Но когда девушка повторила непонятную фразу. Кутан стал серьезным и насторожился, а Исахун смертельно побледнел.
Девушка сказала, что Исахун спрятал что-то под камень за юртой. Она сама видела, как он делал это. Под камнем нашли кожаный мешочек. Винтов раскрыл его. В мешочке был белый порошок.
Исахун бросился к лошадям, но Кутан внимательно следил за ним. Он подставил ему ногу, и бай со всего размаха растянулся на земле. Кутан вскочил ему на спину и хорошенько обработал его своими увесистыми кулаками. Когда бая подняли, он плакал, клялся, что ни в чем не виноват, и признался во всем. Он показал письмо Джантая, умоляя простить его. Пленный вожак басмачей, Касым, подошел и плюнул Исахуну в лицо. Доброотрядцы смеялись.
Через несколько часов весь отряд двинулся дальше.
Кутан ехал впереди, рядом с Винтовым, а Николаенко и Закс ехали последними.
- Нет, ты пойми, - горячился Закс, - планер на буксире у самолета подымается в стратосферу. Так?
- Ну, так, - соглашался Николаенко.
- В стратосфере он отцепляется и планирует вниз. Понимаешь? Никакие звукоулавливатели и прочие штуки ничего не слышат, и вдруг над расположением противника бесшумно появляется планер, бомбы, пулемет, пике - и все готово. Здорово?
- Ну, здорово.
- А вы, Колечка, презираете планер! - торжествовал Закс.
Кутан и Винтов ехали молча.
Кутан задумался и тихо мурлыкал песенку.
- Что ты поешь, Кутан? - спросил Винтов.
Кутан улыбнулся.
- Хорошая песня, понимаешь. "Конная Буденая раскинула пути", - пропел он и сказал, помолчав: - Одна киргизская девушка пела.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
1
Пришла зима.
Горные козлы спускались ниже к долинам, и волки нападали на их стада, темными ночами подкрадываясь по снегу. Барсы мерзли в пещерах, охотники слышали голодное мяуканье и рычанье недалеко от костров мирных становищ.
Начался декабрь, месяц метелей, бурь и снежных заносов.
Через перевалы прошел караван. Вьюки были полны товарами. Самые высокогорные аулы ждали к себе кооператоров. Караван дошел до большой равнины у выхода из ущелья Кую-Кап. Всего товаров было на пять тысяч рублей.
Вместе с караваном широко распространялось известие о небывалом празднике в Караколе. Двадцатого декабря исполнилась годовщина ВЧК, двадцатого декабря пограничники устраивали байгу на площади и той для многочисленных гостей. К двадцатому декабря сотни людей съедутся на праздник. Уже двинулись киргизы из Джеты-Огузского района и с берегов Иссык-Куля, из окрестностей Токмака и села Покровского, из Ак-Булуна и Зындана, и из многих других селений, аулов и урочищ.
Ехали целыми семьями, везли с собой юрты. Всякому интересно посмотреть такой праздник, такую байгу, где скакать будут все кзыл-аскеры, состязаясь в доблести друг с другом и с любым приезжим джигитом.
Так говорили караванщики.
Пятнадцатого декабря Кутан уехал из своей юрты в ауле Ак-Булун. Как всегда, он взял с собой винтовку и попрощался с матерью.
Абдумаман и Каче встретились ему на тропинке.
- Аман, аман, - сказали они.
- Куда едете? - спросил Кутан. - На охоту?
- Большого козла хотим убить, - хитро прищурился Каче.
Абдумаман промолчал.
- Поедем вместе, - сказал Кутан.
Ночью к их костру подъехало десять джигитов. Впереди всех был кузнец Гасан-Алы.
Утром еще пятнадцать джигитов присоединились к ним. Все ехали на охоту.
В полдень на дне глубокого ущелья, возле пещеры, джигиты встретились с кзыл-аскерами. Комендант верхом на своем гнедом Ваське стоял впереди.
Кутан ударил плетью коня и коротким галопом погнал к коменданту. Остановившись против него, он взял под козырек. Лицо его было серьезно и торжественно.
- Добровольный отряд прибыл по твоему приказу товарищ комендант, сказал он.
- Здравствуй, Кутан, - ответил Андрей Андреевич. - Аман, товарищи джигиты.
- Здравствуй, - хором ответили доброотрядцы.
Кзыл-аскеры сели на лошадей, и все двинулись.
Кутан ехал впереди и показывал дорогу. Шли по неизвестным тропинкам, сокращая путь и торопясь. Шли весь остаток дня и только поздней ночью остановились для ночлега.
Лежа у костра, Кутан кивнул на Каче и подмигнул Заксу.
- Видишь, Яша, этот джигит хвастал - самый большой козел убьет. Как думаешь?
Каче с невозмутимым видом подбрасывал сучья в костер. Сухие ветки с треском вспыхивали, озаряя ярким светом лица пограничников и доброотрядцев.
- При его росте, - ответил Закс, - стыдно ему будет, если самый большой козел уйдет от него.
Каче и все остальные громко захохотали.
- Тише вы! - Николаенко высунул голову из-под тулупа. - Человеку спать не даете.
- Ну, спи, спи, пожалуйста, - сказал Кутан. Он встал, отошел от костра и подошел к лошадям.
Вороной жеребец, вздыхая, положил голову ему на плечо. Кутан погладил мохнатую челку и тихо заговорил с конем. Потом, ведя коня за собой, спустился в темноте к ручью. Жеребец напился, осторожно нюхая воду и переступая ногами по скользким камням, и ушел к остальным лошадям.
Кутан еще долго сидел на камне.