29 июля 1914 г. издается новое постановление № 434 8 связи с объявлением Германией мобилизации все австрийские и германские подданные от 18 до 45 лет считались военнопленными. Если местные власти гарантировали их лояльность, то им разрешалось продолжать жить на старом месте под надзором полиции и под подпиской о невыезде. Всего в 1914–1915 гг. в Сибирь и северные губернии было выслано 870 немецких офицеров и 57 765 нижних чинов, 2970 офицеров Австро-Венгрии и 141 012 нижних чинов.
В 1914 г. принимается распоряжение о порядке задержания подозрительных иностранцев, издается постановление об усилении наблюдения за деятельностью германских разведывательных органов на русских железных дорогах. Предпринимались действия по изъятию русских денег и золотой монеты, обнаруженных у выезжающих за границу подданных воюющих с Россией держав» Обсуждался вопрос о возможности пребывания на железнодорожной службе лиц немецкого происхождения, особенно на дорогах, примыкающих к прифронтовой части империи.
Надо отметить резкий рост в ходе войны антинемецких настроений. В документах Штаба Отдельного корпуса жандармов зафиксирован случай недовольства рабочих г. Самары в 1915 г. фактами службы лиц немецкого происхождения в различных учреждениях. В 1915 г. вышло постановление о снятии на железных дорогах плакатов и объявлений, рекламирующих изделия, произведенные в Германии и союзных с ней странах. Тогда же имели место случаи погромов немецких магазинов в Москве, и вышло предписание городовым снять в городе все немецкие вывески. В 1916 г. обсуждался вопрос о запрете продажи клея «Синдерикон» Отто Рингса, «к трубочкам которого приложены рекламы, содержащие в себе глумление над русской армией»,
Одновременно на окраинах активизируются сепаратистские настроения.
В первые же дни войны представители Финляндии обратились к Швеции с просьбой помочь в обучении в этой стране боевиков финского освободительного движения. Однако им отказали. Тогда состоялись аналогичные переговоры с Германией. В декабре 1914 г, с помощью немецких спецслужб была создана такая организация. В нее вербовались по преимуществу финские интеллигенты и студенчество. Руководил этим процессом особый комитет в Гельсингфорсе во главе с магистром философии Каем Доннером. Был создан также вышестоящий комитет в г. Стокгольме. В Германии, под Гамбургом, учредили лагерь, где обучали навыкам шпионской и подрывной работы. Всего в 1914 г. — первой половине 1916 г. здесь прошло обучение более двух тысяч человек.
Отношение к немецкой пропаганде населения национальных окраин было неодинаково. Среди определенных слоев она, безусловно, находила самый живой отклик. Например, в июле 1914 г. в деревне Рассули Радовского прихода Выборгской губернии учитель Суенянской школы Седергольм вел антирусскую агитацию. Утверждал, что России приходит конец и что «единодушное сопротивление русским даст возможность свободно вздохнуть от ига и разовьет народную культуру». В 1915 г. командующий корпусом жандармов в записке к и.о. Курляндского губернатора Б.Н. Хитрово отмечал, что «никогда так резко не обнаруживались немецкий состав классных чинов полиции и материальная зависимость урядников от немецких баронов, как в эти дни». Действительно, с момента начала немецкого наступления полиция края ведет себя крайне пассивно и всячески угождает местным дворянам немецкого происхождения, с восторгом ожидающих прихода немцев. Против немецких прибалтийских баронов был возбужден ряд дел за саботаж военных поставок.
В то же время бытовали мнения, что германское нашествие несет вовсе не освобождение Польши, Финляндии, Украины от «русского ига», а оккупацию. Показательно перехваченное русскими спецслужбами 15 августа 1914 г. письмо из варшавской конторы «Сигизмунд и Тадзио» в г. Житомир Г.Ю. Закржевскому. В нем колоритно описываются братание русских и поляков, отдание российскими офицерами чести при исполнении оркестрами в Варшаве польских национальных песен и т. д. По словам автора послания, «эта война будет для поляков великой эпохой самостоятельности под скипетром русским, более гуманитарным, чем немецкий».
Неудачи русской армии на фронте, явные просчеты высшего офицерского корпуса (часто немецкого происхождения) очень скоро отразились на настроении в русском обществе. Это видно по материалам перлюстрированной жандармами переписки.
