4. литовский этнос в более широких границах, в том числе балтов Подляшья и западных земель Беларуси.
По мнению Галенчанки, политоним или территориально-политическое определение белорусов как «литвинов» в тот период не переросло в эндоэтноним. Эндоэтнонимом предков современных белорусов и украинцев в XIV-XVI вв., а в определённой степени и позже, был термин «Русь» («люди руские», «русины»). «Русь» как понятие историко-территориальное в границах ВКЛ относилось к территории на восток от Минска, в то время как эндоэтноним этот термин распространялся на весь белорусский (и восточнославянский!) этнос, в том числе на Подляшье. Беларусский историк считает, что до эпохи Реформации главные этносы и этнические группы ВКЛ в основном сохраняли свою монорелигиозную структуру, причём «руской» верой было православие. В результате реформации и Брестской унии в кругах белорусской и украинской интеллигенции, образованных шляхты и мещанства укоренились новые представления, содержащие в большей степени «этнодифференцирующие» компоненты - происхождение, «кровь», язык [59].
К несколько иным выводам пришёл Вячеслав Насевич. По его мнению, в XVI в. термин «Русь» имело два значения. С одной стороны это был суперэтноним, общее название всех народов, которые возникли на территории Киевской Руси. Как и украинцы, предки современных белорусов назывались «рускими», «русинами» не потому, что отождествлялись с жителями Московской Руси, но потому, что считались потомками и наследниками Руси IX-XIII вв. Термин «русины» имел кроме того значение религиозное - православие было «руской» верой. С другой стороны, понятие «Русь», так же как «Литва» и «Полесье», было субэтнонимом - названием одной из частей этничной территории белорусов. Эта «Русь» распологалась над Двиной и Днепром на восток от линии Браслав - Логойск - Петриков. Таким образом. Названия «Литва» и «Русь» были субэтнонимами для части белорусов и литовцев. При этом, по Насевичю, ни белорусы, ни литовцы не имели названия, которое бы охватало полностью их этническую территорию - «собственных названий на уровне этносов не было» [60].
Исследователь из Могилёва Игорь Марзалюк собрал и систематизировал обширный материал и пришёл к выводу, что понятия "Литва", "литвины" и "Русь", "русины" в XVI в. относились к разным этническим группам. Важным тут выглядит противопоставление в документах «языка литовского» и «языка руского». По наблюдениям Марзалюка нигде, кроме Вильно, Трок и Гродно не проводится в «мейских» книгах (делопроизводственные материалы городского самоуправления) противопоставления этих народов. Обычно для обозначения католиков и православных используются обозначения «закон римский» / «вера ляцкая» и «закон грецкий» / «вера руская» [61]. Для Марзалюка предками белорусов являются только русины.
Публикация этой книги И. Марзалюка вызвала оживлённую дискуссию [62]. Довольно резкой и пространной рецензией отозвался на неё Генадзь Саганович, который назвал глубоко ошибочной исходную установку Марзалюка о тождественности этнического и конфессионального. Саганович считает, что Марзалюк использует «двойной стандарт, смешивая этнонимы и конфессионимы» [63]. Одновременно рецензент утверждает: "...если не подбирать источники только под свою конструкцию, то нетрудно увидеть, что термин "Русь" в те времена использовался как самоназвание и в Московском государстве, и на православных землях Речи Посполитой. Но, хотя элита Украины и Беларуси стремилась монополизировать права на его использование, она хорошо представляла религиозно-культурное родство с великоруссами" [64]. Основополагающая мысль Сагановича в этой дискуссии - одного самоназвания для белорусов во времена ВКЛ не существовало. "Коллективная идентичность тогда и не могла быть единой, так как человеческие сообщества обычно владеют разноуровневой системой самоотождествления. В одном этносе могло существовать несколько форм самоидентификации". И далее: "В ВКЛ, думаю, можно было одновременно быть и "литвином", и "русином" - это не вызывало конфликта в сознании того времени, и только в индустриальном обществе одновременная принадлежность к нескольким нациям стала невозможной" [65]. Кроме того, рецензент обращает внимание, что синонимическое использование терминов "нация" и "народ" является ошибочным. "В то время слово "народ" не означало этнического сообщества в современном смысле, а понималось как сословие, корпорация, объединённая правами и обязанностями, словом - "народ шляхетский". Мещанство из него исключалось, не говоря уже о крестьянстве" [66].
