В третьих, Джонс как бы специально для меня утверждает, что «иудеи и самаритяне также были представлены в каждой провинции, и, как правило, они являлись купцами…», что собственно, и пытаюсь я доказать всеми своими работами. Спасибо, только не забудьте, что это всего лишь 3 век. А к 15–му они давно уже были банкирами, владельцами мануфактур и крупнейшими оптовиками, а в розницу торговали одни неудачники, кандидаты в самаритян.
Дальше в лес – больше дров. Джонс: «Феодосий I выступил против заключения браков между иудеями и христианами, а с периода правления Константина была введена целая серия законов, запрещающих иудеям совершать обрезание своим рабам, иметь рабов–христиан и, наконец, вообще располагать невольниками. В начале 5 века их отстранили от занимания гражданских должностей, а уже при Льве – и от адвокатской практики. Юстиниан наложил на них запрет на составление завещания, получение наследства, дачу показаний в суде и т.д. <…> Иудеи и самаритяне, кажется, составляли единственное религиозное меньшинство, которое питало сильную злобу по отношению к Римской империи».
Как видите, Джонс мне не дает ни единого собственного слова сказать о временах Козимо Медичи, предвосхищая меня так, что я просто ему завидую. Примените приведенный текст к 15 веку, и лучше не скажешь. Это же просто инструкция по выживанию греков из Средиземноморья, своего рода «Маллеус» по отношению уже не к ведьмам, а к евреям.
Ладно, с женитьбами на католичках ясно. Евреи и без этого запрета и поныне редко на них женятся, предпочитая сеять свои гены вне традиционного еврейского брака. И рабов что греки, что евреи никогда не имели. Они предпочитали покупать не рабов, а – труд. Поэтому обрезание тут – перебор. Кроме того, невольник – это не раб, не собственность, если немного разбираться в семантике, а наемный работник, делающий не то, что ему нравится (вольник), а то, для чего его наняли (невольник). Поэтому запрет нанимать невольников – страшный удар. Оно ведь даже сегодня еврей будет сидеть по уши в грязи в своей собственной квартире пока не найдет уборщицу за минимальную цену. Минимум цены покупки – вот что превыше грязи. Неужели это не вытекает из слова «переселенцы» плюс словосочетание «торговое племя»? Дешево купить – дорого продать, минимум конкуренции – вплоть до переселения. Последняя фраза – ключ к пониманию необходимости покупать простой физический труд. Ибо голова еврея занята информацией и организацией по обозначенной формуле. Поэтому запрет на невольников – это хуже чем руки отрубить. Без рук еврей останется евреем, и жить будет не хуже, а, может быть, даже лучше. Это у невольников и рабов «голова рукам покоя не дает», а у евреев – наоборот, дает.
Ныне 70–80 процентов адвокатов кто? Евреи. Суд придумал кто? Евреи. Кто придумал отделить суд от традиционной власти? Моисей. Моисея Яхве куда отправил для освоения «обетованной земли»? На Босфор, ибо никому он был не нужен кроме торговцев. Затем евреи, ставшие греками, оказались во всем Средиземноморье, а потом их вытеснили на север католики. И если бы евреев–греков вытеснили в 3 веке, как словно сговорившись врут нам историки, то Средиземноморье, в частности Италия, не только бы была как при Муссолини, она бы была как потомки инков и майя, пережевывающих кактусы наподобие мельницы, чтобы выплюнуть, сквасить и получить выпивку. Греков в 15 веке выкинули, и то до Муссолини едва дожили. Спросите у американской оккупационной армии. Да и вообще можно почитать писателей 19 века, у всех у них Италия – отсталая страна. Как, впрочем, и Испания, и Польша, и Венгрия, и юг Франции. В общем, все страны, где свирепствовал 100–процентный католицизм, не освещенный зарей реформации и просвещения.
Но, это так, к слову. Вернемся к адвокатам. Если сейчас евреев–адвокатов большинство, то в 15 веке евреи были единственными адвокатами. Все сто процентов. И отсюда очень серьезный вывод: независимый суд прекратился. Он стал просто невозможным. Песенка Второзакония была спета, вся, до последнего куплета. Наступил суд–произвол, церковный суд, костры инквизиции. Апокалипсис явился наяву, во всей своей красе. Но и это еще не все. Евреям запретили гражданские должности, а писать в те времена умели только евреи (см. другие мои работы). Остановилась писаная история и в «Платоновской» академии стали ее выдумывать и закреплять на печатном станке Гуттенберга. Но самый главный удар по грекам был еще впереди.
