Монголы повсюду сеяли смерть и разорение. Так было не только на Руси а вообще всюду, куда приходило монголо-татарское войско. Например, в Азербайджане, как пишет арабский историк Ибн-эл-Атир, монголы, взяв один город, «положили они мечи на жителей и не осталось ни малого, ни великого, даже ни единой женщины, они распарывали даже утробы беременным и убивали зародышей, насиловали женщин и потом убивали их. Бывало, кто-нибудь из них зайдет в улицу, на которой множество людей и убивает их одного за другим, пока не управится со всеми, но ни один из них не протянет на него руку». Причем весть об этой страшной жестокости монголов шла впереди их войска и парализовывала людей. Еще один эпизод времени покорения монголами Закавказья: «Женщина татарская вошла в дом, убила множество находящихся в нем людей, которые приняли ее за мужчину. Положила она оружие и оказалось, что это женщина. Тогда убил ее мужчина, которого она забрала в плен. От некоторых жителей в Мирабе я слышал, что когда татарин вошел в улицу, в которой было 100 мужчин, стал убивать их одного за другим до тех пор, пока не уничтожил их всех. Но ни один не протянул руки на отпор». Великолепно разработанная тактика сражений, железная боевая дисциплина, основанная на страхе смерти, и страшная жестокость, — вот причины успешного продвижения монголо-татарского войска на Запад.
В короткие сроки монголы захватили большую часть Китая, Среднюю Азию, Персию, Закавказье. В 1223 г. отряд монгольских полководцев-нойонов Джебэ и Субэдэя вышел через половецкие степи к южным рубежам Руси. Столкновение с монголо-татарами произошло на реке Калке. Здесь русские полки впервые встретились с монгольской ратью, посланной Чингисханом в разведку. Монголы объявили, что воюют только против половцев. Однако, половцы в союзе с русскими дружинами выступили объединенным войском против татар. Почему монголо-татары преследовали половцев? Это объяснялось тем, что половцы, будучи частью огромного тюркского этноса, кочующего на огромных пространствах от Черного моря до Китая, уже вступили в борьбу с монголами. Большое количество половцев служило в мусульманской среднеазиатской империи в войсках хорезмшаха Мухамеда. Чингисхан вел с ним победоносную войну. Половцев как своих противников монголы преследовали вплоть до границ Руси. К этому времени у русских князей с половцами уже были давно и тесно налаженные связи, часто скрепляемые династическими браками. Достаточно вспомнить хотя бы князя Андрея Боголюбского, мать которого была половецкой княжной — супругой Юрия Долгорукого. Летопись нам сообщает, что половцы пришли к русским князьям и предложили выступить против монголов вместе, объяснив, что если этого не сделать, то всех разобьют поодиночке. На съезде князей в Киеве были колебания относительно целесообразности союза с половцами, которым не доверяли. Но по предложению Мстислава Галицкого решено было все же выступить против монголо-татар. Князь Мстислав Галицкий сказал, что половцы могут покориться монголам, и тогда они обрушатся на Русь уже в союзе с половцами. Мстислав считал, что лучше выступить на монгольское войско вместе с половецкими отрядами. В итоге русские дружины пришли вместе с половецкими на Калку. Русские в этой битве были полностью разбиты. Половцы первыми побежали с поля брани, смяв русские полки. Между русскими князьями не было единогласия. Не было единого командования. Одни воевали самостоятельно, мечтая получить всю славу победителя в одиночку, другие стояли, не решаясь выступить на врага. В конце концов все были разбиты порознь. На поле боя осталось великое множество убитых и раненых русских воинов, в том числе почти все князья, так и не достигшие согласия между собой. На их тела монголы положили доски и пировали, празднуя победу.
Это было первое знакомство русских с монголо-татарами. Впрочем, скоро они повернули назад и растворились в степях. Вместо того, чтобы извлечь для себя урок, русские по традиции успокоились, почему-то решив, что больше монголы на Руси не появятся. Но для монголов эта экспедиция против половцев отнюдь не была эпизодом. У Чингиса и его потомков были завоевательные планы, идущие весьма далеко. Речь шла о покорении Европы и дальнейшем всемирном господстве. Чингисхан мечтал об империи, протянувшейся от Тихого океана до Атлантики. Однако, вскоре после битвы на Калке, в 1227 г., Чингисхан умер. Он оставил завещание, в котором исчислялись еще непокоренные народы. На Западе их значилось 11. Среди этих 11 народов упоминаются и русичи.
Когда Чингисхан умер, его преемником на престоле великого хана монголов стал один из его сыновней — Угэдэй. На курултае — съезде принцев крови, чингизидов, — было решено продолжить покорение еще не завоеванных народов. Так что завоевательные действия татар отнюдь не ограничивались, как пишет Гумилев, только намерением защитить свои западные границы. Ведь к моменту смерти Чингисхана они проходили еще очень далеко от Европы. Безусловно, продолжение монголо-татарской экспансии на Запад было результатом оформившейся при Чингисе завоевательной политики, страсти к мировому господству. Этим была уже буквально одержима монгольская аристократия — потомки и наследники Чингисхана, которым не терпелось повторить блестящие захватнические походы своего почившего предка. Идея мировой империи стала главной причиной нашествия татаро-монголов на Русь.
После смерти Чингисхана его сыновья разделили империю на уделы-улусы. Однако, единство монгольского государства было достаточно прочным на протяжении почти целого столетия. Во главе империи стоял великий хан, вассалами которого признавали себя все остальные Чингизиды. Старший сын Чингиса — Джучи — скончался прежде отца. Поэтому во главе улуса, выделенного потомкам Джучи, встал его сын — Бату, более известный на Руси как Батый. Его удел был самым западным. Он включал в себя Запад Сибири, нынешний Казахстан, нижнее Поволжье и Северный Кавказ. Ядро владений улуса Джучиева составили половецкие степи, известные под названием Дешт-и-Кипчак. Покоренные тюрки-половцы частично влились в татаро-монгольский этнос, уже вобравший в себя множество других народов. Собственно монголы составляли в нем уже меньшинство. Впоследствии даже язык монголов был вытеснен тюркским. Часть непокоренных половцев ушла на Запад, в Венгрию.