В письме В. Баранцевича в Гомель Р.И. Николаевой от 2 января 1915 г. с горечью говорилось: «Очень жалею, что нашего штаба не захватили немцы, осталось бы меньше бездарностей». По Москве начинают гулять слухи, что Перемышль сдали «изменой» и что многие видели перевозимых по улицам столицы генералов-предателей, закованных в кандалы.
Неудачи фронтовых операций, особенно если ими руководили генералы с немецкими фамилиями, общество было склонно объяснять только изменой. С 19 января 1915 г. контрразведка вела перлюстрацию переписки и агентурное наблюдение за командиром 3-го армейского корпуса Павлом Георгом Карловичем Эдлером фон Ранненкампфом. Проверялись слухи об измене генерала и его тяге к мародерству. Он обвинялся в сознательном проигрыше кампании на Западном фронте, провале Березинской операции, взятках с поставщиков в армию, грабежах населения (генерал присвоил большое количество серебра, мехов, хрусталя, конфискованных в разоренных войной имениях). Ранненкампф был отстранен от командования. Интересно, что его жена, Вера Николаевна, пыталась утешить опального генерала: на спиритических сеансах ей якобы являлись «духи», которые сообщали, что гонения на Ранненкампфа — это происки изменников, «Мясоедовых» и «Сухомлиновых».
В этих условиях неизбежен был рост подозрительности и шпиономании в массовом сознании (приложение № 2).
Иной раз это принимало неожиданные формы.
Например, в 1914 г. был арестован крестьянин деревни Капица Ломжинской губернии Антон Яковлевич Козиковский. Он пытался купить у солдат план крепости Осовец, предлагая за него три рубля» Но они сообщили офицеру, поручику 62-го Суздальского полка Тарасевичу, и тот арестовал Козиковского. Но разоблачение шпиона не состоялось: выяснилось, что Козиковский выполнял просьбу его односельчанина Дрозда, который решил использовать общую атмосферу подозрительности, достать карту и подбросить ее своему неуживчивому соседу, а затем сообщить в полицию, что тот является агентом вражеской разведки. Дрозд небезосновательно рассчитывал, что при наличии такой улики никто особо разбираться не будет, и ненавистного односельчанина сошлют в Сибирь.
9 октября 1914 г. в местечке Ораны Трокского уезда Виленской губернии был арестован неизвестный (его личность так и не была установлена), назвавшийся Иваном Алексеевичем Андреевым, крестьянином Енисейской губернии. Он стал шантажировать местных евреев, предъявляя подложное письмо, будто бы они продались вражеской разведке и хотят подорвать ближайший мост. Целью этих действий было обычное вымогательство: если ему не заплатят, «Андреев» грозил выдать всех властям как шпионов. Однако местный житель Ю. Хазанович сообщил о шантажисте приставу, и Андреева задержали. На вопросы задержанный отвечать отказался, а затем повесился в камере.
Необычное событие произошло 28 января 1914 г. в Красноуфимском уезде Пермской губернии. С неба спустился воздушный шар с тремя немцами, летевшими в Швецию и сбившимися с курса, — Александром Гаазе, Гансом Берлинером и Николаем Арнольдом. Их всех арестовали и приговорили за шпионаж к четырем месяцам заключения. Но вскоре их помиловали и выслали на родину. При торжественной встрече в Берлине переживших такие волнующие приключения воздухоплавателей забросали цветами.
В первой половине 1915 г. Главным жандармским управлением со всей серьезностью проводилось расследование анонимного сообщения «граждан города Харькова», будто бы татары-буфетчики на железнодорожных станциях по всей России собрали огромную сумму денег для нужд персидской армии и флота и передали ее через турецкого посла. Однако выяснилось, что среди буфетчиков на железных дорогах татар нет вообще. Слух о каких-пибо денежных поборах, естественно, не подтвердился.
Зато в декабре 1914 г. была раскрыта деятельность Петроградского отделения германской организации «Флотен-Ферейн», действительно занимавшейся сбором средств среди русских немцев на немецкий военно-морской флот. По этому делу к следствию было привлечено более 200 человек, против 98 обнаружены улики, изобличающие их деятельность. Из наиболее скандальных разоблачений по этому делу стоит назвать высылку издателя «Биржевого дня» и «Военного телеграфа» Исаака Эн-Янкова. Аналогичная организация была раскрыта в Одессе.
