- Отворите, - произнес грубый голос, - отворргте по приказу правительства. Если вздумаете сопротивляться, с вами поступлено будет как с мятежниками и дом ваш разграблен дотла!
Это был Брике с комапдою.
- Боже мой, - вскричала хозяйка, - ото голос того же разбойника, который вязал нас две недели назад! Когда господь избавит Голландию от этих гербовых злодеев!
- Что ты колдуешь там, старая ведьма? - возгласил Брике. - Отворяй, или мы высадим двери прикладами!
- Что нам делать? - шептала Жании хозяйка. - Их много, и двери недолго продержатся. Что нам делать? Мы пропали с добром и с косточками!
- О вещах не горюй, старуха, - возразил хозяин, - добрый наш господин втрое заплатит за все; но что будет с вами, сударыня!..
- Что угодно богу, - с твердостью сказала Жанни, - я скорее умру, чем живая отдамся в руки этих наглых бездельников... Хозяин, задержи их всякими средствами, а я бегу встретить своих или кинуться в воду...
С этим словом она накинула шубу свою, схватила ящик с бриллиантами и выпрыгнула в окно.
Она уже была далеко, когда треск одних за другими падающих дверей долетел до ее слуха.
Быстро, не отдыхая, бежала опа по плотине к морю; страх придавал ей силы, надежда окрыляла ноги:
- Батюшка! Виктор!.. - кричала она, слыша за собою гонящихся солдат. Виктор! - повторяла она исчезающим голосом, видя отваливающую шлюпку, но слабые звуки умирали на ветре. - Спасите! - восклицала она в тоске отчаяния, но спасение ее бежало. Задыхаясь, изнемогая от усталости, простирала она руки к морю, но безжалост-пое заглушало мольбы ее плеском. Виктор! - вскричала она в последний раз и упала без чувств на холодную землю.
ГЛАВА IX
...За счастьем, кажется, ты по пятам
несешься,
А как на деле с ним сочтешься,
Попался, как ворона в суй.
И. Крылов
Знакомый голос проник до сердца Белозора; шлюпка дала крутой оборот, взрывая волны, и через минуту Жанни лежала уже на руках друга; но между тем погоня была близка... С бранью и проклятиями бежали к берегу солдаты. Что было делать Белозору? Оставить ли невесту свою в жертву дерзости и своевольства? Нет, нет... Он бережно поднял драгоценное бремя и прянул в шлюпку...
- Отваливай! - вскричал он, и шлюпка ринулась с берега, как испуганный лебедь.
- Остановитесь! - летело вслед ему. - Стой! или мы будем стрелять! кричал Брике. Ружья патруля сверкали.
- Позволяю! - отвечал Белозор, спуская курок пистолета, и Брике покатился в воду. Беглый огонь полетел в шлюпку, по мрак и волнение мешали цельности выстрелов.
Скоро выгребли беглецы из полета пуль, и матросы только смеялись, слыша, как свистят они и падают в море.
- Спасибо за парадные проводы! - кричали они беснующимся французам, и между тем с каждым взмахом веслами быстрая шлюпка, шипя, взбегала на волны, как будто порываясь взлететь над ними. Однозвучное ударение в уключины и плавное колебание судна погрузили Жанни в глубокий сон из бесчувствия. Прислоня голову милой к груди своей, Белозор прислушивался к ее дыханию; оно было легко и покойно, но зато Виктор был далек от покоя... Ои со страхом замечал, как свежал ветер, как сильней и сильней плескалось волнение. Непостоянное течение менялось, туман несся над водами... С каждым мигом надежда добраться до флота, далеко лежащего от берега, становилась несбыточнее.
- Держись на веслах! - сказал он, желая обознаться, куда грести. Матросы безмолвно, опершись о вальки весел, глядели на воду. Непроницаемый туман клубился окрест, и только шум всплесков о водорез, только брызги их были ответом на взоры и внимание Виктора. Брошенная на волны бумажка тихо плыла влево; но кто поручится, что ветер и течение не изменились? И нет компаса, чтобы их поверить.