Итак, Батыю предстояло теперь завоевать Русь и идти на Европу. Причем, сделать он это должен был не только силами своего улуса. В помощь Бату были выделены войска и других уделов империи, а также опытные монгольские полководцы и младшие принцы дома Чингисхана.
Первым делом монголы в 1236 г. взяли Волжскую Болгарию. Путь на Русь был открыт. Опустошительный поход на русские княжества начался в декабре 1237 г. взятием Рязани. Тщетно взывал о помощи Рязанский князь Юрий. Его тезка — Юрий Владимиро-Суздальский — сводил личные счеты, а потому не пошел на помощь Рязани. Так же точно поступили и другие недальновидные и мелочные в своих амбициях русские князья. В результате монголы сумели разбить всех порознь. Рязань пала после пятидневного штурма. Город и его жители были практически полностью уничтожены. Князь Юрий разделил участь своих подданных. Рязань так и не смогла уже оправиться от перенесенного погрома: позже, в XIV в., город был заново создан уже на другом месте. Раскопки на городище Старой Рязани выявили огромное количество изрубленных человеческих костяков в братских могилах. Все это очень мало похоже на обрисованную Гумилевым идиллическую картину мирного сосуществования русских и монголов в едином «евразийском» государстве.
Предание донесло до нас рассказ о подвиге сына князя Юрия — Феодора, удельного рязанского князя. Прибыв к Батыю с дарами, он выразил ему покорность ради спасения от гибели своих подданных. Батый потребовал от Феодора отдать ему красавицу-княгиню Евпраксию. Естественно, Феодор отказал, чтя святость таинства брака. За это он был казнен по приказу хана. Евпраксия, по преданию, во время монгольского штурма сбросилась с высокого терема вместе с малолетним сыном Иоанном, дабы избежать поругания от монголов. Отсюда возникшее впоследствии название городка, где все это произошло, — Заразск (т. е. место, где «за раз» убилась княгиня), позднее и ныне — Зарайск. Среди рязанских князей, павших, защищая родину от монголов, древние святцы называют местночтимым святым наряду с Феодором и Евпраксией также князя Олега Ингваревича. Он был взят в плен и предан мучительной казни за отказ служить Батыю.
В начале 1238 г. татаро-монгольские полчища опустошили Владимиро-Суздальскую землю. Коломна и Москва были стерты с лица земли. В праздник Сретения Господня, 2 февраля 1238 г., монголы осадили Владимир. Князь Юрий, отказавшийся помочь Рязани, оказался теперь сам в положении оставленного другими князьями, один на один со страшным врагом. Юрий отъехал из города, чтобы набрать армию. Город обороняли его старшие сыновья Всеволод и Мстислав. Однако, силы были неравны. Используя осадную технику, сделанную китайскими инженерами, монголы пробили городскую стену, так как разбить Золотые ворота так и не смогли. Владимир повторил участь Рязани: резня, пожары и грабежи. Княгиня Агафия и вся княжеская семья, епископ Владимирский Митрофан и последние защитники города заперлись в Успенском соборе. Почти все они были уморены дымом от костров, разведенных вокруг храма. После этого монголы ворвались в собор и добили остававшихся в живых. Собор, как и весь город, был разграблен. Однако, чудом после всего случившегося кошмара уцелела Владимирская икона Божией Матери. После ухода монголов немногие уцелевшие жители Владимира водворили ее на место в заново освященном после поругания соборе.
Проявивший себя поначалу столь неблаговидно великий князь Владимиро-Суздальский Юрий (Георгий) искупил свою вину подвигом мученичества за веру и Отечество. Несмотря на малочисленность своей дружины он 4 марта 1238 г. дал сражение Батыевой рати на реке Сить, неподалеку от Ярославля. Князь пал, как герой, сражаясь с врагом. Мощи его через два года после гибели были обретены на поле брани и положены в Успенском соборе Владимира. Князь Георгий почитается в лике святых мучеников. Вместе с ним пал в бою и первый удельный князь Ярославский Всеволод Константинович. Брат последнего — князь Ростовский Василько Константинович, — израненный попал в плен. Ему было предложено стать союзником Батыя, но молодой князь предпочел мучительную смерть измене своей вере и Отечеству. Вдова Василька — княгиня Мария — вскоре также потеряла и отца — святого князя Михаила Черниговского. Она приняла постриг и удалилась в основанный ею в Ростове Спасский монастырь.
Разгромив основные силы Владимиро-Суздальской земли, монголы рассредоточили свои отряды и принялись за менее значительные города. За один лишь месяц они взяли и разграбили четырнадцать городов Северо-Восточной Руси. В их числе были Ростов, Ярославль, Переяславль-Залесский, Юрьев-Польской, Дмитров, Галич-Мерьский и другие. После разорения Северо-Восточной Руси монголо-татары устремились к Новгороду. По пути были взяты и уничтожены Тверь, Волоколамск и Торжок. Повсюду творились страшные зверства. Однако, не доходя 100 верст до Новгорода, монголы почему-то отступили от богатейшего русского города. Что случилось, остается загадкой, но Промысл Божий уберег Новгород. Едва ли правы историки, которые объясняют все надвигавшейся весенней распутицей и страхом перед новгородскими болотами. В марте-апреле монгольской коннице еще можно было не опасаться весенней распутицы. От Новгорода монголы повернули на юг.
По пути они приступили к Козельску, но маленький городок неожиданно оказал невероятное сопротивление. Семь недель монголы не могли взять его приступом. Город был прозван ими «злым». Овладев, наконец, Козельском, монголы, которым чуждо было какое-либо великодушие, уничтожили все население города. По преданию, малолетний князь Василий Козельский погиб, захлебнувшись в крови своих подданных.
