Я прошел по холму немного вниз вместе с Ибботсоном, затем незадолго до захода солнца занял свое место на дереве. Несколькими минутами позже три тем поспи иных серебряных фазана - петушок и две курочки - сбежали с холма и, после того как напились в ручейке, вернулись тем же путем обратно. В обоих случаях они прошли мимо моего дерева, и то, что они меня не обнаружили, было достаточным доказательством, что мое потаенное укрытие вполне надежно.
В самом начале ночь была безмолвна, но в восемь часов послышались лающие звуки каркера в том направлении, где лежал труп. Леопард появился, и я был вполне убежден, что он не пришел ни по одной из тропинок, за которыми я следил. "Полаяв" несколько минут, каркер замолк, и снова наступила тишина, продолжавшаяся до десяти часов, когда вдруг опять раздались звуки, издаваемые каркером. Леопард был у трупа два часа - достаточное время, чтобы основательно наесться и многократно получить дозу отравы. На этот раз имелись все шансы, что хищник попался, так как в эту вторую ночь мы весьма старательно начинили отравой весь труп, заложив яд глубоко в тело жертвы.
Не закрывая ни на минуту глаз, я следил за холмом, возвышавшимся прямо передо мной и освещенным луной настолько ярко, что я мог разглядеть каждую травинку на нем. В два часа ночи я услышал, как леопард спускался по тропе от хижины. На эту тропу, так же как и на идущую внизу тропинку, я набросал много сухих листьев для того, чтобы заранее узнать о приближении леопарда, и то, что он сейчас, не чувствуя опасности, ступал по этим листьям, не пытаясь сохранить тишину, наполняло меня надеждой - хотя я ожидал и хотел в ближайшие несколько секунд всадить в него пулю, - что ему не по себе.
На повороте леопард сделал короткую остановку, потом, покинув тропинку, вошел в небольшую ложбину и, пройдя по ней до нижней тропинки, снова остановился.
Я сидел несколько часов, не двигаясь, сжимая руками винтовку, лежавшую на коленях. Убежденный, что людоед пойдет по тропинке, я решил дать ему пройти мимо. Когда минует опасность, что он заметит меня, я вскину оружие и выстрелю в него в то место, какое мне понравится. Несколько секунд я наблюдал за тропинкой, ожидая все время увидеть его голову из-за склонившихся ветвей. Когда напряжение стало невыносимым, я вдруг услышал, как он прыгнул внизу тропинки и начал спускаться по диагонали через холм к моему дереву. В тот миг я подумал, что каким-то непостижимым таинственным путем ему стало известно о моем присутствии на дереве, и, так как вкус трупа ему не понравился, сейчас он намеревается заполучить еще одну человеческую жертву. Однако оказалось, что, сойдя с тропинки, он не стремился добраться до меня, а хотел сократить путь к ручейку, потому что как только хищник прошел, не останавливаясь под деревом, я сразу же услышал, что он, шумно чавкая, пил воду.
Его поведение на холме и то, как он сейчас пил, позволяли мне надеяться, что он отравился, но, не имея опыта применения цианида, я не знал, когда яд подействует. Через десять минут после того, как леопард кончил пить, и когда у меня появилась надежда, что он подох у ручья, я вдруг услышал, как он пробирается вверх по холму по противоположной стороне оврага. И как только он достиг тропинки, которая огибала выступ горы, все звуки затихли.
Ни разу - ни когда леопард шел по тропинке или спускался во впадину, пробираясь по холму у подножия дерева, на котором я сидел, ни когда он пил или поднимался на холм по той стороне оврага, - ни разу мне не удалось его увидеть, так как случайно или преднамеренно он был крайне осторожен и использовал любое укрытие, куда не проникал ни один проблеск лунного света.
Теперь уже не было надежды на выстрел, впрочем, это и не важно, если только яд окажется таким сильным, каким ему надлежало быть по словам доктора из Найни-Тала.
Всю остальную часть ночи я провел сторожа тропинки и прислушиваясь к звукам. На рассвете пришел Ибботсон, и, пока мы кипятили столь желанный чай, я рассказал ему о всех происшествиях ночи.
Подойдя к трупу, мы увидели, что леопард съел ногу, начиненную ядом, от которой две ночи назад он откусил небольшую часть. Мы также заметили, что он "принял" еще две другие дозы отравы -одну в левом плече и другую со спины.