Общую атмосферу военного времени отражает инструкция подполковника Петерсона «Свод обязанностей унтер-офицеров жандармских полицейских управлений железных дорог по борьбе с военным шпионажем» (1916). В ней особо обращалось внимание на болтливость населения, контролировать которую поручалось контрразведке: «В этом отношении русский человек по свойственной ему беспечности и болтливости может совершенно невольно оказывать услугу неприятельской разведке, нанося тем самым в той или иной степени вред своей Родине». Жандармам предписывалось следить за цыганками-гадалками, торговцами-разносчиками, в особенности нерусских национальностей (китайцами и др.), задерживать близ железнодорожных станций любого человека с фотоаппаратом.
В 1917 г. контрразведкой велось наблюдение за деятельностью лидера украинского националистического движения Владимиром Яковлевичем Степановичем и за работой «Союза вызволения Украины».
Ситуация в пограничных областях, особенно польских и украинских, действительно была очень сложной. Германия и Австро-Венгрия сумели создать здесь разветвленную агентурную сеть, в которой состояли по преимуществу представители местных национальностей. В 1914–1916 гг. среди населения прифронтовых областей постоянно производились аресты за шпионаж. Были осуждены несколько десятков агентов, работавших на Германию и ее союзников. Если же доказательств вины арестованных не хватало, власти практиковали административную высылку в Поволжье и Сибирь по ст. 34 Положения о государственной охране. Особенно это распространялось на немецких колонистов.
Контрразведывательные органы прифронтовых западных губерний в эти годы разрабатывали большое количество подозреваемых. Большинство арестованных являлись представителями определенных национальностей империи (поляками, евреями, немцами, украинцами). В этом случае, конечно, определенную роль играл фактор отрицательного отношения целых слоев населения национальных окраин к имперскому центру, что искусно подогревалось германскими и австрийскими спецслужбами.
Одним из классических прикрытий резидентур спецслужб противника являлись разного рода торговые, промышленные и прочие фирмы, компании, концессии, открытые в России иностранцами. Под их вывесками часто скрывались шпионские организации, а разведчики числились инженерами или коммерсантами. Данные на этих лиц хранятся в фондах контрразведывательных организаций Российского государственного военно-исторического архива. Обратим внимание лишь на некоторые случаи.
В июле 1914 г. по подозрению в связях с германской разведкой в Енисейскую губернию были высланы немецкие подданные, входящие в состав администрации Акционерного общества Шлиссельбургского порохового завода, всего 21 человек. 11 октября 1914 г. во Владивостоке был арестован немецкий агент Адольф Даттан, совладелец торгового дома «Кунст и Альберс». В июне 1917 г. в шпионской деятельности было заподозрено Русское восточно-азиатское пароходство. В том же году в сотрудничестве с иностранной разведкой подозревались агентурно-комиссионная контора «Матвур» и Торговый дом «Н.Ш. Зак и K°», товарищество «Ж. Блок» (владелец — Юлий Блок), страховое общество «Русский Ллойд». В 1918 г. в Петрограде действовал организованный пастором Э.М. Винклером Союз граждан немецкой национальности, также подозреваемый в прикрытии разведывательной работы.
В связях со спецслужбами противника подозревались иностранные подданные (журналисты, работники посольств), во время войны проживающие в России. К примеру, по подозрению в шпионаже в 1917 г. велось наблюдение за следующими лицами: Г. Вухмановичем (называвшим себя сербом, поручиком Давыдовым), шведским журналистом Э. Клейном, шведским подданным В.Х. Стандбергом, А. Вестфалем (он же Гуго Симон, после ареста сознавшийся в шпионаже), финкой по национальности, служащей шведского посольства Л, Кумпулайн-Кумпулен, представителем Датского Красного Креста Мартине Камилло и др.
В условиях военного времени встречались люди, желавшие «половить рыбку в мутной воде», воспользоваться прифронтовой неразберихой для контрабанды и различных афер. Для некоторых эта «деятельность» заканчивалась трагически. Такова, например, судьба секретного агента Варшавского контрразведывательного бюро Стефана Владимировича Дзиковского (1879–1914). Летом 1914 г. он был задержан при поездке в г. Цехонок с большой суммой денег и письмами непонятного назначения. Он утверждал, что едет по личным делам к знакомым и родственникам, которым везет собранные его друзьями деньги и письма.
