- Нет, пожалуй, им не до боя теперь!
- Не говори. Могут еще в наступление пойти. Народ молодой, горячий.
- Ну что ж, отобьемся.
Мудрый вошел и лихо, с вывертом, козырнул.
- Ну-с, вольные, казаки, как живете? - спросил Руднев.
- Ничего-о, товарищ комиссар, Семен Васильевич.
- Так-таки и ничего?
- Не так, чтобы ничего, а все ж таки...
- Одним словом, ничего себе, - засмеялся Базыма.
- Ага, вот именно, - смутился Мудрый.
- Какие планы на дальше?..
- Какие уж тут планы!.. - вздохнул Николай.
- Что ж так? - уже без насмешки, а просто и задушевно спросил его Руднев.
Мудрый недоверчиво взглянул комиссару в глаза. Руднев смотрел серьезно, но участливо. Мудрый всем телом подался вперед...
- Ох, и не говорите! Я вам одно скажу, товарищ комиссар, Семен Васильевич. Страшная штука танк...
- Страшная... - задумчиво, покручивая ус, сказал Руднев.
- Но еще страшнее душа человеческая...
- Особенно, если душа эта как дикий конь и разум ею не управляет...
- Ага, понял... Мозги человеку вроде уздечки. Вот нашего брата надо крепко зануздать, да шенкелями, шенкелями...
- Ну пошел, закрутил, замолол! - вздохнул Базыма. - Ох, и горазд ты, парень, языком молоть, в душе ковыряться... Ни дать ни взять Колька Шопенгауэр.
- Ага!.. А кто же такой с немецкой фамилией?
- Был такой философ...
- А-а, философ, понятно...
- А как командир ваш?
- Убивается...
- Плохо, - сказал Руднев.
- Вот и мы все думаем, что плохо, - оживился Мудрый. - А нельзя нам, товарищ комиссар, Семен Васильевич, об этом инциденте забыть? Вроде ничего не было...
- Забыть нельзя... - Руднев помедлил. - Исправить можно.
- Можно?! - обрадовался Мудрый.
- Нет ничего невозможного на свете, особенно для большевиков.
- Ну, какие мы большевики...
- Повторяю - ничего невозможного для человека нет.
- Это что же, так можно и Карпо передать?
- Можно передать, - внушительно ответил Руднев.
Мудрый, как пробка, вылетел из хаты.
- Я же говорил, разведка... - засмеялся Базыма.
Вскоре появился Карпенко. Он шел широким походным шагом, проходя мимо часового, козырнул по-армейски и, не останавливаясь, вошел в штаб.
- Разрешите обратиться, товарищ полковой комиссар, - отчеканивая каждое слово, сказал он.
- Обращайтесь, - Руднев встал. За ним поднялся и Базыма.
- Прошу третью роту принять обратно в отряд как боевую роту и назначить другого командира.
- А если мы прикажем вам командовать, товарищ старший сержант?
Карпенко колебался. Сдать роту другому, отличиться в боях рядовым бойцом, погибнуть в бою - это ему казалось более выгодным. Это была победа. То же, что ему сейчас предлагали, было поражение. Он молчал.
- Приказываю принять роту... Партия тебе приказывает.
- Подчиняюсь военной дисциплине. Разрешите идти?
- Идите.
Щелк каблуками, лихой поворот и резкий стук левым каблуком, первый шаг.
Руднев с восхищением смотрел ему вслед.
Базыма протер стекла очков и задумчиво проговорил:
- Педагогическая работа, одним словом.