После череды убийств высокопоставленных российских чиновников и ответных репрессивных мер правительства наступило непродолжительное затишье, передышка. Вот как этот небольшой период 1903 года описал С. М. Дубнов:
«На этот раз я поселился… в дачной местности близ Гомеля, главной резиденции Когана. В этом дачном пригороде, под названием Чонка, среди соснового леса на высоком берегу Сожа понастроили себе много дач зажиточные гомельские евреи.., образуя сплошной посёлок родственных и знакомых семейств. Шумно было среди нагромождённых дачных домиков, среди дамского говора и детского крика, суетного летнего безделья…»,
«Я скучал среди праздной толпы и делал экскурсии в разные места поблизости. Несколько дней провёл у родственников в Гомеле и Новозыбкове. Большой русской деревней показался мне старообрядческий город Новозыбков, где за короткое время выросла значительная еврейская община».
Эти милые картины из жизни евреев в «гетто» объясняют во многом нежелание евреев уезжать из России. Позже Ленин с гордостью заявит, что судьбу революции спасли полтора миллиона местечковых евреев (на самом деле это количество Ленин сильно занизил).
Мы обратили раньше внимание, что первые погромы евреев были в Одессе. Но к рассматриваемому нами периоду «битва» за Одессу была закончена, и за ней справедливо закрепилась репутация еврейской столицы в России,— это отметил в своём исследовании и Пол Джонсон.
А вот что происходило в Одессе в 1903 году, по воспоминаниям С. М. Дубнова:
«публика собралась в клубе «Беседа» чтобы выслушать доклад юного сиониста, одесского «вундеркинда» В. Жаботинского, писавшего под псевдонимом Альтомена шаловливые фельетоны в одесских газетах…»
Та же идиллия в «гетто» была — в Литве, на Украине, в Молдавии. Например, — среди населения Кишинева евреи составляли 46–47%. Как раз в этом году (1903) и произошла большая стычка в Кишиневе между молдавским и еврейским населением. Глянем на эти события внимательнее.
Эти события самым дотошным образом исследовал Солженицын, поэтому далее будет дано краткое изложение этого исследования, его логический анализ.
Кишиневский погром начался 6 апреля 1903 года в последний день еврейской пасхи, совпавший в том году с первым днём православной пасхи.
После этих событий остался один документ — обвинительный акт местного прокурора В. Н. Горемыкина, который не привлёк к ответственности ни одного еврея, что вызвало негодование других народностей: молдаван, русских и украинцев. Заглянем вместе с Солженицыным в этот обвинительный акт.
Во-первых, сразу бросается в глаза фраза об «обычных столкновениях между евреями и христианами, всегда происходивших за последние годы на Пасху». То есть, в последние годы это было обычным явлением. Но в этом году столкновение приобрело намного больший масштаб.
Вероятнее всего, в отличие от религиозных поводов, для которых были причины опять же экономического характера, на этот раз масла в огонь подлила местная газета «Бессарабец». Несколько статей этой газеты было посвящено антиеврейской теме и происходящим в стране событиям.
Одна из статей содержала сообщение, что в п. Дубоссары был заколот евреями христианский мальчик и, что это убийство, якобы, носило ритуальный характер.
Вероятнее всего в первый день праздника эта тема бурно обсуждалась во многих христианских домах, так как после обеда мальчишки с попустительства взрослых стали бросать камни в окна еврейских домов. Затем к ним присоединились взрослые, и всё закончилось к концу дня разгромом нескольких торговых еврейских лавок.
Полиция не смогла остановить эти хулиганские выходки, вела себя пассивно, хотя и арестовала в конце дня 60 человек. Солженицын много рассуждает на эту тему, говоря, что это «признак застоявшегося дряхлеющего правительственного аппарата».
Уверен, всё было намного проще — высокие полицейские чины не были при исполнении, отмечая праздник, а мелкие полицейские чины были исключительно христианами и выходцами не из богатых семей, где традиционно не были довольны еврейской гегемонией.
Поэтому эти полицейские своё личное недовольство евреями выразили пассивностью, злорадным невмешательством. В дальнейшем мы увидим такую позицию не раз, хотя еврейская пресса будет называть такие случаи исполнением приказа, полученного сверху (от правительства), о поддержке погромщиков.
Это обвинение ничем ни разу не доказано, а народное недовольство в лице низших и средних полицейских чинов является самым правдоподобным. При этом следует отметить, что субъективное мнение полицейского не должно отражаться на исполнении его должностных обязанностей, поэтому полицейские, конечно же, были не правы.
Но вернёмся к обвинительному акту — «с утра, 7 апреля, христианское население… сильно волнуясь, стало собираться в разных местах города и на окраинах небольшими группами, которые вступали с евреями в столкновения, принимавшими всё более и более острый характер».
