советские инструкторы, имевшие солидную специальную подготовку, внесли большой вклад в развертывание партизанской борьбы в тылу фашистских мятежников и интервентов и повышения ее эффективности. Это было возможным благодаря той огромной работе, которая проводилась в Советском Союзе в конце 20-х и начале 30-х гг. по подготовке партизанских кадров.
Автору этих строк в 1936–1937 гг. довелось пройти путь от советника командира небольшой группы до советника командира XIV партизанского корпуса, которым командовал Доминго Унгрия.
Остановимся кратко на истории создания XIV партизанского корпуса испанской республиканской армии, на подготовке кадров формирований, которые стали костяком этого корпуса и возглавили его командование.
В мое распоряжение как советника по партизанским делам, имевшего пятилетний опыт подготовки партизанских кадров, 24 ноября 1936 г. в Валенсии выделили группу в 6 человек в возрасте от 50 до 56 лет для подготовки их к партизанским действиям в тылу мятежников. Все они имели большой опыт подпольной деятельности. Предполагалось после краткой подготовки по основам организации и тактики партизанской борьбы перебросить их через Францию на территорию, контролируемую мятежниками, в качестве организаторов партизанской борьбы. Однако этот вариант при отсутствии средств радиосвязи не мог дать ожидаемого результата, и после моей встречи с Хосе Диасом и Долорес Ибаррури для подготовки к партизанской борьбе выделили группу в 12 человек в возрасте от 18 до 38 лет под командованием капитана Доминго Унгрия. Они уже имели четырехмесячный опыт боевых действий, в том числе и ведения разведки в тылу врага.
После 20-дневной подготовки по 10–12 часов в сутки вся группа вместе с советником убыла под Теруэль и там во взаимодействии с наступающими республиканскими войсками вместе с советником совершила три вылазки в тыл противника.
Ставилась задача — отрезать вражеский гарнизон в Теруэле от остальной фашистской армии, но она оказалась не под силу одной небольшой группе. Минирование железной дороги, подрыв небольшого моста на автомобильной дороге и опор телефонно-телеграфной связи не дали ожидаемого результата. Был совершен рейд в тыл врага на автомашинах, в результате днем из засады была разгромлена вражеская автомобильная колонна. Терузль не был взят, и группа возвратилась в Валенсию, пополнилась и продолжала подготовку еще в течение двух недель.
Учили основам партизанской тактики: проникновению в тыл врага, совершению там маршей, технике и тактике диверсий, засад, выхода из-под ударов врага, преодолению водных преград с использованием своих и местных подручных средств. Из лиц, имеющих знания в области химии и электротехники, а также слесарей и даже столяров готовили специалистов по изготовлению взрывчатых веществ, ручных гранат, различных мин, зажигательных устройств и других диверсионных средств. Мастерская-лаборатория была непосредственно подчинена Д. Унгрия и обеспечивала ручными гранатами, минно-взрывными средствами не только свой отряд (затем батальон, бригаду), но и помогала другим отрядам, а ручными гранатами помогала и регулярным войскам.
Лиц, не имеющих общей войсковой подготовки, дополнительно обучали стрелковому делу. Со всеми велась и политическая подготовка, которая способствовала укреплению сознательной дисциплины и повышению боеспособности формирования.
После дополнительной подготовки партизан и изготовления значительного количества ручных гранат, создания запасов взрывчатых веществ и самодельных мин отряд во второй половине января 1937 г. выехал на Южный фронт. По пути в Альбасете он пополнился добровольцами из интербригад, в том числе югославами, чехами, словаками, немцами, австрийцами, венграми, итальянцами, поляками, болгарами и одним американцем Алексом. При прибытии на Южный фронт в г. Хаен там опять начинается учеба, к которой подключаются опытные «старички», освоившие диверсионную технику. Учеба шла двумя потоками: одни изучали технику диверсий и тактику партизанской борьбы, другие, сдавшие зачеты по тактике и технике диверсий, преодолению линии фронта, совершению марша в тылу врага, начинали вылазки в тыл врага под командованием участников теруэльской операции. Успехи в действиях партизан следовали один за другим: разрушение электростанции под Гранадой, крушения поездов, в том числе в туннеле, уничтожение и захват автомашин мятежников, наконец, уничтожение под Кордовой поезда со штабом итальянской авиационной дивизии.
Портреты погибших фашистских вояк, множество крестов в газетах мятежников привлекли внимание мировой общественности, наконец, решение Генерального штаба испанской республиканской армии о создании специального батальона, личному составу которого установлен повышенный оклад содержания, летный паек и обмундирование по мере износа. Тем самым впервые была узаконена партизанская часть во главе с капитаном Доминго Унгрия, которая до того времени жила на «подножном корме», в основном за счет средств, отпускаемых ЦК Компартии Испании, провинциальных комитетов и коммунистов — командиров воинских частей, которые зачисляли партизан на довольствие. В таком положении особенно сложно было с бензином. После узаконения спецбатальона материальное обеспечение уже не представляло трудностей.
Особо следует отметить использование перебежчиков. Перешедшие на сторону республиканцев гражданские лица, которые выражали желание бороться с врагом и могли возвратиться на оккупированную мятежниками территорию, не будучи там репрессированы, обучались совершению диверсий с применением доступных подручных средств, а с июня 1937 г. некоторым уже давались самодельные малые магнитные мины замедленного действия. Отбором перебежчиков занимался опытный партийный работник из Астурии Альфонсо, который по возрасту (более 50 лет) уже не мог совершать длительные марши в горах. Подготовка перебежчиков к диверсионной деятельности в тылу мятежников иногда длилась всего несколько часов. В этом случае, в зависимости от профессии, места работы, практически показывалось изготовление простейших средств для диверсий, давались советы по соблюдению конспиративности, организации связи через почтовые ящики или даже связных, а с июня 1937 г. некоторым также давались и простейшие диверсионные средства.
Успех в операции по прекращению движения поездов и автомашин на участке Толедо — Таловера во время Брюнетской операции в июле 1937 г. привел к созданию специальной бригады, а успех действий бригады в августе — сентябре 1937 г. в Сарагосской операции привел к созданию XIV партизанского корпуса под командованием Доминго Унгрия. При этом ветераны его отряда заняли все руководящие посты в штабе и многие командные посты в бригадах корпуса.
Валенсианская партизанская школа, до лета 1937 г. находившаяся в Хаене, продолжала работать до падения республики.
Участвуя в действиях в тылу мятежников и фашистских интервентов, все советские советники остались невредимыми, несмотря на то, что приходилось действовать в весьма сложных условиях, не зная испанского языка.
За 10 месяцев с декабря 1936 г. группа, в последующем отряд, затем батальон и бригада спецназначения под командованием Д. Унгрия произвела 239 диверсий, 17 засад, 6 налетов, в результате которых было пущено под откос 87 поездов, уничтожено 112 автомашин, значительное количество ГСМ, убито и ранено более 2300 вражеских солдат и офицеров.
Собственные потери диверсантов составили 14 человек, из них: один погиб при установке мины, один — при выходе из тыла врага, одного убили анархисты в Валенсии, остальных при налетах.
Напомним, что в отряде, батальоне, бригаде под командованием Д. Унгрия действовали в тылу врага смешанные группы, в которые входили чехи, словаки, югославы, венгры и итальянцы, поляки, финны, а одно время австрийцы и немцы.
В ходе партизанской войны в тылу мятежников в Испании в 1936–1939 гг. были не только проверены на практике созданные у нас в 1924–1934 гг. диверсионные средства, но и были изобретены новые, в том числе малые магнитные мины, которые в усовершенствованном виде широко применялись в тылу фашистских оккупантов в годы Второй мировой войны.
Подготовленные советскими советниками кадры командиров и специалистов участвовали в организации и ведении партизанской борьбы во Второй мировой войне почти во всех оккупированных фашистами странах, неоккупированной территории Советского Союза и способствовали увеличению ее размаха и эффективности.
При падении республики в результате предательства полковника Касадо значительная часть республиканской армии оказалась в плену. Исключение составлял только личный состав XIV партизанского корпуса, который по тылам врага в значительной части вышел во Францию, остальные сумели уплыть в Алжир.
В этом корпусе прошли подготовку и приобрели опыт партизанской борьбы не только тысячи испанцев, но и сотни представителей народов других стран, прибывших на помощь Испанской республике.
Когда началась Вторая мировая война и фашисты оккупировали ряд стран и значительную часть Франции, воины XIV партизанского корпуса республиканской Испании, находившиеся в лагерях во Франции, прорвали ограждения, смяли охрану, вышли из лагерей и приняли самое активное участие в партизанской войне в тылу фашистских оккупантов, и прежде всего на территории Франции, где был восстановлен XIV партизанский корпус, численность которого в 1943 г. превысила максимальную численность его в Испании. Воины этого корпуса сражались в рядах партизан в Италии, Бельгии, Польше, а позже в Алжире и в ряде стран Латинской Америки. И всюду им очень пригодились знания и опыт, приобретенные в партизанской борьбе в ходе национально-революционной войны в Испании.
Начальник штаба корпуса Любо Илич во Второй мировой войне был начальником оперативного отдела главного штаба партизан и франтиреров во Франции.
Во Второй мировой войне особенно отличился ныне Народный Герой Югославии генерал-майор Иван Хариш.[441] Всю войну провоевав в Испании, выполняя сложные и опасные задания в тылу врага, Иван Хариш прошел путь от переводчика советника командира отряда Доминго Унгрия до советника и старшего инструктора диверсионной бригады XVI партизанского корпуса. После нападения гитлеровской Германии на Советский Союз он убежал из лагеря во Франции, пробрался через Германию в Югославию, где 9 сентября 1941 г. пустил под откос первый поезд с оккупантами. Эхо взрыва всколыхнуло народ на усиление борьбы против захватчиков. Группа выросла в отряд, отряд — в соединение.
Диверсионное соединение под командованием Народного Героя Югославии Ивана Хариша-Громовника произвело около 3200 диверсий, уничтожила около 21 000 вражеских солдат и офицеров. Безвозвратны потери соединения (78 человек) за 45 месяцев. Потери противника в результате действий партизан Ивана Хариша, возможно, преувеличены, так как часто население, ненавидя оккупантов, желаемое выдавало за действительное. Но и действительные потери противника, нанесенные врагу партизанами Ивана Хариша, велики и заведомо составляют не одну тысячу уничтоженных вражеских солдат и офицеров.
Через Алжир в Советский Союз прибыл командир XVI партизанского корпуса Доминго Унгрия с сыном Антонио, некоторыми своими партизанами и со знаменем корпуса. Многие воины испанской республиканской армии нашли свою вторую родину в Советском Союзе и активно участвовали в Великой Отечественной войне, в том числе около 300 испанцев в партизанской борьбе в составе тех формирований, которыми довелось командовать автору этих строк. При этом Доминго Унгрия, Леонардо Гарсия, Хосе Браво, Хуен Менендес, Хуан Отеро, Франсиско Гульон, Мануэль Бельда и многие другие не только участвовали в партизанской борьбе в тылу врага, но и готовили партизанские кадры, используя свой опыт борьбы с фашистскими мятежниками.
22 июня 1941 г. гитлеровская Германия вероломно напала на СССР. Началась Великая Отечественная война, неотъемлемой составной частью которой стала партизанская борьба на оккупированной территории. В силу сложившейся обстановки в первые пять месяцев войны врагу удалось захватить свыше 1 млн кв. км советской земли, на которых проживало свыше 60 млн советских людей, в тылу врага в разное время в окружении оказались сотни тысяч советских воинов. Растянутые коммуникации вражеской армии проходили в значительной части по лесисто-болотистой и горно-лесистой местности. Для охраны тыла германское командование в начале войны выделило 9 охранных дивизий и полицейские силы. Однако расчет генерального штаба фашистской Германии на быстрое подавление партизанской борьбы провалился. Коммунистическая партия приняла меры к развертыванию всенародного партизанского движения в тылу оккупантов. В добровольцах не было недостатка. Для ведения партизанской борьбы в условиях Великой Отечественной войны нужны были многочисленные специально подготовленные кадры командиров, политработников, организаторов партизанского движения, специалистов, в первую очередь минеров-диверсантов, радистов. Так как почти не было подготовленных кадров, очень мало осталось бывалых партизан, в ходе войны все пришлось начинать сначала.
Подготовка партизанских кадров началась с первых дней войны. Ее вели уцелевшие партизаны Гражданской войны и обученные в спецшколах в конце 20-х — начале 30-х гг., в том числе участники борьбы с фашистскими интервентами и мятежниками в Испании.
Времени было мало. В первые дни войны подготовка партизанских формирований и подпольщиков в основном сводилась к самому краткому инструктажу и вооружению их в лучшем случае винтовками и гранатами, а часто только охотничьими ружьями и личным оружием.
13 июля 1941 г. приказом Главнокомандующего войсками Западного направления маршала С. К. Тимошенко для более широкого развертывания диверсий был создан Оперативно-учебный центр (ОУЦ) Западного фронта (начальник по совместительству с должностью начальнике отдела ГВИУ КА полковник И. Г. Старинов). ОУЦ занимался подготовкой, формированием, вооружением и переброской в тыл противника диверсионных и организаторских партизанских групп.[442] Одновременно создавались и другие школы и учебные пункты. Так, немного позже была создана школа, начальником которой стал участник войны в Испании А. К. Спрогис.
Первое время в ОУЦ вся подготовка велась в течение 5–7 суток, а затем начальник ОУЦ поставил вопрос об увеличении срока обучения до 10 суток.[443] Аналогичная картина была и в других школах.