Монголы так и не решились приступить к Смоленску. По преданию, этим город обязан святому воину Меркурию, который один выступил против монгольского отряда и своими героизмом так ошеломил врагов, от рук которых мученически погиб, что они не дерзнули штурмовать город, в котором столь храбры его жители. После всего учиненного на Северо-Востоке разгрома татаро-монголы ушли в половецкие степи, что в междуречье Дона и Волги. Здесь орды Батыя отдыхали от ратных трудов и готовились к дальнейшему продвижению на Запад.
Казалось бы, что после всего происшедшего князья Южной и Западной Руси, видя печальную участь Рязанской и Суздальской земель, наконец-то должны прийти в себя. Однако, отрезвления не последовало. Распри и усобицы не прекратились даже после кровавых событий зимы 1237–1238 гг. Русские князья проявили уже не только попрание евангельской заповеди любви к ближнему и братолюбия, но и просто отсутствие элементарного здравого смысла. Объединения сил для отпора монголам так и не произошло. Не было сделано абсолютно никаких попыток защитить оставшуюся не разгромленной часть Руси от надвигающейся опасности. Напротив, между двумя наиболее влиятельными князьями Южной Руси — Даниилом Галицким и Михаилом Черниговским — завязалась ожесточенная борьба. Князья отбирали попеременно друг у друга Галич и Киев. Пока в Киеве княжил Михаил, он успел умертвить присланных к нему туда Батыевых послов, требовавших покориться хану. Согласно своду монгольских законов Чингисхана — Яссе, — это означало, что Киев обречен на уничтожение. Вскоре Михаил бежал в Венгрию, оставив Киев пожинать плоды легковесного отношения князя к монгольской угрозе. Город занял Даниил, но вскоре последовал в Венгрию за своим соперником, оставив Киев под управлением своего воеводы Димитрия.
В 1240 г. татаро-монголы разгромили родовой удел Михаила — Чернигов, опустошили Переяславль Южный. Вскоре они подошли к Киеву. После нескольких дней ожесточенной осады 6 декабря 1240 г. город был взят приступом и практически полностью разрушен. Сопротивление киевлян было отчаянным. Об этом свидетельствует, в частности, полное разрушение стенобитными орудиями Десятинной церкви, в которой укрылись последние защитники былой столицы Руси. Почти все население было перебито или уведено в плен. Город с населением свыше ста тысяч человек превратился в груду развалин. После ухода монголов на пепелище вернулось лишь несколько сот уцелевших жителей. За Киевом пришел черед Галицкой, Волынской и Турово-Пинской земель. Здесь монголы также прошлись кровавым смерчем.
Помимо уже упомянутых князей, отдавших свои жизни за веру и Отечество в годы Батыева погрома Руси, погибло, совершая подвиг, великое множество русских людей. Но если князья-мученики были впоследствии канонизированы, то множество безымянных жертв монгольского завоевания, в том числе священномучеников, так никогда и не было причтено к лику святых. В годы татарщины это было невозможно по политическим мотивам, а потом память о них постепенно стерлась. Если у князей были их родственники и подданные, благодаря которым и через несколько веков о них помнили, а потому канонизировали, то большинство принявших мученический венец священнослужителей, монахов и мирян оказалось просто забыто.
Все они, безусловно, совершили великий подвиг. Простые люди защищали свою землю и веру. Священнослужители во дни Батыева погрома совершали богослужения, исповедывали воинов и горожан, воодушевляли на ратный подвиг. Большинство из них умирало потом при штурме с крестом в руках. Пока шел захват Руси, никаких поблажек духовенству не делали. Татаро-монголы резали всех подряд. Льготы и ярлыки, даруемые Церкви, — все это будет позже, когда Русь будет покорена. К сожалению, так ни когда и не было предпринято попытки подсчитать, сколько было убито священнослужителей в годы Батыева нашествия, хотя, несомненно, было огромное количество священномучеников. Известны лишь имена архимандрита Пахомия, игуменов Даниила и Феодосия — настоятелей владимирских монастырей, погибших при штурме города Батыем в 1238 г. Сохранились и имена нескольких епископов, погибших в 1237-1240 гг. Среди них — епископ Рязанский Евфросин, епископ Переяславский Симеон и епископ Владимирский Митрофан.
После кровавого погрома Руси путь монголов лежал далее — в Европу. Причем, наиболее важным в стратегическом отношении регионом монголам представлялась Венгрия, куда откочевала часть половцев во главе с ханом Котяном. Венгрия была самым западным участком степной зоны, гигантским пастбищем, и поэтому кочевники-монголы хотели превратить ее в плацдарм для наступления на страны Европы. В 1241 г. армия Батыя разгромила объединенное польско-германское воинство под Лигницей, в Польше. Орда прошла через Богемию и Силезию в Венгрию, где разгромила венгров и половцев. Затем монголы разорили Хорватию с Загребом и вышли к берегу Адриатического моря в районе Сплита. Впереди лежала Европа, почти столь же беззащитная, как и Русь, так как объединить ее усилия в борьбе с монголами надежды не было. Папа Григорий IX и император Фридрих II враждовали не менее отчаянно, чем Даниил Галицкий и Михаил Черниговский. В Европе началась паника. Фридрих приготовил в Сицилии корабль для бегства от монголов.
Однако, продолжения похода Батыева войска не последовало. Орда была измотана длительным походом. Русь, принявшая на себя основной удар, по сути спасла Европу от повторения своей участи. Кроме того, на свертывание похода повлияло еще одно обстоятельство: в Монголии в декабре 1242 г. неожиданно умер великий хан Угэдэй. Батый поспешил назад, чтобы принять участие в выборах нового великого хана, намереваясь повлиять на их исход.
Вернувшись в 1243 г. на Южную Русь, Батый основывает на покоренных им землях свое государство, которое называлось «ханство Кипчакия», так как земли половцев-кипчаков — южнорусские степи и Поволжье — составили ядро владений Бату. Государство это также известно под названием «Золотая (или Синяя) Орда». Оно простиралось от Хорезма на Востоке до Болгарии на Западе, от Руси на Севере до Крыма и Кавказа на Юге. Первоначальные же территории улуса Джучи в Средней Азии и Казахстане отошли брату Батыя — Орде. Русь, разгромленная и обескровленная, а потому практически не способная к сопротивлению, вошла в состав державы Батыя на правах подконтрольных монголам земель с правами частичной автономии. Конечно, это было насилием над Русской землей, а отнюдь не ее добровольным вхождением в состав Золотой Орды, как это представляет Гумилев. У русских князей просто не было выхода. Можно было либо признать Батыя своим верховным государем, «царем», как позже стали называть его на Руси, либо, в случае непокорности и попыток сопротивления, русские княжества просто обрекались на полное уничтожение, а русский народ — на истребление.