Теперь необходимо было предпринять поиски трупа леопарда, поэтому патвари, пришедший с Ибботсоном, был послан собрать для этой цели людей. Около полудня патвари вернулся вместе с двумястами жителями. Вместе мы цепочкой прочесали всю сторону холма в том направлении, куда ушел людоед. В полумиле от того места, где животное утоляло свою жажду, были большие скалы, у подножия которых находилась пещера с отверстием, достаточно широким, чтобы леопард мог туда проникнуть. Ока углублялась далеко внутрь горы. Около входа в эту пещеру леопард изрыл когтями землю и изрыгнул пальцы ног своей жертвы, которые он целиком проглотил.
Тут же нашлось достаточно добровольцев, чтобы принести большие камни со скал и заложить ими вход. Пещера была запечатана так, что, когда мы уходили, никакому леопарду, если бы он там спрятался, не удалось бы удрать.
На следующее утро я вернулся с рулоном однодюймовой проволочной сетки и железными кольями. После того как камни были удалены, вход в пещеру был весьма искусно затянут сеткой. С этого момента и последующие десять дней я навещал пещеру утром и вечером, и в течение этого времени никаких новостей о людоеде не приходило ни из одной деревни на левом берегу Алакнанды. Мои надежды с каждым днем укреплялись; мне казалось, что в следующий визит я, наверное, смогу найти некоторые знаки, указывающие на гибель леопарда в пещере.
На десятое утро, когда я вернулся после посещения пещеры, где нашел проволочную сетку в полном порядке, Ибботсон встретил меня новостью: этой ночью в деревне в пяти милях отсюда и примерно в одной миле от дороги паломников на участке Радрапраяг - Бадринатх была убита женщина.
Совершенно очевидно, что цианид не был подходящим ядом для животного, которое, по-видимому, прекрасно себя чувствовало и у которого мышьяк со стрихнином лишь стимулировали аппетит. Не было никакого сомнения в том, что леопард съел цианид и вошел в пещеру, ибо шерсть пристала к скале, когда он протискивался внутрь.
Яд не оказал требуемого эффекта, возможно, из-за слишком большой дозы, которая вызвала рвоту. Исчезновение леопарда из пещеры можно объяснить наличием еще одного отверстия где-то в глубине горы. Так или иначе, но это не удивило ни меня, знакомого с этим леопардом всего несколько месяцев, ни тем более жителей Гарвала, которые жили в непосредственной близости от этого животного в течение восьми долгих лет и наделяли его - зверя или духа - сверхъестественным могуществом. Они верили, что только огонь сможет освободить их от этого злого духа.
НА ВОЛОСКЕ ОТ ГИБЕЛИ
Важные новости, живо интересующие каждого человека, путешествуют быстро. В течение прошедших десяти дней любой житель Гарвала знал об отравлении людоеда и надеялся, что он накрепко замурован в пещере. Поэтому естественно, что некоторые люди стали вести себя менее предусмотрительно, больше рисковали, и также очевидно, что леопард, оправившись после действия, произведенного на него ядом и найдя выход из пещеры, схватил первого попавшегося человека, забывшего о необходимости быть осторожным.
В нашем распоряжении целый день был впереди, так как я рано вернулся после посещения пещеры. После завтрака верхом на надежных лошадях Ибботсона, взяв с собой ружье, мы направились к деревне, где была убита женщина.
Быстро проскакав дорогой паломников, мы повернули на дорожку, идущую по диагонали поперек холма, проехали по ней с милю до тропинки, ведущей из деревни, и там заметили следы борьбы и большую лужу крови.
Старшина и родственник убитой ждали нас в деревне. Они показали место, где леопард схватил женщину, когда она закрывала за собой наружную дверь дома... Отсюда людоед поволок ее спиной по земле, через сто ярдов у дорожки на мгновение отпустил свою жертву и после яростной борьбы убил ее. Жители деревни слышали пронзительные вопли женщины, пока леопард тащил ее по земле и она боролась с ним, защищая свою жизнь; однако люди были слишком напуганы, чтобы оказать какую-либо помощь. Когда женщина умерла, леопард поднял ее и понес по пустому, открытому месту через ущелье шириной в сто ярдов и далее в гору по той стороне еще двести ярдов. Следов от протащенного тела тут не оказалось, но кровавые пятна на земле указывали путь. Они нас вывели к небольшой прогалине шириной в четыре фута и двадцать футов длиной. Верхнюю часть этой узкой полоски земли перегораживала перпендикулярно идущая восьмифутовая межа с росшей на ней чахлой мушмулой [* Мушмула германская, или обыкновенная (MespHus germanica), - вид листопадных деревьев или кустарников семейства розоцветных, естественный ареал распространения - Балканский п-ов, М. Азия, Иран, СССР; Кавказ, Крым, Туркмения. Как садовая культура распространена и за пределами естественного ареала].