Г. Саганович предложил как бы более эластичную модель социума ВКЛ. В этом он оппонирует более жёсткой этноконфессиональной и социокультурной конструкции И. Марзалюка, так же имеющей своё обоснование. Но в действительности и взгляды Сагановича не лишены противоречий. Отвергая тождественность этнического и конфессионального, Саганович сам утверждает, «что «рускость» была категорией скорее конфессиональной» [67].
В своей новой книге И. Марзалюк, исследуя этнический и конфессиональный мир белорусского города XVI-XVIII ст., даже структурно распределил материал для анализа в соответствии с историческим делением: отдельно рассматривались города Белорусского Поднепровья и Подвинья, отдельно - «исторической Литвы» и Подляшья. При этом автор стремится показать, что существовала устойчивая традиция отождествления на уровне массового сознания православия (и позже униатства) с «руским» (старобелорусским) этносом, а католицизма - с литовским и польским этносами. К тому же римо-католицизм отождествлялся с польскими культурной традицией и языком [68].
Интересно, что во вступлении своей книги, полемизируя с Сагановичем, Марзалюк определил базисные методологические расхождения между ими: «В одном Г. Саганович прав - я настоящий примордиалист. Позиция примордиалистов в определении феномена этничности мне кажется куда более научной и приближенной к реалиям, чем конструктивистов, многие из которых просто «грешны» на субъективный идеализм» [69].
Примордиализм является самым старым из научных подходов к представлению об этничности. Представления об этносах как сообществах, соединенных кровно-родственными (биологическими) связями, положенные в основание примордиализма, имеют свои истоки еще в философии античности. Считается, что как современный научный подход эти представления стали складываться в начале ХХ века после работ Э. Дюркгейма о групповой солидарности. В рамках конструктивизма этничность понимается не как некоторая данность, но как результат созидания, как инновационный акт творческого воображения. Очень сложным путем и благодаря действию многих механизмов этническое сознание, однажды зародившись, развивается путем последовательных переопределений на всех уровнях личности, группы и общества. Со временем оно стремится к проецированию себя на все более обширные социальные пространства. Процесс социального конструирования происходит и на индивидуальном, и на групповом уровнях; в ходе бесчисленного множества взаимодействий в обыденной жизни индивиды участвуют в постоянном процессе определения и переопределения самих себя. Самосознание понимается не как некая "фиксированная суть", а как "стратегическое самоутверждение".
Обобщая разные версии этнической идентификации, в противовес Марзалюку О. Латышонок считает: «Исторические источники, касающиеся всей территории, на которой позже сформировались белорусы, рядом с русинами называют так же литвинов в значении этническом» [70]. Финальная фраза книги в этом смысле звучит особенно сильно: «Причиной, по которой белорусская нация не возникла в эпоху Нового времени, не было слабое национальное самосознание жителей Беларуси, как раз наоборот - их сильное русское или литовское национальное сознание» [71].
Заканчивая обзор новейшей белорусской историографии об этничности, самосознании и их политической реализации в ВКЛ, то, что строгим языком мы можем назвать этнополитической структурой ВКЛ, следует отметить живой интерес, который проявляют белорусские историки к обозначенному проблемному полю. В плане сбора фактологического материала достигнуты действительные успехи. Но интерпретация собранного материала по-прежнему вызывает дискуссии, иногда яркие и эмоциональные. Кроме того, проблемой белорусской историографии остаётся частое игнорирование фактора Украины, в том числе, и при учёте этнополитической структуры ВКЛ.
И всё же можно определённо утверждать одно положение - сам факт горячих дискуссий на тему «Литвы» и «Руси» свидетельствует, что белорусская история позднего Средневековья и раннего Нового времени может быть понимаемая как взаимодействие этих двух факторов. Убери один из них и белорусская история будет совсем другой.
[2] Антонович В. Б. Монографии по истории Западной и Юго-Западной России. Киев, 1885.
