Что оставалось царю — не оставаться же с семьёй в бурлящем революцией Питере. Он попросил разрешить переехать с семьёй в Крым. Но Керенский не разрешил ему — и предложил поселиться в царской резиденции в Тобольске. Если бы Керенский разрешил выехать царю с семьёй в Крым, то как мы знаем из истории — белогвардейцы как раз и покидали Родину через Крым. Так и царю с семьё удалось бы уехать и остаться живым.
Для Керенского иметь самого царя в заложниках, арестантах… — это в политической игре редкая удача. Кроме того, Керенский не был самостоятельной фигурой — по его собственному признанию он был членом тайного масонского общества и дал клятву верности, поэтому был зависим от Суфлёра-Мастера сидящего в Лондоне.
И в то время в России были не глупые люди, которые многое понимали — С. Н. Булгаков:
«…брехня Керенского ещё не успела опостылеть… Я знал сердцем, как там, в центре революции ненавидели именно царя, как там хотели не конституции, а именно свержения царя, какие жиды там давали направление…»
Похоже, лидеры еврейского сообщества убедились в необратимости перемен, — и решили осторожно исследовать ситуацию и настроение общества, памятуя о 600 погромах в предыдущей революции.
В начале 1917 года не было ни одного погрома. Но с марта пресса начала усиленно муссировать тему возможных погромов. В газетах, в частности в «Известиях» появилась статья о некой погромной агитации в Киевской и Полтавской губерниях. Эту «утку» повторили другие газеты.
Солженицын называет этот газетный шум провокацией. Нет — это не провокация, — это превентивные меры против погромов, одновременно включение информационной технологии и метод прощупать настроения в обществе. Последствия этого социологического эксперимента понаблюдаем в следующей главе.
Глава 3. Первые Комиссары
Результаты разведоперации прессы были положительные, то есть население на этот раз о еврейских погромах не думало. Но необходимо было всё равно перестраховаться. Поэтому 6–7 марта Исполнительный Комитет Совета создал специальную «комиссию по связям с местами», которую возглавили Рафес.
Задача этой комиссии была — «посылка Комисаров в разные города… где чёрная сотня, прислужница старого режима, пытается сеять национальную рознь среди населения». То есть это был карательный отряд быстрого реагирования, а Рафес был первым комиссаром. Фиксируем факт — первых комиссаров по защите еврейского населения организовал Нахамкес и его Совет.
После этого уже можно было приступать к более спокойным и уверенным действиям.
«От первых же послефевральских дней в столичных газетах обильно замелькали объявления о частных митингах, собраниях, заседаниях еврейских партий: больше всего Бунда, затем Поалей-Цион, сионистов просто, сионистов-социалистов, сионистов-территориалистов, затем и СЕРПа (Социалистическая Еврейская Рабочая партия), — указывает в своём исследовании Солженицын, —
Уже с 7 марта читаем в газетах об ожидаемом близком созыве Всероссийского Еврейского съезда. Эта идея, высказанная Дубновым ещё «задолго до революции» теперь получила «широкое признание». Но из-за острых разногласий между сионистами и бундовцами — съезд в 1917 году не состоялся…»
В этот момент активизировались еврейские сообщества и в других странах, например, как сообщает в своём исследовании Солженицын — 9 марта в английском парламенте министру иностранных дел был задан вопрос — собирается ли он консультироваться с российским правительством относительно гарантий русским евреям на будущее и возмещений им за прошлое?
«Консультироваться» о возмещении за прошлое — в переводе с мягкого дипломатического языка означало как минимум лоббирование интересов, а в реальности — это означало оказать давление на российское правительство.
Дубнов делает в своём дневнике ещё осторожную запись — «17 марта (1917 г.)… Еврейство в этой революции не выдвигается, не бросается вперёд — тактический шаг, урок 1905…»
Да, впереди были их люди — Керенский и Милюков, которые после бурного 1917 г. будут обеспеченно жить в Лондоне и в США.