В других своих работах я показал, почему и как формировались в еврейской торговой среде институты завещаний, наследства и между ними – суда. Здесь я не буду повторяться, скажу только что без них невозможно осуществлять не только торговлю, но и мануфактуру, банковское дело, институты кредита, векселей, взаимных обязательств, всего того, что движет прогресс на основе снижения издержек производства. И все это осуществляли исключительно греки–евреи, пока европейские аборигены не переняли этот опыт.
В общем, короче: в 15 веке комплексом эти принудительных «мер» евреям просто запретили жить в Средиземноморье. Из последней фразы в приведенной выше цитате выбросьте только слова «Римская империя» и замените их «католической империей Медичи», а потом спросите себя: вы сами «питали бы сильную злобу по отношению…» к католической империи Медичи?
Здесь я возьму изложение на себя, ибо ни один профессиональный историк этого не знает. Так что я не могу воспользоваться цитатами. Дело в том, что вся высшая знать, руководящая элита как поклонников Первозакония, так и поклонников Второзакония, будь они греками или турками, да хотя бы даже и индусами – все евреи, торговое племя. То есть, создавая религии на основе Первозакония среди встречавшихся им на пути племен и народов, евреи по большей части (не самаритяне) возглавляли эти племена и народы, вернее, являлись главными визирями при местных царьках. Поэтому здорово ассимилировались и превращались в часть соответствующего народа. В его элиту.
Евреи же, принявшие Второзаконие (это только Босфор с последующим распространением на все Средиземноморье), оставались приверженцами бога Яхве из–за строжайшей по отношению к нему литургии, а остальным народам свою религию не навязывали. Но и в их традиционное многобожие не вмешивались. Одновременно развивая среди своих и попавшихся на пути народов юриспруденцию, равную для всех. (См. мою статью о древнегреческих театрах). Поэтому евреи при Первозаконии почти незаметны в сопутствующих народах, в то время как среди западноевропейцев поклонники Второзакония были как бельмо на глазу. Как ложка дегтя в бочке меда.
Но, главный вывод из всего этого тот, что на осколках Византии встретились евреи с евреями, не узнав друг друга. Точно так же как сегодня не узнают друг друга в Израиле евреи и палестинцы, оба семитских кровей и ближайшие родственники.
Я это для того говорю, чтобы чуть–чуть усложнить ситуацию, которую описываю, то есть приблизить ее к фактическому состоянию дел. Ведь Козимо Медичи – еврей, только он из павликиан, поклонник Первозакония, а греки, которых он гнобит, тоже евреи, но поклонники Второзакония. И если вы не верите в их борьбу, то посмотрите вокруг, и вы увидите, что и ныне евреи воюют друг с другом до посинения. Только эти войны без остаточной злобы. Я недаром выделил эти слова. Если русские, например, из–за истоптанной грядки с укропом поругаются навек и навсегда останутся врагами, то любые два еврея по данному вопросу враждуют, а по «неданному» вопросу – друзья. И если «данный» вопрос между ними решен, то вражда прекращается мгновенно и в памяти об этом не остается ничего. То есть они тысячу раз могут быть частично врагами, частично друзьями, иногда и полными врагами или друзьями, но на пять минут. Еще точнее: они дружат и враждуют не в личном плане, захватывающем человека без остатка, а по отдельным конкретным вопросам. Их внимание вражды или дружбы все время перескакивает с «вопроса» на «вопрос», в целом оставаясь лояльным, поэтому и нет остаточной вражды или остаточной дружбы. Это можно назвать перманентной и относительно честной конкуренцией.
Я это для того все объяснил, чтобы вы лучше поняли «исход греков» из Средиземноморья, так как из официальной истории это все, до последней строчки, вычеркнуто или сожжено. И чтобы вы лучше поняли, что такое самаритяне, уходящие за горизонт. Павликиане наступали на Италию не как гунны, аж с Тихого океана и всем своим скопом, хотя и гунны, и готы, и татаро–монголы гипертрофированно списаны историками именно с них. На самом деле все это было тихой сапой, как выражаются мои ровесники. И одни павликиане и греки находили между собой общий язык, а другие не находили, превращаясь в самаритян. Так что не все греки покинули Италию и оставили Козимо Медичи одного с его банком, «отче нашенством» и только что родившимся католичеством. Иначе бы ему не справиться с такой большой задачей как реорганизация религии католичества в католическую империю. Но таких было мало. Большая часть пошла в самаритяне из–за любви и привычки к Второзаконию. И оказалась на севере Европы, в Нормандии, в Германии, в Дании, Англии и т.д.