Первое время очень трудно было с инструкторами по тактике партизанских действий, по технике и тактике диверсий. Не было недостатка в преподавателях по стрелковому делу и топографии. Тактику партизанских действий и технику диверсий наиболее быстро освоили офицеры-пограничники, оперативные работники органов внутренних дел, военные железнодорожники, саперы. Некоторые из них настолько хорошо освоили дело, что их можно было привлечь к обучению новых партизан.
Вначале очень трудно было и с пособиями. Их за редким исключением уничтожили в 1937–1939 гг. Самое краткое пособие (около 1,5 печ. листа) по технике и тактике диверсий было издано во второй половине августа в Чернигове, а затем было переиздано в Орле.
О работе ОУЦ по подготовке партизанских кадров и их вооружении в первые месяцы войны можно судить по следующим данным. С 13 июля по 22 сентября 1941 г. ОУЦ и его филиалы подготовили 95 инструкторов, 3571 партизана и диверсанта, из них переброшено на оккупированную территорию БССР 1535 чел.[444]
Для вооружения партизан к 5 сентября 1941 г. силами ОУЦ было изготовлено свыше 10 тысяч различных мин и более 20 тысяч ручных гранат.[445]
Насколько это было важно, видно хотя бы из того, что за это время обученным партизанам было выдано только 136 винтовок и карабинов, 197 пистолетов и револьверов. Остальные вооружались личным оружием, положенным по службе, или охотничьими ружьями и самодельными гранатами и минами.[446]
На Украине массовая специальная подготовка партизанских кадров началась 1 августа 1941 г., когда по решению ЦК КП(б) Украины в Пущей Водице под Киевом была создана первая партизанская школа. Автором с группой инструкторов ОУЦ за одну неделю было подготовлено около 250 партизан, 22 инструктора и лаборанток с высшим или средним техническим образованием. Эти инструкторы затем обучали партизан в Киеве, Полтаве, Чернигове, Белых Берегах и Харькове. Всего на Украине было подготовлено только в специальных школах, не считая подготовленных на пунктах формирования, до 4500 человек. Особенно большую работу провела Харьковская школа (начальник полковник М. К. Кочегаров).
Как отмечено в пояснительной записке к альбому УШПД, «эти 4500 человек сыграли огромную роль в организации партизанского движения, так как некоторые группы имели рации». Из числа воспитанников Харьковской школы вышел командир диверсионного отряда Герой Советского Союза В. М. Яремчук, командир партизанского соединения Ф. С. Кот, из Киевской школы B.C. Ушаков.[447]
Большую работу по подготовке партизанских кадров и их переброске в тыл врага развернула отдельная мотострелковая бригада особого назначения НКВД СССР, которая фактически была специальной школой по подготовке, формированию и переброске спецгрупп и отрядов в тыл врага.
Кратко о составе партизан. Более половины составляли рабочие и колхозники, около 32 % служащие и около 12 % учащиеся. Исключительно велика прослойка членов партии и комсомольцев. По возрасту до 18 лет около 9 %, от 18 до 26 лет 45 %, свыше 26 лет до 45 лет — 42 %.[448] Более 80 % имели ту или иную общевойсковую подготовку.
В партизанские отряды шли и военнослужащие из рядов действующей армии — специалисты-минеры, радисты, бойцы и командный состав. Так, партизанский отряд Зубцовского района Калининской области был сформирован из бойцов 25-й и 247-й сд 31-й армии. В тылу врага успешно действовал созданный в основном из пограничников партизанский отряд «Смерть фашизму» под командованием лейтенанта Х. Д. Кусова. Отряд был переброшен в тыл противника 26 сентября 1941 г. и в конце 1941 г. был отозван за линию фронта и переформирован в четыре самостоятельных отряда, которые наносили удары по врагу на временно оккупированной территории и способствовали развитию всенародной партизанской борьбы.
Всей стране известны имена Героев Советского Союза писателей Г. М. Линькова, П. П. Вершигоры, которые, находясь на военной службе, добились возможности вылететь для партизанкой борьбы в тыл противника, где впоследствии стали командовать крупными соединениями. Много прославленных командиров партизанских отрядов и соединений, получивших солидную подготовку, вышло из рядов пограничников, среди них Герои Советского Союза Ф. Озмитель, К. Д. Карицкий, А. М. Грабчак, командир знаменитого рейдирующего соединения, совершившего переход через Карпаты, М. И. Шукаев. Большой вклад внесли в развертывание и повышение эффективности партизанских действий участники партизанской борьбы в Испании, в том числе Х. Д. Мамсуров, В. З. Корж, К. П. Орловский, А. К. Спрогис, Б. В. Троян и другие.
Созданные в нашем тылу для уничтожения выбрасываемых врагом шпионов и диверсантов истребительные батальоны, при занятии противником районов их дислокации, частично или полностью переходили на партизанскую борьбу в тылу противника. Так, Орловский обком сформировал 75 истребительных батальонов общей численностью 10 000 чел., которые явились основным ядром для формирования партизанских отрядов. Из бойцов истребительных батальонов было отобрано 4386 человек и сформировано 72 партизанских отряда, 91 партизанская группа и 230 диверсионно-разведывательных групп.[449]
В тыл врага шли и тысячи советских патриотов из областей и краев, которые были далеко от линии фронта, на которые не ступала нога гитлеровского солдата, из Ярославской, Ивановской, Горьковской, Вологодской и др. областей европейской части РСФСР, с Урала, из Сибири и Алтая, которые были наслышаны от своих родных о партизанской борьбе или много о ней читали. Так, старый коммунист активный участник Гражданской войны, опытный военный инженер, охотник по натуре, Г. М. Линьков в самом начале обратился по команде с просьбой направить его в тыл врага. «Мне с каждым днем становилось все яснее, — вспоминал он потом, — что только в тылу противника я смогу все свои силы и способности, весь свой жизненный опыт отдать на борьбу с врагом».[450] Во второй половине августа после подготовки его группы в специальной школе под Москвой он был переброшен в тыл противника. Несмотря на неудачное десантирование, бывалый воин и многие из его группы пережили трудную зиму, с весны развернули активную диверсионную деятельность на коммуникациях врага.
В Ростове-на-Дону в организованной Ростовским обкомом партии и Военным советом 56-й армии специальной школе за счет штатов, приданных оперативно-инженерной группе штаба инжвойск на Южном фронте, в задачу которой входило заблаговременное минирование оборонительных рубежей на подступах к Ростову-на-Дону, инструкторами оперативно-учебного центра Западного фронта Т. П. Чепаком, П. А. Романюком, С. И. Казанцевым и другими были обучены действиям в тылу противника с использованием инженерных и специальных диверсионных мин 50 человек офицеров и сержантов из саперных батальонов дивизий Южного фронта, около 500 человек из армейских инженерных частей, 70 человек из железнодорожных бригад фронта, 96 моряков Азовской военной флотилии и 250 человек, исправленных Политотделом 56-й армии и Ростовским обкомом партии, предназначавшихся для ведения партизанской борьбы. Кроме того, была подготовлена группа краснодарских партизан, присланная секретарем крайкома партии тов. Селезневым.
Как установлено, при отходе наших войск летом 1942 г. на Южном фронте, подразделения, подготовленные для партизанских действий, оказались весьма боеспособными: попадая в окружение, они не терялись, действовали и в тылу противника, нанося ему потери, особенно успешно применяя мины на путях продвижения вражеских войск. Это обстоятельство отметили бывший зам. командира 43-й отд. инжбригады специального назначения подполковник В. В. Артемьев и бывший командир 1-й гвардейской железнодорожной бригады, ныне генерал-лейтенант технических войск в запасе Герой Социалистического Труда Н. В. Борисов.
Даже весьма кратковременная подготовка как перебрасываемых в тыл противника диверсионных групп, партизанских отрядов, так и оставляемых на территории, находившейся под угрозой вражеского вторжения, дала заметный положительный результат. Особенно это сказалось там, где время позволяло осуществить заблаговременно более солидную подготовку, как это было, например, в Орловской, Харьковской, Московской, Ленинградской, Черниговской, Сумской областях.
Некоторые из перебрасываемых в тыл противника формирований, прошедших подготовку в Центре, в Харькове и Ленинграде, получали приемопередаточные радиостанции, которые имели исключительно большое значение. И, как отмечено в Истории Великой Отечественной войны, многие «воспитанники этих школ и курсов стали потом прославленными партизанами, командирами отрядов и соединений, руководителями диверсионных групп, инструкторами».[451]
Так, в тыл противника была переброшена специально подготовленная группа железнодорожников во главе с Константином Заслоновым и Анатолием Андреевым. Не все из партизанского отряда Заслонова вышли к цели. Часть погибла в боях с врагом. Часть обмороженных также была отправлена обратно в советский тыл. По ни опасности, ни трудности, ни тяжелые известия о продвижении противника к Москве не сломили воли Заслонова и группы стойких партизан. Она проникла в Оршу, хорошо законспирировалась, устроилась на работу в депо и начала действовать.
Заслонов и его помощники изготовляли «угольные» мины, изобретенные еще в 1930-х гг., и подбрасывали их в уголь складов, предназначенных для немецких паровозов.
Когда немцы стали подозревать К. С. Заслонова в организации взрывов в топках котлов паровозов, то он со своей группой ушел в леса и вскоре уже командовал бригадой «Дяди Кости», комиссаром был машинист депо Орша А. Е. Андреев. За время с конца октября 1941 г. по 15 июля 1942 г. заслоновцы вывели из строя 116 паровозов, пустили под откос 12 эшелонов.[452]
В минувшей войне, особенно в ее начальном периоде, исключительно большое значение имели действия небольших, хорошо подготовленных диверсионных групп. Советские диверсанты, так же как и советские разведчики, проявили самые лучшие качества советских людей: бесстрашие, инициативу, преданность своей Родине. Небольшие диверсионные группы всегда действовали во вражеском окружении в самых сложных условиях, когда малейшая ошибка, допущенная с их стороны, могла привести к гибели всей группы.
Отметим, что К. С. Заслонов, видя результаты действий мин, убеждал и своих помощников стать мастерами диверсий. Это видно из его письма командиру 1-го отряда бригады «Дяди Кости» — В. П. Комлеву и комиссару А. Е. Сарнычеву от 3 сентября 1942 г.
«… Действуйте по-партизански, — пишет Заслонов, — минируйте шоссейные дороги… там, где возможно, устраивайте засады. Это хорошо. Это укрепляет нервы и характер партизан. Диверсантов направляйте большое количество на диверсионную деятельность… Добывайте тол, сколько можно и где можно». В заключение К. С. Заслонов питает командиру отряда: «Вася! Используй со всей большевистской силой взрывчатые вещества и инструктора. Переделайся в крупного диверсанта…
Противник вынужден был признать, что советские минеры и диверсанты настолько успешно совершенствовали свои средства и способы, что оккупанты не в состоянии были их парировать.
Для непосредственного руководства партизанским движением в ряде партийных организаций создавались оперативные группы, штабы партизанского движения. В Карело-Финской ССР решением ЦК компартии от 11.08.1941 г. был создан республиканский штаб партизанского движения. По инициативе A.A. Жданова 29.09.1941 г. в Ленинграде был создан Ленинградский областной штаб партизанского движения. Своеобразные штабы партизанского движения создавались и в других областях, в том числе и в тылу врага.
После приказа НКО И. В. Сталина, посвященного 24-й годовщине КА, подготовка партизанских кадров стала вестись только с целью переброски их на временно оккупированную территорию для усиления партизанского движения и повышения его эффективности. Некоторые прифронтовые области и края после этого приказа значительно снизили усилия по подготовке к партизанской борьбе на случай вражеского вторжения, так как, судя по приказу НКО от 23 февраля 1942 г., в 1942 г. Красная Армия должна была разгромить полностью врага и очистить советскую землю.
Прекратил такую подготовку и Ростовский обком, так как якобы сверху требуют увеличить темпы строительства обводов, готовиться к посевной, восстанавливать разрушенные шахты.
После разгрома немцев под Москвой, в результате чего был сорван гитлеровский план молниеносной войны, уже не было надобности в поспешной и краткосрочной подготовке партизанских кадров, и срок обучения партизан в ОУЦ и других школах был увеличен до 1–2 месяцев. Больше того, ЦК КП(б) Белоруссии внес предложение откомандировать в его распоряжение 2500 военнослужащих-белорусов, знающих местность и быт населения БССР. Приказом НКО от 14.04.1942 г. командованию МВО, УрВО и ПривВО была дана директива об откомандировании в распоряжение ЦК КПБ 2500 военнослужащих-белорусов. Сбор проводился в 99-м зап. полку, под г. Муромом, оперативное руководство осуществлял ЦК КПБ, на сборе прошли обучение среднего комсостава 432 чел., младшего — 515, рядовых — 1666, из них членов партии — 316, комсомольцев — 640, беспартийных — 1657.[454] Кроме того, Главпур КА откомандировал в распоряжение ЦК КП(б) Белоруссии 60 партийных и советских работников.
Занятия на Особом сборе были начаты в конце апреля 1942 г. по программе, разработанной ЦК КПБ и утвержденной Наркоматом обороны СССР. Учили, главным образом, специальным дисциплинам: нарушению работы транспорта, основам партизанской тактики. Вся программа обучения была рассчитана на 200 часов при условии прохождения ее за 20 дней. К 20 мая 1942 г. состоялся первый выпуск большой группы товарищей, закончивших обучение, из числа которых были сформированы первые 12 партизанских отрядов, а позже было сформировано еще 2 отряда. Все отряды имели общую систему организации по 50 человек во главе с командиром, комиссаром и начальником штаба, одинаковое количество вооружения, боеприпасов, снаряжения.
27 мая на заседании Бюро ЦК КПБ были утверждены название, район действия, командный и личный состав, парторг каждого партизанского отряда.[455] Были определены и боевые задания отрядов. Особо ставилась задача систематически информировать Центральный Комитет как о своей боевой жизни и работе, так и о деятельности всех выявленных партизанских отрядов и подпольных организаций на местах, с которыми ЦК пока не имел связи; надо было помочь ЦК установить с ними такую связь. Для этого каждому отряду, уходившему в тыл, придавалась портативная радиостанция «Север».
