Бронштейн и сам осознавал себя гением, поэтому по его инициативе рядом с ним всегда бегал кто-то из его личных стенографов — помощников: Ленцер, Вермель, Геллер, Румер, Рензин и др. — все они были, естественно, одной национальности.
«Стоит ли удивляться, что наиболее неумеренные поклонники наркомвоенмора утверждали, будто Троцкий «воплотил в себе весь характер русской революции». Был её «главным архитектором», «экстрактом, её лицом, её душой», называли его «главным вождем Октября», поскольку, якобы, «Ленин опоздал в Смольный», «Русский Лассаль», — замечает исследователь истории и автор интересной книги о Троцком В. Клушин.
«Не надо думать, что второй вождь революции во всём уступает своему коллеге; есть стороны, в которых Троцкий, бесспорно, превосходит его; он более блестящ, он более ярок, он более подвижен», — отмечал преимущества Бронштейна перед Лениным самый интеллигентный из захватчиков А. В. Луначарский, — и по его мнению многие были «склонны видеть в нём подлинного вождя русской революции», «больше всего шума и блеска было вокруг Троцкого», «необыкновенную элегантность», «ораторский и писательский талант». И город Троцк при жизни «героя» появился раньше Ленинграда.
Несмотря на некоторую угрозу-конкурентность Ленин ценил «гениальность» Бронштейна; с ним можно было обсуждать различные вопросы на равных и даже получить от Лейбы ценную подсказку.
«Троцкий постоянный противник Ленина до революции и после — по всем основным вопросам. А всё-таки Ленин его включил в Политбюро. А это фигура таковская…», — вспоминал Молотов, — Троцкий всюду насаждал свои кадры, особенно в армии».
Через некоторое время у Бронштейна везде были свои ставленники, всё было под контролем.
Молотов: «в партии и государстве очень решающе действовал Троцкий. Опасная фигура. Чувствовалось, что Ленин рад был бы от него избавиться, да не может».
Вкратце пройдём по биографии Бронштейна до захвата власти России.
Родился Бронштейн на Украине, учился в молодости на бухгалтера. Любимая книга — «Эристика» Шопенгауэра — искусство спора, — этот предмет входил (и входит) в программы многих еврейских школ. Врожденный бунтарский характер у маленького Бронштейна проявился очень рано — исключён во втором классе из-за бунта против учителя из Одесского реального училища.
Жёны у него были русской национальности — в 1900 г. Александра Соколовская, с 1902 года у него вторая жена — Наталья Седова, — у обеих были богатые родители.
О марксизме Лейба знал понаслышке, но сразу понял своего сородича, хотя и был в некоторых вопросах с ним не согласен — «Я считал себя противником Маркса, книг которого, правда, не читал», признавался он.
На съезде РСДРП в 1903 году он примкнул к той части еврейства, которую назвали «меньшевикам».
В 1904 г. Лейба написал свою первую работу — «Наши политические задачи», которую посвятил своему кумиру — еврейскому террористу первой волны Аксельроду, предисловие к этой книге написал его друг Гельфанд-Парвус.
В этой работе Бронштейн утверждал, что пролетарский авангард (то есть Троцкий и компания) «придёт во враждебные отношения не только со всеми группировками буржуазии, но и с широкими массами крестьянства, при содействии которых он пришёл к власти».
То есть уже в 1904 г. можно было смело предположить, что если этот террорист придёт к власти в такой крестьянской стране как Россия — то наверняка погибнет не только вся буржуазия, но и погибнет немало миллионов российских крестьян. Правда, сами российские крестьяне, слушавшие на митингах и тайных сходках, раскрыв рты, о счастливом коммунистическом времени и бесплатной раздаче земли — ничего подобного и не подозревали.
Три друга: Лев Дейч, Гельфанд — Парвус и наш «герой» в 1905 г. были авторами модернизации идеи Маркса, выдвинув свою идею — «мировой перманентной революции».
