познакомимся позже более подробно. Аристотель делает из этого другой вывод,
что поскольку мгновение времени, «теперь», которое я хочу поймать, имеет
границу и с одной стороны, и с другой, потому что «теперь» всегда существует так,
что у него есть свое будущее и есть свое прошедшее, то время не может иметь
начало, поэтому и мир бесконечен во времени. Время не может иметь начала, иначе
мы приходим к некоторому моменту «теперь», у которого есть только будущее, но
нет прошлого.
Поскольку время не имеет границы, то движение, которое всегда происходит
во времени, также вечно. А если мир существует вечно в силу вечности времени, то
невозможно допустить, что в какой-то момент времени мир привелся в движение
каким-то толчком, ведь этот толчок сам был бы неким движением, и, значит,
существование движения в настоящее время предполагает, что движение
существовало и в прошлом. А если бы мир не существовал в какой-то момент
времени, а был создан, то тогда имело бы место возникновение сущности, т.е.
сущностное движение, что в свою очередь предполагает наличие некоторого
движения до возникновения. Поэтому в любом случае, предполагаем ли мы
существование мира вечным или невечным, Аристотель приходит к выводу, что
движение во всяком случае существовало всегда. А поскольку движение
неотделимо от материи, то отсюда вывод: вечным является и материя, и движение
этой материи, и время.
73
Движение существует во времени, но что здесь первично? Время или
движение? «Время измеряется движением, и движение временем» (Физ. 4, 14). С
одной стороны, говоря о времени, мы всегда замеряем его промежутки при помощи
движения — водяных или песочных часов или, как сейчас, при помощи стрелок на
циферблате. А с другой стороны, само движение мы мерим при помощи времени.
Ставить вопрос о том, что первично — движение или время, бессмысленно. Вопрос
курицы и яйца. Однако Аристотель все же говорит, что первично движение, а не
время, ведь если нет никакого изменения, то нет и ощущения времени: «Если же не
замечать существования времени нам приходится тогда, когда мы не отмечаем
никакого изменения и душа кажется пребывающей в едином и нераздельном
("теперь"), а когда чувствуем и разграничиваем, говорим, что время протекало, то
очевидно, что время не существует без движения и изменения» (Физ. 4, 11).
(«Счастливые часов не наблюдают», - скажет гораздо позднее поэт.) Но первичное
движение - это не то движение, которое мы наблюдаем в чувственном мире, а
движение небесных сфер — совершенное круговое движение небесных сфер,
которое приводит в движение все остальное в нашем мире: «…движением
небесной сферы… измеряются прочие движения, и время измеряется им же» (там
же).
Здесь мы переходим к космологии Аристотеля, которая сводится к
следующему: материальный мир ограничен и конечен, состоит из известных нам
четырех элементов: воды, воздуха, земли и огня. Но этими элементами,
очевидными для любого древнего грека, не ограничивается сущность всего мира,
поскольку за пределами Земли, находящейся в центре мира, существуют еще
небесные сферы, состоящие из пятого элемента (пятой сущности, лат.
квинтэссенции), т.е. эфира: «…земля помещается в воде, вода - в воздухе, воздух -
в эфире, эфир - в Небе, а Небо уже ни в чем другом» (Физ. 4, 5). Этот элемент ни во
что не превращается, в отличие от четырех элементов на Земле. Скажем, воздух,
охлаждаясь, превращается в воду, вода — в землю, а, разряжаясь, воздух может