пониманием единого как некоего безличного начала. Положение о том, что единое,
имеющее неограниченную мощь, не может не творить, как бы предполагает некое
насилие над единым, наличие некоторой силы, заставляющей его творить. Но
единое, как подчеркивает часто Плотин, есть сверх- я, ибо оно часто
обнаруживается в нашей душе при анализе нашего я. Я говорю, что обнаруживаю в
душе сознательный центр моей умопостигаемой деятельности и понимаю, что это
есть мое я. Говорю: я мыслю, я делаю, я люблю, и это я есть содержимое той
субстанции, которая называется умом. Но единство этому моему я дает единое,
поэтому единое есть сверх- я, сверхличность. У Плотина присутствует момент
личностного понимания единого. Нельзя сказать, что единое у Плотина абсолютно
безлично, точнее сказать, единое у Плотина сверхлично, и в таком понимании
единого Плотин еще более приближается к пониманию Бога так, как понимают Его
христиане. Христианский Бог — это не безличная сила, не logos стоиков, но и не
человек, не просто личность, которая обладает всяческими страстями. Он Един в
105
трех Лицах, даже хотя бы поэтому Он сверхличен. У нас одна личность, у Бога три
Личности, поэтому сказать, что Бог личен, значит уже Его ограничивать, сводить к
человеку.
Но есть у Плотина момент и безличного понимания единого. На нашем языке
понятие сверх-личность означает не-личность, и тогда всплывает в уме другое
понятие — без-личность, и тогда получается, что сверхличное и безличное начало
— одно и то же. Это и породило многие ереси околохристианского толка.
Итак, единое не может не творить, и эта безграничная мощь как бы
выплескивается из единого. Плотин употребляет образ солнца: солнце не может не
светить, но свет, из него исходящий, никоим образом не умаляет его природу. Так
же и единое бесконечно творит, при этом не умаляясь само, оно остается таким же
бесконечным. Этот процесс творения, который действительно бесконечен, не имеет
начала и не будет иметь конца, называется эманацией (истечением)25. Из единого
эманирует некая сущность. В силу этой эманации и возникает вторая ипостась —
ум. Будучи истечением из единого, эта ипостась имеет в себе всю природу единого.
Она так же проста, так же имеет в себе творческую эманируемую энергию, но пока,
в качестве эманации ум есть чистая потенциальность, ум может творить, готов
творить, но еще не творит. Ум может стать ипостасью, может стать субстанцией, но
еще не стал. Чтобы это произошло, ум в созерцании должен обратиться к единому.
Созерцая единое, ум воспринимает его в себе как свое актуальное единство, и тогда
ум становится единым началом, единой ипостасью, единой субстанцией. Созерцая
единое, ум представляет его уже как некий объект, и тогда в уме возникает
разделение на субъект и объект, возникает мысль. Мысль возникает как мысль о
чем-то, возникают идеи. Но эти идеи есть не весь ум. Если единое есть просто
единое, то ум есть единое-многое. Ум содержит в себе все идеи, но каждая идея
является одновременно и умом. Ум мыслит что-то, и это что-то является объектом
мышления. Этот объект существует, значит, он есть бытие. Поэтому самое первое
раздвоение в уме — это раздвоение на бытие и мышление. Но это раздвоение
кажущееся, потому что бытие и мышление совпадают в уме.
В уме бытие и мышление совпадают, но и не совпадают, потому что когда
мысль мыслит, она мыслит что-то. Но ум имеет в себе также творческую
способность, которую он получил от единого, поэтому процесс эманации на этом
не прекращается. Ум также творит, творит эманатийно, и образуется душа. Если ум
Плотин описывает как единое-многое, то душа — это единое и многое, в душе