- Мы заблудились, ваше благородие, - сказал урядник, - если выгребем в открытое море, то погибнем без сомнения, а если снесет нас к берегу, то не миновать плена.
- И еще вернейшей смерти. Теперь с нами поступят как с беглецами, особенно за убитого... Но постой, это колокол, раз, два, три!
Било восемь склянок. Нигде так величественно не слышится бой часов, как над бездной океана во мгле и тишине. Голос времени раздается тогда в пространстве, будто он одинокий жилец его, и вся природа с благоговением внемлет повелительным вещаниям гения веков, зиждущего незримо и неотклонимо.
Колокол затих, гудя.
- Это должна быть ваша брандвахта! - вскричал с радостью Белозор к связанному французу. - Сколько на ней команды, друг мой? Но смотри, не хвастай!
- Более чем нужно, чтобы развешать вас вместо фонарей по концам рей, отвечал француз, ободренный близостью своих.
- Ты не будешь этим любоваться, если не перестанешь остриться некстати. Мы, русские, любим посмеяться смешному, но не берем его в уплату. Говори дело, мусье, а не то я пошлю тебя на исповедь к рыбам!
Видя, что его не шутя подняли над водою, пленный оробел.
- На судне осталось только двенадцать человек, - отвечал он.
- Тем лучше, - сказал Белозор. - Ну, товарищи, нам единственное спасение завладеть тендером. Не скрываю от вас: дело опасное, зато уж молодецкое; славы и денег будет столько, что и внучатам не прожить. Грянем, что ли, ребята?
- Грянем, Виктор Ильич, постоим за матушку-Русь, знай наших нетронских! В огонь и воду готовы! - вскричали в один голос удалые матросы.
- Вот спасибо, ребята! С вами и месяц за рога сорвать - копейка, жить весело и умереть красно! Осмотрите же, братцы, захваченные ружья, и, как скоро привалим к борту, скачи через сетку и прямо сбивай с ног встречного и поперечного, забивай люки и вяжи или коли упорных. А между тем обвертите шейными платками вальки, чтобы они не брякали в уключинах; только бы добраться, а то все наше: пей - не хочу!
Скользя, как тихая тень, понеслась шлюпка, и скоро они разглядели одномачтовую брандвахту, которая то вздымалась на валах высоко, то с шумом ударяла своим бугшпритом в воду. За сеткою мелькала одна голова часового.
- Qui vive? [Кто идет? (фр.)] - раздалось с борта.
- Отвечай отзывом, - шепотом сказал Белозор пленнику, приставя пистолет к груди.
- Le diable a quatre (бес вчетвером)! - закричал тот.
- C'est un bon diable (это добрый черт), - примолвил часовой и беспечно оборотился, чтобы вызвать наверх офицера; но Белозор перескочил в это время на палубу, не дал ему даже пикнуть, и в один миг все было исполнено по приказанию.
Палуба находилась во власти русских, а внизу никто и не подозревал о том.
Белозор, рассмотрев сквозь стеклянный люк, что в капитанской каюте сидят за столиком трое офицеров и шумно разговаривают за бутылками, потихоньку спустился по трапу (лесенке) к дверям и остановился послушать речей их.
- Ты прелюбезный злодей! - говорил Монтаню один из таможенных чиновников.
- Настоящий людоед на женские сердца! - примолвил другой.
- Небось на контрабанду и шашни не дам промаху; сам сатана мог бы у меня взять несколько билетов для науки в любовной охоте; одним камнем двух птиц зашибу. - Это говорил Монтань.
- А что, сердечко-то, верно, в золотой оправе? - произнес первый голос.
- Ха, ха, ха! - отвечал капитан. - Голландское сердце всегда в кошельке; как помокнет в тюрьме, так мой старик станет мягче своего сукна. Уж к судьям отправлен ящик с шампанским, подогреть их патриотизм; обвинение важное, и только рука Жанни выскоблит его.
- То есть, когда мы говорим рука, то, конечно, разумеем под этим не одни пальцы, - сказал другой, - но и кольца, и перстни, и все, что в ней и на ней?