И в этом же году они пытались свою идею осуществить в России. В 1905 году после ареста Нахамкеса Бронштейн стал председателем Петербургского Совета рабочих, его помощниками были его друзья.
Лейба был арестован российскими властями 3 декабря 1905 года. Бежал по дороге в ссылку в городе Березове. И через Дальний Восток добрался до США, но затем бывал и в Европе — жил в Вене, в Париже — в 1916 г. Французское правительство выгнало его из страны как международного террориста.
И Бронштейн опять уехал в спасительные США.
Когда узнал о Февральской революции в России — Бронштейн с группой своих идейных друзей тут же через Канаду начал до неё добираться. Но канадские власти арестовали его и всех его террористов.
Только благодаря настойчивым официальным требованиям Временного правительства (!) в лице Милюкова и Керенского к канадским властям — Бронштейна с дружками освободили, и они продолжили свой путь в Россию.
Этот случай очень интересен — неужели, по мнению Керенского и Милюкова России так срочно нужен был Бронштейн из США, без которого новую Россию не построить? Всё было, конечно, намного проще — Керенский и Милюков получили в отношении Бронштейна и его друзей по иерархии масонской ложи приказ сверху — на вершине этой тайной организации находились (и находятся) главы Еврейского Всемирного Альянса.
4 мая 1917 года Бронштейн со своей командой прибыл в Петроград. Февральская революция, свержение монархии и полная свобода евреев в России его не устраивала — и он присоединился к группе Ленина, который готовился после первой неудачной попытки к очередной попытке захвата власти.
И вскоре стал его ближайшим другом и помощником.
К его национальной идее мировой гегемонии модернизированной в «мировую перманентную революцию» очень подходили некоторые черты характера Бронштейна. —
«Вспоминая о тюремно-ссыльной эпопее, его подельник Г. А. Зив, один из первых принявший после революции предложение Дейча о написании книги о Троцком, указал, что Бронштейн нашёл в революционной деятельности точку приложения своего «Я»…
Он ни в чём не терпел первенства над собой, и «одержать победу над ним в крокете означало приобрести в нём злейшего врага», — отмечает в своем исследовании Клушин.
Стоит попутно отметить из вышеизложенного отрывка — что в благодатные царские времена осужденные играли как английские денди в крокет и другие игры. В концлагерях созданных Бронштейном после захвата власти за одно предложение о крокете наверняка расстреляли бы…
В своем аскетизме Бронштейн был очень похож на Гитлера — не пил, не ел мяса и т. д.
По утверждению А.В.Луначарского Бронштейн проявлял «Большую ортодоксальность, чем у Ленина», «огромную властность», «Чудовищная авторитарность, своего рода неспособность или нежелание быть хотя бы заботливым, внимательным к людям, отсутствие той привлекательности, которая была свойственна Ленину, обрекали Троцкого на известную изоляцию».
Фактически этого фашиста боялись даже свои, особенно в армии. Его мстительность и злобность обернулась многими смертями.
«Одной из первых жертв наркомвоенмора стал известный на Балтике капитан первого ранга Щастный, отличившийся своим независимым характером и личным мужеством.… Однако, военный моряк иронически смотрел на новое начальство в лице Троцкого. Троцкий с помощью бывшего главкомверха Н. В. Крыленко вопреки декрету об отмене смертной казни добился для Щастного расстрела, самолично выступив главным и единственным свидетелем обвинения.
На совести Троцкого и казнь одного из создателей красной конницы — комкора Думенко, не захотевшего получать боевой орден из рук председателя Реввоенсовета и обвинённого в связи с этим в антисемитизме.… Та же участь постигла талантливого русского поэта Алексея Ганина, опубликовавшего в 1924 году поэму, направленную против методов подавления народа Троцким», — отмечает в своём исследовании Андрей Дикий.
Бронштейн внимательно наблюдал за проявлениями антисемитизма и сразу резко реагировал — «Неужели верно, неужели возможно, чтобы в нашей (еврейской) партии, в Москве, в рабочих ячейках антисемитская агитация оставалась бы безнаказанной?» — возмущённо спрашивал по какому-то незначительному поводу у Бухарина Бронштейн — отмечает в своём исследовании Пол Джонсон.