Когда Керенский и Милюков в марте предложили Винаверу, Дану, Либеру и Брамсону министерские посты в правительстве, то лидеры еврейской общины собрались в еврейском клубе для обсуждения этой темы, и лидер кадетов Винавер мудро советовал подобно С. Дубнову — вести себя пока осторожно, не высовываться, Винавер: «Не надо нам соваться на почётные и видные места… Не торопитесь осуществлять наши права» (С). И перечисленные лица отказались войти в правительство.
17 марта Временное правительство приняло исторический для еврейского сообщества России акт отмены всех ограничений, которые формально ещё существовали.
Жена Винавера — Роза Георгиевна вспоминала: «Событие это совпало с празднованием еврейской Пасхи… Какой долгий, долгий путь страданий и борьбы пройден, и как быстро всё свершилось.
Был созван большой еврейский митинг, на котором выступил Милюков: «Смыто наконец позорное пятно с России, которая может теперь смело вступить в ряды цивилизованных народов».
В прессе освободительный акт опубликовали 22 марта.
«22 марта. Знаменательный день: сегодня опубликован акт Временного правительства об отмене всех национальных и вероисповедных ограничений, т.е. акт еврейской эмансипации в России», — сделал запись в дневнике С. Дубнов. После опубликования этого акта и принятых предварительных перестраховочных мер — еврейское сообщество значительно активизировало свою общественную деятельность. Американский пастор Саймонс рассказывал комиссии Сената США:
«Вскоре после мартовской революции 1917 года повсюду (в Петрограде) были видны группы евреев, стоявших на скамьях, ящиках из-под мыла и т. д. и ораторствовавших…» (С).
19 марта 1917 года еврейский олигарх в США и лидер мирового еврейского сообщества — Яков Шифф, финансировавший японцев против России и своих террористов, телеграммой поздравил Временное правительство в лице П. Н. Милюкова (министра иностранных дел) с «…деянием, только что им так блестяще совершённым».
Милюков в ответ Якову Шиффу: «Мы едины с вами в нашей ненависти и антипатии к старому режиму, ныне сверженному; позвольте сохранить наше единство и в деле осуществления новых идей равенства, свободы и согласия между народами, участвуя в мировой борьбе против средневековья…» («Нью-Йорк Таймс» от 10 апреля 1917 года; из исследований профессора И. Фроянова).
Вдохновлённые американские евреи предложили Милюкову прислать в подарок из США статую свободы. Но дальнейшие события помешали реализации этого символичного акта.
США были далеко от России, но именно там было много евреев из России, именно от туда скоро пойдёт огромный поток в Россию — будущие комиссары, советские дипломаты, советские чиновники различных ведомств. Как там — в далёкой Америке переживали за Россию даже в относительно спокойные для неё годы — описал в своём исследовании И. Я. Фроянов (книга — «Над бездной») —
донесение русского агента из Америки в штаб Верховного Главнокомандующего от 15.02.1916 г. —
«Русские (Лейба Бронштейн и др.) революционеры в Америке без всякого сомнения приняли решение перейти к действию… Первое тайное собрание, которое можно почитать началом периода насильственных действий, состоялось в понедельник вечером 14 февраля в восточной части (East Side) Нью-Йорка. Должно было явиться всего шестьдесят два делегата, из которых пятьдесят — «ветераны» революции 1905 г., а остальные новые…
Было доложено, что революционные организации получили из России секретные сведения в смысле, что положение совершенно подготовлено, так как все предварительные соглашения на предмет немедленного восстания заключены. Единственное серьёзное препятствие — это недостаток денег, но как только этот вопрос был поставлен, сейчас же было заявлено собранию некоторыми присутствующими, что это обстоятельство не должно вызывать никаких колебаний… По этому поводу имя Якова Шиффа было произнесено несколько раз».
Можно смело предположить, что на этой тайной вечери по подготовке новой судьбы России участвовал другой банкир и горячий «поклонник» России — Лёб, который на митинге в Филадельфии 18 февраля 1912 года кричал:
«Собирайте фонд, чтобы посылать в Россию оружие и руководителей, которые научили бы нашу молодёжь истреблять угнетателей, как собак!.. Подлую Россию, которая стояла на коленях перед японцами, мы заставим стать на колени…» (С).
Итак, во второй половине марта 1917 года наконец-то произошло то, за что так страстно боролись евреи из многих стран — в России наступило равенство.
