«Он (Милюков) предвидел два возможных результата: либо верховная власть вовремя одумается и обратится к блоку с просьбой сформировать правительство; либо победит революция, и победители, не обладающие опытом правления, попросят блок сформировать правительство уже от их имени.
В поддержку своих доводов он сослался на Французскую революцию 1848 г.», — вспоминал Керенский, — «Гучков выразил сомнение в том, что народ, совершивший революцию, согласится затем передать власть в чужие руки».
Заговорщики беспокоились, что разгневанного Джина не получиться обуздать.
Запомните эти рассуждения и опасения заговорщиков, ибо возникнет смешная ситуация в начале 1917 г. — Когда взбунтовавшиеся от голода солдаты несколько дней грабили Петербург, а затем уставшие от этой работы приехали искать себе начальников к Мариинскому дворцу, а не знавшее об их намерении Временное правительство во главе с Керенским — будет с ужасом выглядывать в окна и думать, что солдаты приехали уже по их души.
Тогда, в конце 1916 г. ещё шли горячие споры — некоторые предлагали дождаться конца войны, другие торопились. «И те, кто понимал, что революция будет равнозначна катастрофе, сочли своим долгом, своей миссией спасти Россию от революции посредством переворота сверху», — признавался Маклаков.
С другой стороны молодые патриотически-настроенные родственники царя — великий князь Дмитрий Павлович и Феликс Юсупов начали готовить убийство Распутина.
«Феликс Юсупов рассказывал мне, что его решение убить Распутина основано было на том, что он был окружён германскими агентами», — вспоминала княгиня Л.Л.Васильчикова.
С третьей стороны — ненавидевшие императора военные, обвинявшие его в бездарности и поражениях, стали думать как его убрать. — Так возник план убийства Николая из засады капитана Муравьёва и план лётчика Костенко протаранить царский вагон, которые не были осуществлены.
Великая княгиня Елизавета Фёдоровна (сестра императрицы) попыталась предупредить царскую семью о создавшейся грозной ситуации и когда попала на аудиенцию к царице, то «Она меня выгнала, как собаку… Бедный Ники, бедная Россия…», — жаловалась она Феликсу Юсупову.
А Николаю II она все-таки написала письмо, в котором были такие строки — «В отчаянии я бросилась к вам, которых я искренне люблю, чтобы предупредить вас, что все классы от высших до низших, дошли до предела…»
Император и сам это понимал. Он лихорадочно менял министров, пытаясь этим спасти ситуацию, пытался найти некий спасительный талант, подобный Столыпину. Но всё было тщетно.
Император сам дошёл до предела. Он видел миллионы погибших русских в этой бессмысленной войне, и уже не видел в ней победного исхода. В стране опять зрела революция…
Окончательное осознание своей бездарности наводило на императора хандру, да и семейные передряги его достали. Всё свалилось на этого малодушного. Все окружающие царя отметили, что вторую половину 1916 года у него было состояние подавленности, безразличия и обречённости. Похоже, царю было уже всё равно, он устал быть царём и был уже готов к худшему в его понятии — к конституционной монархии. Но история понимала худшее по-другому…
А тут ещё последняя опора — лидер монархистов Пуришкевич 19 ноября открыто выступил в Думе с обвинительной речью против императрицы и её Друга —
«В течение двух с половиной лет войны я… полагал, что домашние распри должны быть забыты во время войны… Теперь я нарушил этот запрет, чтобы дать докатиться к подножию трона тем думам народных масс и той горечи обиды русского фронта, в которые её поставили царские министры, обратившиеся в марионеток, нити от которых прочно забрали Распутин и императрица Александра Фёдоровна — злой гений России и царя… оставшаяся немкой на русском престоле… чуждая стране и народу…» Это уже всё… Остались формальности.
А что делал в это время Ленин? Ленин почти забыл о далёкой России, совершенно не знал — что там происходит, какие есть проблемы и т. д. — и умилялся Инессой Арманд в благополучной Европе.
В декабре произошло одно необъяснимое событие — 8 и 9 декабря полиция по приказу Протопопова (ставленник Распутина) учинила в Москве разгон съёзда Союза земств (с одобрения царицы и Николая). Были запрещены съезды кооперативов, занимающиеся продовольственным снабжением.
Крупные и мелкие еврейские торговцы продовольствием оказались монополистами…
В декабре 1916 года Феликс Юсупов с сотоварищами убили Распутина. А думцам-заговорщикам осталось решить вопрос с царём, но это уже после празднования Нового года. Как видим, — грядущая революция была и русским замыслом.