В первых числах июля 1942 г. 12 отрядов Особого белорусского сбора благополучно перешли линию фронта на участках 3-й и 4-й ударных армий (Калининский фронт). Совершив многокилометровые рейды по тылам противника, все они достигли своих районов действия и выполнили возложенные на них задачи.[456]
Особый белорусский сбор функционировал с апреля по сентябрь 1942 г. За это время на сборе прошло обучение свыше 2600 человек, было сформировано и направлено в Белоруссию 14 партизанских отрядов и 92 организаторские группы по 13–15 чел. каждая.[457] Прибытие этих кадров на места, несомненно, сыграло серьезную роль в дальнейшем развертывании и усилении партизанского движения в Белоруссии.
В октябре 1943 г. Особый белорусский сбор был реорганизован в специальную школу ЦК КП(б) Белоруссии с задачей дальнейшей подготовки партийных и комсомольских работников для подполья. Спецшкола передислоцировалась на станцию Сходня Октябрьской железной дороги, близ Москвы.[458]
В апреле 1942 г. по решению ЦК КП(б) Украины была организована Ворошиловградская спецшкола, которая при отходе наших войск летом 1942 г. перебазировалась в Саратов. В этой школе было подготовлено на 1 января 1943 г. до 500 разведчиков, начальников штабов, отрядов и инструкторов по диверсионной работе.
Значительная часть подготовленных была выброшена в тыл в 1942 г., а некоторая часть была передана в помощь другим органам для ведения разведки в тылу врага.
Зимой и весной 1942 г. велась подготовка партизанских кадров Карело-финским штабом партизанского движения и особенно интенсивно в полосе Северо-Западного фронта. Готовили партизанские кадры Калининский, Смоленский, Орловский обкомы. Зимой 1941/42 г. под Москвой развернула работу по подготовке и переброске спецотрядов так называемая Отдельная мотострелковая бригада особого назначения, где командиром был участник Гражданской войны М. Ф. Орлов, работали высококвалифицированные инструкторы и командиры, в том числе H.A. Прокопюк, С. А. Ваупшасов, Д. Н. Медведев, Е. Н. Марковский и другие, которое, подготовив свои отряды, вышли с ними в тыл врага.
Значительно сложнее обстояло дело с созданием подполья, с подготовкой городских партизан.
Как показал опыт подготовки партизанских кадров в 1924–1934 гг., подготовка городских партизан и подпольщиков требует много времени. Такого времени в первые недели войны не было. На оккупированной врагом территории осталось свыше 500 тысяч железнодорожников, без которых противник не мог обойтись, но никто не занялся их подготовкой к диверсионной деятельности в тылу врага.
Сколь велики были возможности в организации диверсионной деятельности на вражеских коммуникациях, показывает боевая деятельность легендарной группы К. С. Заслонова и А. Б. Андреева. Одна сотня таких групп, и вражеские коммуникации зимой 1941/42 г. были бы полностью парализованы.[459] Но, к сожалению, хорошо подготовленные в 1925–1934 гг. группы городских партизан, партизан-подпольщиков на железных дорогах к тому времени уже не существовали, а новых не подготовили.
К подпольной деятельности готовились в значительной части те категории населения, которые противник немедленно репрессировал. Это коммунисты и комсомольцы, а также люди, которые изменили место жительства после 22 июля 1941 г., и работники милиции и органов госбезопасности.
Попытка создания в тылу противника подпольных партийных организаций из-за недостатка времени (нужны были месяцы, а в распоряжении руководящих органов были только дни и недели) не дала ожидаемых результатов.
Все подпольные обкомы, горкомы и райкомы, которые остались в запятых противником городах, за редким исключением, погибли, остальные вышли в недоступные для тяжелой боевой техники противника лесисто-болотистые и горно-лесные районы.
Больше того, опыт Второй мировой войны, в том числе и Великой Отечественной войны Советского Союза, убедительно показал, что руководящим органам партизанских сил, в том числе и партийным органам в тылу врага, наиболее целесообразно находиться в расположении партизанских сил, на освобожденной ими территории или быть во главе рейдирующих формирований. Преимущество базирования руководящих органов на освобожденной территории или в составе рейдирующих формирований перед базированием: в занятых противником городах несомненно легче осуществлять связь, меньшая уязвимость от противника. Однако опыт убедительно показал, что при должной хорошо организованной подготовке партизаны могут базироваться и успешно действовать и в городах. Это особенно убедительно доказано во Франции, Бельгии, Италии и ряде других стран.
Насколько важна была подготовка партизанских кадров, видно из следующих фактов. Даже из состава учащихся, прошедших только кратковременную специальную подготовку, вышло немало отличных партизан. Особенно отличился O.A. Горчаков, который встал на путь партизанской борьбы в 17 лет и прошел по тылам врага от Подмосковья до Берлина, при этом он выполнил ряд чрезвычайно важных и сложных заданий, в том числе вывез из оккупированной Полыни руководителей Краевой Рады Народовой во главе с ее председателем Б. Берутом.[460]
В первые месяцы войны в силу сложившейся обстановки в тылу противника оказывались целые армии. Личный состав, в том числе офицеры и генералы, за самым редким исключением, не имели должного представления о возможностях и тактике партизанской борьбы. Это приводило к тому, что целые соединения и объединения, попав в окружение, прекращали свое существование. Одни, мелкими группами или даже в одиночку, часто зарыв оружие и документы, пытались переходить через линию фронта, другие, не видя никакой перспективы, растворялись среди местного населения и ждали лучших времен.
Только единицы командиров, да и то в основном из числа пограничников, разведчиков, а также из числа имевших опыт пограничников, разведчиков, а также из числа имевших опыт партизанской борьбы или борьбы против банд противника, действовавших в нашем тылу, или, наконец, начитавшиеся очерков о партизанской борьбе в минувших войнах, побегах военнопленных, оказавшись в тылу врага, немедленно приступали к организации партизанской борьбы. К числу таких в первую очередь надо отнести воина-ополченца, бывшего пограничника Ф. Д. Гнездилова, который участвовал в Гражданской войне, боролся против банд противника в нашем тылу. Понимая возможности ведения партизанской борьбы в тылу фашистских оккупантов, которые на советской земле чувствовали себя в окружении, так как у них не было сил для оккупации и контроля всей территории к западу от линии фронта. Ф. Д. Гнездилов, оказавшись раненым в тылу врага, подлечился, организовал отряд и из засады под д. Кувшиново Ельнинского района Смоленской области уже в январе 1942 г. уничтожил отряд карателей в составе роты.
Можно привести много примеров героического поведения оказавшихся в тылу врага советских воинов, которые прошли путь от командиров небольших подразделений до командиров крупных формирований. К числу таких можно отнести пограничников Героев Советского Союза П. Е. Брайко и М. И. Наумова, воинов Красной Армия Д. И. Равнова, В. В. Павлова, В. И. Клокова, Д. М. Резуто и многих других.
В тылу противника автору довелось встречать много военнослужащих, которые оказавшись в окружении и не имея возможности выйти в тыл Красной Армии, спаслись от гибели и плена только потому, что им довелось встретить партизанский отряд.
О том, какое значение имело знание основ партизанской тактики для воинов, оказавшихся в тылу врага, очень хорошо сказано в книге Героя Советского Союза Г. М. Линькова «Война в тылу врага», а также во многих воспоминаниях попавших в окружение и вставших на путь партизанской борьбы, в том числе бывшего командира 208-й мотострелковой дивизии В. И. Ничипоровича.
Особенно наглядно эта неподготовленность показана в книге летчика Сабурова «Всегда солдат» (Москва, 1963). Отважный летчик, оказавшись в тылу врага, на земле, не зная возможностей партизанской борьбы, попадает в плен, но вскоре бежит и делает непростительную ошибку: убегают втроем и… бросают жребий — кому идти вдвоем, кому одному. И все становятся добычей полицейских.
Нельзя не согласиться с опытным партизанским командиром генерал-майором — Героем Советского Союза М. И. Наумовым, который в своем отзыве на книгу Т. А. Строкача «Наш позывной — Свобода» пишет: «… кто бы ни отговаривался совсем другим, ядерным характером будущей войны, кто бы ни занимался ракетозакидательством — он не должен забывать о тех, кто может оказаться в тылу врага». И М. И. Наумов, вспоминая «о грозном 1941 годе, об окруженных армиях, вообще об окружениях и окруженцах», спрашивает: «А надо ли было таять дивизиям до мелких групп на пути от Могилева до Москвы? А не лучше было «оседлать» коммуникации группы армий «Центр», пользуясь превосходными географическими условиями — непроходимыми лесами и болотами, а также «оседлать» Карпаты, то есть коммуникации группы армий «Юг», расчленившись соответственно вдоль них в горной недоступной местности?..» И продолжает: «А не повернулся бы в том случае зарвавшийся враг… И не надо бьшо лишаться группового вооружения, которое потом столь доблестно использовано было даже в больших, многомесячных и степных рейдах». Из 460 тысяч «попавших в окружение под Киевом» только около 25 тысяч вышло в наш тыл с оружием в руках, около 2 тысяч встали сразу на путь партизанской борьбы, свыше 20 тысяч вступили в партизанские отряды, пройдя тяжелый путь через плен и, еще хуже, через полицейские и другие вражеские формирования.
Советский человек, совершая революционным путем преобразование своей страны, изменился в процессе социалистического строительства и приобрел новые качества, стал самым передовым человеком современной эпохи, что ярко проявилось в минувшей войне, а это резко увеличивает наши возможности в борьбе с врагом в его тылу.
Уже в первый год войны до создания штабов партизанского движения, т. е. за 11 месяцев войны, под руководством Коммунистической партии было организовано 3154 отряда и группы, 8 полков и 3 бригады общей численностью 109 937 чел.,[461] которые были переброшены через линию фронта, или оставлены на занимаемой противником территории, или совершили вылазки в тыл врага через линию фронта. К лету 1942 г. из этого количества в спецшколах было подготовлено свыше 12 000 командиров и специалистов, личного состава организаторских и диверсионных групп. Только с 13 июля 1941 г. по июнь 1942 г. ОУЦ и созданной на его основе спецшколой № 2 ЦПШД было подготовлено и направлено в тыл 4119 диверсантов и других нужных партизанам специалистов.[462]
Заметим, что в первый год в тылу врага длительное время действовали кавалерийский корпус под командованием генерала П. А. Белова, воздушно-десантники под командованием генерала П. А. Белова, воздушно-десантники под командованием генерала Казанкина, но из-за отсутствия у них должной подготовки они вместо активных партизанских действий фактически перешли к обороне и, больше того, как записано во 2-м томе «Истории Великой Отечественной войны», не приняли мер к использованию многочисленных партизанских формирований для действий на коммуникациях противника. Лишь только некоторые инициативные командиры зимой 1941/42 г. совершали рейды в тыл врага на Калининском фронте и через лед Таганрогского залива.
К весне 1942 г. партизанские силы накопили уже значительный опыт борьбы с врагом в его тылу. Коммунистическая партия внимательно изучала этот опыт, обобщала и распространяла его, направляя деятельность партизанских сил на дальнейшее развертывание всенародной борьбы в тылу врага, на оказание эффективной помощи регулярным войскам. Весной 1942 г. были возможности массовыми диверсиями закрыть движение на железных дорогах и тем поставить вражеские армии в катастрофическое положение. Для этого, наряду с партизанскими силами, из местного населения нужно было привлечь специально подготовленные войсковые формирования.
30 мая 1942 г. постановлением ГКО был создан при Ставке Верховного Главнокомандования Центральный штаб партизанского движения (ЦПШД). Одновременно создавались периферийные штабы партизанского движения (ШПД). 6 сентября 1942 г. ГКО назначил главнокомандующим партизанским движением К. Е. Ворошилова.
В Положении о деятельности ЦШПД, наряду с другими задачами, на него возлагалось вместе с партийными и советскими организациями подбирать и готовить кадры партизанских руководителей и специалистов. Для этой цели ЦШПД реорганизовал существовавшие партизанские школы и создал Высшую оперативную школу особого назначения (ВОШОН). Эта школа по заданию ЦШПД не только готовила по трехмесячной программе партизанские кадры командиров диверсионных групп, инструкторов по технике и тактике диверсий, но и выполняла специальные задания по созданию новых и совершенствованию имеющихся диверсионных средств.
В начале сентября по приказанию главнокомандующего партизанским движением К. Е. Ворошилова был устроен показ диверсионной техники прибывшим на совещание командирам и комиссарам партизанских формирований и руководителям партизанского движения.
Чтобы судить о размахе подготовки в школах ЦШПД, приведем следующие данные. По состоянию на 15 июня 1942 г. штатная численность переменного состава школ составляла 600 чел., постоянного — 233, в том числе 165 военнослужащих. На 1 октября 1942 г. численность переменного состава школы равнялась 3500 человек, постоянного состава 1767, в том числе 1509 военнослужащих. После разгрома под Сталинградом численность переменного состава школ сократились до 1750 человек, постоянного состава — до 1472 человек, в том числе — 1280 военнослужащих.[463] Заметим, что и переменный состав школ в значительной части состоял из воинов Красной Армии или из военнообязанных. За время с 10 июня 1942 г. по 15 марта 1943 г. в школах ЦПШД было подготовлено: организаторов партизанского движения 378 чел., командиров, комиссаров, начальников штабов партизанских отрядов 219, комсомольских организаторов — 452 чел., инструкторов подрывного дела и подрывников — 2769 чел., радистов — 642 чел., заместителей командиров по разведке — 130 чел., снайперов — 52 чел., специалистов метеоразведки 21 чел. Всего 4663 чел.[464]
В это количество не входят партизанские формирования, которые формировались и обучались на местах.
