«Это было то время, когда… Пуришкевич, видя русский патриотизм евреев, целовался с раввинами» — вспоминал Д.С.Пасманник (С). Как смешна теперь эта глупость.
Кто мог остановить это безумие? Столыпин? Но его уже не было. Очередной раз приходиться наблюдать некую логическую неизбежность истории, её трагическую «хитрость».
Очередной раз мог остановить царское решение о вступление в войну Распутин, но его не было в столице — он путешествовал с» бабами» по святым местам и в это время одна из критически настроенных верующих пырнула его в живот ножом. И он несколько дней боролся со смертью.
«Он (Распутин) лежал, тяжело раненый в эти дни одной из своих поклонниц, Гусевой, но он утверждал, что, если бы не его болезнь, войны бы не было», — вспоминал Милюков.
Дочь Распутина Матрёна вспоминала слова Распутина: «Если бы та потаскушка не пырнула меня ножом, никакой войны не было бы и в помине…» (Э. Радзинский.).
А как к войне отнеслось еврейское сообщество, — так же восторженно?
В поте лица работал Арон Симанович чтобы «отмазать» еврейских парней от призыва в российскую армию. «Во время войны… евреи искали у Распутина защиты против полиции или военных властей» — утверждал Симанович, — «обращалось очень много молодых евреев с мольбами освободить их от воинской повинности… Распутин сделался другом и благодетелем евреев».
Вот один из оригинальных способов — Симанович:
«Имеющие аттестаты зрелости евреи могли бы поступать в высшие учебные заведения и таким образом, впредь до дальнейшего, освобождаться от поступления на военную службу. Но имелось много евреев без среднего образования. Для них было учреждено специальное учебное заведение под названием «Сельскохозяйственный и гидротехнический институт».
Для отвода глаз в списки воспитанников института были занесены при содействии Распутина тысячи освобождённых от воинской службы воспитанников духовных училищ, а в действительности институт имел лишь около шестьсот слушателей и из них 70 процентов евреев».
Отношение еврейского сообщества за пределами России мы уже узнали ранее — вместе с Англией они давно уже всё хладнокровно распланировали. А что думали в еврейском сообществе внутри России мы узнаем, если заглянем в дневник их идейного лидера — Семёна (Шимона) Марковича Дубнова:
«Я только не разделял безусловного патриотизма многих представителей нашего общества, полагавших, что и порабощённый народ морально обязан защищать отечество, превращённое для него в чужбину»,
«Не повторится ли в 1914 г. катастрофа 1904-го, а затем не придёт ли новый 1905 г. (с погромами), на сей раз более роковой… Это опасение погромов чередовалось с надеждой на революцию…»,
«У нас психология узников, приветствующих пожар, который сожжёт их тюрьму, может быть вместе с ними самими… Жертвам свирепой российской реакции рисуются второй Севастополь (проигрыш русских в 1858 г.), новый Мукден — катастрофы, унимающие лютость реакционного зверя…»
Если подобное писал такой интеллигентный человек как Марк Семёнович, то что уж можно было услышать от таких радикальных деятелей еврейского сообщества как — Ленин, Бронштейн (Троцкий)
Цедербаум (Мартов), Гольдштейн (Володарский), Губельман (Ярославский) и др.
Далее мы не будем прослеживать события на войне, они описаны в десятках книг, а будем придерживаться нашей главной темы, и обратим внимание на факты менее известные.
Вернёмся к ценному дневнику С. М. Дубнова —
«Прибывающие ежедневно через Швецию и Финляндию изгнанники из Германии рассказывают ужасы о немецких жестокостях. Сейчас приехавший студент рассказывал мне, как его били в Берлине».
Из этого мы видим, что в Германии вспыхнувший в конце XIX века, во времена Р.Вагнера, антисемитизм сохранился до Первой Мировой войны. На это стоит обратить внимание, раздумывая над тем — почему после войны так издевались над Германией.
И когда война началась, то евреи из Германии побежали в Россию. Хотя, парадоксально, в самой России, как мы уже убедились, евреи страстно желали поражения России в войне.
Вскоре эти желания выразились не только в словах и мыслях —
«К концу августа (1914 г.) положение на фронте ухудшилось. Там из кругов польских юдофобов пущена была молва об «австрийской ориентации» евреев, которые будто бы шпионят в пользу врагов…», — отмечает в своём дневнике С. Дубнов.
Но молва поляков оказалась правдой. Австрийское руководство, зная положение евреев в России и их настроения, решило это использовать против своего врага и обратилось с воззванием к евреям, что и подтверждает С. Дубнов:
«24 августа. Опять пошла полоса заседаний экстренных «военных», решили издать воззвание от имени петербургского еврейского общества по поводу прокламаций австрийского командования к евреям Царства Польского с указанием на наше бесправие (в России). Основной мотив нашего ответа — не формальный призыв к лояльности, а удобный повод к выражению нашей уверенности, что война принесёт свободу и нам».