Полиция опять проявляла сдержанность. В этот день евреи предприняли попытку коллективной защиты — их много собралось на Новом базаре «вооружённых для самозащиты дрючками, кольями и некоторые даже ружьями, из которых по временам стреляли», а некоторые евреи «имели при себе… и бутылки с серной кислотой, коей они и плескали в проходящих христиан». «Аптеками традиционно владели евреи», — отмечает Солженицын.
Это ещё более усугубило ситуацию. «Слухи о насилиях, чинимых евреями над христианами, быстро стали распространяться по городу и, переходя из уст в уста в преувеличенном виде, сильно раздражали христианское население». Погромщики ещё более разгневались, а к ним присоединялись новые горожане. К обеду погромы охватили почти весь город.
В связи с праздником в городе не было централизованного руководства действиями полиции, поэтому «низшие чины полиции, в большинстве случаев, оставались лишь немыми зрителями погрома». Кроме того, как мы уже указывали ранее — они и не рвались особо наводить порядок. Но это, конечно же, была их личная позиция, а не какое-то распоряжение правительства. Эта пассивность полиции ещё более воодушевила погромщиков. Всё накопившееся раздражение и обиды к евреям находили теперь свой выход, ответ.
Положение евреев в этой ситуации было незавидное, и достойно всякого сочувствия.
«Евреи, опасаясь за свою жизнь и имущество, окончательно растерялись и обезумели от страха… Часть евреев, вооружась револьверами, прибегла к самозащите и начала стрелять в громил… из-за угла, из-за заборов, с балкона… бесцельно и неумело, так что выстрелы эти, не принеся евреям ни малейшей помощи, только вызвали у громил дикий разгул страстей.
Толпа громил (народа) озверела, и всюду, где раздавались выстрелы, она немедленно врывалась и разносила всё в дребезги…». Особенно роковым для евреев был выстрел с их стороны, смертельно поразивший мальчика Остапова.
Во второй половине дня беспомощный и паникующий губернатор Кишинева фон-Раабен попросил помощи у начальника военного гарнизона генерала Бекмана.» С этого же времени войска начали производить массовые аресты бесчинствующих». Только к ночи удалось утихомирить народ.
Печальные итоги этих событий таковы: «Всех трупов… обнаружено 42, из коих 38 евреев», «раненых всех 456, из коих 62 христианина…», «Домов разгромлено было около 1350 (почти треть жилого Кишинева)» и 500 еврейских лавок; 68 полицейских и 7 солдат получили повреждения, среди которых один солдат получил ожог лица серной кислотой, арестовано было 816 человек, к уголовной ответственности привлечено 664 человека. Почти все чиновники высшего уровня потеряли свои посты.
Эти события ещё раз подтвердили, что в России реакция местного населения на еврейскую гегемонию в экономике, совсем другая, чем ожидали евреи, исходя из опыта сожительства с такими христианскими и славянскими народами, как поляки и белорусы.
Побывавший в Молдавии через 10 лет (в 1913 г.) публицист и писатель Василий Розанов обнаружил там полную экономическую гегемонию евреев, искренне этим возмутился и написал по этому поводу своё произведение.
Интересной и поучительной была реакция еврейского сообщества — все гневные стрелы полетели не в сторону молдавского, украинского и русского народов (хотя в Петербурге евреи зарезали редактора газеты «Бессарабец» Крушевана), а в адрес российского правительства.
И в самом деле, что толку что-то объяснять, укоряя или ругая разъярившийся народ. История переполнена примерами народных волнений, которые всегда вызывались вполне определёнными причинами. Но куда важнее предотвратить подобное, а практически это могло осуществить только российское правительство.
С тех пор еврейское сообщество выработало целую систему превентивных мер против любых проявлений антисемитизма, осью которых была работа в прессе и с прессой над сознанием народов и чиновников. Как это происходило, после событий в Кишиневе, описал Солженицын:
«Но далёким от этих событий вершителям общественного мнения — этих ужасов достаточно не было. При всех человеческих трагедиях и бедах, при всех смертях, они увидели на первом плане — как ударить по царской власти? И они прибегли к разжигательным преувеличениям.