«Еврейское общество в России вполне получило от Февральской революции — всё, за что боролось…», — фиксирует исторический факт Солженицын и с ним согласны все исследователи истории, включая его современных критиков и недругов. Но революционные евреи и собирались останавливаться на достигнутом.
Далее в нашем исследовании наступает важный момент — мы будем изучать период истории России, который отказались параллельно Солженицыну освещать Семён Резник и его идеологические помощники из Израиля, США, Германии и других стран. Но, естественно, будем использовать труды других исследователей, в том числе и еврейских.
И теперь понаблюдаем — как вели себя евреи в России в новых условиях полного равенства, — и пошло ли это на пользу России.
«теперь в Россию поплыли сотни евреев из Соединённых Штатов — давних ли эмигрантов, или революционеров, или бежавших от воинской повинности, — их теперь именовали «революционные борцы» и «жертвы царизма», и по распоряжению Керенского русское посольство в Штатах без затруднений выдавало русские паспорта каждому приходящему, представившему двух подтверждающих свидетелей с улицы», — отмечает в своём исследовании Солженицын.
Временное правительство во главе с Керенским даже ввело для этого контингента специальные льготы по железнодорожному переезду из Владивостока в Москву и Петроград. И сотни «знаменитых» по кровавым делам в России террористов от Либера, Зунделевича, Дейча, Абрамовича и до Бронштейна (Троцкого) и его многочисленных новобранцев ринулись в Россию из благополучной Америки.
Зачем они ехали в Россию? Кому помогать? Что строить? Вместо кого работать? А если опять бороться — то за что — ведь достигнута уже полная свобода?... И заглядывая вперёд — за что убивать?..
При этом следует отметить один важный «казус» — в России резко росло число сионистов, которые если признавать тогда за сионистскую идею и цель — создания еврейского государства в Палестине, то сионисты должны были уезжать из России в Палестину, но они не уезжали, даже наоборот обычный эмиграционный поток сократился до минимума. Согласно исследованиям доктора исторических наук А. М. Малашко — в России в начале 1917 г. было около 18 тысяч членов сионистских организаций, в мае 1917 г. — 150 тыс., а к октябрю 1917 г. — более 300 тысяч.
Как в этой ситуации не вспомнить прозревшего в самом начале XX века марксиста Г. В. Плеханова, который утверждал, что бундовцы стремились «утвердить Сион не в Палестине, а пределах российского государства». Как это строительство Сиона в России происходило на практике, в жизни? — Многочисленные съезд сионистских организаций того периода требовал от Временного правительства предоставить евреям «права самоуправления во всех областях» путём создания системы местных еврейских органов самоуправления. То есть пошёл процесс создания государства в государстве в разных регионах страны путём локального развития и расширения.
Наблюдался также другой процесс — если евреи отказались от тактики «не высовываться» в бурных событиях начала Февральской революции, то затем стали активно высовываться на другом поприще — стали стремиться занять высокие посты в новом правительстве и в Советах.
Например, Гольдштейн возглавил «комиссию для проверки правильности задержания лиц, арестованных во время революции» — то есть стал решать судьбы всех полицейских, офицеров и т. д.
Соломон и Каплун возглавили милицию Васильевского острова и т. д. (С).
«евреи впервые в России заняли высокие посты в центральной и местной администрации», отмечает информацию в Еврейской Энциклопедии относительного этого периода Солженицын.
Расправу над офицерами в Кронштадте уже возглавил молодой еврей Ханох. Всего в Кронштадте, Свеаборге и других соседних городах казнили 60 офицеров за то, что они были офицерами.
Это были признаки ожесточённой борьбы за главную силу в России — армию. И Временное правительство и Совет стремились к контролю над армией, чтобы, не дай Бог, — армия не повернула против революции. С этой целью был создан институт военных комиссаров. В отличие от будущих ленинских красных комиссаров, которые были смотрителями умов и душ солдат, — эти комиссары были как наблюдатели лояльности армии к власти. Генерал А. И. Деникин:
«Вместе с тем совещание предложило совершенно нелепый проект одновременного существования в армиях трёх комиссаров от: 1) Временного правительства, 2) Совета рабочих и солдатских депутатов, 3) армейских комитетов».