На нижней части прогалины, там, где начинался обрыв, разросшийся куст дикой розы поравнялся с мушмулой, вытесняя ее своей листвой. Между межой и розовым кустом, свернутая калачиком, с головой, покоящейся на меже, без каких-либо признаков одежды, лежала убитая старая седоволосая женщина, семидесяти лет; ее обнаженное тело было усыпано бледно-розовыми лепестками, опавшими с куста.
За это безжалостное убийство леопард должен был наконец заплатить своей жизнью. После короткого военного совета Ибботсон, взяв с собой лишнюю лошадь, уехал в Рудрапраяг за необходимым снаряжением, меж тем как я, захватив ружье, отправился на поиски леопарда, надеясь, что мне повезет и я замечу его при свете дня.
Эта часть провинции была для меня новой, и в первую очередь необходимо было ознакомиться с местностью. Еще в деревне я заметил, что гора круто поднимается вверх от ущелья на высоту от четырех до пяти тысяч футов и покрыта густым дубовым и сосновым лесом, ниже которого расстилается открытый склон шириной около полумили, заросший невысокой травой, а еще ниже начинаются кустарниковые джунгли. Пробираясь по границе между травой и кустарниковыми джунглями, я обошел выступ скалы и оказался перед обширной низиной, спускающейся на полумилю вниз до дороги паломников и, очевидно, образовавшейся в давние времена вследствие оползня. По эту сторону низины местность шириной от ста ярдов (в верхнем ее конце) и до трехсот ярдов (у дороги паломников) была открытой. Почва в самой низине была насыщена влагой, на ней росло много больших деревьев, а под деревьями расстилалась густая поросль кустарниковых джунглей. На верхнем конце низины находилась отвесная скала с нависшим выступом длиной около ста ярдов; высота скалы изменялась от двадцати до сорока футов. На полпути вдоль скалы имелась глубокая расщелина шириной в несколько футов, по которой тонкой струйкой стекал малюсенький ручеек. Над скалами и вокруг них лежали кустарниковые джунгли, выше которых опять-таки виднелись открытые травянистые полянки.
Я вел разведку местности с большой осторожностью, так как не хотел, чтобы леопарду - я был уверен, что он находится в низине, - стало известно о моем присутствии, прежде чем мне это будет нужно. Теперь необходимо было выяснить, где искать лежку леопарда, и, чтобы узнать это, я вернулся к трупу.
Нам говорили в деревне, что вскоре после того, как была утащена женщина, рассвело; следовательно, у леопарда оставалось не так много времени па то, чтобы убить свою жертву, протащить ее на четыре сотни ярдов и съесть некоторую часть своей добычи. Поэтому вполне вероятно, что зверь покинул место, куда спрятал тело убитой, только когда уже окончательно рассвело.
Гора, па которой лежал труп, полностью просматривалась из деревни, где в это время движение могло стать уже достаточно оживленным. Поэтому леопард, уходя от своей добычи, должен был по возможности держаться укрытых мест. Исходя из этого, а также и потому, что на крепком грунте не осталось каких-либо его следов, я направился по пути, который, возможно, он сам избрал накануне.
Через полмили деревня скрылась из виду. Приближаясь к низине, я был удовлетворен, увидев, что иду по следу людоеда шаг за шагом - под одним кустом, там, где земля была помягче, я нашел место, где он лежал несколько часов. Следы его лап показывали, что, покинув это место, хищник вошел в низину в пятидесяти ярдах ниже скалы с нависшим утесом.
С полчаса я лежал здесь, рассматривая небольшое пространство передо мной, покрытое деревьями и кустарниковыми джунглями, в надежде, что леопард пошевелится и выдаст себя.
Через несколько минут мое внимание было привлечено каким-то движением среди опавших листьев, и вскоре появились два беблера с кривыми, как сабля, клювами; они усердно копались в листве в поисках пищи. Там, где дело касается плотоядных хищников, эти птицы являются в джунглях одними из наиболее надежных осведомителей, и я надеялся, что позже могу использовать эту пару, чтобы определить местонахождение леопарда.
