10 ноября, понедельник. Стефенсон. Таковы превратности судьбы! Сегодня утром я поднялся, полный нетерпения хоть несколько приблизиться к цели [станции "Ледниковый щит"]. Вечером я ложусь спать, сделав все приготовления к тому, чтобы назавтра покинуть остальных и вернуться в Базовый лагерь с Хемом и Лемоном.
Чепмен. 15 миль37, 15 дней: перспективы хоть куда! Ночью 44° мороза. Видимость плохая - рассеянный свет и небольшой снегопад. Неожиданно вдали налево увидел маленький движущийся предмет. Собака? Медведь? Оказалось, что это Уоткинс и Скотт, возвращающиеся из маршрута.
Уэйджер. Они появились в виде пятнышек вдалеке к югу от нас, в стороне от дороги на станцию "Ледниковый щит". Если бы они или мы прошли на пятнадцать минут раньше или позже, встреча не состоялась бы. Они выполнили только часть того, на что рассчитывали. Помешали собаки и метели. Джино не захотел обсуждать какие бы то ни было планы для нас, но согласился, чтобы радиостанция была оставлена. По его мнению, нас ждут большие трудности на пути к С. Л. Щ., и он несколько раз повторил, что в случае необходимости мы должны бросить радио и в случае необходимости есть собак. Все же до того, как мы расстались с ними, было решено, что Фредди, Курто и я должны продолжать путешествие и что Курто и я останемся на станции. Какое быстрое изменение планов! Только сегодня утром Фредди окончательно сказал нам, что Курто и я, как только погода позволит, вернемся назад, а Хем и Стев пойдут дальше. По мнению Джино, Хем необходим для самолетов.
Пока мы разговаривали, нос и часть лица Стева побелели - первый признак обморожения. Но вечером у него все в полном порядке.
Сегодня прошли лишь около 10 километров, и снег становится хуже мягче и больше заструг (надувов).
Обед из полного рациона, доставивший нам гораздо больше удовольствия, чем мы ожидали.
Суп a la "натуральный пеммикан"
Boeuf de chien saute38
Овсянка и плазмон с маргарином
Шоколад
Лимонный сок
Глава 6
ЧЕПМЕН, КУРТО И УЭЙДЖЕР
11 ноября, вторник. Чепмен. У флага 56 сгрузили радио и семь ящиков с рационами. Никто ими не поживится. Мы забрали [у Стефенсона, Лемона и Хемптона, которые возвращались в Базовый лагерь] наиболее сильных собак; теперь у нас три самых лучших упряжки, какие только можно было составить, из семи собак каждая. Взяли также все самое лучшее, что у них было: нарты, одежду, книги, кнуты. Выехали в 11.30. Мы условились пообедать вместе в Лондоне в следующий День перемирия39. Мне, по правде говоря, стало очень грустно, когда они повернули нарты в противоположном направлении и покинули нас. Мы договорились об условных знаках для самолета: "X" на снегу, если посадка невозможна, и "О", если возможна.
Сегодня утром Курто пришел в нашу палатку и предложил, что останется один на станции "Ледниковый щит". Он подчеркивал то обстоятельство, которое и меня беспокоило, а именно: мы так долго будем добираться до станции, что у нас не хватит продовольствия для двух человек. Больше того, так рано начавшаяся непогода может продержаться до февраля и даже весь март, и ни одна санная экспедиция не сумеет добраться туда, а самолету не удастся сделать посадку.
Уэйджер. Стев отдал мне кальсоны и фуфайку, щетку, книги, бумагу, карандаши и электрический фонарик.
Забыл о двух минутах молчания.
Чепмен. После того как в сгущавшихся сумерках мы пропустили флаг, прошли еще около двух километров [по санному одометру]. С каким страшным напряжением мы всматривались в пустоту, стараясь обнаружить флаги! Из-за полного отсутствия здесь ориентиров совершенно теряешь представление о расстоянии. Сегодня нам показалось, будто вдали виднеется какой-то большой темный предмет, но это был клочок черной бумаги всего в десяти метрах от нас.