А на «невинный» вопрос Семёна Резника о Февральской революции — «Какую же роль в этих событиях играли евреи?», — можно ответить — небольшую: только организовали голод в начале 1917 г., который сыграл роль спички всего революционного пожара, организовали и возглавили второй центр власти в России — Совет рабочих и солдатских депутатов, и «не высовываясь» руководили через Керенского, Милюкова и прочих масонов Временным правительством. И ещё — разве С. Резник не знает, что еврейский политический авантюрист Гельфанд-Парвус в марте 1915 г. получил от правительства германии первый миллион марок для осуществления революции в России, а летом 1916 г. получил ещё 11 миллионов марок для этих целей, которые уже подогревали уличные выступления рабочих в столице.
Проследим далее за ходом событий в Думе. Лидеры думского «Прогрессивного блока» — Милюков, Гучков, Керенский и Родзянко готовили свержение царя. Им нужна была обязательно поддержка военных, и в январе 1917 года военные их поддержали в лице генерала Крылова А. М.
Заговорщики планировали остановить императорский поезд где-то между Ставкой и С.-Петербургом. И там, на дороге потребовать отречения Николая II от престола.
Второй важной задачей заговорщики видели срочный выход из войны, для чего были нужны сепаратные переговоры с немцами. Они понимали все дальнейшие трагические последствия участия России в этой бессмысленной войне за чужие интересы.
Наблюдавшая за этими событиями Англия вдруг встрепенулась — ей было крайне не выгодно чтобы Россия вышла из войны, а денег на оружие у русских по-прежнему не было. Если русские выходили из войны, Англия была бы вынуждена бросить под немецкие пушки больше своих армий, к тому же в это время Англия воевала в Ираке с Турцией за Палестину для евреев.
В этой ситуации английское руководство объявило «компромиссный» вариант — оно обещало поставить в Россию 3,72 млн. тонн оружия и боеприпасов, в обмен на российские товары: 30 млн. пшеницы, 100 тыс. тонн льна, 250–300 тысяч гектолитров спирта и т. д. (бобы, лес, металл…).
Поражает не только жадность англичан и стоящих за ними евреев, но и коварство — в России был огромный дефицит продовольствия, солдаты были не только без оружия, но и голодные — в конце 1916 г. российскому правительству пришлось организовать принудительную продзаготовку по всей России для нужд армий.
Продовольственный кризис с большой вероятностью провоцировал политический кризис в России, революционную ситуацию и ускорял государственный переворот, в результате которого к власти могли прийти масоны, которые своими клятвами и присягами были зависимы от Англии.
Не смотря на то, что Англия, таким образом, старалась заинтересовать Россию продолжить участие в войне, российское правительство занимало патриотическую позицию, свидетельством этого были события 26 января 1917 года, когда полиция разгромила Центральный военно-промышленный комитет оборонцев — псевдопатриотическую организацию среди рабочих сторонников войны, что вызвало возмущение неразумного народа. — Многие поняли, что вверху хотят заключить сепаратный мир с Германией.
Как отмечает в мемуарах княгиня Л Л.Васильчикова в этот период А.И.Гучков с товарищами (а он, Милюков и Керенский состояли в масонской организации) свой проект заговора не скрывал и его никто не арестовывал, почти все обсуждали вопрос отречения Николая от престола; причём, — «обсуждался он не в плоскости «допустимости или недопустимости» акта государственной измены (свержение императора), а в плоскости «своевременности или несвоевременности» в данный момент», — отмечает княгиня Васильчикова. В такой ситуации откровенной слабости власти, естественно, активизировались и другие силы.
«К 1917 г. фронт устоялся вдали от жизненных центров России. Первоначальные трудности военного времени преодолены. Отечественная промышленность производила в январе 1917 г. больше снарядов, чем Франция и Англия, и на 75% обеспечила потребность армии в тяжёлой артиллерии — главном оружии того времени. Общий рост экономики за годы войны составил 21,5%.
Успешное наступление в 1916 г. укрепило веру в победу. Готовилось весеннее наступление 1917 г., что, несомненно, стало бы переломным моментом в войне. Поскольку Италия перешла на сторону Антанты и в войну готовилась вступить Америка — шансов на победу у истощённой Германии не было. И февралисты сознавали, что после победного окончания войны свергнуть монархию будет гораздо труднее. Тем более что срок полномочий депутатов Думы (именно они составили ядро заговорщиков) истекал в 1917 г... И они решили действовать» — объясняет М.Назаров.