Никакого движения не было заметно и не долетало ни одного звука, который бы показывал, что хищник находится в низине; но что он там, я все еще был твердо убежден; и так как мне не удалось застрелить его, применяя прежний метод охоты, я решил сейчас испробовать другой.
Не выдавая себя, леопард мог уйти из низины только двумя путями: или вниз по горе, к дороге паломников, или вверх. Заставить его спуститься вниз было бы для меня менее выгодно, но если мне удастся заставить его подняться в гору, он, вероятно, должен будет полезть по расщелине, чтобы укрыться в кустах над отвесной скалой, и, пока он будет это делать, я смогу поймать его на мушку.
Войдя в низину, несколько ниже того места, где должен был находиться леопард, я очень медленно начал восхождение, передвигаясь "челноком" [* Идти "челноком" (охотничье выражение) - способ передвижения охотника, когда он идет не по прямой линии, а заходами вправо и влево: зигзагами, подобно челноку ткацкой машины] каждый раз на поворотах поднимаясь несколько выше. Сейчас нужно было только не спускать глаз с трещины, так как беблеры, находясь на земле в нескольких футах ниже расщелины, дали бы знать, если леопард начнет шевелиться. Я продвинулся примерно на сорок ярдов и был от расщелины ярдах в десяти и чуть левее выступа скалы, как вдруг беблеры подняли тревогу и, взлетев на небольшой дубок, возбужденно прыгая в ветвях, начали испускать свой чистый, звонкий и тревожный сигнал, который в горах можно слышать на расстоянии полумили. Крепко держа ружье в руках, чтобы, не мешкая, выстрелить, я простоял минуту не шевелясь, потом снова начал медленно продвигаться вперед.
Почва здесь была влажной и скользкой. Мои глаза были устремлены на расщелину, и я сделал только два шага, как вдруг мои ноги в туфлях на резиновых подошвах заскользили по влажной земле, и, пока я старался восстановить равновесие, леопард вспрыгнул вверх по расщелине, подняв в кустах над скалой выводок темноспинных серебряных фазанов, которые, расправив крылья, спустились вниз, пролетев над моей головой.
Моя вторая попытка кончилась неудачей, и, хотя мне было бы нетрудно заставить леопарда вернуться туда, откуда он вышел, это оказалось бы бесполезным: сверху расщелина не видна, пока до нее не доберешься, а задолго до того, как туда попадешь, леопард сможет уйти далеко по низине.
Мы с Ибботсоном условились встретиться в ущелье под открытым небом в два часа дня. Немного раньше он вернулся из Рудрапраяга в сопровождении нескольких человек, несших то снаряжение, за которым он ездил. Это были еда и питье, наш старый друг лампа "петромакс" - на этот раз, если возникнет необходимость, я решил, что буду нести ее сам, - два запасных охотничьих ружья, моя рыболовная катушка с лесой и боеприпасы, кроме того, хороший запас цианида и капкан.
В ущелье, сидя около быстрого ручейка с чистой водой, мы съели наш второй завтрак и, выпив по чашке чаю, пошли к телу убитой.
Я напомню положение трупа, чтобы вы могли следить за нашими действиями и последующими событиями.
Тело убитой лежало примерно в пяти футах от ближайшего к ущелью края прогалины шириной в четыре фута и длиной в двадцать футов. Верхняя часть этой узкой полоски земли была защищена высокой межой, а нижняя часть спуском и разросшимся кустом роз. Малорослая мушмула на меже была слишком мала, чтобы на ней можно было соорудить махан, поэтому мы решили положиться только на дуговой капкан, яд и самострел. Придя к этому заключению, мы занялись приготовлениями.
Мы прежде всего положили отраву в тело убитой, надеясь, что на этот раз людоед проглотит такое количество яда, которое окажется эффективным: ведь из-за отсутствия времени леопард отъел лишь незначительную порцию мяса. Потом я наклонился над трупом в той позе, какую, как я предполагал, леопард должен принять, когда придет к своей жертве, а Ибботсон надежно привязал свой "маннлихер" 256-го калибра, снабженный чувствительным спусковым крючком, и мой штуцер-экспресс 450-го калибра к двум молодым деревцам, находящимся от трупа в пятнадцати ярдах на нашей стороне подхода к нему.