Вечером попытались все трое забраться в одну палатку, но при данных условиях это нецелесообразно. Внутри палатки ниже уровня примуса намерзает столько льда, что она становится крошечной. Когда мы втроем, то все время касаемся стенок, и на нас не переставая сыплется иней. Мои часы сегодня замерзли и не хотят больше идти.
12 ноября, среда. Уэйджер. Я в палатке один. В результате со мной произошло что-то странное. От готовки ужина палатка наполнилась чадом, свеча еле горела и даже гасла. Мне пришлось выйти; была слабая пурга. Наполнил кастрюли снегом, почувствовал головокружение и чуть не потерял сознания от напряжения при входе в дверь. С трудом удалось зажечь спичку. Лег поскорей в постель. Вскоре почувствовал себя лучше, снова встал и надел дополнительно сухие носки, штаны и пижаму. Теперь почувствовал себя настолько бодрым, что взялся за дневник.
Чепмен. На пройденной нами части пути несколько флагов оказались засыпанными доверху, а полотнища обычно бывали разорваны в клочья. Очень часто флаги были скрыты сугробами, и мы различали их лишь тогда, когда до них оставалось 50 метров. Поэтому чрезвычайно важно точно держаться курса.
Уэйджер пришел в нашу палатку и поужинал с нами. Мы взяли у покинувших нас товарищей слишком мало примусных иголок, и сегодня я вынужден был прибегнуть к секундной стрелке от моих часов, предварительно безуспешно перепробовав всевозможные другие орудия. Но Уэйджер - колдун по части примуса и заставил его работать. В палатке ужасный чад. Сегодня наши трубки решительно отказывались гореть.
13 ноября, четверг. Курто. Ночью подул ветер и продолжался весь день. Двигаться невозможно.
Уэйджер. После завтрака я прожег засорившуюся горелку примуса, прочистил и продул ее, после чего она, наконец, стала работать. В палатке довольно неприятно. Фредди прочел вслух кое-что из Палгрева40.
Около часа дня вышел. Накормил собак. Сквозь пургу сияет солнце.
Ледниковый щит - теперь почти плоская снежная равнина, подобно морю ограниченная со всех сторон линией горизонта. Тени облаков вырисовываются серыми пятнами. В пределах отдельных участков местность пересечена застругами, указывающими на ветер с северо-северо-запада до более восточного. Вчера ветер с северо-востока, сопровождавшийся снегопадом, намел поперек основных более мелкие заструги, часто очень красивой формы.
Вчера вечером я привел доводы в обоснование своего мнения о том, что я должен остаться с Огастом на станции "Ледниковый щит". Я склонен думать, что останусь там, если нам удастся довезти достаточно продовольствия.
Мы съели почти всю свою норму шоколада на ближайшую неделю.
14 ноября, пятница. Курто. Все еще дует и наметает большие сугробы. Весь день лежал. В 2 часа вышел покормить собак. t -28°. Ветер 6 баллов, очень неприятный. Вечером Фредди читал "Троила и Крессиду"41.
Уэйджер. Ветер стихает. Надеюсь, завтра сможем двинуться в путь. Все же я провел сегодняшний день не без пользы, а сейчас собираюсь дальше читать письма Дороти Осборн.
15 ноября, суббота (флаг 90). Курто. Рано утром ветер утих, и мы решили двигаться дальше. Нарты, собаки, палатки, снаряжение - все завалено снегом. Тронулись в путь лишь после полудня. Унылое занятие - приводить все в порядок. В 9 часов утра t = -29°. Ночью минимум -36°. Холодный северо-западный ветер в 4 балла. Заструги отвратительные. Каждые несколько метров нарты переворачивались. Нарты Фредди собираются сломаться, поэтому около 4 часов мы разбили лагерь. Решили облегчить его нарты и доставить на "Ледниковый щит" запас продовольствия, достаточный только для одного человека - меня. Итак, мы возьмем всего четыре ящика вместо четырнадцати. Похоже, от нашего путешествия действительно будет очень мало проку. За ужином съел коробку сардин. Очень вкусно.
