И тут наш начальник замолчал и беспомощно развел руками.
- Работаем.
- Ты мне мозги не пачкай, я тебя спрашиваю, как идут работы.
Теперь начальник увял и по дрожи в руках, я понял быть беде.
- Хреново, - сорвалось у меня с языка.
Голова медленно повернулась ко мне. Глаза расширились, тонкий рот искривился.
- Петров?
- Заключенный 14857.
- Так, так. Так что происходит?
- Фундамент под реактор придется рвать и заливать по новой. В нем появились недопустимые раковины из-за того, что какой то умник приказал сбрасывать трупы заключенных в бетон. Кроме этого присылаемое оборудование не рассчитано под морозы данного района и если его дополнительно не утеплять, цех химической очистки к январю не запустить.
- Кто виноват?
- Это разбирайтесь сами. Сейчас надо бросить все силы на исправление недостатков. И самое важное достать пропитанный войлок или вату, для обкладки колонн.
- Вы кому-нибудь говорили об этом?
- Если вы про фундамент, то нет. Мне очень не хочется потом быть в этом фундаменте. А по поводу поставляемого оборудования, мы составляли служебные записки начальнику работ. Копии у нас есть.
- Дай сюда.
Я вытаскиваю из стола пачку бумаг и протягиваю ему.
- А ты не изменился, - вдруг смягчается Кучер. - Я думал, что тебя расстреляли.
- Мне повезло.
- Ну, ну.
Он тяжело поднимается.
- Мы еще увидимся, - бросил Черненко в дверях.
- Пронесло, - главный падает на стул.
- Ну ты, Сережа, даешь, - восхищается Белов. - Это твой знакомый?
- Да, да еще какой знакомый. Благодаря ему я стал заключенным 14857.
- Сколько тебе осталось сидеть? - вдруг спросил главный конструктор.
- Меньше года.
- Послушай умного совета. Если эта тварь, не сгноит тебя за это время здесь, то как только выйдешь за ворота, сразу женись. Женись на любой женщине, старой, кривой, глупой, все равно на какой и возьми ее фамилию, после этого с новым паспортом удирай подальше от центров и не болтай очень, что ты был в заключении. Только так ты сможешь жить дальше.
- Может быть вы и правы.
- А мне еще пять лет сидеть, - вздыхает Белов.
Кучер начал свою деятельность с десятка загубленных от мороза людей. Потом пошли расправы за фундамент, за мелкие и крупные оплошности, которые обычно совершает русский человек. По его требованию, уже сотни дел были пересмотрены и кому за вредительство пошел расстрел, а кому увеличили сроки.
Только что залитую бетоном яму начали взрывать. Работы шли круглосуточно, все силы были брошены на восстановление фундамента.
- Входи.
- Заключенный 14857 прибыл.
- Да брось ты. Садись попьем чайку.
В его маленьком кабинете тепло. На столе бутылка водки, минеральная вода, хлеб, колбаса и две чашки чая. Кучер деловито режет колбасу и хлеб, делает несколько бутербродов. Открывает бутылку и наливает водку мне в чашку, себе выплескивает минералку.
- А себе, - я киваю на бутылку.
- С водкой завязал
- Это с того раза что ли?
- А ты знаешь с какого?
- Знаю. Ванька рассказывал.
- Сволочь был. Сволочью и погиб. В прошлом году встретил Комарова, он уже генерал, военный прокурор. Так вот, рассказал мне наш бывший начальник, что Ванька дезертировал из действующей армии при подходе фашистов к Ростову. Поймали и расстреляли. Ты пей.
Я выпиваю и приятное тепло разлилось по телу. С жадностью заедаю бутербродом.
- За что ты попал на срок? - выпил свою минералку Черненко.
Все у меня внутри напряглось. Как-будьто и не знает.
- За заставу.
- Понятно. Это тогда что ли взяли, в Алма Ате?
- Тогда.
- То-то, я через четыре дня обратился к администратору, а мне говорят выехал... Ты пей, пей.
Я выпиваю еще, мне совсем хорошо.