В устье Волги, на берегах одного из ее рукавов — Ахтубы, в ста километрах от нынешней Астрахани, Батый построил свою столицу — город Сарай-Бату (ныне городище Селитряное). Сюда он вызывает русских князей, обязанных отныне прибывать к хану с выражением своей вассальной зависимости и покорности. С государственной самостоятельностью Руси надолго покончено. Северо-Восточная Русь и юго-западные княжества смогли, признав Батыя свои верховным государем, сохранить прежнюю структуру княжеского управления и местные династии Рюриковичей. Но южные земли с Киевом, Переяславлем, а также часть Черниговского княжества и Подолия стали территориями, непосредственно управляемыми монголами, которые держали там свои войска. Эти земли наиболее пострадали от монголов, а после нашествия более всего испытывали на себе их насилие. Поэтому большая часть населения отсюда бежала на Северо-Восток или в Галицию. Укрываться от монголов в почти безлесой Киевской земле было очень сложно.
Князья, сохранившие свои уделы, отныне получали от хана ярлык на управление своими княжествами. Уже в 1242 г. князь Ярослав Всеволодович, отец св. Александра Невского, отправившись в ставку Батыя, был утвержден великим князем Владимирским. Ярослав также должен был отправиться и в Каракорум, ко двору великого хана монголов Гуюка. Подобные визиты в Орду или в Монголию на первых порах после завоевания Руси должно было совершать большинство русских князей.
Поездку в Орду, на поклон к Батыю, вскоре был вынужден совершить и Даниил Романович Галицкий. В 1246 г. в Орду прибыл и св. князь Михаил Черниговский. Он ехал фактически на верную смерть, так как его активная борьба с монголами и убийство послов в Киеве не давали никаких шансов на помилование. Михаилу было предложено пройти через очистительные языческие огни и поклониться идолу Чингисхана, что православный князь с негодованием отверг. Михаил проявил себя не лучшим образом в борьбе с Даниилом Галицким и в годы нашествия Батыя. Известно, что на Лионском соборе он пытался заручиться помощью западных католических держав в борьбе с монголами. Но в конечном итоге князь Михаил на исходе жизни многое переосмыслил как православный христианин и возвысился над своими духовными немощами. Его жизнь была увенчана мученическим подвигом: за отказ совершить языческий обряд Михаил и его верный боярин Феодор были казнены по приказу Батыя. Святые мощи Черниговских чудотворцев впоследствии были привезены из Орды в Москву и положены в монастыре св. Иоанна Предтечи под Бором, в Замоскворечье. Позже их перенесли в Архангельский собор Кремля, где они почивают и доныне. На месте первоначального погребения мучеников построена церковь Черниговских чудотворцев, по имени которой и переулок назван Черниговским.
Однако, нужно отметить, что казнь Михаила Черниговского носила скорее политический характер, а религиозно-обрядовый момент был использован как повод. Это, впрочем, нимало не принижает подвига святого князя и не уменьшает его святости. Но в целом, монголо-татары, при всей их жестокости, были очень терпимы по отношению к любой религии. Уважение ко всякой религии монголы строили на признании единого Божественного начала. Сами они таковым почитали Небо. Монголы проявляли большую терпимость и к христианству. Одной из причин этого было также и то, что в эпоху завоеваний Чингисхана и его потомков в Монголии большое влияние имели христиане-несториане. Несторианство исповедовали многие тюркские и монгольские племена, в частности, уйгуры и кераиты, крещеные миссионерами-монахами из Персии. Несторианками были жены многих монгольских ханов. Сын Батыя Сартак также принял несторианство. Известно, что великие ханы Гуюк, Мункэ и Хубилай очень симпатизировали христианам. Хубилай на Пасху и Рождество приказывал несторианским священникам приходить во дворец с Евангелием и совершать богослужение с каждением Евангелия, которое Хубилай почтительно целовал. Точно также поступали и приближенные хана, не будучи христианами. Правда, одновременно с христианами при дворе хана отправляли свои обряды мусульмане, язычники и даже иудеи.
Толерантное отношение к религии было одним из принципов политики Чингисхана. Понятно, что это было одним из условий, при котором Чингис мог надеяться создать мировую империю. Основным законодательным сборником, которым руководствовались преемники Чингисхана была его «Книга запретов» или «Ясса», в которой предписывалось уважительное отношение ко всем религиям. И все ханы должны были клятвенно обещать исполнять эти предписания, в том числе — быть терпимыми ко всем религиям. Великий хан монголов Мункэ в ответ на предложение монаха-францисканца Рубруквиса принять католичество заявил: «Все люди обожают одного и того же Бога, и всякому свобода обожать Его как угодно. Благодеяния же Божии, равно на всех изливаемые, заставляют каждого из них думать, будто его вера лучше других». Чем не экуменист XIII века?
Отношение Батыя к Русской Православной Церкви естественным образом вытекало из этой устоявшейся монгольской традиции терпимости и даже покровительства к христианам. Конечно, Церковь и духовенство пострадали в Батыево нашествие точно так же, как и весь русский народ. Храмы и монастыри были разграблены и преданы огню. Множество священнослужителей перебито. Погиб или, как полагают, бежал в Грецию и митрополит грек Иосиф. Однако, как только монголы ушли, утвердив зависимость Руси от Золотой Орды, так сразу же утвердилось в русских землях основанное на Яссе Чингисхана покровительственное отношение монголов к Русской Церкви. Она осталась фактически единственным свободным установлением на покоренной Руси. Когда в 1246 г. по приказу ханов Гуюка и Батыя была произведена перепись населения с целью обложения его данью, все духовенство было освобождено от любых выплат монголам. Отношение к священнослужителям у монголов помимо идеологически обусловленной терпимости в то же время имело и некоторый оттенок суеверия. Православные священники воспринимались язычниками-монголами отчасти, как и свои собственные шаманы, которых, как считалось, лучше не обижать. Церковь была освобождена от выплаты дани, а церковный суд остался неприкосновенным. Это стало одной из причин значительного роста церковного землевладения — чем более земель переходило в собственность Церкви, тем большее число людей освобождалось от уплаты дани Орде.