[3] Дашкевич Н. П. Заметки по истории Литовско-Русского государства. Киев, 1885. С. 11.
[4] Любавский М. К Областное деление и местное управление Литовско-Русского государства ко времени издания Первого Литовского Статута: Исторические очерки. М., 1892. С. 1-26.
[5] Любавский М. К. Очерк истории Литовско-Русского государства до Люблинской унии включительно. СПб, 2004. С. 34.
[6] Дворниченко А. Ю. Историография Великого княжества Литовского и «Очерк истории Литовско-Русского государства» М. К. Любавского // Любавский М. К. Очерк истории Литовско-Русского государства… С. 23.
[7] Насевіч В., Спірыдонаў М. «Русь» у складзе Вялікага княства Літоўскага ў XVI ст. // З глыбі вякоў. Гісторыка-культуралагічны зборнік. Т. 1. Мн., 1996. С. 5.
[8] Довнар-Запольский М. В. Государственное хозяйство Великого княжества Литовского при Ягеллонах. Киев, 1901. С. 50-52.
[9] Пресняков А. Е. Лекции по русской истории. Т. II. Западная Русь и Литовско-Русское государство. М., 1939. С. 45.
[10] Kutrzeba S. Historia Polski w zarysie. Wyd. 2. T. 2: Litwa. Lwуw; Warszawa, 1921. S. 5-7.
[11] Halecki O. Litwa, Ruњ i Zmudџ jako czкњci skіadowe Wielkiego Ksiкstwa Litewskiego. Krakуw, 1916. S. 7-25.
[12] Насевіч В., Спірыдонаў М. «Русь» у складзе Вялікага княства Літоўскага... С. 6, Карта 1.
[13] Насевіч В., Спірыдонаў М. «Русь» у складзе Вялікага княства Літоўскага... С. 7.
[14] См.: Белы А. Як размежаваць Літву ад Русі // Arche. 2007, № 10. С. 129-130.
[15] Јowmiaсski H. Studia nad dziejami Wielkiego Ksiкstwa Litewskiego. Poznaс, 1983. S. 51-58; Ochmaсski J. Litewska granica etniczna na wschodzie od epoki pliemiennej do XVI w. Poznaс, 1981.
[16] Safarewicz J. Rozmieszczenie nazw na -iszki na pograniczu sіowiaсsko-litewskim // Safarewicz J. Studia jкzykoznawcze. Warszawa, 1967. S. 257-259.
[17] Ліндэр, Райнэр. Гісторыкі і ўлада: нацыятворчы працэс і гістарычная палітыка ў Беларусі ХІХ-ХХ стст. Мн.; СПб, 2003. С. 445. (оригинальная версия: Lindner, Reiner. Historiker und Herrschaft: Nationalbildung und Geschichtspolitik in WeiЯruЯland im 19. und 20. Jahrhundert / Ordnungssysteme. Studien zur Ideengeschichte der Neuzeit. Band 5. Mьnchen, 1999).
[18]Нонканфармізм у Беларусі: 1953-1985. Даведнік. Т. 1 / Аўтар-укладальнік Алег Дзярновіч. Мн., 2004. С. 81.
[19] Ермаловіч, Мікола. Па слядах аднаго мiфа. Мн., 1989 (1-е изд.), 1991 (2-е изд.)
[20] Ермаловіч М. Па слядах аднаго мiфа. Мн., 1991. С. 34, 83-84; Ермаловіч М. Старажытная Беларусь: Полацкі і новагародскі перыяды. Мн., 1990. С. 310.
[21] Ермаловіч М. Па слядах аднаго мiфа. С. 43.
[22] Ермаловіч М. Па слядах аднаго мiфа. С. 57.
[23] Работы Ермаловича по периоду ВКЛ были собраны в одном томе: Ермаловіч М. Беларуская дзяржава Вялікае Княства Літоўскае. Мн., 2000.