Свыше 1000 диверсантов бьшо подготовлено к июлю 1942 г. филиалом оперативно-учебного центра при Северо-Западной группе ПК КП(б) Белоруссии, где работали пограничники Ильюшенков Ф. П., Казанцев С. И. и Романюк П. А. Характерно, что в числе обученных ими диверсантов было 120 военнослужащих 160-го батальона инженерных заграждений 5-й отдельной инженерной бригады специального назначения и 70 человек сводной роты 6-й отд. железнодорожной бригады.[465] Командир 6-й железнодорожной бригады полковник Д. А. Т ерюков на свой риск создал сводную роту добровольцев под командой капитана П. И. Около-Кулак численностью в 73 человека.
К концу 1943 г. центральные и периферийные штабы партизанского движения располагали шестью специальными партизанскими школами и десятью учебными пунктами. Кроме того, значительное количество добровольцев прошли предварительную подготовку в Алма- А те и Новосибирске на специально организованных для этой цели курсах.[466]
Ниже в таблице приведены данные о подготовке партизан в центральных, республиканских и областных спецшколах с 15 июля 1942 г. по 15 февраля 1944 г.[467]
| Специальность | Республиканские и областные спецшколы | Спецшколы ЦШЦД | Всего |
| Командиры-организаторы партизанского движении | 731 | 1427 | 2158 |
| Разведчики | 1374 | 370 | 1744 |
| Инструкторы минно-подрывного дела | 888 | 3480 | 4368 |
| Радисты | 540 | 1624 | 2164 |
| Подрывники | 12 016 | 0 | 12 016 |
| Итого | 15 549 | 6901 | 22 450 |
Обобщенный опыт необходимо было довести до исполнителей. Этому способствовали совещания командиров партизанских формирований и руководителей партизанского движения в ЦШПД. Так, на таком совещании в конце августа — сентябре 1942 г. выступали такие бывалые и уже имевшие большой опыт командиры, как С. А. Ковпак, Д. В. Емлютин, Г. Ф. Покровский и другие. Но нужно было и зафиксировать опыт в проекте Полевого устава Красной Армии и в специальных пособиях.
Особенности применения минно-взрывных средств в тылу противника заставляли ШПД издавать специальные инструкции, пособия и техлистовки (бюллетени), в которых использование минно-взрывных средств давалось с учетом особенностей действий в тылу противника.
ЦШПД выпускал бюллетени по тактике и технике борьбы с врагом в его тылу, выпустил отдельное пособие «Минно-подрывное дело для партизан», указание по разрушению водоснабжения. Широко разошлась брошюра «Обезвреживайте немецкие мины и сюрпризы», листовки «Разрушай железные дороги фашистов» и «Уничтожайте рельсы». Отдельной книгой были изданы «Краткие указания по уничтожению рельсов».
Большое количество учебной литературы для партизан издал УШПД, в том числе брошюру «Разрушайте тыл врага», инструкции по диверсиям в городах, по применению различных диверсионных (партизанских) мин, а также технические листки по вопросам техники и тактике диверсий. Использовались инструкции, наставления и пособия, изданные ГВИУ КА и штабом инжвойск КА. При этом учитывалось, что эти документы рассчитаны на устройство и преодоление заграждений на фронтах.
Исторический опыт говорил о необходимости сочетания действий — взаимодействий между войсковыми и местными партизанами. Так было во время Отечественной войны 1812 г., так было во время Гражданской войны. Так фактически было и в Великой Отечественной войне. Когда создавались в тылу противника партизанские формирования из военнослужащих, попавших в окружение, которые, к сожалению, не имели должной специальной подготовки и поэтому часто несли неоправданные потери, не нанося существенного урона противнику. Как правило, требовалось много времени для усвоения на практике основ партизанской тактики. Диверсионные и организаторские партизанские и оперативно-чекистские группы, личный состав которых в большинстве не имел должной общей военной подготовки, но был в какой-то степени подготовлен по организации и тактике партизанской борьбы, принимая к себе военнослужащих, постепенно военизировались.
При создавшейся обстановке для усиления ударов по коммуникациям врага и вывода их из строя нужны были специально подготовленные войска. Уже в 1941 г. при ведении инженерной разведки в тылу противника хорошо подготовленные подразделения успешно совершали диверсии. Позже в некоторых инженерных частях по инициативе инженерных начальников или командиров отдельных частей начали создаваться внештатные подразделения, обычно взводы, предназначенные для инженерной разведки и диверсий в тылу противника. Так, при 38-м армейском инженерном батальоне 11-й армии СЗФ в октябре для действий в тылу врага был сформировал внештатный взвод из лучших бойцов и сержантов армейских инженерных частей.
В историю вошли «ледовые походы» сводного батальона оперативно-инженерной группы Южного фронта, которые минировали автомобильные дороги и совершали другие диверсии на занимаемом оккупантами северном побережье Таганрогского залива.[468]
Весной 1942 г. перед полосой Калининского фронта в тылу врага начали совместные действия группы ОУЦ и подразделения инженерных войск Калининского фронта.
К весне 1942 г. в некоторых армиях в одном из инженерных батальонов рота или взвод специально предназначались для действий в тылу противника. Эти роты выделялись уже на основе директивы заместителя наркома обороны генерала Воробьева и комплектовались, как правило, добровольцами инженерных войск. С июня 1942 г. в тылу противника начали систематически действовать подразделения 5-й, а позже 43-й и 1-й отдельных инжбригад специального назначения.
Приказом НКО № 0634 от 17 августа 1942 г. «…для минирования и разрушения коммуникаций противника» в каждом действующем фронте был сформирован отдельный гвардейский батальон минеров (ОГБМ)». Эти батальоны были укомплектованы воинами инженерных войск, которые в большинстве еще не имели опыта действий в тылу врага и нуждались в специальной подготовке по тактике партизанской борьбы. В некоторые из вновь созданных ОГБМ по просьбе начальника инжвойск Красной Армии генерала Воробьева ЦШПД направил из своих школ опытных инструкторов, в том числе, и бывших воинов испанской республиканской армии.
Поскольку инструкторы из специальных партизанских школ были привлечены к участию в подготовке некоторых ОГВМ, а позже сами гвардейские минеры участвовали в подготовке партизанских кадров в тылу противника, мы кратко остановимся на подготовке личного состава этих батальонов, в которых был учтен передовой опыт подготовки партизанских специалистов и командиров в ОУЦ и других партизанских школах.
Показателен в этом отношении опыт 9 ОГБМ, которым командовал такой энтузиаст, как А. П. Галли.
Исходя из необходимости обеспечения в короткий срок боевой готовности, было составлено 2 программы.
1-я, рассчитанная на двухмесячный срок обучения, 2-я на 6 месяцев. Обе программы охватывают одни и те же вопросы, но с различной глубиной проработки. Офицерский состав, а также подразделения связи и обеспечения проходили подготовку по отдельным программам. После того как всеми подразделениями была отработана 1-я программа переходили к обучению по второй. Таким образом, в случае необходимости весь личный состав части уже через 2 месяца мог действовать в тылу противника. Например, после двухмесячного обучения (подготовки) два взвода под командованием А. П. Галли были направлены на задание в тылу противника. Саперы проникли в тыл на глубину 25 км, взорвали мост длиной 40 метров и заминировали автогужевую дорогу, прервав движение на несколько дней. На пятые сутки весь отряд без потерь возвратился в расположение своих войск. Программа включала следующие дисциплины: политическую подготовку, тактику партизанских действий, минно-подрывное дело, маскировку и разведку, топографию, огневую, строевую, физическую и парашютно-десантную подготовку.
Программа подготовки офицерского состава, кроме того, включала в себя изучение района предстоящих действий, штабную службу (главном образом вопросы управления) и немецкий язык.
Основная дисциплина — специальная партизанская тактическая подготовка (действия в тылу противника, переход линии фронта) — являлась новым предметом, и преподавание ее велось исключительно на основе тщательного изучения боевого опыта партизан, батальона и других частей. Для ведения занятий приглашали инструкторов разведотдела фронта и штаба партизанского движения.
Весь личный состав обучался владению не только своим оружием, но должен был уметь использовать пистолет, винтовку, автоматы всех систем и пулеметы, а также уметь применять приборы для бесшумной стрельбы — «брамит».
Хорошую оценку получал только тот, кто хорошо стрелял изо всех видов оружия, а также хорошо знал материальную часть. В этом отношении характерен пример, происшедший с красноармейцем Бурдой. Когда противник пытался окружить группу, у него произошла задержка в автомате. Бурда не растерялся, бросил в немцев две гранаты, а сам быстро устранил задержку и открыл огонь, обеспечив отход группы.
Помимо своего оружия все минеры знали такие виды немецкого вооружения, как автомат, винтовка-маузер, пистолеты различных систем и ручные пулеметы МГ-34 и СП-53.
Минно-подрывное дело. Минеры обучались способам минирования различных объектов (железнодорожного пути, шоссе, мостов, военной техники, подвижного ж. д. состава и др.): умению рассчитывать заряды, быстрой их установке, изготовлению самодельных мин, умелому применению МЗД и минно-подрывной техники противника. Так, например, из-за нелетной погоды минеры, действовавшие перед СЗФ, Калининским и Западным фронтами в ноябре и декабре 1943 г., не получали ВВ. Здесь помогло умение изготовлять самодельные мины. Тол выплавляли из трофейных снарядов, а для взрывания использовали самодельные взрыватели с надежными предохранителями.
Маскировка. Воины обучались не только оставаться незаметными для врага, но и вводить его в заблуждение созданием ложных объектов.
Топография. От каждого солдата требовалось умение хорошо знать и читать карту, уметь ориентировать ее и определять масштаб, умение определить азимут и двигаться по нему, умение ориентироваться без компаса. Занятия проводились каждый раз на новой местности и около половины из них ночью.
Опыт убедительно показал, что в партизанских формированиях, помимо общей подготовки по маскировке и по топографии, нужны и специалисты высокой квалификации.
Результаты хорошей подготовки по топографии сказывались в тылу противника на каждом шагу. Например, несмотря на то, что взвод гв. старшего лейтенанта Хренова в январе 1945 г. был выброшен на парашютах по ошибке в районе г. Прибус на р. Кейсе, вместо района 50 км южнее г. Губен (на р. Шпрее), они быстро ориентировались и на третьи сутки пришли на сборный пункт, пройдя за 2 ночных перехода около 70 км.
Физическая подготовка также стояла на одном из первых мест, ибо успешные действия в тылу противника во многом зависят от разносторонней физической подготовки партизана. Основными видами подготовки являлись дневные и ночные марши по лесу и болоту до 30–40 км с нагрузкой 25 кг, гимнастика, плавание, переправа на подручных средствах, кроссы, преодоление полосы препятствий, зимой — лыжи, ходьба по пересеченной местности, а где надо — и по горам.
Широко практиковались двусторонние занятия со средствами радиосвязи и 1–3-дневные учения с ночевками в поле и индивидуальным самостоятельным приготовлением пищи.
В процессе обучения каждый воин готовился с учетом возможности назначения его командиром отделения (группы), а каждый сержант и офицер должен был быть обучен командовать подразделением на 1–2 ступени выше его штатной должности.
Эта мера оправдала себя, особенно в период совместных действий с партизанами. Во время боев с карательными экспедициями многие рядовые минеры командовали взводами партизан, сержанты — ротами, а офицеры — отрядами.
Тренировка сочеталась с рядом других мероприятий, обеспечивающих успех передвижения партизан в тылу врага, а именно: изготовлением приспособлений для переноски и перевозки грузов, правильным их распределением. Вообще это была не просто разносторонняя физподготовка партизан, а специальная партизанская физподготовка. Особое внимание обращалось на умение транспортировать раненых.
Политвоспитательная работа проводилась в духе воспитания в минерах преданности и любви к Родине, чувства долга и высокого несения чести своей части, привития ее боевых традиций. Личный состав воспитывался на примерах подвигов и боевых дел лучших людей батальона. От каждого требовались самопожертвование и готовность помочь товарищу. Не было случаев, чтобы раненый был брошен на поле боя. Большое внимание уделялось и росту партийных организаций.
Так, со дня формирования 9-й ОГБМ, 1 сентября 1942 г., партийно-комсомольская прослойка выросла к 1 сентября 1943 г. с 38 % до 90 %. Позднее отдельные боевые подразделения батальона были полностью коммунистическими (в 13-й ОГБМ 76 % личного состава были коммунистами и комсомольцами).
В партию принимались только люди, проверенные на боевых заданиях и полностью выполнявшие возложенные на них задачи. Рекомендации им давались товарищами и командирами, бывшими с ними на совместном выполнении боевых заданий. Перед командованием батальона стояла задача подготовить в политическом отношении гвардейцев-минеров так, чтобы они могли при действиях в тылу противника, как это и было в ряде случаев, вести политработу среди населения и партизан.
Если в начале становления ОГБМ и другие подразделения 1-й, 5-й и 43-й отдельных инж. бригад специального назначения при подготовке кадров для действий в тылу врага привлекали инструкторов из специальных партизанских школ, то, когда освоили тактику партизанской борьбы, обладая военными знаниями, а позже и опытом применения мин на коммуникациях противника, группы инженерных войск, действуя совместно с партизанами, готовили в партизанских формированиях высококвалифицированных минеров.
Возникает вопрос: почему при наличии в тылу противника свыше 150 тысяч партизан, более половины которых имели связь с Большой землей, в августе 1942 г. были созданы отдельные батальоны гвардейских минеров по одному на каждом фронте?
