Не случайно здесь Молотов подчеркнул — «Бюро ЦК — русское», ибо это был редчайший случай. На самом деле — никакого «Бюро ЦК» не было, было несколько друзей-рабочих; Молотов в 1916г только освободился из ссылки из Иркутской губернии, после чего приехал в Петроград и наслаждался свободой. Конечно, — в подготовке Февральской революции они никакого участия не принимали — это Молотов для истории так легко соврал, они просто наблюдали за бурными событиями на улицах и бездельничали.
Молотов: «Когда разыгрались события 26-го февраля, мы с Залуцким… пошли узнать, как все-таки обстоит дело. А третьего нашего компаньона, Шляпникова, нет. Сказали, что он вероятно, у Горького.
Отправились к Горькому. Это поздно, ночью, уж, наверное, 27-го числа. Стрельба на улицах… Стояли с Залуцким в прихожей у Горького.
Мы: «Что у вас слышно? Не был ли у вас Шляпников?
Он (Горький): «Сейчас уже заседает Петроградский Совет рабочих депутатов», — говорит окая.
— А где заседает?
— В Таврическом дворце. Шляпников может быть сейчас там… Приходил ко мне и ушёл».
Да, там Нахамкес с друзьями решали что делать и пригласили на совещание своего благодетеля Керенского.
«Ну мы пришли в Таврический, вызвали Керенского.., представились ему — «Мы от ЦК большевиков, хотим участвовать в заседании». Он провёл нас в президиум…» — продолжает неспешно вспоминать Молотов. Как раз в этот день, 27 февраля, проходило совместное совещании Думы и Совета.
Впервые увидел — и в президиум! Ай да Керенский. А посадил бы где-либо на стульчиках у дверей — и тоже согласились бы. Вот так формировалась власть в новой России.
В ночь на 28 февраля состоялись выборы в Исполком Петроградского Совета, в который вошли Чхеидзе, М. Скобелев, А. Керенский, от большевиков забытые Лениным — А.Шляпников и П.Залуцкий.
Где и как найти Ленина Молотов, Залуцкий и Шляпников не знали.
Представитель Думы полковник Энгельгардт заявил, что приказ по Петроградскому гарнизону выйдет через несколько дней от Гучкова, который будет назначен военным министром.
Но члены Совета не согласились и тут же издали свой приказ № 1, по которому запрещалось офицерам носить оружие и они лишались всякой власти —
«подчиняться в своих политических выступлениях только Совету, приказы военной комиссии Государственной думы исполнять лишь в тех случаях, когда они не противоречат приказам и постановлениям Совета, выбрать ротные и батальонные комитеты…»
Таким образом, Нахамкес со своей командой оказался расторопнее, и в борьбе за власть с Временным правительством сыграл на опережение и получил преимущество. Теперь Временное правительство влияло на армию через верхи — генералов, а Совет — через низы, солдатские комитеты. Армию раздирали в разные стороны.
Этот приказ, предназначенный только для Петрограда, кто-то по ошибке разослал по всей армии.
Там началось недоумение и растерянность. Самые смекалистые и наглые солдаты стали создавать солдатские Комитеты и Советы, и бить офицеров.
«Приказом № 1 Исполнительный Комитет вырвал власть у офицерства и оперся на разложенный петроградский гарнизон», — отметил Солженицын.
Французский дипломат Клод Анэ вспоминал как ему объяснял друг Нахамкеса Член Исполкома Совета Иосиф Гольденберг:
«Приказ № 1 — не ошибка; то была необходимость… В день, когда мы сделали революцию, мы поняли, что, если мы не уничтожим старую армию, она раздавит революцию».
Солженицын в своём исследовании удивляется риску этого решения — уничтожить армию во время войны. Нет ничего удивительного — ведь Нахамкес и Гольденберг уничтожали не свою армию, а чужую.
Керенский, когда задним числом понял — какую глупость он совершил, отдав легко половину власти наглецу Нахамкесу (а ведь мог просто прогнать авантюриста) оправдывался:
«Помимо того, что Совет добился восстановления дисциплины не только на заводах, но и в военных казармах, он внёс огромный вклад в организацию регулярного снабжения Петрограда продовольствием, а также сыграл в высшей степени плодотворную роль в подготовке преобразований реформ во всех сферах. Его представители также предприняли попытки, не всегда правда, успешные, восстановить нормальные отношения между солдатами и офицерами».
То есть фактически организационной и хозяйственной работой в государстве занялся Совет во главе Нахамкесом и Чхеидзе, а чем занялся Керенский с думцами мы уже видели.
Кстати, ни один исследователь истории ещё не объяснил — каким это чудным образом после марта 1917 г. в столице появилось достаточное количество продовольствия…
Думцы продолжали заниматься уничтожением старой власти. 28 февраля Дума собралась и призвала к созданию Временного Комитета с неограниченными полномочиями.
28 февраля царь выехал из Питера в Царское село, но Временный комитет уже захватил ж/д станции и закрыл для проезда царского поезда станцию Дно. Царь повернул и поехал в ставку в Могилёв.