Бронштейн вёл себя как бесспорный хозяин захваченной России и, боясь, что кто-то из патриотов может ответить за издевательства над русскими — он окружил себя личной охраной состоящей из сотни китайцев-телохранителей под командованием доверенного друга Дрейцера.
А чтобы попасть к Бронштейну — необходимо было пройти личных секретарей Глазмана и Сермукса.
«Вместе с тем, Троцкий, когда ему было надо, умел постоять за своих. Так, известный левый эсер Яков Блюмкин, стрелявший летом 1918 года в германского посла Мирбаха, был справедливо приговорён военным трибуналом к расстрелу. Но Троцкий добился, чтобы смертную казнь заменили на «искупление вины в боях по защите революции», взял его к себе в штаб, где Блюмкин, «искупая вину», благополучно прокантовался всю гражданскую войну начальником личной охраны наркомвоенмора. Затем своим шефом он был направлен на учёбу, после которой вновь был переведён в органы ГПУ», — отмечает в своем исследовании А. Дикий, —
«Будучи не в силах забыть своего попавшего в опалу спасителя (1927 г.), возвращаясь с задания, чекист Блюмкин завернул к Троцкому на Принцевы острова. Оттуда он прихватил два письма Карлу Радеку (глава оппозиции Сталину) и послания к ряду других подпольщиков. С этими посланиями Блюмкин был задержан по прибытии в Одессу. Поэтому расстрел Блюмкина по приговору трибунала в 1929 году вряд ли правомерно заносить в графу «невинных жертв сталинизма»».
Итак, — мы видели, как формировались кадры высшего и среднего эшелона Советской власти в первые годы после уничтожения российской монархии и российской элиты.
Кадры самых низких уровней новой государственной структуры формировались из «идейно устойчивых» русских — то есть, во-первых, из надёжно оболваненных солдат, матросов и рабочих.
Во-вторых, мобилизация в Красную армию рядового состава была насильственной, сопровождавшаяся массовыми расстрелами (в основном крестьян) — это «ноу-хау» лично Бронштейна.
В-третьих, русских специалистов принуждали служить Центрожиду по методу Ленина — голодом, и по «ноу-хау» Бронштейна — насильственно привлекали к работе специалистов, особенно бывших офицеров, а семьи их оставались под угрозой расстрела заложниками — на случай если специалист отказывался работать или мог скрыться.
«Троцкому и Зиновьему принадлежала идея введения принципа коллективной ответственности класса, сословия или социальной группы, что приводило к массовым убийствам зачастую просто ни в чём не повинных людей», — указывает в своём исследовании А. Дикий.
Поэтому вполне закономерно что — Л. Г. Дейч вместе с американским еврейским журналом «Цукунфт» задумали целую серию книг под названием «Евреи в Русской революции», в которых Бронштейн показывался как — «главный вождь Октября».
Почти все киноленты тех времен были не о Ленине, а о Бронштейне. Это уже после смерти Ленина, и после раскола в партии между Сталиным и Бронштейном — Сталин выгнал Лейбу Давидовича из России, и по приказу Сталина «заслуги» Бронштейна стали умалчивать, а выдвигать на первое место стали Ленина. К «счастливым» 60–70-м советским годам в памяти российских поколений Бронштейн был почти рядовым «большевиком», а на втором месте после Ленина был Сталин.
Заканчивая эту главу можно отметить, что лучше всех охаректеризовал Бронштейна его собрат по духу и крови, с завистью за ним наблюдавший, «заслуженный» террорист XX века — Гершуни:
«Он был Прометеем не потому, что таким уродился, но потому, что он дитя народа-Прометея…» (С).
Это к слову об «отщепенцах» - фашистах, о многих тысячах «отщепенцах» - фашистах…
Когда команда Ленина-Бронштейна захватила в России власть, то ей на помощь властвовать потянулись евреи из многих других организаций от Бунда до крайних сионистских.