Так как на 71° северной широты Гренландии значительно шире, чем на 66°, где находились мы, то "Ледяной центр" Вегенера отстоял приблизительно на 150 километров дальше от побережья, чем наша станция "Ледниковый щит". Кроме того, более обширная научная программа немецкой экспедиции требовала доставки множества приборов. Для транспортировки Вегенер решил использовать не только собак, но еще три вида вспомогательных средств, от которых мы не зависели: эскимосов, аэросани и для перевозок на прибрежной полосе исландских пони.
15 июля немецкая экспедиция двинулась в путь от западного края Ледникового щита, везя 3,5 тонны продовольствия и снаряжения на двенадцати собачьих упряжках. В партии было три европейца: д-р Георги, д-р Лёве и д-р Вейкен, остальные - эскимосы. С самого начала эскимосы шли очень неохотно. Хотя они всю жизнь проводили в разъездах на нартах, они никогда не решались забираться дальше края Ледникового щита, когда передвигались от одного фьорда к другому. Возможно, ими все еще владел суеверный страх перед злыми духами Ледникового щита, но во всяком случае они имели в обычных условиях вескую причину его избегать. Там не было пищи. Теперь европейцы ежедневно кормили их, снабдили кое-какой одеждой и платили четыре кроны57 в день. На побережье они не могли заработать и четырех шиллингов. Но, отходя так далеко от моря, где все было им знакомо, поднимаясь на бесконечную, лишенную жизни гору, на которой становилось все холодней и холодней и где даже собак все сильнее охватывало безразличие и уныние, - они то и дело оглядывались назад.
Чтобы подбодрить их, шли на всякие уступки. Для уменьшения груза сбросили часть ценного снаряжения, пытались разъяснить цель путешествия. И все же, когда 22 июля экспедиция, пройдя 200 километров, достигла половины пути, все эскимосы заявили, что возвращаются домой.
Это означало бы крушение всего плана изучения Ледникового щита. Настал тревожный момент - впрочем, далеко не момент, так как уговоры затянулись на несколько часов. В конце концов четыре эскимоса согласились продолжать путь с Георги и Вейкеном, а остальные повернули с Лёве обратно к любезному их сердцу побережью. Партия Георги 30 июля достигла намеченного для "Ледяного центра" места. Два дня спустя Вейкен, Лёве и эскимосы отправились в обратный путь, а Георги остался для работы на станции.
Он пробыл там один до 18 августа, когда прибыли Лёве и пять эскимосов, доставившие около тонны эффективного груза. Они провели с Георги ночь, а затем снова покинули его, поглощенного работой с метеорологическими шарами-зондами и другими приборами.
Еще через двадцать пять дней прибыли д-р Зорге, д-р Вёлкен, Юлг и семь эскимосов с полутора тоннами продовольствия, керосина и снаряжения. Зорге должен был остаться с Георги на зиму. Проверив свои запасы, они убедились, что им все же кое-чего существенного не хватит, если не придут аэросани. Вырыв пещеру и разбив в ней палатку, немецкие ученые могли бы обойтись без деревянной хижины, которую первоначально намеревались построить. Но они полагали, что керосина окажется недостаточно. Георги нужна была также проволока для метеорологического змея, а Зорге - взрывчатка для измерений толщины льда сейсмическим методом. Они отправили Вегенеру письмо, в котором сообщали, что покинут станцию и уйдут на побережье, если до 20 октября эти материалы не будут ими получены:. Они просто доводили об этом до сведения своего руководителя. Казалось, не могло быть никаких сомнений в том, что запасы смогут быть завезены либо на аэросанях, которые к тому времени были доставлены на Ледниковый щит и могли покрыть 400 километров за двое суток, либо опять на собаках. Однако это письмо явилось одной из причин ряда событий.
Другой причиной была судьба аэросаней. Возвращавшаяся на собаках партия, Вёлкен, Юлг и семь эскимосов, 17 сентября встретила у склада 200-го километра двое аэросаней. Назавтра утром собачьи упряжки двинулись на запад до того, как были запущены моторы.
Тем временем Вегенер (хотя он, конечно, не имел сведений об упомянутых событиях) решил направить еще одну партию на собаках, чтобы полностью обеспечить "Ледяной центр" на зиму. Партия должна была быть очень большая не меньше пятнадцати нарт. Это означало необходимость нанять по крайней мере 12 эскимосов и свыше полутораста собак. Отчасти для того, чтобы придать бодрость эскимосам, а отчасти, чтобы быть на месте для принятия ответственных решений, Вегенер счел нужным сам возглавить партию.
