Аристотеля, если ощущение существует, то это ощущение должно отличаться от
того, что ощущается. Сама душа не познается ощущениями, но ощущает тело,
поэтому душа не может сама ощущать себя, и поэтому она не телесна. Еще более
убеждает в нетелесности души наличие у нее такой способности, как мышление,
ибо мысль всегда есть акт, осуществляющийся без тела. Для того, чтобы мыслить,
человек вообще не прибегает к своему телу, иначе мышление ничем не отличалось
бы от чувствования; наоборот, в мышлении человек стремится как бы отделиться
от тела, забыть о теле — только в этом случае мысль наиболее чиста и
последовательна, чем если бы мы все это время о нашем теле помнили.
«Чувственное восприятие – для чувственных вещей, а мышление – для
98
умопостигаемых… так как же [мыслящее начало], будучи величиною (т.е. если бы
душа была телом. – В.Л. ), помыслит то, что величиною не является, и как оно
помыслит неделимое тем, что разделено на части?» (IV 7, 8).
Еще один аргумент, приводимый Плотином, - это нравственность. Категории
нравственности, добро и зло, вообще неприложимы к материальным телам. Что
доброго в красивой статуе или что злого в прыщике на лице человека? Это есть
просто некое материальное образование, а добро или зло приписывает этому
материальному образованию человек, обладающий нематериальной душой.
Поэтому душа не может быть телом, и стоики совершенно напрасно пытаются
убедить в обратном.
Таким образом, эти две материалистические концепции, по Плотину, не
выдерживают никакой критики. Другие две концепции — пифагорейская и
аристотелевская — также, по мнению Плотина, материалистичны, только в более
завуалированной форме. Пифагорейская концепция, утверждая, что душа есть
гармония тела, указывает на вторичность души по сравнению с материей. Если
душа есть гармония тела, то без тела душа не существует. Если тело теряет эту
гармонию в результате каких-либо изменений в нем, то и душа также исчезает.
Если душа человека есть гармония тела, то со смертью нашего тела она должна
прекратить свое существование. Но гармония сама по себе не может существовать;
у Пифагора есть излюбленный пример — гармония лиры, музыкального
инструмента. Очевидно, что в музыкальном инструменте гармония появляется
только тогда, когда этот инструмент создан мастером и настроен музыкантом, т. е.
гармония появляется извне, она привносится в материальное тело. Поэтому если
мы и говорим, что душа есть гармония тела, то только в том смысле, что душа
привносит гармонию в наше тело, а не является гармонией тела. Только с такой
поправкой можно принимать пифагорейскую концепцию. Вообще, следует
заметить, что пифагорейскую философию Плотин не отбрасывал, а воспринял ее в
качестве элемента, органично вошедшего в его мысль.
Душа не может быть и энтелехией тела, как это указывает Аристотель, ибо
это также ставит душу в зависимость от тела. Душа, по Аристотелю, есть энтелехия
естественного тела, и возникает она на определенной стадии его развития, когда
его форма достигает развития всех возможностей, потенциально в нем заложенных.
Но в этом случае душа также оказывается зависящей от тела и не обладает
субстанциальной характеристикой. Тем более, что если душа есть энтелехия, т.е.
форма тела, а тело имеет различные формы, об этом Аристотель и сам говорил, то
можно говорить о форме головы, о форме руки, о форме ноги и т. д., в том числе
можно говорить и о форме мысли, о форме нравственности — нематериальные
понятия также могут рассматриваться с точки зрения их формы. Это настраивает