В молодости научная работа чередовалась с сельскохозяйственной. В колхоз посылали недели на две. Той осенью мы бесконечно долго убирали капусту. Трактор с прицепом волокся по раскисшему полю. Мы брели за ним, поднимая с земли плотные кочаны (кто-то срубил их прежде), чтобы кинуть в кузов. Как-то раз бригадир наказал после окончания работы подойти к учетчице и отметиться. Мы подошли. Она приготовилась записывать на какой-то мятой бумажке.
– Волос.
– Как? – удивилась учетчица.
– Да обыкновенно. Как слышится, так и пишется, – грубовато сказал я. – Волос.
Она тупо смотрела на меня.
– Ну что у вас на голове растет! – сказал я раздраженно.
Она недоверчиво записала.
– Ветр, – сказал Костя Ветр.
– Что? – оторопело спросила учетчица.
Кое-как разобрались с Костей.
– Юр, – сказал Саша Юр, кореец по национальности (см. Национальность ).
Широко распахнув синие глаза, учетчица немо смотрела на него.
Справились и с этим.
– Вульфсон, – сказал Миша Вульфсон.
Учетчица с облегчением вздохнула и написала на своей бумажке: "Вульсон".
– Нет, – стал поправлять ее Миша. – Не "Вульсон", а "ВульФсон"! Там
"Ф" в середине, понимаете?
Учетчица снова подняла взгляд. Мне показалось, что она сейчас заплачет.
– "ВульФсон"! – настаивал Миша. – "Ф"! Понимаете? Ну как вам объяснить? "Ф"! Федя! "ВульФсон"! Федя!
Учетчица зачеркнула прежде написанное.
И написала: "Федя Вульсон".