Уэйджер. День был великолепный. Над Ледниковым щитом несколько вытянутых перистых облаков, но позади в направлении фьорда Сермилик и Базового лагеря можно различить низкие облака, по-видимому, пытающиеся надвинуться на Ледниковый щит, борясь со встречным ветром. Маленький серовато-белый конус является, по словам Фредди, горой Форель. Как раз перед тем как мы снялись со стоянки, она совершенно исчезла. Мы увидели ее лишь вследствие рефракции.
При ослепительном солнце тени на застругах темные и трудно заметить флаги. Позади моей палатки намело сугроб вышиной в один-полтора метра, который тянулся на 35-40 метров. Дорога была плохая, так как время от времени попадались плотные крутые заструги очень красивой формы, почти такие же твердые, как мел, но более хрупкие. Даже на небольших застругах нарты неизменно переворачивались.
Выехали мы поздно, двигались медленно и рано остановились, так как нарты Фредди еще больше поломались; в результате мы сделали только 3,5 километра. Это ничтожно мало, если принять во внимание всю работу по упаковке, снятие полузанесенных палаток, откапывание нарт и упряжи, распутывание упряжи, привязывание грузов, неизбежно повторяющиеся всякий раз, как мы трогаемся в путь, - и все это на холодном ветру, при котором теряется ясность мысли и плохо повинуются пальцы. А затем через 3,5 километра бесконечная возня с разгрузкой нарт и установкой палаток.
Я все еще один в палатке. Чувствую, что так будет повторяться, но не обязательно каждый день. Впрочем, это довольно естественно, так как Фредди и Огасту придется обсуждать, что делать дальше. Остаться одному была идея Огаста, и ему очень хочется ее осуществить. Действительно, он неизменно возражает против моих настояний, чтобы остался я; кто из нас останется на станции "Ледниковый щит", не вызывает никаких сомнений. К моему величайшему сожалению, не я.
Чепмен. Сугробы отбрасывают столько темных теней, что флаги трудно различить. Ветер страшно холодный. Сегодня у нас часто прихватывает морозом нос, но пока руки не приморожены, вы можете его оттереть.
16 ноября, воскресенье (флаг 90). Курто. Ночью снова поднялся ураган, и мы опять весь день лежали, развлекаясь попеременно то стряпней, то чтением вслух. Результатом этих занятий явились нечто вроде овсяного печенья, конфеты из масла и сахара, горох, весь "Король Джон"42, разные сонеты и вся "Алиса в стране чудес". На закате ветер стих, но после наступления темноты вновь поднялся.
Уэйджер. Поздно вечером (11 ч.) я проснулся; дул отчаянный ветер, и я зажег свечу, чтобы посмотреть, сильно ли раскачивается палатка. Она стояла, однако, вполне прочно, и я хорошо поспал до 8 часов утра. Накануне вечером я вывернул свой спальный мешок наизнанку, вытряс из него иней, а затем несколько просушил, так что мне было вполне тепло.
Я полностью использовал сегодняшний день. Он начался с мрачных раздумий, вызванных пургой, которая не давала нам двигаться дальше, и мыслями о том, что вот уже целых три недели мы находимся в пути и прошли каких-нибудь 30-40 километров от Большого флага. Нам предстоит сделать еще от 130 до 145 километров, а из-за пурги мы сможем двигаться лишь два или три дня в неделю. Утро я провел, размышляя о тектонике43 даек44 и формации плато - базальтов Кангердлугсуака. Схема, в которой исходным предположением является утоньшение сиаля45 вследствие растяжения, вполне соответствует фактам.
Кончил "Двенадцатую ночь". Почистил зубы, хотя в этом не было особой необходимости, и теперь (7 ч. веч.) собираюсь еще с час читать. Весь день с перерывом в 1 час горел примус. Как только я погасил его, стены начали промерзать, и от моего дыхания на них стал оседать иней. Одной заливки керосина (примерно около литра), по-видимому, хватает часов на 8.