Чтобы окончательно понять идеологическую основу позиции евреев в данной ситуации стоит обратить внимание на высказывание ещё одного еврейского идеолога профессора Соломона Лурье:
«Необходимо быть строго лояльным по отношению к государству, благосклонно относящемуся к евреям. При борьбе двух государств или двух партий внутри государства надо симпатизировать и, по возможности, содействовать стороне, более сочувственно относящимся к евреям».
Евреи вели себя соответственно этой установке везде, включая и районы боевых действий, соответственно этой действительности и русские войска принимали необходимые меры. Далее без комментариев понаблюдаем ход событий свидетельскими глазами еврейского историка, — С. Дубнов:
«4 октября (1914 г.)… Новый градоначальник Оболенский свирепствует в Петербурге. Вчера и сегодня слухи, что велено отобрать у всех евреев паспорта для проверки. Начнётся, вероятно, изгнание из столицы…»,
«9 ноября… Сердце разрывается от заглушенных стонов еврейства, от воплей тысяч изгнанников Гродзинска, Скерневиц и др., вытолкнутых из родных гнёзд «родною» русскою властью после ухода германцев.
10 ноября… Огромный сдвиг совершился в настроении еврейских масс за эти три месяца (войны). Патриотический полёт первых дней войны исчез (а его и не было — была имитация), и на смену ему пришло отчаяние, доходящее до германофильства. И не диво: эти расправы русской армии с мирным еврейским населением в Польше и Галиции, это грядущее хамство…»,
«3 февраля (1915г.). Сцены Гродиска и Скерневиц повторяются ещё в больших размерах. А ещё раньше генерал Рузский издавал приказ (я его читал в копии — С. М. Д.), чтобы во всех отнимаемых у немцев польско-русских городах брать у еврейского населения заложников в обеспечении того, что евреи не будут шпионить в пользу немцев…», (о заложниках вспоминал и Слиозберг).
«17 марта… Выселение из военных районов докатилось и до нас: запрещено евреям селиться на дачах в приморской полосе в Выборгской губернии…
24 марта… Здешних евреев наконец пробрало запрещение селиться на дачах на всём побережье Финского залива… Ныне все проводят праздные каникулы узниками города…
Гнусный навет шпионажа отравляет души тёмных масс и даже многих интеллигентов. Князь Е. Трубецкой (либеральный профессор, — С. М. Д.) в Москве согласился подписать воззвание русских писателей о равноправии с дикой оговоркой: чтобы евреям запрещалось жить в пограничной полосе.
Некоторые радикалы против допущения еврея в деревню во избежание «эксплуатации». Вчера обо всём этом докладывали в собрании «Лиги борьбы с антисемитизмом», учреждённой Горьким, Л. Андреевым и Сологубом. Говорил Горький о задачах Лиги (читал по бумажке – С. М. Д.), подробно докладывали о первых её шагах Кускова (член общества по изучению еврейской жизни) и Калмыкова, в прениях — депутат Керенский».
В последней цитате есть важный момент для понимания личности Горького и последующего понимания роли Керенского в смерти Николая Второго, в упорном нежелании отпустить его за границу.
О чём беспокоился во время войны М. Горький в 1915 г.—
«…Евреи люди, такие же как все. И — как все люди, — евреи должны быть свободны… В интересах разума, справедливости, культуры — нельзя допускать, чтобы среди нас жили люди бесправные…
Но не брезгуя и не возмущаясь, мы носим на совести нашей позорное пятно еврейского бесправия. В этом пятне — грязный яд клеветы, слёзы и кровь бесчисленных погромов… Кроме народа есть ещё и «чернь» — нечто внесословное, внекультурное… «Чернь» и является главным образом выразительницею зоологических начал таких, как юдофобство», — это процитировал Горького Семён Резник, и далее он прокомментировал —
«это понимал, но позднее забыл Максим Горький», «Горький и в молодости не отличался большой нравственной чистоплотностью. Став редактором провинциальной газеты, он — на потребу не лучшей части публики (черни) — печатал залихватские статейки с пошлыми антисемитскими колкостями — пока не получил вежливый, но настоятельный выговор от своего наставника в литературе В. Г. Короленко:
«При нашем положении прессы, когда многое говорить нельзя, нужно быть особенно осторожным в том. О чём говорить не следует». Этот урок Горький усвоил надолго. Но не навсегда».
Получается — М. Горький, как и Розанов, — зря старался.
Проследим далее за событиями по дневниковым записям С.М.Дубнова:
«3 мая (1915 г.)… Евреи изгнаны из всей Курляндии с жёнами и детьми…
5 мая. Ужасы продолжаются. Евреев изгоняют из Ковны и Поневежа…
6 мая… Вчера был обыск в здешней главной синагоге: искали — аппарат для сношений с неприятелем по беспроволочному телеграфу.
7 мая… Сейчас прочёл сообщение из военной газеты «Наш вестник», органа штаба Северо-западной армии, что в местечке (Кужи) близ Шавли евреи предали русский отряд в руки немцев, спрятав последних в подвале и затем сигналами вызвав их оттуда… В результате сотни повешенных и сосланных невинных людей…
10 мая… Из Ковны и губернии выселены в один день несколько десятков тысяч евреев…