Но и часть павликиан, наслушавшись от греков о Второзаконии, разлюбили свое павликианство и вместе с ним самого «отче» Козимо. И тоже пошли в самаритяне. Так что процесс был сложным, многоплановым, а не таким прямолинейным, как вытекает из приведенных мной цитат.
Как именно новые и старые самаритяне «обустраивали» по выражению Солженицына Европу (он о России), я не буду вам здесь разъяснять, об этом у меня полно других работ. В итоге это – общий принцип прочесывания и обучения народов торговым племенем. И тут нет разницы между приверженцами Перво- и Второзакония. Повторю только насчет языка и письменности. Ибо к этому я сейчас перейду. Евреи несли с собой по причине торговли свой очень насыщенный словами язык и принципы письменности, но внедрялись они в народы, у которых язык был очень беден, а письменности – никакой. Так торговать было совершенно невозможно. Поэтому евреи на самом первом этапе вводили в новый народ свой счет и притяжательные местоимения, требуемые для торговли, «мое – твое». Именно поэтому во всей индоевропейской семье языков эти слова совершенно одинаковы (см. мои работы по языкознанию). Затем начинали обогащать язык аборигенов другими своими словами, которых в данном языке нет, они аборигенам были не нужны без торговли. Но и от своих еврейских слов отказывались, какие имелись в данном языке, так как практичнее научиться общеупотребительным словам миллиона человек, чем дурить с переучиванием этого миллиона. Например, когда в Голландии спрашиваешь, почему все голландцы от мала до велика знают английский язык, они отвечают: нас же мало и никакой дурак наш язык учить не будет. Так что мы учим английский еще в детском садике, он самый употребительный в мире.
Потом евреи брались за письменность на местном языке, который был уже не слишком местным. Это хорошо видно на греческой письменности, на «алеф–бык–альфа–а», «бет–дом–бетта–б», «гиммель–верблюд–гамма–г» и так далее.
Джонс пишет: «Греки никогда не прекращали считать римлян варварами (по–моему абсолютно справедливо), и является вполне истинным тот факт, что ни один грек не изучал латинский язык…», что и невозможно было сделать, так как, когда они прибыли в Италию, там люди вообще были почти немые. Затем «…значение греческого языка на Западе идет на убыль». Я только что это объяснил. Затем автор услужливо для меня добавляет: «…много работ греческих авторов, особенно философских трактатов, переводились на латинский язык». А как же, не открывать же уже единожды открытое заново. Далее Джонс пишет, что «к середине 4 века был составлен и готский алфавит (на греческой основе)», как будто этот алфавит составил сам себя. И эта фраза показывает, что ни Джонс, ни вся историческая наука не знает, как «составляются алфавиты» так хитро, что почти на всей земле буквы одни и те же (см. другие мои работы). Кроме того, не забывайте, пожалуйста, что это не 4 век, а 15.
А вот доказательство, что никакого «римского» права не было: «…при подготовке служащих для судов основным предметом считались упражнения в греческом красноречии», а красноречие ни что иное, как софистика (в первоначальном и главном ее семантическом значении) от еврейского слова «софет» — судья. (Подробности – в других моих работах).
Джонс как будто уже читал мой выше изложенный опус о языкознании, ибо пишет: «в 4 веке латинский язык стал весьма полезен для лиц, стремившихся сделать карьеру». Уберите из головы 4 век и взгляните через абзац выше, чтоб я не тратил лишних слов. И сразу же забывает то, о чем я написал, ибо выдает: «латинский, конечно же, был родным языком Италии». Никогда он не был «родным языком Италии». Опираясь на исследования лингвистов, я в других работах показал, что латинский язык – искусственный и создан по тем правилам, которые я кратко изложил выше. Только это языковое творчество шло сначала через торговлю, а закончилось, когда греков изгнали, в сфере церковно–католической. И не в 3 веке, а позднее, уже в 15–16 веке, когда католичество, ведомое «принципатом» Медичи ринулось догонять ушедших на север греков–самаритиян.