Перешагивая через душевные чувства, разбираться в тех фабрикациях последующих месяцев и даже лет — это ещё и как будто самому преуменьшать трагедию? И накликать гневную отповедь? Но разбираться приходится, ибо кишиневским погромом воспользовались, чтобы нарицательно и навсегда заклеймить Россию…
Заключение обвинительного акта: «…Предварительным следствием не добыто данных, которые указывали бы, что упомянутые беспорядки были заранее подготовлены»
И никаким дальнейшим следствием — тоже не добыто. Но, вопреки этому, вышеупомянутое «Бюро защиты» евреев в России (при участии влиятельнейших М.Винавера, Г.Слиозберга, Л.Брамсона, М.Кулишера, С.Познера, М.Кроля), едва узнав в Петербурге о погроме, с порога исключило любые тому причины, кроме высочайшего заговора:
«Кто дал приказ к организации погрома, кто распоряжался тёмными силами, производящими его?». — «Как только мы узнали, при какой обстановке происходила Кишиневская бойня, для нас стало ясно, что эта дьявольская затея никогда не имела бы места… если бы она не была задумана в Департаменте полиции и не выполнялась по приказу оттуда».
Хотя, конечно, «негодяи в строгой тайне организовали кишиневский погром», — пишёт и в 40-х годах XX века тот же Кроль — «Но как бы глубоко мы ни были убеждены в том, что кишиневская бойня была организована сверху, с ведома, а, может быть, даже по инициативе Плеве, мы могли сорвать маску с этих высокопоставленных убийц и выставить их в надлежащем свете перед всем миром, лишь имея самые неоспоримые улики против них. Поэтому мы решили послать в Кишинев известного адвоката Зарудного», который «взялся вскрывать тайные пружины кишиневской бойни»…
Зарудный собрал и увёз из Кишинева «исключительно важный материал»… Этот «исключительно важный материал», открывший виновников «с полной очевидностью», — никогда, однако, не был опубликован, ни тогда, ни хотя бы позже…
В раннем мае, через месяц после событий, вспыхнула и раскатилась газетная и агитационная кампания вокруг погрома — и по прессе российской, и по всей европейской и американской. В Петербурге неистовые газетные статьи стали гласить об убийствах женщин и грудных младенцев, о множестве случаев изнасилования несовершеннолетних девочек, само собою — жён, и в присутствии мужей или родителей; сообщения о вырезанных языках…
Не прошло и недели, как эти содрогающие подробности напечатали западные газеты. Им безоговорочно верила западная общественность, и, например, ведущие евреи Англии вполне положились на эти пронзительные сообщения и дословно включили их в свой публичный протест…
Городской санитарный врач Френкель (осматривал трупы на еврейском кладбище), Городской санитарный врач Чоба (принимал раненных и убитых в Кишиневской Губернской Земской больнице…), Городовой врач Василевич (вскрыл и осмотрел 35 трупов), — каждый констатировал, что ни при осмотрах, ни при вскрытиях не обнаружил признаков и следов зверских издевательств…
Прокурор Одесской Судебной палаты (А. И.Поллан) в ответ на запрос Лопухина об изнасилованиях «лично произвёл негласное дознание»: по рассказам родственников же ни один случай изнасилования не подтверждён… Но что там осмотры и заключения врачей? Кому дело до конкретных исследований прокурора? Пусть себе остаются желтеть в служебных бумагах».
Пора вспомнить случай из жизни знаменитого еврея Карла Маркса, когда его выгнали из газеты. Это этот умник предложил использовать газету не для информирования населения, а для воздействия на него, то есть как оружие, вернее орудие управление человеческим сознанием. Что мы и видим в данном историческом случае — еврейское сообщество уже вовсю это оружие применяло, а российское правительство об этой части марксизма — или ещё не знало, или знало, но не умело пользоваться.
Зато руководство еврейским сообществом как лучший топ-менеджер использовало в принципе минусовую ситуацию, то есть этот тот случай, когда из, казалось бы, скверной ситуации выжимается максимум плюсов. Какие это плюсы?
Во-первых, как уже отмечалось, получена возможность влиять на правительство с тем, чтобы оно впредь держало свой возмущённый и распоясавшийся народ в узде и пресекало любые антисемитские выступления, лучше всего на стадии зарождения, то есть начального недовольства — роптания.
Во-вторых, своей ужасной фантазией в прессе, которой так возмутился Солженицын, еврейское сообщество попыталось вызвать к себе жалость и сочувствие, за счёт чего надеялось, в свою очередь, улучшить к ним отношение других народов и сильно снизить антисемитизм, являющийся защитной реакцией против тихой еврейской экономической агрессии. Такой ход позволяет избегнуть репрессивных мер и позволяет спокойно далее развивать экономическую экспансию. Это испытанный метод — весь XIX век и начало XX евреи всем напоминали о средневековых репрессиях, а после второй половины XX века и до наших дней о Холокосте.
В-третьих, сильно был подпорчен имидж России, вернее её руководства. После такого показа событий в прессе — никто в Европе уже не сомневался, что это просто кровожадные варвары, издевающиеся над цивилизованным еврейским народом. Необходима скорейшая замена этого руководства, при этом любыми методами — не исключая силовых, «революционных».