Отношение монголов к Православной Церкви не изменилось и после того, как брат и третий по счету преемник Батыя — Берке — принял ислам. Вероятно, это было еще не глубокое обращение в магометанство, так как житие святого царевича Петра Ордынского свидетельствует, что для исцеления своего больного сына Берке, как типичный носитель языческой психологии, приглашает представителей различных религий, в том числе и Ростовского епископа Кирилла. При том же Берке, в 1262 г., в столице Орды — Сарае — была учреждена православная епископская кафедра. По мнению Карташева, едва ли инициатива открытия этой епархии в столь сложное время могла принадлежать Священноначалию Русской Церкви, тем более, что и в самой кафедре особой практической нужды не было. Возможно, что именно хан по соображениям престижа решил открыть у себя в Орде эту Сарайскую епископию. Вероятнее всего, что это была не совершенно новая епархия, а древняя Переяславская, центр которой после разгрома Переяславля Южного был перенесен в Сарай. Эта епархия в самом центре Золотой Орды должна была духовно окормлять русских пленных, рабов, прибывавших в Орду князей. Вероятно, выполняла она и некоторую дипломатическую функцию в отношениях между Ордой, Русью и Византией.
Хан Менгу-Тимур (1266-1281 гг.) положил начало еще одной традиции в отношениях между Ордой и Русской Церковью. Он впервые выдал первому после Батыева нашествия митрополиту Киевскому и всея Руси Кириллу II ярлык на управление Русской Церковью, подобно тому, как это делалось в отношении русских князей. Поскольку с самого начала монголы не посягали на права православного духовенства, появление ярлыков, по мнению Карташева, было мерой не учредительной, а охранительной, дабы избавить духовенство от посягательств ханских чиновников, злоупотреблявших своими полномочиями. Во всяком случае, характер ярлыков митрополичьих заметно отличался от характера княжеских ярлыков: монголы в дела управления Русской Церковью никогда не вмешивались.
В ханских ярлыках можно было встретить такие утверждения: «Кто будет хулить веру русскую, надругаться над нею, тот ничем не извинится, а умрет злою смертию». Ярлыки вменяли в обязанность русскому духовенству молиться за хана и его семью. Ярлык Менгу-Тимура объявляет: «Мы пожаловали попов и чернецов и всех богадельных людей, да правым сердцем молят за нас Бога, и за наше племя без печали, благословляют нас…». Столь же благожелательно отношение к Русской Церкви и хана Узбека, выраженное в его ярлыке митрополиту св. Петру. Несмотря на то, что Узбек и все последующие за ним ханы Золотой Орды уже были мусульманами, они считали необходимым продолжать следовать традиционной монгольской веротерпимости и не проявляли столь характерного для ислама религиозного фанатизма. Узбек, например, подобно многим другим ханам, был женат на христианке — дочери византийского императора Андроника Младшего Палеолога. Сестра же Узбека — Кончака — вышла замуж за Московского князя Юрия Данииловича и в крещении получила имя Агафия. Вообще же подобные случаи женитьбы русских князей на крещенных монгольских принцессах были не редки на Руси в XIII–XIV вв. Так, на дочери Менгу-Тимура, получившей в крещении имя Анна, был женат князь Ярославский и Смоленский св. Феодор Чермный.
Позже, в XIV столетии, Русские митрополиты также приезжают в Орду за ярлыками. Митрополит св. Феогност в 1343 г. получил ярлык от Джанибека, который, будучи мусульманином, оставался, однако, весьма благосклонным к Русской Церкви. Его отношение к православному духовенству традиционно для монголов: для исцеления своей жены Тайдулы он приглашал св. митрополита Алексия Московского. В 1357 г. св. Алексий приезжал за ярлыком к хану Бирдибеку. Последний же ярлык датирован 1379 г.: его выдал нареченному митрополиту Михаилу-Митяю хан Атюляк. После этого вскоре последовала знаменитая Куликовская битва, и отношения Руси с Ордой вошли в иную фазу. Власть монголо-татар на Руси стремительно ослабевала, и выказывание ханами расположения к Русской Церкви утратило всякий смысл. Кроме того, исчезли старые монгольские традиции, сменившиеся фанатичным исламизмом.
Характеризуя в целом «монгольский» период русской истории, необходимо отметить, что отношения между русскими князьями и татарскими ханами имели характер вассалитета. Причем, отнюдь не добровольного. Русские князья поневоле должны были стать вассалами татарского хана, которого на Руси стали именовать «царем». Иначе невозможно было сохранить свой удел и даже жизнь. Это означало также, что русские князья помимо уплаты «выхода в Орду» обязаны были поставлять ханам-чингизидам воинов. Известно, что в начале «Монгольского» периода русские ратники служили в монголо-татарской армии. В частности, это имело место в Персии, Китае. Этот вассалитет выражался и в том, что право на владение землей князья получали не по наследству, как ранее, а как дар, милость, оказанную ханом за лояльность и подтвержденную ярлыком. Первоначально все князья должны были ездить за ярлыком в Орду. Но примерно лет через 70 все уже ограничилось получением ярлыка одним лишь великим князем. Это означало вассальную зависимость великого князя и всех подчиненных ему князей от хана Золотой Орды.