Однако я сильно удалился от самаритян. Надо их приблизить к языкознанию. Кроме того, сообщить вам один мой вывод, очень важный, но полученный в других работах.
Начну с вывода. Для дураков Первозаконие более привлекательно, чем Второзаконие. Особенно в том случае, когда о юриспруденции рядом с Второзаконием не упоминается. А о ней действительно не упоминается во Второзаконии, посвященном исключительно богу Яхве. Даже в ущерб моральным заповедям, «не убий» и так далее, существовавшим в Первозаконии, что сильно сбивает с толку даже умных людей. Тем более что в «Платоновской» академии Козимо Медичи древнегреческие (древнееврейские) рукописи по этому вопросу переделали так, что так называемую «эпоху судей» отдалили от Второзакония на несколько веков вспять, в результате Второзаконие осталось почти голым, как Венера Милосская. Мало того, каноническое Первозаконие назвали Второзаконием. Так что вышло: вся еврейская история прямиком началась с этого фальшивого «Второзакония», а Первозакония как бы и не было вовсе. Об этом у меня рассказано, со всеми необходимыми подробностями, в книге и других статьях, так что спорить со мной – бессмысленно. Хотя желающие, я думаю, найдутся из среды традиционных историков.
В результате получилось, что «Второзаконие» содержит примерно напополам литургию богу Яхве и моральные заповеди. И это очень всем нравится. Особенно христианским дуракам. Как, впрочем, и исламским дуракам, ибо ислам тоже основан на Первозаконии под именем Второзакония. Дураками все стали потому, что истинное Второзаконие исключительно с одной литургией богу Яхве должно действовать в комплексе с «эпохой судей», и тогда бы дураков не было.
Как бы там ни было, но Первозаконие под именем Второзакония содержит моральные заповеди, и это всем историкам и вообще «образованным» людям безумно нравится. Им кажется как во сне, что это и есть начало юриспруденции. Дескать, сперва «не убий» попало в религию, а из нее уже, отделившись, обосновалось в самостоятельную отрасль правил социума. Но это же – сон наяву. И я это здесь говорю не для того, чтоб вновь доказывать мной уже доказанное в других моих работах, а для того, чтобы перейти к причинам завоевания симпатий к людоедским религиям, выдающим себя за человеколюбивую первооснову мира.
Да, Геббельсу было далеко до того, кто придумал выдавать регресс за прогресс, одевать черного черта в белые господние одежды, приспосабливать ему над макушкой «сияющий» нимб. И все это проделки Христа. Но не в этом дело. Дело в том, что, выпячивая на передний план моральные заповеди, христопродавцы в ранге рекламных агентов привлекают огромное поголовье дураков, из которых, по большому счету, и состоит население Земли. И никому ведь даже не приходит в голову, что моральные заповеди в одном и том же Декалоге вступают в противоречие с литургией богу. И в результате бог подавляет мораль.
Вспомните хотя бы как Христос «испепелял» ничем не повинную «смоковницу». И если бы в это время был независимый суд, то смоковницу бы спросили: можете ли вы, госпожа смоковница, иметь на своих ветвях круглый год спелые плоды? Способны ли вы обеспечить своими плодами всех прохожих молодцев в любое время, когда им захочется? И Христу бы этот независимый суд тут же дал бы лет 10 каторги, если, конечно, за убийство с «особой жестокостью, испепелением» тогда еще не было пожизненного срока. Или виселицы. Или – посадки на кол. Или распятия на кресте.
В частном же определении этого независимого суда в отношении бога–отца стояло бы: обеспечив своего сына полномочиями по вытворению всяческих чудес, вам надлежит обеспечить его и возможностью добывания смокв с неба, когда он этого пожелает, чтобы он не приставал к простым смоковницам в межсезонье.
А уже из этого следует, что епископы и папы по прямому завещанию Христа хоть «первопрестольному» Павлу, хоть обычному, рядовому дядьке Петру, переданному уже ими епископам как эстафетная палочка, стали вершить не суд, но расправу подобно Христу над дураками – любящими винегрет из литургии и морали.
Но нет, никто не догадался что Второзаконие под маской Первозакония – жульничество, поэтому–то и ислам, и христианство такими сумасшедшими темпами завоевывало мир.
