Глава 2. Дележ добычи
Ленин более десяти лет отсутствал в России — после приехал и через шесть месяцев захватил власть.
Это всё-таки впечатляет, как и впечатляет глупость и безволие потерявших власть.
В конце октября — начале ноября, конечно, ещё не вся Россия была захвачена, но это было уже дело техники — тем более, что в этот период серьёзного сопротивления не наблюдалось. Скорее был шок, пауза осознания происшедшего.
«Люди так глупы, что их насильно надо вести к счастью», — вероятно, вспоминая эти слова Белинского, подбадривал себя Ленин.Сбылась его мечта — он на вершине, он над Россией… Над империей… Вот он — самый счастливый миг Ленина, дедушка и брат им бы гордились… А как счастлива мама… Инесса… Надежда…
С гордостью можно теперь посмотреть в глаза Усиевичу, Натансону, Абрамовичу и т. д. — Вероятно, такие сладкие мысли приходили Ленину в голову после бурных дней 25–27 октября.
Идеолог позднего большевистского периода, «застойного» А.З.Романенко писал:
«Победа Великого Октября была поражением сионизма в России и его союзника — Бунда».
Но не тут то было.… Рано было радоваться этой победе.… Уже 27 октября пришли к нему его «Чёрные вороны», «демоны революции» — помощнички из Бунда и других еврейских организаций.
И любому из этих исторических знаменитостей: Юлик Цедербаум под маской «Мартов», Абрамович Рафаил Абрамович по кличке «Рейн», Вайнштейн Арон Исаакович под маской — Рахмилевич, Фрумкина Мария Яковлевна по кличке «Эстерь» (будущий редактор первого 8‑томного издания работ Ленина на еврейском языке), Гольдман М.И.под маской Либер, В.П.Махновец под маской Акимов, А.С.Пиккер под маской Мартынов, Ф.И.Дан под маской Гурвич, А.И.Кремер под маской Вольф, В.Д.Медем под маской Гринберг, А.Я.Мутник под маской Абрамов, М. Я. Левинсон под маской Коссовский, Либер, Эрлих, Рафес, Хейфейц, Розеншталь, Левин, Лурье, Вайсенблюм и т. д. (Извините, не обижайтесь, что не всех называю или какую-либо фамилию перепутал) — было, что сказать Ленину и своему бывшему — Бронштейну
В их тёмных глазах не было особой гордости за Ленина, но пронзительно звучал вопрос — как теперь будем делить власть над Россией? — А кто сражался и погибал за эту власть с 1901 г. и по 1906 год, когда в это время молодой здоровый Ленин валял дурака и беспечно жил в благополучной Европе на чьи-то деньги? Это были не шуточки, это были старые закаленные террористы, и Ленину пришлось не легко.
Они выразили страстное желание совместного управления Россией и в категоричной форме потребовали создания совместного коалиционного «однородного социалистического правительства».
Ленину очень жалко было не то что отдавать власть, но делиться ею. Вот она долгожданная мечта — в его руках, а этих людей Ленин прекрасно знал — отдай им палец, — считай, что уже нет руки, и чем это кончится и будет ли жив Ленин не понятно…
Вот теперь, вероятнее всего, Ленин в очередной раз вспомнил свои же слова, сказанные ещё в 1903 г:
«Самостоятельность и независимость Бунда не подлежит сомнению, равно как и постепенное их усиление». И постараться самому применить свои же советы: «С Бундом надо быть корректным и лояльным, но в то же время архихолодным, застёгнутым на все пуговицы и на законной почве припирать его неумолимо и ежечасно, идя до конца без боязни», «с Бундом надо готовить войну, если хотеть с ним мира».
Раскол между друзьями и партнёрами наметился с самого начала властвования — ёщё вечером 25 октября, когда начался. Второй Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов, который открыл бундовец Ф. Дан, — кадеты Л.Хинчук и М.Гендельман покинули съезд в знак протеста против захвата власти силой. То же самое сделали члены «Бунда» во главе с Р. Абрамовичем и Г. Эрлих.
«Когда-нибудь вы поймёте, в каком преступлении вы участвовали», — давил на совесть ленинцев «чистый» Цедербаум (Мартов). Разразилась ссора, получился скандал.