В этот период сильно меняется значение различных областей Руси. Киев в своем политическом значении пал окончательно. Образуются новые центры. Первоначально соперничали за гегемонию Владимиро-Суздальское и Галицко-Волынское княжества, затем возвышаются Тверь, Москва, Нижний Новгород. Татары организуют на Руси те же органы управления, что и в других покоренных странах. Они ставят в городах Руси т. н. «баскаков», которые назначаются, главным образом, из представителей монгольской аристократии. Баскаки собирали дань и контролировали деятельность князей. Во главе надзирательных органов в русских княжествах стояли татарские мурзы, а среди их подчиненных могли быть и местные русские соглашатели. Произвол баскаков нередко вызывал восстания на Руси. Татары охотно поддерживали междуусобную борьбу князей, им это было выгодно. Объединение русских земель медленно продвигалось вопреки татарской политике.
Политика русских князей в отношении Золотой Орды тоже была достаточно активной. Русские старались использовать внутренние трения, вражду между различными родами и кланами внутри Золотой Орды, сложные отношения между ханами Золотой Орды и великим ханом, главой государства Чингизидов. Такой характер, в частности, носила деятельность святого князя Александра Невского. Его дипломатия и политика в отношении татар базировалась на использовании внутренних разногласий среди монголов. Характерно, что борьба внутри Орды, которая в XIV–XV вв. усиливается, ведет и к размежеванию среди русских князей. Определяются группы русских князей, близких к тем или иным монгольским кланам, ведущим борьбу за власть в самой Орде. К одной из тесно связанных с монголами групп в XIII в. относились князья Ростовские. В XIV в. Московские, Тверские и Суздальско-Нижегородские князья также опираются на различные группировки в Орде, когда ведут борьбу за гегемонию среди русских княжеств. В результате этих сложных взаимоотношений уже в XIV в. начинается постепенное объединение русских земель, намечается политический союз центральных русских княжеств во главе с Москвой. Татары, однако, стараются посеять вражду между Москвой и Тверью, Москвой и Рязанью, Москвой и Литвой. Русская Церковь в процессе централизации русских земель постоянно выступает как решающая объединительная сила. Благодаря ей было сохранено сознание единства русского народа, и стало возможным восстановление всех сторон его жизни.
Подъем на Руси оказался возможным и потому, что в самой Орде к исходу XIV в. наметилось ослабление. Монголо-татарский этнос не смог консолидироваться, как это сделал русский народ. Известно, что столица Орды — Сарай — была построена по последнему слову китайской техники: там был водопровод, прекрасные мостовые, удобные дома. Но всего через столетие на его площадях и улицах появляются кладбища. Все зарастает травой, приходит в полный упадок. Происходит разложение общества и государства, обусловленное отсутствием внутренней духовной силы. Особенности менталитета монголо-татар, благодаря которым они сумели создать свою империю, одновременно обернулись и их слабостью. Для них было характерно абсолютно лишенное духовного стержня сознание, запрограммированное исключительно на грабеж. Уже в XVI в., после распада Орды, когда Московский государь упрекал Крымского хана в постоянных набегах, тот отвечал, что не может запретить своим людям грабить русских, так как иначе татарам нечем будет жить. То есть грабеж постепенно стал способом существования, особенностью национального менталитета. Естественно, что такой народ не только не мог развиваться, но даже удерживаться на прежнем уровне. На Руси же, наоборот, все время нарастает процесс укрепления внутренних сил на основе православной духовности, который заканчивается свержением ига после знаменитого «Стояния на Угре» в 1480 г.
Несмотря на терпимое в целом отношение татар к Православной Церкви, эпоха монголо-татарского ига (особенно начальный ее период) характеризуется большим числом мучеников за веру. Мы уже называли имена святых князей, павших, защищая Русь в годы Батыева нашествия, и так и не прославленных мучеников из числа священнослужителей Русской Церкви. В период, последовавший за утверждением господства монголов на Руси, мучениками были, в основном, князья. Среди духовенства в это время почти не встречается жертв монголо-татар, так как к Церкви они стали относиться лояльно. Но князья в это время очень часто оказываются именно мучениками за веру. Конечно, их гибель очень часто была обусловлена и политическими причинами. Но при этом, желая погубить неугодного князя, ему, как правило, предлагали сделать выбор: жизнь ценой измены Православию или мученическая смерть за веру. Именно так произошло со св. Михаилом Черниговским.
Мучеником окончил свои дни и князь Роман Олегович Рязанский, который был зверски казнен в Орде в 1270 г. Его заживо разняли по суставам. Князь Роман тоже причислен Церковью к лику святых. Согласно его житию, он пал жертвой клеветы ханского баскака, нещадно грабившего рязанцев. Роман вступился за своих подданных, но это стоило ему жизни. Князя обвинили в том, что он хулил хана Менгу-Тимура и веру монголов. Терпимость язычников имела, однако, и обратную сторону: уважение монголами христианства требовало и взаимного благожелательного отношения к их язычеству. Князь Роман, который, согласно доносу, осуждал веру хана, должен был понести наказание в соответствии с религиозным законодательством Яссы.
Святой князь Михаил Тверской был замучен в 1319 г. О нем известно, что он также был оклеветан своим соперником, Московским князем Юрием Даниловичем. Кроме того, ему вменили в вину, что у него в плену скончалась супруга Юрия — Агафия-Кончака, сестра хана Узбека. Михаил, добровольно явившийся по приказу хана в Орду, отказался от побега. В его подвиге, может быть, и нет прямого исповедания веры, но его смерть Церковь признала мученической. Это добровольное шествие на смерть «за други своя», ибо в случае непослушания князя ханской воле его родной Твери грозил карательный рейд монголов. Кроме того, неизбежно началась бы война между Москвой и Тверью. Михаил пожертвовал собой, чтобы спасти вверенных ему Богом подданных и не возбуждать междуусобной розни. По приказу Узбека Михаил был казнен самым жестоким образом. Сын Михаила — князь Тверской Димитрий, прозванный «Грозные очи», — считал главным виновником гибели отца оговорившего его перед Узбеком Московского князя Юрия Данииловича. Встретив его в Орде, Димитрий, горя жаждой мести, самолично убил Юрия. За это он был в 1325 г. казнен по приказу Узбека. Однако, назвать кончину Димитрия подлинным мученичеством за веру едва ли возможно. Это скорее наказание за самосуд. Но все же симпатии народа были на стороне Димитрия: его местно чтили в Твери. И ныне его память также празднуется Церковью в общий день памяти Тверских святых.