На неровному льду прибрежной полосы бoльшую часть грузов перевезли исландские пони. В 15 километрах от берега нагрузили собачьи упряжки, и огромный караван двинулся к востоку.
Партия не успела проехать и трех километров, как встретила Вёлкена, Юлга и семь эскимосов, которые возвращались из "Ледяного центра". Они вручили Вегенеру письмо Георги и Зорге. Это произошло 21 сентября, и Вегенеру было бы чрезвычайно трудно добраться до "Ледяного центра" к 20 октября. Но никакой крайней необходимости в этом, по всей вероятности, уже не имелось, так как Вёлкен и Юлг рассказали, что четыре дня назад у расположенного на полпути склада они встретили аэросани в совершенно исправном состоянии. Все говорило за то, что они уже доставили на "Ледяной центр" керосин и зимний домик.
Вегенер задержался на день, чтобы собрать материалы, которые просили Георги и Зорге. Затем он продолжал путь к "Ледяному центру". Но примерно в 50 километрах от края щита произошла еще одна встреча - с партией на аэросанях.
Участники экспедиции набились в маленькую палатку, и ехавшие на аэросанях рассказали о своих приключениях. Утро того дня, когда Вёлкен и Юлг расстались с ними после неожиданной встречи у склада на полдороге, было туманное. Это не имело значения для собак, но на аэросанях труднее двигаться, не сбиваясь, вдоль линии флагов. Они не могли подвергать себя риску заблудиться и напрасно потратить драгоценное горючее. Поэтому они решили обождать улучшения погоды, прежде чем начать свой однодневный пробег к "Ледяному центру", отстоявшему за 200 километров.
Погода не только не улучшилась, но их засыпало снегом. Когда они откопали сани, им долго не удавалось запустить моторы. Заработавшие, наконец, моторы не смогли потянуть тяжело груженные сани. В конце концов водители решили вернуться на побережье.
Вегенер возлагал большие надежды на аэросани, но, слушая эту печальную историю, не делал никаких замечаний и спокойно курил трубку. В свои 49 лет он обладал большим опытом. Он был не только профессором геофизики и метеорологии, но и прекрасным руководителем. Он принял случившееся как неизбежность, ничем не проявив удивления. Однако это не ослабило его решимости добиться того, чтобы "Ледяной центр" функционировал в течение всей зимы. Следовательно, он должен попасть туда с собачьими упряжками к 20 октября.
Путешествие не ладилось с самого начала. Погода стояла теплая, но снег был мягкий и глубокий. Упряжки из крупных эскимосских собак проваливались и мешали друг другу, однако каждый погонщик, согласно местным обычаям, не обращал внимания на затруднения других. И вот 28 сентября наступил серьезный кризис.
Утром перед выходом в путь в палатку, которую занимали Вегенер и Лёве, один за другим втиснулись все эскимосы. Они сидели там, сбившись в кучу, покуривая трубки и уставившись в пол. Они ничего не говорили - они напоминали угрюмых детей.
Наконец, недовольство прорвалось. Хотя было еще тепло, холода, несомненно, скоро наступят, а они недостаточно хорошо одеты, чтобы выдержать их. Грузы слишком тяжелые. Они хотят вернуться домой.
Переговоры длились несколько часов, подвигаясь медленно, тяжело, усложненные недостаточным запасом слов, понятных обеим сторонам, еще более усложненные неспособностью эскимосов уразуметь такое отвлеченное понятие, как научное исследование.
В конце концов четыре человека согласились за увеличенную плату продолжать путешествие, а остальные вернулись на побережье. В сопровождении этой четверки Вегенер и Лёве с трудом продвигались по мягкому свежему снегу к "Ледяному центру". Время являлось жизненно важным фактором, так как в дальнейшем погода могла только ухудшиться. Но быстро двигаться они не могли. И в течение всего дальнейшего пути они были не уверены в эскимосах, от которых полностью зависели. В силу необходимости груз для "Ледяного центра" пришлось очень сильно урезать. Нельзя было допустить новых недоразумений и задержек.