Отдельные гвардейские батальоны минеров были созданы в основном «…для минирования и разрушения коммуникаций противника…»,[469] потому что в минувшей войне в связи с насыщением войск большим количеством автоматического оружия, артиллерии, танками, машинами, другими боевыми и транспортными средствами, при наличии большого числа самолетов, а также в связи с небывалыми по своим размерам сражениями, резко увеличилась зависимость войск от работы тыла, от доставки им пополнений, боеприпасов, горючего, от обеспечения маневра силами и средствами. В этих условиях возросла роль ударов партизан, авиации и воск по вражеским коммуникациям.
Нарушение работы наземного транспорта противника в минувшей войне в основном проводилось минированием пути и разрушением различных объектов на коммуникациях противника. Наибольший эффект получался при применении противотранспортных мин замедленного действия. И как убедительно показал опыт, эти мины успешно могли применять только хорошо подготовленные минеры. Во многих партизанских отрядах хорошо подготовленных минеров не доставало. Но не только в этом дело. Партизанские отряды и соединения в основном базировались в лесистоболотистых и горно-лесных районах, а во многих случаях работу вражеского транспорта надо было нарушать вдали от базирования партизан. Это могли делать хорошо подготовленные войсковые минеры и рейдиругцие партизанские формирования.
Заметим, что в подготовке партизанских кадров в двух партизанских школах и некоторых ОГБМ принимали участие бывшие воины испанской республиканской армии во главе с бывшим командиром IV партизанского корпуса подполковником Доминго Унгрия.
На подготовке партизанских кадров отразилась отрицательно нестабильность структуры Центрального штаба партизанского движения. 7 марта 1943 г. ЦШПД был расформирован и вновь восстановлен 17 апреля 1943 г., но УШПД уже был непосредственно подчинен Ставке Верховного Главнокомандования.
УШПД весной 1943 г. в двух школах готовил разведчиков, начальников штабов и инструкторов-подрывников. Одновременно проводилась индивидуальная подготовка руководителей и организаторов партизанского движения, направляемых в тыл противника. Прошли такую подготовку, например, секретарь Каменец-Подольского обкома С. А. Олексенко, секретарь Ровенского обкома В. А. Бегма, Герой Советского Союза В. М. Яремчук и другие. Опыт показал, что такая индивидуальная подготовка руководителей и командиров дала положительные результаты. Однако не все сразу это поняли. Так, Герой Советского Союза В. Г. Яремчук к весне 1943 г., имел на своем счету уже 12 пущенных под откос поездов противника, отрицательно относился к МЗД.
После лечения в госпитале на Большой земле и в ходе персональной подготовки перед отправкой в тыл врага, решили провести практическую подготовку по применению новых противопоездных мин, к которым В. М. Еремчук относился скептически.
Между нами произошел такой разговор:
— Чи мы не знаемо, как крушения производить? — посмеивался он. — Еще как знаем! Поймав состав на «удочку» и точка! — А в мины замедленного действия не верил.
— Поедем на железную дорогу, поставим и посмотрим! — предложил я.
— О! Це друга справа. Что ж, колы не заберуть, поедемо, побачим, — согласился Василий Максимович.
На следующем же занятии, на одном участке железной дороги под Москвой, мы поставили несколько учебных мин замедленного действия. Они должны были прийти в боевую готовность через 2 часа. Я пригласил «учеников» в буфет, мы закусили взятыми бутербродами и неспеша вернулись к железнодорожному полотну.
Над минами проходили поезда, но положенный срок не истек, и взрывов не было.
Наконец минуло 2 часа. Мы с нетерпением ждали, когда появится первый поезд. Грохот электрички возник издалека. Яремчук насмешливо щурился. Я волновался. Электричка приближалась. Вот она над первой «миной». От вспышки под колесами Яремчук так и подался вперед. А за первой вспышкой сверкнули вторая, третья…
Яремчук уже бежал к железнодорожному полотну.
— Ну, как?
— О, це добре! — признал строптивый партизан. — Дюже добре! Дивись, поставил десяток тех мин, да и ушел себе чай пить! А гитлеровцы все равно полетят вверх тормашками! Дюже добре!
Отправляясь снова в тыл врага, Яремчук взял с собой мин замедленного действия больше, чем другие командиры.
Несмотря на то, что к лету 1943 г. было подготовлено большое количество минеров-инструкторов, во многих случаях техника использовалась нерационально. Это было связано с тем, что некоторые руководители оперативных отделов, штабов партизанского движения, штабов соединений, многие командиры сами лично не освоили технику и потому не могли организовать ее умелое применение. В этой связи мероприятия, проведенные ЦК КП(б) Украины по созданию в тылу противника диверсионных служб и введению штатной должности заместителя командира соединения (отряда) по диверсии, сыграли исключительно большую роль в резком увеличении количества диверсий, несмотря на то, что они осуществлялись уже в более сложных условиях, чем в первые два года.
В мае — июне 1943 г. группы специалистов стали перебрасываться в тыл противника на Украине. Среди них был A.C. Егоров, бывший начфин ВОШОН, который за 9 месяцев без отрыва от производства освоил диверсионную технику и тактику. Будучи по образованию экономистом, он особенно увлекся противопоездными МЗД, которые давали наибольший КПД применения минно-взрывных средств, и был, несмотря на наличие опытных диверсантов, назначен заместителем по диверсии в знаменитое партизанское соединение под командованием Героя Советского Союза генерал-майора А. Ф. Федорова и вполне оправдал оказанное ему доверие. Весьма опытный военный инженер С. П. Минеев был направлен в партизанское соединение под командованием Героя Советского Союза генерал-майора А. Н. Сабурова, где он также проявил себя в самых трудных условиях с наилучшей стороны.
Битые немецкие генералы в своих воспоминаниях вынуждены признать, что партизанские минеры ставили охрану железных дорог перед все новыми непредвиденными способами диверсий, от которых они не могли защитить даже особо важные магистрали. И в этом большая заслуга преподавателей-инструкторов партизанских школ.
Во второй половине 1943 г. уже была стройная система подготовки и расстановки партизанских кадров. В советском тылу в специальных школах готовили радистов, высококвалифицированных разведчиков, минеров и командиров, вели переподготовку вновь направляемых руководителей. В тылу врага осуществлялась массовая подготовка нужных партизанам специалистов. Очень сложно обстояло дело с медицинскими работниками: врачами, медсестрами. Врачей готовить специально для партизанских сил не было возможности.
Наряду с подготовкой специалистов, организаторов и руководителей партизанского движения ШПД готовили и отдельные организаторские группы для переброски в тыл противника с целью усиления партизанского движения в глубоком тылу противника, где в силу ряда неблагоприятных обстоятельств оно нуждалось в помощи кадрами извне. Так, в 1942 г. ЦК КП(б) Белоруссии и БШПД направили в тыл врага 113 организаторских групп и 14 отрядов. Организаторские группы в тылу противника, как правило, быстро вырастали в большие отряды и даже соединения. Выброшенная УШПД 17.01.1943 г. партизанская организаторская группа под командованием офицера-пограничника Грабчака через год превратилась в специальное диверсионное соединение численностью свыше 1000 чел. Благодаря наличию опытных командиров и специалистов это соединение наносило сильные удары по вражеским коммуникациям.
Выброшенная УШПД в июле 1943 г. в 15–18 км севернее, группа М. И. Шукеева численностью в 52 человека выросла в соединение, численность которого превышала 3500 человек. Это соединение совершило несколько замечательных рейдов общим протяжением 10 700 км.
Даже в Крым, когда крымские партизаны были блокированы, с помощью авиации забрасывались командный состав и группы хорошо подготовленных специалистов.
В 1943 г. в партизанских школах, дислоцированных в тылу наших войск, готовилось относительно небольшое число, но зато высоквалифицированных специалистов и командиров. Одновременно готовились специалисты для партизанских действий в спецбригаде НКВД, в гвардейских батальонах минеров.
Разгром гитлеровских войск в Курском сражении и последующее стремительное наступление Красной Армии привело к тому, что многие партизанские формирования соединялись с наступающими войсками. Значительная часть личного состава партизанских формирований направлялась в войска Красной Армии, на советскую и партийную работу в освобожденные районы, но многие энтузиасты партизанской борьбы обращались в штабы партизанского движения с просьбой перебросить их вновь в тыл врага для продолжения борьбы с ним. Действительно, некоторые из партизан-диверсантов и разведчиков имели столь большой опыт, что было целесообразно после дополнительной подготовки вновь перебросить их для партизанской борьбы в тылу врага. И УШПД принимал меры, чтобы таких опытных специалистов и энтузиастов использовать для усиления партизанской борьбы в глубоком тылу врага в западных областях. Группы пригодились для выполнения сложных заданий. В ночь на 27 сентября 1943 г. по просьбе командующего ВДВ генерала Затевахина в Каневский район Киевской области был выброшен отряд в составе 10 человек под командованием Коршикова, который оказал большую помощь подразделениям 3-й и 5-й ВДБр, неудачно выброшенным на правый берег Днепра. Отряд Коршикова обнаруживал мелкие группы десантников и выводил их из-под удара противника, спасая от карателей.
Обучение и воспитание партизан в тылу противника началось с момента организации партизанского движения и велось в двух направлениях: первое — внутри партизанских формирований и второе — в специальных учебных подразделениях отрядов и соединений. В первом случае подготовка велась как тренировка перед выходом на задание, в ходе выполнения задания, на их разборе после выполнения.
В ряде возникших в тылу врага партизанских формирований были созданы специальные учебные подразделения. Так, в отдельном партизанском полку им. XXIV годовщины Красной Армии, который организовывал и которым командовал участник Гражданской войны Ф. Д. Гнездилов, был создан учебный батальон, где проходили подготовку новички. Бывший начальник штаба Первой Минской партизанской бригады М. Джагаров пишет в своих воспоминаниях: «И вот мы на отдыхе. Отдых относительный. Все учились. Военно-политические занятия чередовались с боевыми стрельбами, изучением топографии, хождением по азимуту. Особое внимание уделялось изучению подрывного и диверсионного дела».[470]
Был широко распространен и такой вид подготовки, как тренировка исполнителей перед выходом на операцию. При этом все готовились не только к четкому выполнению своих обязанностей, но и выполнению задач операции других участников на случай выхода их из строя. В результате тренировки командиры добивались четкого выполнения задач всем подразделением.
Для этого в расположении партизан, если было надо и возможно, изготовлялись соответствующие макеты и на них производились тренировки вначале в светлое время, а затем и ночью. Работали до тех пор, пока нормативы не становились настолько хороши, что дальнейшая тренировка уже не давала заметного улучшения.
В подготовке специалистов минеров-подрывников уже с осени 1942 г. в ряде партизанских формирований оказывали помощь действовавшие в тылу противника подразделения ОГБМ, которые сами обучались тактике партизанской борьбы у опытных партизан, но отлично знали минно-подрывное дело уже применительно к условиям вражеского тыла и обладали хорошей методикой подготовки.
Несмотря на острый недостаток самолетов, на оккупированную территорию Украины весной и летом 1943 г. было переброшено 137 хорошо подготовленных инструкторов, организаторов, врачей. Началась интенсивная подготовка партизан-диверсантов в тылу противника, одновременно доставлялись модернизированные противопоездные МЗД. В результате партизаны резко увеличили количество диверсий, одновременно снизились собственные потери.
УШПД разработал и выслал в партизанские соединения программы для диверсионных школ в тылу врага, инструкции по диверсионной работе, по диверсиям в городах, технике и тактике установки МЗД, инструкцию по установке противо-поездных МЗД, по применению блоков на 2-й поезд, указание по использованию лиц, находящихся на службе у немцев, брошюру «Разрушайте тыл врага», а также техлистки:
№ 1:
а) Как бороться с патрулями противника на железных дорогах.
б) Изготовление гранат замедленного действия.
№ 2:
а) Уменьшенные заряды для противопоездных МЗД.
б) Не давайте врагу обнаруживать мины.
№ 3:
Как устанавливать МЗД-5.
№ 4:
Как воздействовать на автомобильные дороги.
№ 5:
а) Как изменять сроки замедления заводских сопротивлений — в ЭХВ в мине МЗД-5.
б) О применении мин нажимного действия на ж. д.
№ 6:
Как разрушать мосты.
№ 7:
Мероприятия по усилению результатов крушения поездов.
№ 8:
Как обстрелом выводить из строя паровозы и увеличивать разрушения при крушениях на минах.
19 июля 1943 г. начальник Украинского штаба партизанского движения комиссар госбезопасности Строкач утвердил программы занятий по подготовке командиров диверсионных групп в диверсионных школах партизанских соединений с месячным сроком обучения и сборов командного и политического состава с двухнедельным сроком обучения. Программой предусматривались следующие задачи обучения:
1. В школах подготовить хороших командиров диверсионных групп, способных самостоятельно руководить диверсионными операциями, привить им практические навыки к методике обучения и в умении выбирать объекты для диверсии.
2. На сборе — дать элементарные знания по тактике и технике диверсионного дела.
Давались и методические указания по проведению занятий, а именно: «Обучение курсантов и командиров в школе и на сборах проводить практически в поле, в любую погоду, днем и ночью.
В основе проведения каждого занятия должны лежать: наглядный показ и практика приемов и действия.
В процессе занятий и работы в мастерской научить курсантов и командиров изготовлять мины из составных частей, а также изготовлять самодельные мины.
На всех занятиях тренировать в установке и маскировке мин на обозначенных железнодорожных перегонах, мостах и других объектах.
Тренировать курсантов и командиров: в принятии быстрых и правильных решений за командира диверсионной группы; в составлении планов диверсионных операций на конкретных примерах; в умении организовать взаимодействие и помощь; в умении вести разведку и выбор путей движения и отхода».