Но я сейчас не о мире говорю, а о Западной Европе. Вернее об ее Севере. Греки–самаритяне уходили на север и делали свое благое дело, организовывая торговлю и связанное с ней производство, учили аборигенов языку, письменности, собранным греками со всего мира знаниям. И так как религия и суд были у них разделены, то представьте себе, какие у всех этих новшеств были темпы. Сумасшедшие. Именно поэтому север Европы показал такой скачек научно–технического прогресса, что ему до сих пор никто не находит объяснения. Пытаются, конечно, найти, но какие это жалкие по логике объяснения!
А католицизм, варварски исчерпав ресурсы южных народов Европы, и без того ленивых от природы из–за легкости поддержания жизни в благодатном климате, ринулся на север завоевывать «словом и делом» новые ареалы влияния. А в официальной истории это преднамеренно выдают с «легкой» руки «Платоновской» академии шиворот навыворот, как завоевание северянами «наследства» Римской империи. Какого черта там завоевывать? Даже сегодня. На севере все было, главным образом, полезные ископаемые и пашни, а на юге ничего этого и сегодня нет. А на итальянских пашнях из галек как на сочинском пляже без минеральных удобрений, добываемых на том же севере, ничего не растет кроме чертополоха. Поэтому северянам в Италии нужны только средиземноморские пляжи, куда северяне ездят недельки на две погреться на солнышке.
Я даже думаю, что католичество двинулось на север исключительно затем, чтобы продавать там свои индульгенции. Ибо к этому времени Север Европы был уже зажиточным. И поэтому, собственно, строило там свои храмы как ярмарки индульгенций. Хотя и о строительстве этих храмов католиками надо еще подумать. Дело в том, что готическая архитектура развивалась по большому счету не как храмы, а как муниципальные ратуши широкого профиля взамен открытых судов–театров в теплой и недождливой Греции (см. специальную статью). Здесь был и театр–суд, и всеобщее собрание (все жители города вмещались) и прочие социальные (социум, а не бесплатная «помощь») учреждения. А церковные дела, включая языческие, были только незначительной частью этого многопланового хозяйства. Поэтому я смело могу предположить, что храмы католические деятели сначала просто арендовали для продажи своих индульгенций, а потом захватили полностью в свое распоряжение.
Продвижению католичества на север способствовали два обстоятельства. Одно я уже сформулировал выше – волк в овечьей шкуре: не убий, не укради, уважай папу с мамой. Это очень нравилось аборигенам, тем более что греки еще не успели тут создать независимый суд, который все эти моральные проблемы щелкал как семечки. Второе обстоятельство состояло в том, что греки не вмешивались в местные верования на основе все того же Второзакония. И религий тут было примерно столько же, сколько деревень. Фрезер не даст мне соврать, он это подтверждает на бесчисленных примерах. При этом я прошу вас заметить, что для осуществления формулы «разделяй и властвуй» не надо было даже разделять, можно было сразу же приступать к властвованию. Я имею в виду пока идеологическое властвование, которое тут же перешло в церковный суд–произвол.
Не успели греки оглянуться, замешкавшись на научно–техническом прогрессе в сфере производства и торговли, как сердца их подопечных аборигенов оказались во власти католицизма.
И это был кризис, которого не видал белый свет. Второзаконие тоже стало дышать на ладан. И заметьте, это был единственный островок на Земле, где Второзаконие, истинное Второзаконие существовало. Больше его нигде не было на всей Земле.
Все–таки остановлюсь на этом времени подробнее. Но исторических фактов, уничтоженных католичеством, у меня нет. Их можно поискать, но у меня уже нет на это время, я почти все его потерял в шахтах. В моем распоряжении остались только так называемые романские языки и письменность. Их развитие католическим иерархам уничтожить никак нельзя. И из этого можно кое–что достать.
Например, тот факт, что наряду с «классической» латынью существовали национальные языки с соответствующей письменностью. При этом чуть ли не до 20 века ученые всех европейских стран и отраслей знания пользовались латынью для описания своих достижений, а все остальные граждане использовали национальный язык со столь же национальной письменностью. То есть, существовало двуязычие не только на разговорном уровне, но и на письменном. И это двуязычие, повторяю, существовало не так, как существует сегодня, когда все граждане данной страны разговаривают и пишут на двух языках совершенно независимо от рода деятельности (исключая дипломатов), а именно – по роду деятельности. Только ученые и католические иерархи использовали латынь, а все остальные использовали родной язык.