Неустойчивое согласие длилось до 5 октября, когда Детлев, старый охотник, выступавший от имени всех, заявил, что он и остальные трое теперь решительно настаивают на возвращении домой. Итак, снова начались медленные переговоры. Они тянулись, то прекращаясь, то возобновляясь, два драгоценных дня. В конце концов Детлев и еще двое ушли, а последний эскимос, Расмус, выразил готовность сопровождать Вегенера и Лёве до станции.
Расмус оказался хорошим парнем. Ему было только 22 года, и он, несомненно, находился под влиянием старых охотников. Как только он принял решение и расстался со своими сородичами, он стал проявлять исключительную преданность и очень добросовестно относиться к обязанностям. Расмус шел впереди, прокладывая путь сквозь глубокий сухой снег и своими изумительно зоркими глазами высматривая флаги в том полумраке, в котором приходилось двигаться.
Но выпавшие на долю путников испытания еще далеко не кончились. Как они ни старались, им в среднем удавалось проходить не больше 15 километров в день. Медленно пробиваясь вперед, они постепенно расходовали или сбрасывали грузы, предназначенные для "Ледяного центра". Все снаряжение для станции пришлось оставить на пути. А вскоре стало очевидно, что нет никакой надежды добраться до цели к 20 октября. Часто они сомневались, удастся ли им вообще добраться. К этому времени они уже не могли принести почти никакой пользы Георги и Зорге. Но если они повернут назад, а Георги и Зорге не прибудут на побережье, то в течение всей зимы они будут испытывать невыносимое беспокойство за участь двух человек. Таково было мнение Вегенера. К тому же он твердо решил, что "Ледяной центр" не должен быть покинут, если только он сможет предотвратить это, хотя бы ценой почти любого риска.
Во время каждого путешествия наступает момент, когда вернуться становится трудней, чем идти дальше. В данном случае таким моментом, по расчетам, было достижение флага на 232-ом километре. Вегенер и его спутники миновали эту точку. 20 октября они достигли 290-го километра. В последующие дни они предполагали встретить Георги и Зорге, но не встретили. К этому времени запас керосина и пищи для людей стал устрашающе мал, а собаки умирали от голода. Единственный шанс на спасение состоял в том, чтобы как можно скорей добраться до "Ледяного центра" и воспользоваться частью тех незначительных запасов, какие там имелись. Теперь Вегенер и его товарищи зависели от станции, для снабжения которой они пустились в путь.
Последние этапы были неимоверно тяжелые. До тех пор температура стояла сравнительно высокая, но к тому времени, тогда люди и собаки до крайности ослабели, она внезапно упала и держалась в пределах от 40 до 46° ниже нуля. 30 октября кончился керосин. Вегенер, Лёве и Расмус расходовали для подогрева своей скромной пищи неприкосновенный запас твердого топлива и так прошли последние километры до "Ледяного центра".
Ледяная пещера казалась изумительно теплой - в ней было всего 23° мороза, а снаружи 68° или даже больше. А сама комната, высеченная во льду, с такой замысловатостью и изобретательностью обставленная двумя учеными, давала не меньше комфорта, чем современный дом. Георги и Зорге были еще там. Они решили, что смогут в конце концов перебиться зиму. Но трое вновь прибывших остаться не могли, так как они явились практически без продовольствия и топлива. Лёве был вынужден остаться. Он сильно отморозил себе обе ступни, и вскоре Георги пришлось складным ножом, без всякого обезболивания, ампутировать ему все пальцы ног. Вегенер, однако, решил пуститься с Расмусом в обратный путь, передохнув только две ночи. Он был прекрасно настроен и потирал руки от удовольствия, что добрался до "Ледяного центра" и нашел его не только в полном порядке, но и таким уютным. Он и Расмус оба чувствовали себя физически вполне хорошо, а из запасов "Ледяного центра" они смогли захватить 140 кг продовольствия и бидон керосина.
1 ноября профессор Вегенер отпраздновал свое пятидесятилетие. Затем он и Расмус двинулись к побережью; их семнадцать тощих собак тянули двое легко груженных нарт.
Три человека, оставшиеся в "Ледяном центре", ничего не знали о Вегенере до апреля. Ветер был для Вегенера попутным, а по дороге имелись склады продовольствия. Когда наступил декабрь, зимовщики надеялись, что их руководитель уже достиг побережья.