Говоря о «Монгольском» периоде истории Русской Церкви надо отметить и такой важный аспект ее апостольской, миссионерской деятельности, как обращение в Православие монголо-татар. Оно шло не только через браки, заключаемые княжескими и боярскими семьями со знатными монгольскими родами и даже родственниками хана, но и через прямые обращения. Одним из самых ярких примеров такого рода является судьба Петра, царевича Ордынского, причисленного Русской Церковью к лику святых. Он был племянником хана Берке, т. е. принадлежал к самой верхушке татарской знати. Он крестился, переехал в Ростов, основал здесь Петропавловский монастырь, где перед смертью принял постриг и стяжал к исходу жизни святость. Огромное количество русских дворянских фамилий — Сабуровы, Годуновы, Давыдовы, Толбузины, Бегичевы, князья Ширинские-Шихматовы, Урусовы, Юсуповы, Мещерские, Тенишевы, Кугушевы и многие другие — это все принявшие христианство татарские фамилии. Важно отметить, что более высокий духовный и культурный уровень русского народа способствовал постепенной ассимиляции татар. Причем, принятие христианства имело почти всегда следствием не только переход на службу к русским князьям, но и обрусение. Именно потому, что понятия «христианство» и «Русь» в это время отождествлялись. Недаром слово «крестьянин» первоначально означало — «христианин». Характерно, что слово «крестьянин» распространяется в своем новом значении именно в это время и совершенно вытесняет слово «смерд», которым в домонгольское время обозначали сельского жителя, трудившегося на земле. Т. е. низший слой населения, несмотря на все упомянутые выше рецидивы язычества, именно в монгольский период христианизируется очень глубоко и осмысляется как подлинно христианский народ. Русские летописцы, повествуя о событиях «Монгольского» периода, всегда упоминают только два «народа» — христиан и «поганых». То есть для Руси было чуждо с самого раннего времени какое-либо проведение границ между народами по этническому признаку. Дифференциация всегда проводилась по религиозно-культурному принципу. Перемена веры и адаптация к новой культуре делали вчерашнего монгола вполне русским человеком.
Однако, лояльное отношение ханов к христианству, переход в Православие многих монгольских аристократов, татарской элиты, нисколько не смягчили отношений между русскими и татарами. Они остаются столь же напряженными и враждебными вплоть до падения ига. Переход из числа «поганых» в христианство означал переход в лагерь русских. Еще острее это начинает ощущаться после массовой исламизации татар в XIV в. Жестокость татар остается прежней на протяжении всего периода их владычества над Русью. И к концу XIV, в нашествие Тохтамыша, видны та же жестокость, то же коварство, что и полутора столетиями раньше. «И тот час начали сечь их всех подряд… Эти беды от поганых роду христианскому за грехи наши… Воистину суета человеческая, и всуе суетность людская», — писал современник разорения Москвы.
Страшные карательные набеги на Русь повторялись периодически до самого конца татарского ига в XV в. (впрочем, набеги татар с целью теперь уже не усмирения, а грабежа будут происходить и после свержения ордынского ига). Поэтому имел место, конечно, никоим образом не союз, а противоборство двух совершенно полярных систем — христианской Руси и языческой (а затем мусульманской) Орды. Причем, одна была основана на Евангельском учении о мире и любви, а вторая, наоборот, ставила во главу угла жестокость, возведенную на уровень доблести.
Для начала «Монгольского» периода русской истории характерно, в первую очередь, то, что государственное начало в жизни страны очень сильно ослабевает. Но русский народ, несмотря на все недостатки Киевского периода и последовавшее за Батыевым нашествием страшное духовное одичание, — это уже народ православный. Именно поэтому недостаток государственности компенсируется за счет возрастания значения Церкви в жизни общества. Именно Русская Церковь является ведущей консолидирующей силой, которая препятствует полному развалу разоренной страны.
В домонгольскую пору мы видим очень мало выдающихся митрополитов Киевских. И напротив, мы встречаем таких великих князей-государственников, как Ярослав Мудрый, Владимир Мономах, св. Мстислав Великий, св. Андрей Боголюбский, Всеволод Большое Гнездо. В XIII–XIV вв. картина меняется. Это, наоборот, время великих святителей Русской Церкви: Кирилла II, Максима, Петра, Феогноста и Алексия. Среди Предстоятелей Русской Церкви мы уже гораздо чаще встречаем русских по происхождению, которые занимают митрополичью кафедру в законном порядке, в отличие от прецедентов с Иларионом и Климентом Смолятичем. И даже митрополиты-греки этого времени мало похожи на отстраненных и безвыездно пребывавших в Киеве Первосвятителей прежней поры, как правило, даже не знавших русского языка. Владыки-греки Максим и Феогност ведут себя не менее ревностно и патриотично, чем русские Кирилл или Петр.
Именно Церкви в первую очередь обязана Русь тем, что к XV веку она смогла, несмотря на потерю западных земель, вновь консолидироваться и сбросить ордынское иго. Русские митрополиты, проявлявшие, сменяя друг друга, поразительное единодушие и преемственность, заложили основы той политической линии, которую впоследствии восприняли и развили Московские великие князья.