Историки говорят, что это произошло потому, что католичество – источник науки и прогресса, и все им верят как в самого Христа. А я в этом здорово сомневаюсь, ибо вся наука католическая состоит только в том, чтобы продавать индульгенции. Вернее, чтобы так одурачить народ, чтобы он их беспрекословно покупал. И как только продажа индульгенций прекратилась, так и католичество в развитых странах начало медленно, но верно скукоживаться, но наступать в странах не развитых, чему пример – Южная Америка. Притом заметьте и еще один неоспоримый факт. Самые знаменитые университеты существовали не на католические деньги, а на муниципальные, так что о значении католичества в развитии наук надо еще здорово подумать, хотя и напрочь отбрасывать – тоже нельзя, так как были и там, в монастырях ученые.
Естественно, что католические храмы во всех странах употребляли латынь, это так же необходимо как равенство закона на всей территории отдельной страны. Только народ и большинство рядовых священников пели на латыни то, чего сами не понимали, ибо не участвовали в двуязычии. А епископам, ездившим в Ватикан в командировку и на утверждение, двуязычие было необходимо, иначе не утвердят в должности или снимут с работы уже «по ошибке» утвержденного. Трудно себе представить и такое положение дел, чтобы рядовые монахи в монастырях, в большинстве своем простая рабочая сила, набранная из простого же народа данной страны, быстро превращалась в двуязычных. Им без латыни хватало дел, простых, физических. Поэтому латинизация всей жизни Европы представляется сильно преувеличенной. А то, что латынь чуть ли не от рождения – «мертвый» язык, еще раз это подтверждает. Ведь родилась она не в 3 веке как нам врут, а в 15 – 16.
Кажется, я добрался и до ученых, исключительно латинизированных. Посмотрим на сегодняшний день. Сегодня все ученые англизированы, иначе их никто не сможет читать. И не англизированным – очень трудно общаться, а общение для ученых значит столько же, сколько собственная голова, вернее, ее содержимое. Так почему я не могу думать, что латинизация ученых 15 века не такая же точно потребность как сегодня – англизация? Просто латынь в те времена – очень удобный язык, имеющий хождение во всех странах Западной Европы. За консультацией же можно сходить в ближайшую церковь. И больше – ничего.
Но, это – только фон, на котором я хочу рассмотреть национальные языки. Ученые историки давно проповедуют совершенно вздорную мысль, что прибыльную торговлю, языки и письменность каждый народ изобрел самостоятельно. Несмотря на целую кучу совершенно идиотских следствий, вытекающих из этого вздора. Я этому столько посвятил своих критических работ и разъясняющих истинное положение дела, что одно перечисление их здесь – уже перебор. Основу языка и особенно письменность всем народам на Земле, исключая австралийских аборигенов и несколько малых народов, живущих у черта на куличках, дало торговое племя. В данном конкретном случае, касающимся Северной Европы, это были греки, которых, вы же знаете, я перестал брать в кавычки.
Для единственного здесь примера, каковых у меня разбросано по другим трудам – не счесть, я еще раз обращу ваше внимание на приведенную уже мной краткую фразу, выписанную мной из Джонса: «к середине 4 века был составлен и готский алфавит (на греческой основе)». Готы были восточные и западные и оба «пришли в Италию» неизвестно откуда. Неизвестно потому, что они пришли в общем–то с севера. А «Платоновская» академия не хочет, чтобы мы об этом знали. Больше им прийти просто неоткуда, ибо готика архитектурная как раз на севере и находится, ее даже сегодня можно посмотреть собственными глазами. Теперь обратите внимание на слова в скобках, ведь их Джонс написал, а не я. И сопоставьте «греческую основу» с тем, что я уже сказал о греческих самаритянах. То есть, не от латыни национальные романские языки, а от – греков. Аплодисментов не надо.
Значит перед католиками с их латынью на север Европы прибыли греки. И именно так, как я сказал выше, создали национальные языки северной Европы, включая письменность. О замене же 4 века на 15 я устал уже вас просить.