Княгиня Васильчикова отмечает ещё один рапорт: «Оказывается, десять дней перед этим (16–17 февраля) Премьер получил полицейский рапорт со стенографическим отчётом заседания революционного комитета, состоявшего из 11 лиц, включая Керенского, Чхеидзе, Соколова и др.», которые запланировали «пропаганду на почве недостатка продовольствия и мятеж в запасном гарнизоне». С этой ситуацией с хлебом разбирался и профессор Фроянов:
«Теперь о 900 млн. пудов избыточного хлеба в России в 1916 г. Если не представлять истинной картины, то данный факт действительно может воодушевить: два года войны, 15 млн. тружеников, взятых из деревни на фронт, а в стране хлеба — завались. Не понятно только, почему к лету 1916 г. в 34 губерниях страны действовала карточная система на хлеб и другие продукты питания, а ещё в 11 губерниях к ней готовились…
Потребность Петрограда и Москвы в хлебе удовлетворялась на 25% (саботаж!). С другой стороны, так называемые «излишки» образовались отнюдь не естественным порядком как следствие с/х производства, а в немалой мере искусственно, за счёт припрятывания хлеба спекулятивными элементами на протяжении нескольких лет».
(Тот же самый финт спекулянты хлеба пытались провернуть в 1927 году, когда нависла угроза войны СССР с Англией, когда цены на хлеб выросли в несколько раз, несмотря на хороший урожай).
«В итоге, — отмечает Фроянов, — Февральская революция в Петрограде началась с грозного требования: «Хлеба!». На самом деле первое резкое повышение цен на продовольствие произошло 18 февраля. И пошла цепная реакция:
20–21 февраля забастовка рабочих Путиловского завода по поводу поднятия зарплаты соразмерно поднятию цен на продовольствие,
21 февраля жёны рабочих ворвались в булочные и их разграбили,
22 февраля были уволены 40 тысяч рабочих. Они создали в свою защиту стачечный комитет и обратились ко всем рабочим Петербурга за поддержкой (активизировался первый «джин» революции).
23 февраля жёны рабочих устроили демонстрацию, а рабочие начали всеобщую стачку. Начался грабёж продовольственных магазинов. Полиция для наведения порядка эффективных мер не принимала.
«Кто-то должен был пустить слухи о нехватке хлеба (хотя хлеб имелся); кто-то должен был спровоцировать нереальное требование рабочих о повышении зарплаты на 50% (оно было отвергнуто, что и вызвало забастовку); кто-то должен был выдавать бастующим деньги на жизнь и выбросить именно те лозунги, о которых один из рабочих мрачно сказал: «Они хотят мира с немцами, хлеба и равноправия евреев» (по Г. М. Каткову). Очень символично также, что революция началась с женских демонстраций 23 февраля/8 марта — на этот день в 1917 г. пришёлся иудейский карнавальный праздник мести «антисемитам» Пурим» — отметил в своём исследовании М. Назаров.
Здесь стоит обратить внимание на важный момент — стачечный комитет был организован самыми разгневанными рабочими без участия большевиков. Ибо затем советские историки с невероятным усилием будут притягивать эти февральские события в заслугу гениальной организаторской работы большевиков. В это время в Петербурге было всего три рядовых большевика — Александров, Шапошников и молодой Молотов, которые без инструкций из-за границы ничего не смели делать, а, бесспорно — как увидим дальше, Ленин до 2 марта совершенно не знал о происходящем в России.
Единственное, что сделали большевики в начале 1917 г. — это плановое проведение небольшого митинга и демонстрации рабочих 9 января — в честь годовщины «кровавого воскресенья», эту акцию они готовили за немецкие деньги (Парвуса) с осени 1916 года.
Какие ж загадочные силы подогревали «массы» и подсказывали им в эти февральские дни? Живший в этот период в Петербурге С. Н. Булгаков описал их так: «появились сразу зловещие длинноволосые типы с револьверами в руках…». То есть это не в рабочих кепках с красными бантами. Это были бундовцы, которых советские идеологи именовали почему-то эсерами, и члены масонских организаций.
А. Солженицын в своём исследовании отметил, что Охранное отделение в своём рапорте в начале 1917 г. отметило «еврейские группы» «переполнившие ныне столицу и ведущие беспартийную, но резко враждебную власти политику».
По свидетельству меньшевика Н.Вольского — известная масонка Екатерина Кускова признавалась: «Движение было огромным. Мы всюду имели своих… Ко времени Февральской революции вся Россия была покрыта сетью лож…». Не менее известный масон Н. В. Некрасов также объяснял это:
«В момент начала февральской революции всем масонам был дан приказ немедленно встать в ряды защитников нового правительства, сперва Временного комитета Государственной Думы, а затем Временного правительства. Во всех переговорах об организации власти масоны играли закулисную, но видную роль».
Далее события в Петербурге развивались стремительно. 25 февраля брошенные на разгон рабочих казаки побратались. Все вдруг поняли, что царь уже не правит страной.
У памятника Александру Третьему, когда проходил многотысячный митинг — отряд конной полиции начал расстрел толпы. Видимо рассчитывали, что испугаются и разбегутся. Толпа и разбежалась… И стала вооружаться, пока прутьями и палками.