Никаких непреодолимых препятствий для леопарда с какой-либо другой стороны не имелось, но его наиболее естественный путь из тех мест, где я его оставил, должен был быть длиной примерно в пятнадцать футов по плоской прогалине; поэтому мы пошли туда, чтобы поставить мощный капкан, предварительно убрав с почвы все лежавшее там: сухие листья, кусочки сучьев и траву.
Выкопав яму достаточных размеров, мы убрали в сторону вынутую землю, положили туда капкан, и когда мощные пружины, захлопывающие челюсть, были сжаты, а пластина, заменяющая спусковое устройство, прилажена так тонко, насколько было возможно, мы закрыли капкан слоем зеленых листьев, на который набросали' землю, и, наконец, положили назад сухие листья, хворост и травинки - все в том порядке, в каком было прежде. Капкан так тщательно и осторожно был упрятан в землю, что мы сами с трудом определяли точное его расположение.
Теперь была вынута рыболовная катушка с шелковой лесой, приготовленный отрезок привязан к курку одного из ружей, закреплен петлей вокруг приклада и отведен на десять футов от трупа, откуда леса была протянута назад, закреплена петлей на прикладе второго ружья и привязана к его курку. Потом лесу отрезали, к глубокому моему сожалению, так как она была новой и очень хорошей, и после того как этой отрезок обмотали вокруг талии убитой, леса была пропущена через петлю; концы лесы, идущие к куркам, туго натянули и все соединили крепким узлом. Затем конец лесы снова был отрезан.
Когда мы бросили последний взгляд на произведение наших рук показавшееся нам весьма удовлетворительным, - нам вдруг пришло в голову, что если леопард обойдет вокруг трупа и приблизится к нему с нашей стороны, он избежит ловушки с двумя ружьями и капкана. Мы решили помешать ему это сделать. Послав в деревню за ломом, мы срубили пять колючих кустов, росших в отдалении; Ломом мы сделали пять отверстий глубиной в один фут на нашей, плоской стороне прогалины и в эти отверстия посадили кусты, утрамбовав вокруг них землю; мы стремились сделать это почти так же надежно и естественно на вид, как если бы они здесь росли всегда.
Теперь мы были совершенно удовлетворены: никакое животное крупнее крысы не могло бы приблизиться к трупу и отъесть любую порцию мяса без того, чтобы не встретить смерть в том или ином виде. Поэтому, сняв с предохранителей наши ружья, мы вернулись в деревню.
В пятидесяти ярдах от деревни и близко к тому месту, где мы по прибытии нашли лужу крови, росло весьма ветвистое манговое дерево. На этом дереве из досок, принесенных из деревни, мы устроили махап и на него набросали прекрасно пахнущую рисовую солому, так как решили провести на нем всю ночь с намерением прикончить леопарда, если он попадется в защелкивающийся капкан.
Близился закат, когда мы заняли махан, достаточно длинный, чтобы можно было растянуться во весь рост, и такой широкий, что мы смогли улечься рядом бок о бок. Расстояние от махана до тела убитой через ущелье было двести ярдов; труп лежал примерно на сто футов выше нашего махана.
Ибботсон боялся, что его оптический прицел может быть не совсем точен. Пока он доставал из футляра мощный полевой бинокль, я зарядил свою винтовку 275-го калибра. Ибботсон должен был концентрировать свое внимание на той части горы, откуда, как мы предполагали, должен появиться леопард; я - вести общее наблюдение за горой. Если мы увидим леопарда, я рискну и выстрелю даже в том случае, если цель окажется на предельном расстоянии для моего оружия, то есть не более трехсот ярдов.
Пока Ибботсон дремал, я курил и наблюдал за тенями, отбрасываемыми скалами на западе и медленно ползущими по возвышенности, поднимавшейся прямо перед нами. Последние лучи заходящего солнца позолотили гребень горы багрянцем, Ибботсон проснулся и взял бинокль, а я поднял винтовку пришло время, когда мы могли ожидать появления леопарда. В течение 45 минут еще бьшр светло, и мы напряженно и пристально разглядывали каждый фут поверхности горы, видимой с нашего махана: Ибботсон смотрел в бинокль, я обходился без него (природа одарила меня острым зрением). Однако никакого движения птицы или животного, указывавшего на присутствие леопарда, мы не заметили.