Данное объяснение не показалось следствию убедительным, но прямых улик против него не оказалось. 24 июля военно-полевой суд Дзиковского оправдал. Через три дня бывший секретный агент был расстрелян без суда по приказу командующего фронтом как «неприятельский шпион».
Немецкие и австрийские разведчики иногда действовали довольно изобретательно и применяли нестандартные методы шпионажа. Например, 25 июня 1916 г. на станции Казатин-товарная жандармский унтер-офицер А. Дрозд задержал 12-летнего мальчика-сироту Якова Некрасова. Он признался, что являлся членом команды беспризорников, завербованных неизвестным господином. Они должны были в поездах красть сумки у офицеров. Руководитель группы платил один-полтора рубля за каждый похищенный пакет. Лагерь детей-шпионов располагался в с. Березинском Волынской губернии, где их обучали австрийские и немецкие агенты.
Однако данный метод разведывательной работы был выявлен. Немцев подвела их педантичность и любовь к порядку. Малолетняя агентура формировалась преимущественно из беспризорников. Их нужно было как-то одеть, и германские службы выдавали им своеобразную «униформу». Мальчики получали типовые черные ученические пальто с белыми пуговицами или черную короткую куртку с нагрудными карманами-тайниками для хранения бумаг. Девочки, засылаемые под видом сестер милосердия, одевались в однообразные синие полупальто и черные шляпки с пером в виде стрелки.
В уже упомянутой инструкции подполковника Петерсона («Свод обязанностей унтер-офицеров жандармских полицейских управлений железных дорог по борьбе с военным шпионажем», 1916) упоминался такой вид диверсий, как «засылка шпионок из числа заведомо одержимых заразными болезнями проституток, которым вменяется в обязанность наряду со сбором нужных сведений вступать в сношения с неприятельскими солдатами и таким образом распространять заразу в войсках». Совещание начальников военных сообщений Юго-Западного и Западного фронтов, однако, не оценило предложения Петерсона, и заразные проститутки не были признаны заведомыми шпионками и диверсантками.
В Первую мировую войну впервые в массовом порядке начинает применяться техническое оборудование, предназначенное для разведки. Так, на фронте немцы устанавливали специальные подслушивающие станции, которые улавливали и передавали разговоры в русских окопах. Они также могли перехватывать телефонные разговоры, если изоляция кабеля была повреждена. В 17-м корпусе немецкой армии имелась 21 установка, каждая из которых носила собственное имя. Впрочем, подслушивающая аппаратура еще была крайне несовершенна.
Послереволюционное законодательство зеркально отражало переживаемый страной исторический период времени. Оно не могло не носить характер переходного периода, связанного со сменой общественно-политической формации, ожесточенной классовой борьбой, необходимостью правовой защиты и укрепления новой власти.
Первая кодификация советского уголовного законодательства была осуществлена в 1922 г., а затем в 1926 г., в результате разработки и принятия Уголовных кодексов РСФСР.
Одной из особенностей этих законодательных актов являлось юридическое закрепление возможности применения уголовного закона по аналогии (ст. 10 УК 1922 г., ст. 16 УК 1926 г.). Иными словами, если то или иное «собственно опасное действие» не предусмотрено этими кодексами, ответственность определялась по статьям, сходным по роду преступления.
Закон допускал применение «мер социальной защиты» не только в отношении лиц, совершивших общественно опасное деяние, но и к лицам, «представляющим опасность по своей связи с преступной средой или же по своей прошлой деятельности» (ст. 7 УК РСФСР 1926 г.).
В качестве одного из видов наказания предусматривалось объявление врагом трудящихся с лишением гражданства и изгнанием из пределов СССР навечно. Допускалось применение высшей меры наказания — расстрела за наиболее тяжкие преступления, направленные на подрыв основ советской власти.
В Уголовный кодекс периодически вносились изменения и поправки. В частности, постановление ЦИК Союза ССР от 21 ноября 1929 г. — отказ должностного лица, действующего за границей, на предложение органов власти вернуться на Родину рассматривался как переход в лагерь врагов рабочего класса и квалифицировался как измена. Лицо, отказавшееся вернуться в СССР, объявлялось вне закона и подлежало расстрелу через 24 часа после установления его личности.