Вы еще не позабыли, что я сказал выше о величайшем критическом моменте в истории Земли? К нему и приступаю. Греки опомнились только тогда, когда увидели себя почти окруженными вновь наследниками Козимо Медичи, но уже не в Италии, а – в Северной Европе. По традиционной истории это 14 век, век Яна Жижки, Гуски, Яна Гуса и так далее. Хотя это было – немного позднее. Греки быстро поняли, в чем их ошибка. Ошибка была в том, что они не вмешивались в местные религии, у них, как им казалось, были дела поважнее – научно–технический прогресс и независимый суд. И все это было уже осуществлено. Не боюсь сказать, что примерно на сегодняшнем уровне.
Отныне они все силы свои приложили к проникновению в католическую религию, и начали с того, что грек (хотя он мог быть только греком по образованию и воспитанию) Мартин Лютер сорвал с двери ближайшего храма объявление о продаже индульгенций и вывесил свое объявление, знаменитые «95 тезисов». Потом наступила Протестация, Реформация, Кальвинизм и, наконец, Просвещение. Об этом у меня подробно рассказано в книге, поэтому возвращаться не буду. Отмечу лишь, что именно кальвинизм поставил окончательную точку в борьбе с католичеством. Он изгнал продажных священников, потому что исправить их было нельзя. Назначил на эту работу самых умных и добрых из своей гражданской среды. Фактически запретил что–нибудь просить у бога, ибо это совершенно бесполезно. Внушил людям, что надо надеяться только на себя, на собственные силы. И работать, работать и еще раз работать, чтобы стало лучше жить. И ходить в суд, а не в церковь, решать частные и даже гражданские проблемы, когда государство, например, хочет узурпировать частные права.
Католичество начало пятиться. Допятилось до Ватикана, хотя никто не мешает ныне его исповедовать даже в Англии, прямо рядом с англиканским храмом. В этом и состоит демократия. Правда, в Италии католичество все еще традиционно сильно. К этому и перейду напоследок. Ибо мне надо найти в этом процессе место для «святой» Руси.
Российский «путь из варяг в греки» преемники Козимо Медичи получили на правах наследников павликиан. Павликианство вдоль этого пути от Киева до Великого Устюга, включая Беломорье, быстро преобразилось в католичество, что видно по архитектуре храмов разного возраста. А также по двуперстию крестного знамения русских «староверов» и дважды выкрикиваемому «аллилуйя». О странах, более западных и говорить нечего.
Ферраро–Флорентийский собор Медичи проводил с 1438 по 1445 год, на котором якобы воссоединились правоверная (православная) и католическая церкви. Так что о русском православии, существовавшем якобы на Киевской Руси со времен «святого» Владимира, говорить смешно. Тут было павликианство, сменившееся католичеством не позднее 1445 года, и без всякой «унии», а по наследству. Эта «уния» просто преобразовала, канонизировала Козимо Медичи в «отче нашего», католического. Правда, с большим трудом, за 7 лет. То есть, из разрозненных павликианских «шаек» организовалась, так сказать, регулярная армия католичества.
После этого, в 1453 году, «пал» Константинополь. Русский царь Иван III где–то в 1497 году купил у его завоевателя Магомета II небольшую горку в Константинополе. Назвали горку Новым Афоном (просто Афон был в Греции), где и организовали Пантелеймонов монастырь в виде постоянного представительства нашей православной веры. Но, она не могла быть православной до 1645 года, когда очередной царь, отец Петра I Алексей Михайлович «Тишайший» сжег католические церковные книги, напечатав вместо них новые, теперь уже «истинно» православные. И тем самым запустил знаменитый церковный раскол, заставив народ креститься тремя перстами, и петь аллилуйя три раза. Мелочь, но до сих пор аукается! Так как не в «перстах» дело, а в том, что рабовладельцев приравняли этим «истинным православием» к самому господу богу: «почитай руководителей своих как самого господа», или что–то в этом роде. За справками обращаться к православным книжкам, я читал их, да забыл точную формулировку.
Поэтому только тут мог пригодиться нам Новый Афон. И не на один день раньше, чтоб ссылаться на «греческий» внешний вид нашей церкви, у которой лицо – совершенно хазарское. Неужели Иван III таким предусмотрительным был? Скорее, я думаю, и Новый Афон купили позже 1645 года. Но не в этом главное. Главное в том, что русское православие намного хуже католичества в смысле прав человека, но об этом надо многое сказать, и это все сказано в моей упомянутой книге. Скажу лишь, что насколько католичество хуже греческого Второзакония, настолько же русское православие хуже католичества.