В ноябре из прибрежного Базового лагеря вышла спасательная партия. Ей удалось пройти около 80 км на восток и оставить запас продовольствия. Каждую ночь пускали осветительные ракеты, которые должны были быть видны издалека. Перед отъездом Вегенер назначил крайним сроком своего возвращения 1 декабря. Спасательная партия оставалась на Ледниковом щите до 7 декабря. Любопытно, что как раз накануне Чепмен, Уэйджер, Бингхем и Д'Ат пустились в обратный путь, покинув Курто на станции "Ледниковый щит".
Ради удобства изложения мы сразу же сообщим, что выяснилось в дальнейшем относительно последнего путешествия Вегенера. Выслать вспомогательную партию в "Ледяной центр" оказалось возможно только 21 апреля следующего года. В этот день выступила в путь группа на собачьих упряжках. За ней двинулась группа на аэросанях с братом Расмуса в качестве пассажира, и обе партии достигли "Ледяного центра" почти одновременно. Как только они встретились с тремя зимовавшими там товарищами, все без слов поняли, что произошло.
Немедленно приступили к поискам трупов. Близ флага 253-го километра, меньше чем на половине пути к побережью, нашли нарты Вегенера. Дальше он и Расмус двигались, очевидно, с одними нартами, вероятно, потому, что из числа семнадцати собак многие подохли. У отметки 189-го километра, в 211 километрах от "Ледяного центра", увидели лыжи Вегенера, стоймя воткнутые в снег.
Участники производившей поиски партии разрыли выпавший за зиму снег и углубились на 75 сантиметров ниже того уровня, на котором снег лежал в ноябре прошлого года. Там они обнаружили Вегенера. Он был зашит в два чехла от спальных мешков и лежал на своем спальном мешке и оленьей шкуре. Его одежда, тщательно очищенная от снега, как обыкновенно делают перед тем, как войти в палатку, была в образцовом порядке. На нем были синие суконные штаны, а поверх них штаны из собачьего меха, рубаха, жилет, синяя лыжная куртка, толстый свитер, шлем и остроконечная шапка. Меховые сапоги (о которых во время путешествия необходимо ежедневно заботиться) были в прекрасном состоянии.
Лицо Вегенера казалось моложе, чем тогда, когда товарищу видели его в последний раз. Глаза были открыты, и лицо выражало полное спокойствие; он почти улыбался. Впрочем, он был несколько бледен, и на щеках виднелись маленькие пятна в обмороженных местах, какие часто появляются вечером во время зимнего перехода. По-видимому, Вегенер, как обычно, вошел в палатку, лег и умер. Расмус позаботился о нем, забрал его дневник и остальные личные вещи.
Направившись к западу, участники поисков вблизи от отметки 168-го километра обнаружили признаки того, что Расмус провел там несколько дней. Они нашли принадлежавший ему топорик и остатки еды. Между этим местом и побережьем никто не трогал ни одного склада продовольствия. Расмуса так никогда и не нашли.
Судя по дате выхода из "Ледяного центра" и пройденному Вегенером расстоянию, он умер, вероятно, около 20 ноября, а Расмус вскоре за ним. Таким образом, когда Курто 6 декабря остался один, Ледниковый щит уже поглотил жизнь двух людей. Вегенера похоронил Расмус. Расмус, вероятно, тоже был похоронен - снегом. Он лежал, как лежит, очевидно, и до сих пор, прекрасно сохраняемый холодом, который его убил. Если кто-нибудь отыщет Расмуса теперь или по прошествии сотни лет, он сможет, думается мне, узнать его даже по выражению лица.
* * *
Воображая себя в положении человека, который остался один зимовать на Ледниковом щите, вы прежде всего подумаете, вероятно, об одиночестве, так как лишь очень немногим людям приходилось проводить больше одного дня, полностью предоставленными самим себе. Конечно, нигде человек не чувствует себя таким одиноким, как на Ледниковом щите. И если мне удалось дать хоть некоторое представление о его характере, то вы поймете, какой ужас он может внушить. Он угрожает не какой-либо личной местью, которой вы можете опасаться в джунглях среди диких зверей или охотников за черепами. Здесь вас не подстерегает ни одна из опасностей так называемой цивилизованной жизни. Например, вы даже не можете простудиться58. Мало вероятия, чтобы вы сломали себе ногу" Ледниковый щит чужд и равнодушен... и велик. Именно это великое равнодушие и вселяет такой страх.