«Тем, кто отсюда ушел, и кто выступает с предложениеями, мы должны сказать: вы — жалкие единицы, вы банкроты, ваша роль сыграна, и отправляйтесь туда, где вам отныне надлежит быть: в сорную корзину истории…», — посылал всех малодушных евреев подальше… боевой Лейба Бронштейн (Троцкий) (обе цитаты из исследования — В. А. Поцелуева, далее — П.).
И они ушли.… Но потом сообразили, что этим только облегчили жизнь Ленина, Бронштейна и им подобных, а главное — этим сами себя лишили даже маленького кусочка от захваченного пирога.
На следующий день, 26 октября, посовещавшись и оценив свои силы и возможности, обиженные решили пугнуть Ленина резким заявлением, чтобы был сговорчивее —
«Железнодорожный профсоюз объявляет всех тех, кто будет продолжать решать споры внутри страны силой оружия, врагами демократии и предателями родины».
Такая мощная структура как Викжель был полностью в руках Бунда — только 3 члена правления этой организации из 29 были ленинцами. Кроме того, Бунд насчитывал как националистическая еврейская организация — 400 тысяч членов. С этой силой также нельзя было не считаться.
После чего бундовцы пришли к Ленину с мирным предложением дележа и ультиматумом всероссийской забастовки железнодорожников уже намеченной на 29 октября, и всеми вытекающими отсюда последствиями.
Некоторые сторонники Ленина дрогнули и начали на него давить — «От нас отшатнуться и те группы, которые нас поддерживают. И мы не в состоянии будем удержать власть», — объяснял Рыков.
Как обычно в таких ситуациях, запаниковал Розенфельд (Каменев): «Пока мы справимся с забастовкой (ж. д.) пройдёт несколько недель… мы проиграем», «Бороться можно только с Викжелем, но не против него…». В таких ситуациях его всегда поддерживал его друг — Хирш Апфельбаум (Зиновьев).
Симпатизирующая новой власти Гиппиус о требовании 29 октября Бунда с иронией писала — «уже развёл руками чёрными Викжель пути».
Но Ленин не сдавался, упорно не хотел делиться, и ехидно ответил — «берите власть в ИК. Но мы пойдем к морякам!» (С). Это была ответная угроза физической расправы, — ведь РВК руководил Бронштейн (Троцкий).
«В восстании участия не принимавшие. Хотят вырвать власть у тех, кто их сверг (Врем. пр.). Незачем было поднимать восстания, если мы не получим большинства», — поддерживал Ленина Бронштейн, — он также не хотел делиться захапанной властью, Россией.
Ленин с Троцким понимали, что им противостоят не Корниловы и Львовы, а умные люди, владеющие той же опасной технологией замутнения мозгов. Поэтому 27 октября они декретом СНК закрыли все небольшевистские газеты — «Речь», «День», «Новое время» и другие.
Этими действиями они убрали противника с информационного пространства и установили свою монополию над российскими «массами»; то есть — лишили недавних друзей по борьбе с российской властью возможности воздействовать на российский массы, лишили другие революционные еврейские организации силы — силы российских масс.
«В своё время во имя гуманности они требовали свободы слова, и отмены смертной казни. Но как только они пришли к власти, — была установлена такая цензура, которой не знал даже в самые мрачные времена царизм. Смертная казнь практически применялась повсеместно, а затем её ввели в «легальном плане» — комментировал действия марксистов-большевиков их современник Альфред Розенберг.
28 ноября партия кадетов организовала митинг у Таврического дворца, где располагался Совет, с требованием к Ленину — вернуть демократические свободы. После этого давления «народного» митинга Ленин партию кадетов — «Винаверов» и «Слиозбергов» объявил «врагом народа»
В этот же день (28 октября) откуда-то появился всеми забытый старик Г.В.Плеханов и подлил масла в огонь со своим «Открытым письмом к Петроградским рабочим», в котором предупреждал о неизбежности тяжёлой гражданской войны.
Конфликт между старыми и молодыми террористами за захваченную Россию набирал остроту, если даже немногословный Дзержинский заявил — «…мы не допустим отвода Ленина и Троцкого» (П) из ЦК. Все вокруг притихли, наблюдали за этими разборками, дележом власти на самой верхушке — неужели в России вспыхнет еврейская междусобица, еврейская гражданская война в России?