Первым в ряду этих великих святителей необходимо назвать митрополита Кирилла II. Иногда его именуют Кириллом III, хотя реальность бытия митрополита XI в. Кирилла I, помещаемого между Феопемптом и Иларионом, не доказана. Предшественник Кирилла II — грек Иосиф — прибыл на Русь в 1237 г., перед самым нашествием Батыя. Летописи дружно молчат относительно его последующей участи. Если бы он погиб мучеником, то скорее всего память об этом сохранилась бы. Скорее всего он просто покинул Русь. Быть может, это было не малодушие или нежелание положить жизнь за чужую ему русскую паству, но политическое требование Никейских императоров, которые стремились к миру и союзу с монголами ради совместной борьбы с латинянами-крестоносцами. Скорее всего, по этой же самой дипломатической причине греки не могли найти замену Иосифу. Кроме того, после страшного разгрома, учиненного на Руси Батыем, Русская митрополия уже мало прельщала византийских иерархов. В итоге Русская Церковь оказалась обезглавленной в самое трагическое время. Этим попытался воспользоваться Угровский епископ Иоасаф, самочинно присвоивший себе митрополичью власть. Он был за это низложен Даниилом Галицким. Однако, вмешавшись в дела церковные, князь вошел во вкус. И поскольку греки дипломатично медлили с присылкой митрополита, а князья Северо-Восточной Руси не проявляли в этом необычном для Руси деле никакой инициативы, Даниил решил провести на митрополию своего кандидата. Им в 1242 г. стал Кирилл. Кем он был до своего наречения в митрополиты точно неизвестно. При дворе Даниила Галицкого служил какой-то боярин — хранитель печати — по имени Кирилл. Быть может, это и был будущий Первосвятитель. В 1243 г. Кирилл уже именуется нареченным митрополитом, хотя митрополит Макарий (Булгаков) сомневался в том, что ему могли подчиняться не только южные, но и северо-восточные епархии Руси. Это стало возможным лишь после того, как при патриархе Мануиле II в Никее состоялось поставление Кирилла в митрополиты. Он отправился туда в 1246 г., а возвратился на Русь в 1249 г. Вероятно, греки рады были в это сложное время перепоручить Киевскую митрополию заботам русского выходца. Кирилл управлял Русской Церковью довольно долго, до 1281 г.
Практически с самого начала правления митрополита Кирилла проявляется его наиболее характерная черта — Первосвятитель почти что не бывает в кафедральном Киеве, но посвящает большую часть своего времени поездкам по Руси. Тому были свои причины. Во-первых, Киев был разорен дотла, и пребывать в нем было для митрополита весьма затруднительно. Даже кафедральный Софийский собор лежал в развалинах. Город превратился в захолустную деревеньку с ничтожным числом жителей. Киевская земля находилась в непосредственном подчинении монголов, которые управляли ею по своему усмотрению, повсюду чиня насилие и притеснения. Но была и вторая причина для поездок митрополита по Руси: необходимо было устроить церковную жизнь после разорения, ибо везде налицо были черты страшного духовного одичания и деградации.
Уже в 1250 г. митрополит Кирилл посещает Черниговскую, Рязанскую и Суздальскую земли, прибывает во Владимир на Клязьме. С этого времени начинает крепнуть связь этого галичанина, выходца из Юго-Западной Руси, с великим княжением Владимиро-Суздальским и лично со св. князем Александром Невским. Надежды Даниила Галицкого не оправдались: Кирилл отнюдь не стал проводником его политики, но обратил свой взор в сторону святого Александра, духовное родство с которым ощущал все больше и больше. Даниил не снискал симпатий Кирилла, главным образом, в силу своего западничества. Митрополиту были, вероятно, весьма неприятны его заигрывания с папским Римом, от которого Галицкий князь получил в 1253 г. корону и обещание помощи в борьбе с монголами, разумеется, в обмен на обязательство перевести свой народ в католичество. Естественно, что для Предстоятеля Русской Церкви на первом месте стоял вопрос верности Православию, а не сиюминутной политической выгоды. И хотя Даниил впоследствии порвал свои связи с Римом, Кириллу гораздо больше импонировал великий князь Александр, который по отношению к латинянам-крестоносцам был непримирим. Его победы над ливонскими рыцарями и решительный отказ от католицизма перед лицом присланных к нему папой легатов-кардиналов были антитезой прозападным настроениям Даниила.
И дело здесь, быть может, было не только в духовно-нравственной оценке позиции обоих князей. Как мудрый архипастырь Русской Церкви и настоящий подвижник Кирилл, вероятно, умел заглянуть намного вперед. А потому понимал, что стратегия Александра, направленная на замирение с монголами и активное противостояние латинской агрессии, была единственно правильной. Митрополит видел, что лояльность Александра к монголам вовсе не является проявлением угодничества по отношению к ним, но лишь жесткой необходимостью при невозможности воевать на два фронта. Сил противостоять Орде у Руси еще не было. Вместе с тем, при всех ужасах татарщины взаимоотношения с Ордой были таковы, что Русь могла при этом сохранить свою государственность, пусть и ограниченную, сберечь свою православную веру и национальную культуру, самобытность. А это давало в перспективе надежду на возрождение Руси.
В то же время на примере Прибалтики Русь уже могла составить себе представление о том, что такое латино-германский Drang nach Osten. Целые племена, такие, как, например, пруссы, просто истреблялись физически, а их остатки насильственно германизировались. Исчезал язык покоренных народов, исчезали любые формы национальной самобытности. Сами покоренные народы превращались в сословие рабов и обрекались на вековое подневольное бытие. Но главное, не приходилось даже и думать о сохранении Православия на Руси в случае успеха натиска ливонских крестоносцев. Всех ждало насильственное обращение в католицизм. Так что Александр из двух зол все-таки выбирал меньшее.
Поэтому именно ему оказал поддержку Кирилл. Митрополит, вероятно, имел замечательную возможность убедиться в том, что несет православному миру Запад, когда побывал у греков, приехав в Никею для поставления. Это было время, когда Империя Ромеев пала под натиском западного крестоносного воинства в 1204 г. Константинополь, разграбленный и поруганный европейскими вандалами, лежавший в таких же руинах, как и Киев, стал столицей Латинской империи. На обломках Византии возникло множество княжеств крестоносцев и несколько греческих православных государств. Крупнейшим из них была Никейская империя, претендовавшая на преемство от Византии. Никейские патриархи стали Константинопольскими патриархами «в изгнании». Борьба между Никеей и крестоносцами за обладание Константинополем развернулась самая ожесточенная. Причем, налицо было религиозное противостояние католического Запада и православного Востока в этой войне. Митрополит Кирилл, поставленный на Киевскую кафедру в Никее, очень ярко должен был ощутить характер этого противостояния двух христианских миров, трагически разошедшихся между собой.