Ветер по-прежнему довольно сильный. Надеюсь, несмотря на удовольствие от лежания, завтра мы сможем пуститься в путь - иначе когда мы туда попадем?
17 ноября, понедельник. Чепмен. Пурга продолжается. Очень хорошо провел сегодняшний день. Конечно, раздражает невозможность продолжать путешествие; однако мы двигаться не в состоянии, таков факт. Сознание неизбежности является утешением. Как огромен контраст между лежанием в более или менее уютной, теплой палатке, где находишься в обществе товарища, и мучительным продвижением на морозе, когда с трудом тащишься, проклиная собак. Прочел сегодня "Владетеля Баллантрэ"46 и снова взялся за "Остров сокровищ".
Уэйджер. Бoльшую часть дня провел, размышляя на геологические темы. Так как мне не придется жить на "Ледниковом щите" и проработать там составленный мною два дня тому назад список интересующих меня вопросов, я принялся за них сейчас. Думал об интрузиях47 и их отношении к тектонике. Начал также классификацию метаморфических типов48 пород побережья.
Выучил наизусть два стихотворения Д.Г. Россетти49: "Лесной молочан" [так] и "Где бродишь ты, о Госпожа моя". Кончил "Короля Джона", первоклассная пьеса. Снова высушил свой мешок. Примус Фредди засорился, и завтра мне предстоит сварить им к завтраку какао.
18 ноября, вторник. Чепмен. Опять весь день лежали. 3,5 километра за пять суток! Похоже на то, что нам придется двигаться вперед, пока не кончится корм для собак, затем более слабых собак убить, чтобы кормить ими остальных, затем (если мы найдем станцию) забрать Бингхема и Д'Ата и людской тягой - назад. Снег со свистом и непрерывным гудением налетает на палатку. Очень беспокоят нагноившиеся ссадины, которые я натер себе штанами.
Курто. Ночью ветер достиг ураганной силы и дул весь день. Была моя очередь кормить собак. Ветер чуть не валил с дог. Управился лишь с большим трудом.
Уэйджер. Хотя между палатками всего пять метров, мой голос не смог преодолеть это расстояние, когда я кричал, чтобы узнать, работает ли у них примус. Весь день не прекращались рев и хлопанье, от которых я теперь (7 ч. веч.) стал ощущать некоторую усталость. Когда я выглянул наружу, воздух представлял собой тучу снега. Провел несколько приятных часов, обдумывая геологические проблемы. Читал также "Ричарда II", но сейчас чувствую, что за день немного утомился. Думается также, я съел чересчур много пеммикана.
19 ноября, среда. Курто. Наконец, чудесный день. После столь длительного лежания упаковались поздно и, конечно, не обнаружили на собаках ни одной постромки. Хотя мы отвязали собак, они все сжевали свою упряжь. Нарты Фредди могут везти лишь половинный груз, так что Уэйджер и я нагрузились основательно. Мы кое-как разыскали несколько старых обрывков веревок и связали семь постромок. После этого тронулись в путь. Не прошли мы и полукилометра, как все нарты перевернулись. Поверхность представляла собой попеременно то лезвие ножа, твердое, как бетон, то мягкий снег. Снежные заструги лежат островками, и собаки, казалось, все время норовят двигаться прямо на них и с трудом взбираются на гребень, между тем как мы, ругаясь, бежим рядом с нартами, то вытягивая их, то подталкивая, чтобы они не опрокинулись. Примерно через каждые десять минут нарты неуклонно переворачиваются, и пока мы снова ставим их полозьями вниз, собаки с удовлетворенным видом сидят.
С каждым разом, как это случалось, нарты становились менее прочными и все больше грозили окончательно развалиться. Солнце зашло, и небо на западе полыхало закатом, а мы все еще пытались двигаться вперед. Показались звезды и осветили по-прежнему тяжелую дорогу и нас, по-прежнему тщетно старавшихся изо всех сил. Но вот нарты Фредди окончательно сломались, и мы были вынуждены разбить лагерь, проделав каких-нибудь 8 километров.