[24] Основная библиография по дискуссии вокруг концепции М. Ермаловича: Наше исследование: Великое княжество Литовское // Родина (Москва). 1993, № 3. С. 81-94; Петрыкаў П. Ц. Гістарыяграфія Вялікага княства Літоўскага // Весці АН Беларусі. Серыя грамадскіх навук. 1993, № 3. С. 51-64; Gudaviиius E. "Vieno mito pėdsakais". Slon to slon, a byl li on? // Atgimimas. 1994, liepos 27 d. Nr. 29. P. 7, 10; liepos 27 d. Nr. 30. P. 10-11; rugpjūиio 3 d. Nr. 31. P. 10-11; Gudaviиius E. Following the Tracks of a Myth // Lithuanian Historical Studies. Nо 1. Vilnius, 1996. P. 38-58; Традыцыя паміж розумам і інстынктам [Гутарка з Андрэем Кіштымавым] // Залозка Ю. Версіі. Шлях да Храма "idea sui": дзённік, дыялогі, эсэ. Мн., 1995. С. 337-342; Яковенко Н. У пошуках витоків: проблеми білоруської історіографії Великого князівства Литовського з перспективи 1991-1992 рр. // Iсторія, історіософія, джерелознавство. Iсторичний збірнік. Київ, 1996. С. 112-137; Шевченко Н. В. Білорусько-Литовська держава: нові концептуальні засади сучасної білоруської історіографії // Український історичний журнал. 1997, № 2. С. 55-67; Гісторыя Беларусі: У 2 ч. Ч. 1: Ад старажытных часоў - па люты 1917 / Пад рэд. Я. К. Новіка, Г. С. Марцуля. Мн., 1998. С. 92-101; Краўцэвіч А. К. Стварэнне Вялікага Княства Літоўскага. Мн., 1999. С. 61-63; Семянчук Г. In memoriam. Мікола Ермаловіч (1921-2000) // Biaіoruskie Zeszyty Historyczne (Biaіystok). 2000, Nr. 13 (http://kamunikat.net.iig.pl/www/czasopisy/bzh/13/13biogr_siemianczuk.htm); Гурэвіч Ф. Д. Летапісны Новгородок (Старажытнарускі Наваградак). СПб.; Наваградак, 2003. C. 52-55; Лінднэр, Райнэр. Гісторыкі і ўлада: нацыятворчы працэс і гістарычная палітыка ў Беларусі XIX-ХХ ст. С. 450-459.
[25] Арлоў, Уладзімір. Таямніцы полацкай гісторыі. Мн., 1994. С. 136-137; Краіна Беларусь: Ілюстраваная гісторыя / Тэкст Ул. Арлова; мастак Зьм. Герасімовіч. London, 2003. C. 78.
[26] Чаропка, Вітаўт. Імя ў летапісе. Мн., 1994. С. 96-100.
[27] Урбан, Паўла. У сьвятле гістарычных фактаў (У сувязі з брашурай Л. С. Абэцэдарскага). Мюнхэн; Нью Ёрк, 1972. С. 38.
[28] Урбан П. Да пытаньня этнічнай прыналежнасьці старажытных ліцьвіноў. Мн., 1994. С. 43.
[29] Урбан П. Старажытныя ліцьвіны: Мова, паходжаньне, этнічная прыналежнасьць. Мн., 2001.
[30] Рогалев А. Ф. Белая Русь и белорусы (В поисках истоков). Гомель, 1994. С. 98.
[31] Гумилев Л. Н. География этноса в исторический период. Л., 1990. С. 9-33.
[32] Рогалев А. Ф. Белая Русь… С. 103-104.
[33] Рогалев А. Ф. Белая Русь… С. 101.
[34] Рогалев А. Ф. Белая Русь… С. 101.
[35] Краўцэвіч А. К. Стварэнне Вялікага Княства Літоўскага. Мн., 1998. С. 173. (2-е издание: Rzeszуw, 2000. C. 179).
[36] Краўцэвіч А. К. Стварэнне Вялікага Княства Літоўскага. С. 174. (2-е изд.: C. 180).
[37] Пилипенко М. Ф. Возникновение Белоруссии: Новая концепция. Мн., 1991. С. 108-109.
[38] Титов В. Историко-географическое районирование материальной культуры белорусов. Мн., 1983. С. 127, 129.