Программой был установлен «учебный день 10 часов, учебных дней для школ 24, для сборов 12, учебных часов для школ 240, для сборов 120.[471]
ПРЕДМЕТЫ — часов для школ. / сборов.
1. Политподготовка — 12 / 6.
2. Спецтактика — 40 / 30.
3. Минно-подрывное дело — 88 / 40.
4. Топография — 20 / 10.
5. Общевойсковая тактика — 10 / 0.
6. Инженерное дело — 5 / 0.
7. Санитарная подготовка — 5 / 4.
8. Работа в мастерской — 60 / 30.
Всего — 240 / 120.
В программах даны темы занятий и отводимое время для их проведения. В программе занятий по политподготоке были даны такие темы:
1. Ленинско-Сталинское учение о войне — 2 ч.
2. Партизанская война против гитлеровских оккупантов — 8 ч.:
а/ возникновение партизанских войн и роль партизан в Отечественной войне — 2 ч.,
б/ партизанские отряды в годы Гражданской войны — 2 ч.,
в/ партизанская борьба в дни Великой Отечественной войны — 2 ч.,
г/ партизанская война в оккупированных странах — 2 ч.
3. Героизм, мужество и стойкость советских воинов — 2 ч.
Примечание: расчет составлен для школ.
Темы для сборов намечаются комиссаром соединения.
В спецтактику входили следующие темы:
1. Общие задачи диверсий и диверсионных групп — 2 ч.
2. Задачи партизанских отрядов — 2 ч.
3. Составление плана операции при наличии и отсутствии мин — 2 ч.
4. Меры отдыха и меры охранения — 2 ч.
5. Разведка в тылу врага — 2 ч.
6. Минирование ж. д. и уничтожение эшелонов при крушении — 8 ч.
7. Минирование автодорог и захват автомашин — 8 ч.
8. Виды диверсий без применение ВВ — 3 ч.
9. Связь между группами и центром — 1 ч.
10. Особенности действий в лесных и степных районах в зимнее время — 1 ч.
11. Действие диверсионной группы по минированию ж/д перегона МЗД — 6 ч.
12. Захват к уничтожение ж. д. станций — 2 ч.
13. Захват и минирование ж. д. моста — 4 ч.
Минно-подрывное дело, наряду с общими сведениями о взрывчатых веществах, средствах взрывания и минах включало изготовление самодельных взрывчатых веществ и мин, а также средства и способы поджогов. Большое внимание уделено расчетам зарядов, технике диверсий и, в том числе, установке и маскировке мин на путях сообщения и других объектах.
По топографии, общевойсковой подготовке предусматривалось дать самые необходимые партизанам знания и умения.
По инженерному делу предусматривалось научить способам маскировки, устройству препятствий и временных жилищ.
Санитарная подготовка предусматривала дать знания по профилактике простудных и инфекционных заболеваний, оказание самопомощи и первой помощи при травмах и ранениях.
К лету 1943 г. подготовка партизанских кадров в тылу врага проводилась почти повсеместно в плановом порядке. В первую очередь всюду обучились диверсионные группы. Их готовили в отрядах, в бригадах и соединениях. Были специальные диверсионные бригады и соединения. Диверсионные группы готовили путем практического обучения на макетах в расположении партизанских отрядов и непосредственно на объектах. Так, на практической работе и вырастали прославленные советские диверсанты. Например, в знаменитом Чернигово-Волынском партизанском соединении, которым командовал Герой Советского Союза, в затем дважды Герой Советского Союза генерал-майор А. Ф. Федоров, вырос отважный мастер диверсий студент Московского института инженеров железнодорожного транспорта В. В. Павлов. В начале войны Володя Павлов был выброшен в тыл противника в составе воздушно-десантной части. В связи с отходом войск Красной Армии подразделение, в котором находился В. В. Павлов, не смогло выйти в советский тыл, и в мае 1942 г. молодой десантник стал воевать в составе партизанского отряда А. Ф. Федорова, где обучался технике и тактике диверсий. От рядового партизана отважный десантник прошел путь до командира взвода, а затем до заместителя командира отряда по диверсии. Им обучено более 30 диверсантов. Сам В. В. Павлов, имея уже большой практический опыт, летом 1943 г. обучался в «лесной академии», созданной заместителем по диверсии A.C. Егоровым в Чернигово-Волынском партизанском соединении. Только в июле — августе 1943 г. после учебы в «лесной академии» в основном с помощью противопоездных мин замедленного действия В. В. Павлов подорвал 38 эшелонов противника. Под его руководством всего было подорвано 128 вражеских эшелонов. За отвагу и мужество В. В. Павлов был награжден орденами и удостоен высокого звания Героя Советского Союза.
По трудности подготовки всех партизан можно подразделить на три группы: первая — партизаны, которые выполняют боевые задания, используя готовые диверсионные средства, в основном получавшиеся с Большой земли; вторая — универсалы, которые могли не только использовать получаемые ими средства, но и сами изготовить их из доступных им материалов и деталей; третья — партизаны-разведчики.
Наиболее легко было обучить партизан использованию готовых средств, устанавливаемых без маскировки; для этого иногда требовалось всего несколько минут. Так, Г. М. Линьков за 15–20 минут обучал стрелочников и других железнодорожных рабочих и служащих использованию малых магнитных мин замедленного действия. Сложнее научить устанавливать диверсионные средства с маскировкой и еще сложнее научить их изготовлять. В последнем случае на это требовалось несколько дней. Много времени уходило на организацию неуязвимой от врага связи партизан-подпольщиков с партизанами, базирующимися в лесистоболотистых районах, т. е. в партизанских районах.
Весьма сложной была подготовка партизан-подпольщиков, которые вели разведку и передавали по радио разведданные. Но даже связники, хозяева явочных квартир нуждались в специальной подготовке, чтобы не стать жертвой вражеской контрразведки. Чем лучше они были подготовлены, тем, при всех других равных условиях, они могли больше дать пользы и быть менее уязвимы для оккупантов и их агентуры.
Фактически в минувшей войне велись подготовка и тех, кто мог вести борьбу с врагом, не числясь в отрядах или подпольных организациях. Их учили, им советовали, как вести борьбу с врагом в его тылу, как наносить ему урон, не имея стрелкового оружия, минно-взрывных средств. Так, в листовках, обращенных к железнодорожникам, к промышленным рабочим и колхозникам, а также по радио и издававшихся в тылу врага газетах давались советы и указывались даже способы совершения диверсий. УШПД для этой цели выпустил специальную брошюру «Разрушайте тыл врага» (1943 г.), з которой давались доступные способы нанесения врагу урона и нарушения работы его тыла без применения минно-взрывных средств, стрелкового оружия. Это, как показало обследование, затрудняло противнику охрану его тыла и наносило ему существенный урон.
Всего в тылу врага в спецшколах, «лесных академиях» в 1943 г., в украинских партизанских отрядах и соединениях было обучено до 5000 партизан-минеров,[472] разведчиков и других специалистов. Много партизан-специалистов было подготовлено в тылу врага в Белоруссии, Ленинградской, Орловской областях.
К сожалению, количество подготовленных партизан-подпольщиков не учтено.
Еще осенью 1943 г., когда соединение под командованием С. А. Ковпака вернулось из карпатского рейда, его заместитель П. П. Вершигора в беседе с начальником УШПД генералом Т. А. Строкачем высказал уверенность, что опытные рейдирующие партизаны, в первую очередь ковпаковцы, могут вести партизанскую борьбу не только на территории оккупированных противником сопредельных стран, но и на территории самой фашистской Германии.
Весной 1944 г, большое количество украинских партизан, познавших свои возможности по уничтожению противника и его техники во время перевозок с помощью специальных диверсионных мин, при соединении их формирований с войсками Красной Армии просились снова в тыл противника, но Украина почти вся была освобождена. Эти командиры и наиболее опытные диверсанты из рейдирующих отрядов и соединений были готовы для действий за рубежом.
Весной 1944 г. по просьбе руководителей коммунистических партий, антифашистских организаций Польши, Чехословакии, Румынии, Венгрии и других оккупированных фашистами стран в спецшколе Украинского штаба партизанского движения, начальником которой был П. А. Выходец, началась подготовка командиров и специалистов из добровольцев, представителей народов этих стран. Из них формировались небольшие смешанные организаторские группы, в которые наряду с представителями народов сопредельных стран включались весьма опытные советские партизанские командиры и специалисты. Они сколачивались, готовились. С лета 1944 г. их начали перебрасывать в тыл противника, за рубеж, куда выходили все новые и новые отряды и соединения советских партизан, в том числе под командованием М. И. Щукаева, В. А. Карасева, H.A. Прокопюка и других.
Многие группы послужили как бы детонаторами в усилении борьбы против оккупантов тех стран, где они действовали и быстро росли. Так, в Чехословакии небольшие организаторские группы П. А. Величко, A.C. Егорова, А. М. Садиленко, Т. Полы, Е. Ушияка, И. Д. Дибровы и других быстро выросли в крупные бригады и явились большой силой в Словацком национальном восстании.
Многие из командиров отрядов и соединений, действовавших за рубежом, были отличными диверсантами, некоторые из них до того командовали в тылу врага диверсионными группами и отрядами или были заместителями командиров соединений по диверсии. Так В. А. Квитинский командовал отрядом в диверсионном соединении А. М. Грабчака; А. Е. Егоров был заместителем по диверсии командира Черниго-Волынского партизанского соединения под командованием дважды Героя Советского Союза генерал-майора А. Ф. Федорова.
В школу особого назначения Украинского штаба партизанского движения зачисляли имевших большой опыт партизан, по всем показателям пригодных для борьбы с врагом в его тылу и за пределами нашей Родины. В школу принимали также добровольцев-иностранцев из числа перешедших на сторону Красной Армии и советских партизанских отрядов, солдат и офицеров войск противника и бывших военнопленных, которые не имели опыта партизанской борьбы, и их приходилось готовить партизанским военным специальностям и знаниям районов действия.
Готовились они в качестве командиров групп и отрядов, политработников и переводчиков. У командиров смешанных организаторских групп были опытные заместители из советских партизан. Для них школа особого назначения фактически стала своеобразными курсами усовершенствования, обмена опытом, сколачивания организаторских групп. Отрабатывались и совершенствовались десантирование и сбор в тылу противника на незнакомой местности, передвижение и базирование, материальное обеспечение с использованием местных средств, вопросы организаций связи, привлечения населения к партизанской борьбе, разложение национальных формирований противника и привлечение их состава к борьбе с врагом в его тылу, ведение разведки, создание подполья, конспирация. Одновременно совершенствовались знания по технике и тактике диверсий. Впервые велась подготовка к использованию для диверсий в тылу противника управляемых по радио мин.
Обучение было рассчитано на три месяца. Несмотря на то что советские партизаны имели уже большой опыт и рвались в тыл противника, им приходилось повышать свои знания. Особое внимание уделялось планированию операций в масштабе соединения, штаба партизанского движения фронта. Лимитировали сроки обучения добровольцы из местного населения — словаки, чехи, венгры и румыны. Их пришлось обучать основам партизанской тактики, технике и тактике диверсий. При комплектовании групп учитывалось, что в числе добровольцев могут оказаться и предатели, а потому особое внимание обращалось на их выявление и на привитие бдительности, а также на возможность действий, когда добровольцы из местного населения окажутся не теми, за кого они себя выдают, и после десантирования не только уйдут домой, но и заявят в полицию. В этом случае учили группы действовать самостоятельно.
ЦК КП(б) Украины и руководство УШПД понимали значение языка местного населения советскими партизанами, которые готовились для действий за рубежом, но языковый барьер преодолеть было трудно. Подготовка была не чисто языковая, а политико-языковая. Учили разговаривать и умению общаться с местным населением. Языковая подготовка, как и в довоенные годы, велась в двух направлениях: профессиональная — подготовка устных переводчиков и документалистов, массовая — умение объясниться с помощью разговорника.
В большинстве случаев включенные в группы добровольцы из местного населения вполне удовлетворительно понимали русский язык и могли на нем объясняться. Находясь вместе с этими добровольцами, советские партизаны осваивали разговорную речь населения тех стран, куда они предназначались. Наиболее трудным было освоение венгерского языка, который никто из советских партизан не освоил настолько, чтобы объясняться с местным населением без посредников. Краткие разговорники давали возможность обращаться по наиболее распространенным и необходимым вопросам. Вопросники составлялись так, чтобы получать короткие и понятные ответы: да, нет, там, здесь и т. д.
Много времени отводилось изучению района предстоящих действий, а также особенностей быта и жизни местного населения, режима и административного устройства, вооруженных сил и органов контрразведки, полиции врага. Добровольцы из числа пленных и перешедших на сторону партизан солдат и офицеров войск противника знали свои страны и передавали советским партизанам свои знания.
Советские партизаны, в свою очередь, обучали их тактике партизанских действий, технике и тактике диверсий, разведке. С весны 1944 г. под Ровно начала работать специальная школа Польского ШПД, начальником которой был подполковник Г. Торунчик. Он участвовал в войне против фашистских интервентов и мятежников в Испании. В помощь ему УШПД выделил группу опытных инструкторов.
В школах выступали начальник УШПД генерал Строкач, его заместитель, а в польской школе — начальник ЦШПД генерал А. Завадский и генерал К. Сверчевский, который обладал большим опытом подготовки партизанских кадров еще в конце 20-х и начале 30-х гг. Обучение партизанских кадров в польской школе проводилось по 450-часовой программе, рассчитанной на три месяце.
При подготовке кадров для действий за рубежом в ШОН УШПД и польской партизанской школе использовался и опыт довоенной подготовки партизанских кадров.