В любом другом месте, если вы устали, вы можете сесть и отдохнуть. На Ледниковом щите зимой этого сделать нельзя, во всяком случае надолго. Если вы уроните рукавицу, ваше рука в одно мгновение будет отморожена. Если с вами произойдет какой-нибудь пустяковый несчастный случай, понадобится очень немного времени, чтобы все ваше тело окоченело от холода. И, самое худшее, мороз, подобно наркотику, затуманивает ум.
Метеорологические приборы находились всего в нескольких шагах от выхода из туннеля. Но в сильную пургу очень легко потерять чувство ориентировки. А затем - несколько шагов в неправильном направлении, приступ панического ужаса, и мозг отказывается работать... И когда вы упадете, вас быстро занесет поземка.
В одиночестве есть еще одна неприятная сторона - физическое напряжение. Из дневников Рили, и особенно Бингхема, видно, как часто им приходилась расчищать туннель от снега, чтобы не оказаться погребенными. Эту работу выполняли два человека. Теперь все должен был делать один. Он должен выходить, чтобы ежедневно шесть раз записывать показания приборов. На нем лежит вся стряпня, все починки, все хозяйственные заботы, и никто не может его сменить. Не говоря уже о чувстве одиночества, человек, оставшийся один для работы на станции, все время испытывает большое физическое напряжение.
Глава 9
ЗИМОЙ В ОДИНОЧЕСТВЕ
"6 декабря, суббота. Курто. Рассвет прекрасный, так что для них настало время двигаться. Я встал в 3.30 и сварил им завтрак. К десяти они были готовы. Я сфотографировал уезжающих, а затем под крики "Быстро, черти, быстро!" они тронулись в путь. Взошло бледное солнце, но было очень холодно, и я недолго смотрел им вслед. Выйдя снова через час, я смог различить их лишь в виде далекого пятнышка. Теперь я совершенно один. Ни собаки, ни даже комара для поддержания компании. Впрочем, очень уютно или будет уютно, когда я наведу некоторый порядок. Основная задача в даный момент - высушить вещи. Мой спальный мешок полон льда, и вся одежда, за исключением той, что на мне, в таком же состоянии. И все же у моей трубки тот же вкус, как всегда, в иглу тепло, так что поистине жаловаться не да что, если бы не проклятая необходимость выходить каждые три часа на холодный ветер для наблюдения за погодой.
7 декабря, воскресенье. Ясно и холодно (49° ниже нуля). Встал в 7 часов утра для первого наблюдения. Завтрак около 10.30. Второй завтрак в 2.30. Ужин в 7.30. В свободное время немного занимался уборкой. Левый мизинец болит и распух, оба большие пальца на ногах также.
8 декабря, понедельник. Снова холодный ясный день. Солнце не поднимается над горизонтом и, по моим предположениям, не будет подниматься до средины следующего месяца. В промежутках между наблюдениями, которые производятся в 7, 10, 1, 4, 7 и 10, продолжал сушить одежду.
9 декабря, вторник. Сегодня ничего достойного упоминания, если не считать, что я переменил белье, так как последние несколько ночей ощущал зуд. Обнаружил, к величайшему отвращению, множество вшей, а потому вынес и разложил на снегу свою одежду, уповая на то, что мороз их убьет. Вот к чему ведет одалживание спального мешка эскимосам.
10 декабря, среда. Занимался уборкой. Сегодня лампа зажглась с первого раза, а вчера это отняло четыре часа. Никаких признаков вшей.
13 декабря, четверг. Пальцы ног болят, пальцы рук также. Произвел отсчет по Альдебарану59, чтобы узнать, насколько часы отстали или ушли вперед за последние три месяца. Читал "Сагу о Форсайтах", т. II - оч. хор. Лучше даже, чем т. I. Сегодня начал гороховую муку и маргарин. Оказалось, что джем, приготовленный из какао, оч. хор., гораздо лучше, чем напиток. Разлил керосин по банкам (18 литров).
12 декабря, пятница. Ветреный день с поземкой. В доме температура упала до +1,5°, но примус снова поднял ее до 16°. Заткнул вентиляционное отверстие, чтобы попытаться сохранить тепло на ночь. Когда я в 10 ч. веч. выходил для наблюдений, наружное отверстие туннеля оказалось блокированным. Пришлось откапываться. Такая погода затрудняет остальным обратный путь. Наполнил мешок пеммиканом, 700 граммов.
13 декабря, суббота. Сильный с.-з. ветер, несущий снег, так что почти ничего не видно и с трудом добираешься до приборов.