Но когда его поезд доехал до Пскова к царю приехали члены Думы Шульгин и Гучков, чтобы предложить отречься от престола. С царём на тему отречения утром 2 марта 1917 года переговорил генерал Алексеев и Главнокомандующий Северным фронтом генерал Рузский.
Они пытались объяснить Николаю II, что план Алексеева-Родзянко единственно возможный, — он должен отречься от власти и передать цесаревичу Алексею, а до его совершеннолетия регентом необходимо назначить великого князя Михаила Алексеевича.
«Большинство генералов Ставки приветствовало отречение, нацепив красные банты… Великий Князь Кирилл Владимирович также нарушил присягу и 1 марта 1917 г. ещё до отречения Царя и как средство давления на него! — снял свою воинскую часть с охраны Царской семьи, под красным флагом явился в Государственную Думу, предоставил этому штабу масонской революции своих гвардейцев для охраны арестованных царских министров и выпустил призыв к другим войскам «присоединиться к новому правительству«…
Государя предали и многие другие члены династии. Дядя Царя, Великий Князь Николай Николаевич знал о заговоре, но е воспрепятствовал этому и поддержал Временное правительство… О «всемерной поддержке Временного правительства заявили также великие князья Борис Владимирович, Николай Михайлович, Александр Михайлович…
Уже 2 марта члены Синода «признали необходимым немедленно войти в сношение с Исполнительным комитетом Государственной Думы»…» — отмечал в своём исследовании М. Назаров.
Около 15 часов 2 марта царь сообщил о своём отречении, подписал соответствующий Манифест о передаче власти и выехал в Могилёв, в ставку — «чтобы попрощаться со своими подчинёнными, которые проработали под его руководством почти два года». В столице об отречении царя узнали 2 марта.
Всё. Можно зафиксировать — Февральская революция свершилась. План думцев-заговорщиков удался. Эта ситуация должна была удовлетворить и все еврейские организации различных оттенков — ненавистный ими царь свергнут, и ситуация в России должна формироваться по образу европейских государств и по уже известному плану. Но чувство мести толкало на радикальные действия.
«Февральская революция не была «бескровной», как её назвали февралисты. — отмечает в своём исследовании М.Назаров, — Керенский признал в мемуарах, что многие чиновники были убиты. Судя по спискам жертв в газетах, число погибших в столице насчитывалось многими сотнями. Были сожжены многие административные здания, разграблены особняки аристократов и царские дворцы.
Причём уже временное правительство начало гонения на Церковь: была закрыта Александро-Невская лавра, отстранены наиболее стойкие архиереи.
Издевательствам подвергались даже простые государственные служащие. 2 марта в Москве
«по улицам двигалось много конных и автомобильных отрядов, конвоировавших экс-приставов, их помощников, околоточных, городовых и т. д… Их окружил воинская стража и студенты с винтовками и браунингами в руках…» («Утро России» 1917 г. 3 марта).
Те же «студенты с браунингами» арестовывали правых журналистов, монархических деятелей, громили их квартиры и редакции (как квартиру председателя «Союза Русского Народа» А. И. Дубровина и редакцию «Русского знамени»)».
Куда занесло буйствующих и следующие события в России — мы понаблюдаем в следующей главе.
Глава 2. Неожиданные изменения плана создания новой России.
К 3 марта Временное правительство было сформировано. В этот день Милюков объявил о том, что в России решено установить конституционную монархию, и что Великий князь Михаил Александрович будет регентом.
Но замученные войной солдаты, которые не вникали в мудрёные планы заговорщиков и которые царя уже органически не воспринимали в принципе — и не важно какого он имени и отчества, взбунтовались.
«Заявление Милюкова вызвало бурю негодований всех солдат и рабочих, собравшихся в Таврическом дворце», — удивлялся Керенский.
Реакцию народа в Таврическом дворце посчитали случайной и рано утром 4 марта на Варшавском вокзале в Петрограде Гучков и Шульгин зачитали перед толпой солдат и рабочих отречение царя от престола — толпа бурно ликовала. Но, когда они дочитали свой исторический документ до места, где говорилось о передаче власти брату царя — князю, то толпа резко перешла в ярость, и оба революционера еле унесли ноги через боковые двери вокзала.
В Думу стали также приходить возмущённые телеграммы из разных городов страны. Думцы поняли, что они что-то не просчитали и задумались — что делать дальше. После прочтения телеграмм вспоминал Керенский: «Воцарилась мёртвая тишина… Здесь мы находились в центре борьбы, а огромные пространства страны попали в руки абсолютно неизвестных людей!»
Основная дискуссия по вопросу — «что делать дальше» развернулась в узком кругу в 11 часов 4 марта на Миллионной улице, где были — Родзянко, Милюков, Львов и Керенский с одной стороны, а с другой великий князь.
Мнения думцев разошлись. П. Н. Милюков убеждал брата Николая II — Михаила Алексеевича взять всю власть и установить конституционную монархию.