Всего на 11 августа 1944 г. в школе особого назначения УШПД прошли курс обучения 967 граждан СССР и 507 иностранцев, среди них чехи, словаки, венгры, румыны.[473] Из этого количества подготовленных кадров УШПД и его представительствами было переброшено на территорию Чехословакии 18 партизанских отрядов и организаторских групп общей численностью 308 человек, в Венгрию — 8 отрядов и групп общей численностью 308 человек, в Румынию — 2 группы общей численностью 14 человек. Кроме того, представительствами УШПД при военных советах фронтов с 01.05 по 01.10.1944 г. было переброшено в Румынию 10 отрядов и групп общей численностью 123 человека, в Чехословакию — 12 отрядов и групп численностью 192 человека. Украинский штаб партизанского движения в значительной мере осуществлял и материальное обеспечение партизан, действовавших на территории сопредельных стран.
Отметим, что некоторые советские партизаны и диверсионные группы были выброшены и успешно действовали и в неславянских странах — Венгрии, Румынии, Австрии, а отдельные группы — даже в Германии. Минер Чернигово-Волынского партизанского соединения Сергей Филиппович Кошель, начавший войну сержантом инженерного батальона Красной Армии, около полугода действовал на территории Германии. Группа ковпаковцев во главе с Тищенко совершила 700-км рейд по Венгрии и Румынии и вышла в расположение наших войск в г. Крайова.
При освобождении Бухареста нашим войскам было передано свыше 200 советских летчиков, попавших в плен. Молодых, сильных, но уже истощенных во вражеском плену. Их самолеты были сбиты при налетах на военные объекты в темное время. За редким исключением экипажам удалось незаметно приземлиться. Многие экипажи самолетов даже после приземления собрались вместе, но рано или поздно попали в плен при передвижении, при добыче продовольствия. Этого с ними не случилось, будь они подготовлены по основам тактики партизанских действий.
В то же время группа Тищенко, состоящая из 7 опытных, хорошо подготовленных партизан, даже после ухода от них двух венгров, успешно действовала на территории Венгрии, а затем Румынии, нанеся урон оккупантам диверсиями на транспорте. Эта группа не только не испытывала недостатка в продовольствии, но, наоборот, добывала его в избытке, часто захватывала вражеские машины и на них передвигалась.
Насколько была полезна подготовка в партизанских школах для партизанской борьбы за рубежом, можно показать и на примере бывшего командира 1-й ударной русской партизанской бригады в Югославии А. И. Дьяченко.
А. И. Дьяченко осенью 1941 г. обучался в специальной партизанской школе в Харькове. Около шести месяцев он дрался с оккупантами на территории Украины, был ранен в бою, попал в плен. Бежал, но снова был пойман итальянскими войсками и отправлен в лагерь фашистской Италии. Во время капитуляции фашистской Италии, в 1943 г., Дьяченко с группой заключенных бежал из лагеря в Югославию, где вступил в ряды народно-освободительной армии. Он последовательно командовал ротой, батальоном, наконец, бригадой, укомплектованной в основном советскими гражданами, бежавшими из различных фашистских лагерей.
Партизаны под командованием А. И. Дьяченко наносили удары по немецко-фашистским оккупантам в тылу врага на территории Югославии, Италии, совершали рейды и участвовали в освобождении Триеста.
Характерно, что организаторские группы из хорошо подготовленных бывалых советских партизан успешно действовали в тылу врага, быстро росли в отряды, бригады и, нанося противнику большой урон, сами несли незначительные потери, гораздо меньшие, чем слабо подготовленные группы на временно оккупированной территории, где условия были несравнимо более благоприятными.
Действуя за рубежом в качестве командиров отрядов, бригад или их заместителей, опытные советские командиры и специалисты организовали подготовку командиров и специалистов в тылу врага за рубежом. Характерно, что, даже не владея языком местного населения, советские партизаны с помощью разговорников и переводчиков успешно добивались поддержки их народом. Незнание языка компенсировалось авторитетом Советского Союза и опытом партизанской борьбы.
Насколько важна была подготовка партизанских кадров в Великой Отечественной войне, видно из следующих фактов.
М. И. Калинин, оценивая деятельность отряда под командованием П. К. Игнатова, писал: «Итоги этой борьбы, по существу, следовало бы значительно увеличить, если принять во внимание, что при отряде был организован своеобразный «минно-диверсионный вуз», готовивший минеров-диверсантов для соседних партизанских отрядов, которые вели свои собственные счета нанесенным врагу потерям.
Эффективность действий игнатовского отряда в значительной степени объясняется именно присутствием высококвалифицированных инженеров, техников, рабочих. Это дало возможность не только хорошо организовать саму партизанскую группу, но и планомерно, я бы сказал, научно обоснованно направлять удары против врага. Не только чувства, но и свою высокую квалификацию, знания, разностороннее развитие, ум — все подчиняли игнатовцы делу беззаветного служения родине».[474]
Заметим, что Герой Советского Союзе Е. П. Игнатов был обучен и снабжен образцами диверсионной техники инструкторами Оперативно-учебного центра, а затем он обучил весь отряд, которым командовал его отец Т. К. Игнатов.
Первыми партизанами Героями Советского Союза были Т. П. Бумакков и В. К. Павловский, прошедшие краткий курс обучения в ОУЦ. Это высокое звание им было присвоено 6 августа 1941 г. Первым партизаном Героем Советского Союза на Украине был К. И. Копенкин, который прошел короткий курс обучения в Харьковской специальной школе, начальником которой был участник национально-освободительной войны в Испании М. К. Кочегаров. Из 949 человек, которым присвоено звание Героя Советского Союза за подвиги в борьбе с врагом в его тылу, 146 человек обучалось в специальных партизанских школах или в подразделениях отдельных инженерных бригадах специального назначения, 83 человека обучались в тылу противника инструкторами, подготовленными в спецшколах. Дважды Герой Советского Союза С. А. Ковпак имел опыт партизанской борьбы в Гражданской войне, другой дважды Герой Советского Союза — А. Ф. Федоров — прошел краткий курс обучения в ОУЦ.
Живучесть и эффективность действий партизанских формирований в значительной степени зависели от степени тщательности отбора и подготовленности личного состава и особенно командного состава к партизанской борьбе. Об этом говорят следующие факты.
На Украине с начала войны и до лета 1942 г. для действия в тылу — противника были оставлены наспех и слабо подготовленные два партизанских полка, 1565 партизанских отрядов и групп общей численностью 34 979 чел.[475] На связи к 15 ноября 1942 г. осталось всего 55 отрядов, или около 3,5 % от сформированных и переброшенных в 1-й год войны.[476] Отметим, что 4 отряда были сформированы в тылу противника военнослужащими, попавшими в окружение.
В БССР к 10.06.1942 г. оказалось на связи 65 партизанских отрядов.[477] Из этих 65 отрядов 52 были из числа 437, наспех подготовленных при отходе до октября 1941 г., а 13 из переброшенных позже или из числа военнослужащих, попавших в окружение.
Следовательно, сохранилось меньше 13 % отрядов, подготовленных и переброшенных в первые месяцы войны.
На оккупированной территории Ленинградской области к сентябрю 1941 г. действовало до 400 в основном слабо подготовленных партизанских отрядов из групп общей численностью до 18 000 чел.[478] На 10 июня 1942 г. на оккупированной территории Ленинградской области действовало всего 72 партизанских отряда, в том числе 48–12 % — из числа 400 действовавших осенью 1941 г.
Значительно большая живучесть была у смоленских и особенно брянских партизан, которые имели возможность для более длительной подготовки, от 2 недель до одного месяца.
Из 2500 групп, отрядов и 8 полков общей численностью свыше 45 000 человек, которые не смогли удержаться в тылу противника в первый год войны из-за недостаточной подготовки, значительная часть, потеряв связь с органами руководства, вышла либо в наш тыл, либо погибла. Так, на оккупированной территории Ленинградской области в первый период войны немцам удалось разбить 4 партизанские бригады, 41 партизанский отряд, уничтожить десятки подпольных организаций и групп.[479]
Заметим, что данные ЦШПД о численности партизан в июне — июле 1942 г. являются далеко не полными. Подготовленных в первый год войны партизан сохранилось значительно больше, чем это отражено в сводках ЦШПД, но все же потери весьма велики и особенно там, где не было обширных болотисто-лесистых и горно-лесистых районов. Эти потери связаны со следующими обстоятельствами:
— не было должного профессионального отбора партизан;
— только около 2 % всех командиров отдельных групп и отрядов имели опыт партизанской войны или нужную специальную подготовку, остальные командиры или вовсе не готовились к партизанской борьбе или готовились в течение крайне малого времени (5–10 суток);
— личный состав партизанских формирований или вовсе не готовился к действиям в тылу врага или готовился весьма слабо;
— отсутствие средств радиосвязи, а отсюда привязанность партизанских формирований к линии фронта.
И в то же время и в первый год войны партизанские формирования во главе с опытными или хорошо подготовленными командирами действовали весьма успешно, наносили существенный урон противнику и приумножали свои силы. Примером чему являются действия С. А. Ковпака, М. Ф. Шмырева, С. В. Руднева, Г. М. Линькова, А. Ф. Федорова, а также участников борьбы с врагом в тылу фашистских интервентов и мятежников в Испании К. В. Коржа, С. А. Ваупшасова, H.A. Прокопюка и др.
Многие начали партизанские действия с первых дней войны и вели их до освобождения советской земли, а H.A. Прокошок действовал и за рубежом.
Наряду с бывалыми и хорошо подготовленными партизанскими командирами в первый год войны успешно действовали и некоторые командиры и отдельные специалисты, прошедшие только кратковремешгую подготовку к партизанским действиям и ставшие замечательными командирами, диверсантами или разведчиками. Недостаточная подготовка у них компенсировалась незаурядными личными качествами. К ним относятся дважды Герой Советского Союза A. Ф. Федоров, Герои Советского Союза П. П. Вершигора, B. А. Квитинский, O.A. Горчаков, К. С. Заслонов, А. Е. Андреев и другие, а также ряд командиров, которые выучились только в ходе борьбы у опытных партизанских вожаков. К ним относятся Герои Советского Союза А. З. Одуха, П. Е. Брайко, В. И. Клоков и другие.
Печально, что из оказавшихся в тылу врага свыше 2 500 000 советских воинов, которые не смогли выйти из окружения, немедленно встали на путь партизанской борьбы с врагом в его тылу, не бросая оружия, около 1 % или менее 25 000 чел.,[480] так как командный состав не имел должной подготовки к партизанским действиям в тылу врага.
Большинство партизанских отрядов, созданных из военнослужащих, возглавили офицеры и младшие командиры — участники Гражданской войны, особенно партизаны или начитавшиеся литературы о партизанской борьбе, а также пограничники. Выдающимися командирами из военнослужащих, оказавшихся в тылу противника, немедленно вступившими на путь борьбы, стали Ф. Д. Гнездилов (участник Гражданской войны и борьбы против банд) и пограничники К. Д. Карицкий, А. М. Грабчак и другие.[481]
Много военнослужащих, оказавшихся в тылу врага в силу сложившихся условий, вступили на путь партизанской борьбы более чем через полгода,[482] да и то в значительной части благодаря тому, что встретили в тылу врага организаторские, диверсионные группы и отряды, которыми командовали бывалые или подготовленные в спецшколах партизаны. Впоследствии многие из этих военнослужащих, особенно офицеры, познав возможности партизанской борьбы в тылу противника, становились командирами отрядов, бригад и соединений, а еще больше начальниками штабов и подразделений бригад и соединений, так как у них к тому же была общевойсковая подготовка, например капитан Д. И. Рванов и др.
Если бы офицеры и сержанты имели подготовку по основам тактики партизанской борьбы, как учат теперь в армии США, то в минувшей войне, когда условия для партизанской борьбы в тылу фашистских оккупантов были исключительно благоприятными, особенно в первые месяцы войны, как правильно говорит Герой Советского Союза генерал М. К. Наумов и как писал в своей радиограмме в ЦШПД бывший командир 208-й мотострелковой дивизии полковник В. И. Ничипорович, можно было бы в первые месяцы в тылу врага открыть второй фронт и парализовать все коммуникации противника. Но этого не было, т. к. войска вовсе не были подготовлены для ведения партизанской борьбы, в том числе и командиры. И сотни тысяч погибали в плену, сидели в примаках, и только потому, что не знали основ организации тактики и партизанской борьбы в тылу врага.
Все это происходило главным образом только из-за отсутствия в войсках должной подготовки по основам партизанской борьбы. «И как не парадоксально это звучит, — пишет Герой Советского Союза Г. М. Линьков, — первыми партизанами в Белоруссии были москвичи, сибиряки и представители исконно русских областей России, не попавших под вражескую оккупацию. Их группами перебрасывали в тыл врага, после предварительной подготовки тогда, когда из тыла выходили офицеры, даже генералы.
По мере того, как совершенствовалась подготовка партизанских кадров, эффективность действий партизан возрастала, собственные потери уменьшались, а потери противника увеличивались, что видно из таблицы потерь врага, нанесенных партизанами.[483]
| С 22 июня 1941 по 1 нюня 1942 | С 1 июня 1942 по 7 марта 1943 | В процентах к предыдущему | |
| Уничтожено вражеских солдат и офицеров | 126 086 | 277 268 | 220% |
| Произведено крушений поездов | 331 | 2358 | 710% |
| Подорвано железнодорожных и автомобильных мостов | 1011 | 2072 | 205% |
| Уничтожено танков и бронеавтомобилей | 600 | 504 | 85% |
| Потери партизан | ок. 60 000 | мен. 20 000 | 33% |
Данные о потерях противника, приведенные в отчетах штабов партизанского движения, преувеличены, так как иногда население желаемое выдавало за действительное. Соотношение потерь противника будет приблизительно такое, какое дано выше. Следовательно, во втором году войны советские партизаны наносили урон врагу по многим показателям в 2–7 раз больше, чем в первом, а потери несли, по меньшей мере, в три раза меньше. При этом отряды во главе с хорошо подготовленными или бывалыми партизанами в первом и втором году действовали почти без потерь, а сами наносили врагу существенный урон.