В июне 1934 г. постановлением ЦИК Союза ССР было расширено понятие измены Родине и усилена ответственность за это деяние. В закон была включена статья, предусматривающая лишение избирательных прав и ссылку в отдаленные районы страны на 5 лет совершеннолетних членов семей изменника, совместно с ним проживающих или находившихся на его иждивении.
В октябре 1937 г. постановлением того же органа был значительно повышен максимальный срок лишения свободы до 25 лет (альтернатива высшей меры наказания) за шпионаж, вредительство и диверсию.
В период Великой Отечественной войны с учетом постоянно меняющейся обстановки на фронтах и в тылу возникла необходимость быстрого правового реагирования. Как известно, на период военных действий вся полнота власти была передана Комитету государственной обороны и Ставке Верховного главнокомандования, которые и принимали имеющие силу закона решения. Для армии соответствующие приказы отдавались от имени и Ставки, и Верховного главнокомандующего и были обязательны для немедленного исполнения.
Достаточно вспомнить наиболее известные правовые акты этого периода: о добровольной сдаче в плен солдат и офицеров Красной Армии, о создании заградительных отрядов из военнослужащих НКВД, об опозданиях и прогулах рабочих и служащих в тылу, об эвакуации промышленных предприятий на восток страны в связи со стремительным наступлением немецко-фашистских войск и многие другие.
Новая кодификация советского уголовного права была проведена только после войны и восстановления экономики. В 1958 г. Верховный Совет СССР принял Основы уголовного законодательства, а также общесоюзные законы о государственных и воинских преступлениях. Затем в период с 1959 по 1961 г. все союзные республики принимают новые уголовные кодексы.
Из системы наказаний исключались объявление врагом трудящихся с лишением гражданства и изгнанием из пределов страны, а также лишение избирательных прав.
Смертная казнь как исключительная мера наказания предусматривалась, в частности, за государственные преступления (измена Родине, шпионаж, терроризм, диверсия).
В новом Уголовном кодексе РСФСР, принятом 25 июля 1962 г., измена Родине отнесена к особо опасным государственным преступлениям. В ст. 64 измена Родине квалифицировалась как «деяние, умышленно совершенное гражданином СССР в ущерб суверенитету, территориальной неприкосновенности или государственной безопасности и обороноспособности СССР, переход на сторону врага, шпионаж, выдача государственной или военной тайны иностранному государству, бегство за границу или отказ возвратиться из-за границы в СССР, оказание иностранному государству помощи в проведении враждебной деятельности против СССР, а равно заговор с целью захвата власти».
Действующим Уголовным кодексом РФ, принятым Федеральным законом от 13 июня 1996 г., в ст. 275 государственная измена трактуется следующим образом: «Государственная измена, то есть шпионаж, выдача государственной тайны либо иное оказание помощи иностранному государству, иностранной организации или их представителям в проведении враждебной деятельности в ущерб внешней безопасности Российской Федерации наказывается лишением свободы на срок от двенадцати до двадцати лет с конфискацией имущества или без таковой».
Нетрудно заметить, что законодатель отождествляет измену Родине и шпионаж (ранее по ст. 64 УК РФ 1962 г. шпионаж являлся одной из форм измены Родине), а также полностью исключает такие формы измены, как переход на сторону врага (этот вид преступления, по мнению законодателя, поглощается разделом «Воинские преступления»), а также бегство за границу и отказ возвратиться из-за границы (в связи с изменением общественно-политического строя в стране и принятием новой Конституции, гарантирующей статьей 27 право беспрепятственного выезда из страны и возвращения на ее территорию).
Исключена также такая форма измены, как заговор с целью захвата власти, поскольку она поглощается соответствующими статьями 208, 210 и 278 действующего УК РФ.
В советское время органы разведки и контрразведки постоянно реорганизовывались и, как следствие, меняли названия.
Дату создания Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК) принято считать 20 декабря 1917 г. В феврале 1922 г. на смену ВЧК приходит Главное политическое управление (ГПУ) при Наркомате внутренних дел, которое уже в ноябре 1923 г. становится Объединенным главным политическим управлением при Совете Народных Комиссаров СССР.