Только там, в мертвой материи, она осталась зиять, а на живой руке зарубцевалась.
* * *
Существует и поныне на улице Каляева, 8 гараж Ленсовета с мастерской при нем.
После того как броневик с честью выдержал всестороннюю проверку, из внутреннего дворика Мраморного дворца его отправили в ремонт.
Наведался туда Домокуров.
Мастер, не оборачиваясь, взял его за руку:
- Погляди-ка. Только не столкни меня с места - через плечо мне гляди.
Перед глазами у Сергея - боковая выпуклость правой башни. А с противоположной стороны, почти навстречу взгляду, - свет случайно там оказавшейся сильной лампы.
Домокуров не сразу понял мастера. И лишь вглядевшись, обнаружил на поверхности башни едва приметные бугорки. Что-то правильное, соразмерное было в этих бугорках - не похожее на вспучивание неудачно наложенной краски.
Мастер взял ножичек, нацелился на один из бугорков и принялся осторожно расколупывать краску. Из окружающей тусклой зелени постепенно выглянула буква "А", написанная красным и сохранившая яркость.
Буква за буквой - и на башне вновь, как когда-то, засияла надпись: "Враг капитала".
Домокуров обрадовался и поспешил в музей, чтобы порадовать Штина.
А в музее свидание двух стариков. Стояли обнявшись и тискали друг друга профессор Фатеев и Федоров. Федоров рослый и жилистый, но Фатеев крупнее и как гора с виду. Лицо Федорова тонуло в его бороде.
- Уф!.. - вырвался наконец шофер из объятия. - Вы, Лев Галактионович, совсем обросли... Как лесной леший теперь!..
Фатеев расхохотался, да так, что не удержались от доброго смеха и все присутствующие.
* * *
Домокуров ждал на заседании совета Дуняшу. Немало ведь и она участвовала в поисках броневика. Но здесь другое. Ему очень важно было с ней объясниться лично. На днях он вытащил ее на прогулку: отговаривалась, что очень занята в школе, но все-таки выкроила время, приехала из-за Нарвской. Встретились в Летнем саду.
- Ах, как здесь чудесно! - воскликнула Дуняша и зарделась. - Еще краше, чем летом... Правда? - обернулась она к Сергею, а ему пришло на ум пушкинское: "Девичьи лица ярче роз!" И он улыбнулся ей в ответ. А девушка продолжала восторгаться: - Зимняя сказка! Посмотри, Сережа, на деревья - это же богатыри в папахах и в белой праздничной одежде - словно на парад построились. Не удивлюсь, если сам Петр, в сопровождении Меншикова, явился бы принять парад!
Зашагали по аллее, под ногами искрился и поскрипывал снег...
- Жаль только, что богини попрятались в домики, - продолжала Дуняша. Итальянки не понимают нашей русской зимы.
Девушка у одного из постаментов придержала шаг.
- А здесь, Сережа, помнишь, кто жительствует в деревянном домике?
- Это скульптура "Похищение сабинянки".
- А помнишь, как даже камень пролил слезу о сабинянке, когда мы были здесь в первый раз и я прикоснулась пальцем к постаменту?
Сергей пожал плечами:
- Фантазируешь...
Дуняша, не снимая перчатки, провела бороздку на заиндевевшем камне. Сказала задумчиво:
- А ведь сабинянка могла быть и счастлива с похитившим ее римским воином. Был же у нас на Кавказе обычай похищать невесту, и слюбливались, если можно так выразиться... А Наташа Ростова? Этот ветрогон Анатоль Курагин затеял похитить девушку, чтобы с ней обвенчаться. Ночь, от волнения ее бьет озноб... Но разве в эти минуты ожидания Анатоля с тройкой лошадей она не переживала счастья? Уверена, что переживала...
Домокуров слушал эти рассуждения, не очень одобряя их. Старался понять, куда Дуняша клонит... А она вдруг объявила:
- А ты, Сергей, неспособен быть похитителем! - Кольнула его взглядом и отвернулась, рассматривая звездочки-снежинки, засверкавшие у нее на рукаве шубки.
Домокуров резко остановился. Мужское самолюбие, бурно вскипев в нем, застлало пеленой глаза, лишило его речи... Он лишь жалко улыбался.
- Чем же я тебе не угодил? - пробормотал наконец молодой человек. - Я готов...
Но девушка сказала холодно:
- Поздно, мой друг, предлагать свои чувства. Ответных уже нет у меня. Убил ты их своими железками...
- "Железками"? - возмутился Сергей. - Ты о броневике?
Девушка так поглядела на парня, что он не выдержал ее взгляда, смягчил тон.
- Мы заговорили с тобой, Дуняша, об исторической, о революционной реликвии. И мне, прости, непонятно, как можно ревновать к броневику...
- Всему свое время и место, - ответила девушка. - И я уже говорила тебе об этом... Но ты неисправим.
Прогулка в Летнем саду продолжалась. Но теперь они шли, избегая даже коснуться друг друга.
В кармане у Сергея были билеты на вечер. В филармонию. Дуняше нравились концерты органной музыки. Теперь ему захотелось уничтожить эти билеты. Но как это сделать? Он сунул руку в карман и принялся мять их.
- Сережа, - насторожилась девушка, - что это за возня в кармане?
- А просто так. Негодные бумажки...
- Покажи.
- А чего показывать? - возразил Сергей. Поглядел по сторонам - нет урны. А туг - ледяная чаша пруда, и вспомнилось ему, как когда-то летом они - он и Дуняша - стояли здесь, держась за руки, и любовались лебедями.
- Лебедей нет, - запальчиво объявил Домокуров, вынимая билеты, - а мертвое озерцо - чем не урна?..
Дуняша перехватила билеты:
- Что ты делаешь! Как не стыдно - это деньги! - И, подставив сумочку, разгладила билеты. По ее требованию билеты были возвращены в кассу филармонии.
Сергей проводил девушку до трамвая. Дуняша молчаливо, долгим взглядом попрощалась с ним, поцеловала его в губы и уже с площадки вагона сказала:
- Будь в жизни умницей, Сережа!