Обе стороны понимали, что этого допустить никак нельзя.
В это время — 29 октября в центре Петербурга подняли вооружённое восстание против захватчиков молоденькие курсанты военных училищ. Они довольно быстро захватили Михайловский манеж и Государственный банк. А со стороны Павловска и Красного села стали наступать на столицу части генерала Краснова, за спиной которого появился сбежавший Керенский.
В этой ситуации было не до разборок и обе еврейские стороны пошли на взаимные уступки.
Бундовцы попросили отдать им хотя бы несколько министерских постов. Ленин согласился рассмотреть это предложение, и обе стороны создали согласительную комиссию.
Ленин не возражал против включения отдельных лиц в правительство, но при жёстком условии, что в любом случае правительство, то есть и эти лица, должны подчиняться ленинскому политическому штабу — ВЦИК.
Но 31 октября ситуация была уже другой: восстание курсантов было жестоко подавлено, а части Краснова на Пулковских высотах были разбиты красными полками, угроза миновала. Кстати, и тех и других опять подвели казаки атамана Дутова, которые в начале согласились поддержать это белое восстание и наступление, а затем — в ходе боёв — отказались.
Теперь Ленин мог уже опять не делиться добычей и 1 ноября на заседании ЦК РСДРП (б) категорично заявил — «Викжель в Совет не входит, и его туда впускать нельзя; Советы — органы добровольные, а Викжель не имеет опоры в массах…» — то есть не имеет силы, — «пора покончить с колебаниями.… Колебаться нельзя… мы должны апеллировать к массам…», — убеждал своё окружение Ленин.
2 ноября Цедербаум (Мартов) потребовал от СНК отменить запрет на выпуск ряда оппозиционных газет. Бунд рвался к российским массам и требовал от Ленина честной борьбы.
И вероятно в этот момент Цедербаум обратился к окружению Ленина аппелируя к справедливости и кровной солидарности. Ибо Каменев, Зиновьев и другие сторонники Бунда Ленину заявили — «Мы стоим на точке зрения необходимости образования социалистического правительства из всех советских партий». Ленин ответил им ультиматумом — «…мы требуем категорического ответа в письменной форме на вопрос, обязуется ли меньшинство подчиниться партийной дисциплине и проводить ту политику, которая сформулирована в принятой ЦК резолюции товарища Ленина».
7 ноября «Правда» опубликовала более мягкое обращение ЦК РСДРП (б) — «мы были согласны и остаемся, согласны разделить власть с меньшинством Советов, при условии лояльного, честного обязательства этого меньшинства подчиняться большинству…». А 8 ноября Ленин показал, что он не шутит и может отодвинуть от власти самого председателя ЦИК — вместо Розенфельда (Каменева) голосами: 19 «за» и против 14 председателем ЦИК был избран Яша Свердлов.
Ах, так! Не испугаешь! — видимо сказал Розенфельд и в знак протеста вышел и из СНК.
А вслед за ним ушли из ЦК и СНК Зиновьев, Теодорович, Рыков. Эти двое: Каменев и Зиновьев и раньше подводили Ленина, в частности они были против начала вооружённого восстания в октябре.
Можно смело говорить о кризисе в верхах из-за Бунда, о кризисе власти и команды Ленина — всё-таки Рыков ко всему прочему был наркомом внутренних дел, а И.Теодорович — нарком по делам продовольствия. Это был серьёзный удар Ленину в спину, предупреждение.
В это время к середине ноября по старой схеме: Берлин, Германское правительство — Парвус — Ганецкий (Дания) — Е. Сумельсон (Россия) поступили в распоряжение захватчиков 11 млн. немецких марок, которые им выделило немецкое правительство сразу через два дня после захвата власти в России — в поддержку Советской власти захватчиков. И эти деньги как-то необхидимо было делить совместно. При этом главный идеолог и финансовый посредник Парвус-Гельфанд также надеялся, что Ленин с ним поделиться властью — даст ему достойный государственный пост в России.
А 5 декабря 1917 г. в Петрограде шумно и массово прошёл Всероссийский съезд Бунда, на котором горячо возмущались жадностью Ленина.