В 1943 г. уже было много отрядов и соединений, в которых были хорошо подготовленные кадры командиров и специалистов, которые с малыми потерями со своей стороны, уже в значительно более сложных условиях, чем в первые месяцы войны, наносили противнику значительный урон. Диверсионное соединение под командованием Героя Советского Союза А. М. Грабчака, пустив под откос 168 вражеских эшелонов, подорвало и сожгло 6 мостов на ж/д., 23 моста на автодорогах, уничтожило 118 автомашин и, совершив еще ряд диверсий, нанесло противнику урон по проверенным данным убитыми и ранеными более 2300 чел., само безвозвратно потеряло 43 чел. (из них 3 при извлечении тола из авиабомб).[484]
Еще более успешно действовало Чернигово-Волынское соединение — на коммуникациях противника: за 10 месяцев, с половины июля 1943 г. по 5 мая 1944 г., оно произвело, в основном с помощью МЗД, более 500 крушений поездов и потеряло при этом только 15 человек.[485]
В результате более двухлетней упорной борьбы и учебы во время Великой Отечественной войны выросли опытные кадры, способные успешно действовать в тылу противника даже вне пределов нашей Родины и умело применять современные средства борьбы с врагом и нарушения работы тыла противника.
Весьма показательны действия тщательно отобранных, опытных и хорошо подготовленных советских партизан в Польше, Чехословакии, Румынии и Венгрии в 1944–1945 гт. Действуя в исключительно сложных условиях на незнакомой территории, советские партизаны несли небольшие потери в Польше, Чехословакии, несколько больше было потерь в Румынии и Венгрии, но и они были в несколько раз меньше, чем в первую военную зиму.[486]
При этом партизаны наносили врагу значительно больший урон, чем в первый год войны.
На Украине свыше 95 % крушений поездов и свыше 90 % подрывов мостов произведены партизанами, которые прошли специальную подготовку в школах в тылу Красной Армии или на курсах в тылу врага.[487]
Аналогичная картина была и в других регионах.
Иначе обстояло дело в Югославии. Подготовка к партизанским действиям велась около 2,5 месяца. 27 июня 1941 г., через 70 дней после оккупации немецко-фашистскими войсками Югославии, был создан Главный штаб Народно-освободительных партизанских отрядов Югославии. 12 июля последовал призыв ЦК КПЮ к народам Югославии подняться на восстание. Во главе всех отдельно действующих партизанских отрядов были опытные командиры, участники партизанской борьбы в Первой мировой войне, в Гражданской войне в Советском Союзе и в национально-освободительной войне в Испании. Борьба велась в очень тяжелых условиях: большое количество вражеских войск, предательская деятельность четников Михайловича и усташей. Однако, несмотря на крупные карательные операции противника, большинство партизанских отрядов не только устояло в первый год войны, но и переросло в партизанские бригады во главе с опытными командирами. Так, уже 22 декабря 1941 г. была сформирована 1-я Пролетарская бригада. 1 марта 1942 г. была сформирована 2-я Пролетарская бригада. Бригады были способны вести борьбу с врагом на любой местности, где это было необходимо.[488] То есть это уже были рейдирующие партизанские части. Особо следует отметить эффективность действия партизанского формирования, которым командовал И. Хариш, имевший более чем 2-летний опыт партизанской борьбы в Испании, где он прошел путь от переводчика советника до старшего инструктора диверсионной бригады XIV партизанского корпуса. Возглавив небольшую группу, он уже 9 сентября 1941 г. пустил под откос поезд с живой силой оккупантов, наглядно показав действенность партизанской борьбы. Его группа переросла в отряд, затем в бригаду и соединение, численность которого уже превысила 1600 человек. За время войны он, совершив свыше 3100 диверсий, уничтожил не одну тысячу вражеских солдат и офицеров, потерял 78 человек.[489]
Весьма трагическое положение было и во время войны в Корее. Войска КНДР после высадки американского десанта в Сеуле оказались в полуокружении и стали отходить, попадая в значительной части в расставленные противником «сети». Врагу удалось в течение двух недель захватить около 170 тысяч пленных, и в значительной мере потому, что войска КНДР не имели подготовки по основам организации и тактики партизанской борьбы. И только в ходе дальнейших военных действий была развернута партизанская война в тылу американской интервенции.
Опыт национально-освободительных войн второй половины XX века убедительно показал, что для успешного ведения партизанской борьбы нужны заблаговременно хорошо подготовленные кадры, и прежде всего кадры командного состава партизанских формирований.
Так, во Вьетнаме такие кадры готовились длительное время в ходе борьбы с колонизаторами и марионеточными режимами, в Алжире подготовка к партизанской войне продолжалась более 3 лет, на Кипре 5 лет, в Мозамбике 3 года. При этом кадры готовились в основном за пределами страны. На Кубе подготовка заняла свыше 2 лет, и велась она как в стране, так и за ее пределами.
И чем лучше была организована подготовка кадров, тем быстрее и с меньшими потерями достигалась цель борьбы.
Фрунзе М. В. Избранные произведения. М., 1977. С. 43.
Там же. С. 62.
Кочик В. Я. Некоторые аспекты деятельности советской военной разведки в 20–30-е годы // Военно-исторический архив. М., 2000. Вып. 13. С. 61.
Колпакиди А. И., Прохоров Д. П. Империя ГРУ: Очерки истории российской военной разведки. М., 2000. Т. 2. С. 120–121.
Ваупшасов С. А. На тревожных перекрестках: Записки чекиста. М., 1988. С. 139.
Симонов Н. С. «Крепить оборону страны Советов»: «Военная тревога» 1927 года и ее последствия // Отечественная история. 1996. № 3. С. 156.
Там же. С. 158.
Ваупшасов С. А. На тревожных перекрестках. С. 140.
Боярский В. И. Партизаны и армия: История утерянных возможностей. М.; Минск, 2001. С. 54.
Осипов Г. О. Товарищ Артур, кто вы? М., 1989. С. 50–51.
Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год. М., 2001. С. 234.
Степаков В. Русские диверсанты против «кукушек». М., 2004. С. 26.
Дробов М. А. Малая война: Партизанство и диверсии. М., 1998. С. 149.
РГВА. Ф. 40 973. On. 1. Д. 97. С. 8–9.
РГВА. Ф. 40 973. On. 1. Д. 97. С. 1–3.
РГВА. Ф. 40 973. On. 1. Д. 44. Л. 39.
Старинов И. Г. Мины ждут своего часа. М., 1964. С. 46.
Боярский В. И. Партизаны и армия… С. 62–63.
Зимняя война, 1939–1949. М., 1999. Кн. 2. С. 247.
Зимняя война, 1939–1949. М., 1999. Кн. 2. С. 281–282.
Соловьев А. К. Они действовали под разными псевдонимами. Минск, 1994. С. 11.
Брайко П. Е. Побеждать не числом, а умением // Ветеран границы. 1996. № 4. С. 52.
То есть если бы обвинения «в подготовке к враждебной деятельности в тылу советских армий», о которых писал Старинов, были бы не пустой фразой типа шпионажа в пользу Новой Зеландии, а реальным обвинением. Надо отметить, что реальными такие обвинения могли стать без особых усилий. В показаниях М. Н. Тухачевского говорится о том, что «Уборевич и Аппога получили задание иметь на время войны в своих железнодорожных частях диверсионные части подрывников» именно с целью подрыва мостов в тылу советских войск. Правда, «самые объекты подрыва не уточнялись».
Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 91–92.
Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 91–92.
Судоплатов П. А. Разведка и Кремль: Записки нежелательного свидетеля. М., 1996. С. 126–127.
В термин «старый большевик» вкладывается вполне конкретный смысл: самостоятельность мнений (граничащая с троцкизмом), занятие высоких должностей (в данном случае военных) и принадлежность к тем или иным ведомственно-политическим кланам.
Салай М. Г. По знакомым дорогам. М., 1985. С. 9.
Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 234.
Ваупшасов С. А. На тревожных перекрестках. С. 220.
Строкач Т. А. Наш позивний — свобода. Киев, 1978. С. 152.
Судоплатов П. А. Разные дни тайной войны и дипломатии, 1941 год… С. 279.
Фрунзе М. В. Избр. произв. М., 1977. С. 43.
Там же.
Фрунзе М. В. Избр. произв. М., 1977. С. 62.
Ваупшасов С. А. На тревожных перекрестках. М.: Политиздат,
Ваупшасов С. А. На тревожных перекрестках… С. 202.
Ваупшасов С. А. На тревожных перекрестках… С. 202.
Там же. С. 203.
Ленин В. И. Соч. Изд. 4. Т. 11. С. 186–187.
Там же. Т. 10. С. 98.
Там же. Т. 31. С. 76.
Ленин В. И. Соч. Изд. 4. Т. 11. С. 151.
Ваупшасов С. А. На тревожных перекрестках… С. 203.
Там же.
Солидарность народов с Испанской республикой 1936 г. М., 1972. С. 254.
См. «Народный герой». «Неделя» № 37 за 1971 г.
ПА МИЛ при ЦК КПБ. Ф. 4. Оп. 33а. Д. 42. Л. 73–80.
Там же. Л. 80.
ПА ИИП ЦК КПБ. Ф. 4. Оп. 33а. Д. 42. Л. 83–85.
Там же. Л. 78.
Там же. Л. 94–96.
ПА ИИП ЦК КПУ. Ф. 62. Оп. 9. Д. 6. Л. 29.
Пономаренко П. К. Непокоренные. М., 1975. С. 47.
Архив Орловского обкома КПСС, отчет Орловского ШПД. Л. 6.
Линьков Г. М. Война в тылу врага. М.: Гослитиздат, 1959. С. 11.
ИМЛ при ЦК КПСС. История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 гг. В шести томах. Т. 2. М.: Воениздат, 1960. С. 128.
ПА ИИП при ЦК КПБ. Ф. 4412. On. 1. Д. 6. Л. 1–7.
Всенародное партизанское движение в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны. Документы и материалы в трех томах. Том первый. Минск: Беларусь, 1967. С. 259–260.
ПА ЦК КПБ. Ф. 74. Оп. 33а. Д. 412. Л. 46.
Партархив ЦК КПБ. Ф. 4. Оп. 3. Д. 1214. Л. 243–252.
Партархив ЦК КПБ. Ф. 4. Оп. 33а. Д. 302. Л. 5–6.
Там же. Оп. 29. Д. 27. Л. 90.
Там же. Оп. 33а. Д. 524. Л. 50.
Это, конечно, при условии одновременного массового применения «угольных мин» и крушений поездов.
Горчаков О. Он же капрал Вудсток. М., 1974.
Ист. ВОВ, Архив Комиссии, АН УССР, Арх. ЦК КПБ, Брянский партархив. См.: ПАСО. Ф. 6. Оп. 5. Д. 338. Л. 1–2; См.: Л. П. А., Ф. О. — 116. Оп. 8. Св. 1. Ед. хр. 7. Л. 1; ЦПА. Ф. 69. On. 1. Д. 781. Л. 13, 27, 92. Д. 26. Л. 27,41–43. Д. 13. Л. 72. Ф. 17. Оп. 8, Д. 481. Л. 1–16.
ПА ИМП при ЦК КПБ. Ф. 4. Оп. 33а. Д. 412. Л. 43–44.
ШТА. Ф. 69. On. 1. Д. 7вб. Л. 39.
Тем же. Л. 40.
Архив МО СССР. Оп. 67 473. Д. 5. Л. 60–66.
ЦПА. Ф. 69. On. 1. Д. OK ЦШПД.
ЦПА НМЛ. Ф. 69. Оп. 8. Д. 27. Л. 20, 23.
См.: «Огонек» № 24, 1982 г. С. 19–23.
Приказ НКО № 0634 от 17.08.1942 г.
Джагаров М. Костры партизанские. Беларусь, 1970. С. 113.
Архив автора. Д. 213. Л. 1–8.
ПА ИИП ЦК КПУ. Ф. 62. Оп. 9. Д. 6. Л. 32.
Украинская ССР в Великой Отечественной войне Советского Союза 1941–1945 гг. Т. 3. С. 308.
Калинин М. И. О коммунистическом воспитании и обучении. Изд. 1948 г. С. 94.
Архив Комиссии по истории Великой Отечественной войны АН УССР (Архив КИОВ). Ф.1. Оп.1. Д. 1. Л. 22, 23.
Центральный партархив (ЦПА). Ф. 69. On. 1. Д. 47. Л. 71.
ЦПА. Ф. 69. On. 1. Д. 784. Л. 29.
ЛПА. Ф. 24. Оп. 3 св. 747. Д. 5304. Л. 116.
ЛПА. Ф. 24. Оп. 3 св. 113. Д. 214. Л. 16.
Подсчитано автором по данным отдела кадров ЦШПД.
См.: Люди из легенд. Политиздат.
Подсчитано автором но материалам отдела кадров ЦШПД и УШПД.
ЦПА. Ф. 69. On. 1. Д. 784. Л. 3, 4; Д. 47, 48, 50.
ПА МИП при ЦК КП Украины. Ф. 62. Оп. 9. Отчет А. М. Грабчака.
Там же. См.: Техника диверсий соединения под командованием А. Ф. Федорова.
См.: Украинская ССР в Великой Отечественной войне Советского Союза. Т. 8. Киев, 1969.
ПА ИИП КПУ. Ф. 62. Он. 9. Д. 1, 4, 7.
Джонлагич А., Атапаукович Ж., Пленча Д. Югославия во Второй мировой войне. Белград, 1967. С. 80.
См.: Хариш И. «Громовник» диверсант. Любляна, 1961 (на словенском языке).