Вопросы истории, 2000, № 9
Блуменау Семен Федорович — доктор исторических наук, профессор, зав. кафедрой всеобщей истории Брянского государственного университета.
Эпоха правления Людовика XV и давший ей название монарх породили в научной литературе разные, с множеством оттенков характеристики. Но преобладают две интерпретации, два несовместимых истолкования. Одни историки рисуют короля апатичным, вялым, ленивым властителем. По их мнению, этот пресыщенный развратник, промотавший огромные средства на прихоти своих метресс, совсем не занимался государственными делами. А если верить приписываемым Людовику сентенциям: "На мой век хватит", "После нас — хоть потоп", то окажется, что он еще и цинично оправдывал подобный образ жизни. Отместкой за такое поведение стали внешнеполитические провалы, утрата Францией высокого престижа в мире, потеря колониальной империи. Под пером части авторов король предстает человеком, совершенно неспособным реагировать на вызовы времени. У их читателей складывается мнение, что политический курс этого монарха предопределил крах Старого порядка, а несчастный внук и преемник- Людовик XVI только поплатился за ошибки и грехи деда.
Другая же группа исследователей обращает внимание на полученное Людовиком XV хорошее образование, его любознательность и ум. Он вовсе не отличался цинизмом, а, напротив, испытывал душевные муки, когда присущая ему сильная религиозность наталкивалась на увлечение прекрасным полом. Констатируют привязанность монарха к родственникам, его чадолюбие. Историки с симпатией сообщают о нелюбви короля к пышным официальным церемониям, о стремлении поскорее оказаться в уютном мире близких друзей и семьи. Приятным выглядит в их изображении и политическое лицо Людовика XV. Предполагается, что, если рутиной занимались высшие сановники, то контроль за положением дел находился все же в руках венценосца. У него были ясные и твердые принципы и он весьма последовательно реализовывал их в политической практике. Король вовсе не чурался реформ, а нововведения в судебной и административных сферах, осуществленные им в конце жизни, могли ослабить кризисные явления в обществе.
Приступая к рассказу о Людовике XV, должно напомнить об обстоятельствах его восхождения на престол. События развивались скоротечно и трагически. В 1711 г., не дожив до 50 лет, умер дофин- дед будущего короля. Особенно тяжелым стал для королевской семьи 1712 г., когда смерть от кори меньше чем за месяц унесла родителей мальчика — нового престолонаследника герцога Бургундского и Марию-Аделаиду Савойскую, а также его старшего брата герцога Бретонского. Случившееся повергло в отчаяние главу дома — Людовика XIV, чей необычно долгий (72 г.) срок царствования подходил к концу. Будущее французских Бурбонов тонкой нитью надежды связывалось с уцелевшим правнуком короля. Опасаясь за его здоровье и не желая передавать корону боковой ветви правящей династии — Орлеанам, представленной умным, но распутным и равнодушным к религии Филиппом, герцогом Шартрским, старый монарх даже решился на нарушение "Салического закона" и поставил в ряд наследников престола своих внебрачных детей от маркизы Монтеспан — герцога Мена и графа Тулузского. Впрочем, соответствующий эдикт был после смерти Людовика XIV отменен Парижским парламентом, а реальная власть при короле-ребенке все же сосредоточилась в руках Филиппа Орлеанского, сделавшегося регентом.
Людовик XV стал монархом в 1715 г. в возрасте пяти лет. В жизни сироты многое зависело от воспитателей. Поначалу он попал в заботливые руки герцогини Вантадур. Умная и находчивая женщина, она уберегла ребенка от малокомпетентной "команды" врачей во главе с Фагоном, залечившим его близких. Вантадур заставила маленького короля носить корсет и стройностью фигуры в зрелые годы он был обязан именно ей [1].
Раннее пристрастие к охоте и верховой езде сделали его крепким и выносливым. Но проблемы психологического свойства сопровождали Людовика с детства. Причина отчасти крылась в наследственности. Как и его бабушка по отцовской линии, Мария-Анна Баварская [2], король был невротиком, склонным к меланхолии. Погасить тревоги и волнения, возникавшие у робкого по натуре, застенчивого мальчика, могло общение с братьями, сестрами, родителями. Но он рос один и потому особенно нуждался в близком человеке для доверительных бесед. Однако в семь лет его отняли у мадам Вантадур, которую ребенок называл маменькой, и передали на попечение мужчин. Главная роль отводилась маршалу герцогу Вильруа. Неудачливый военачальник, он провалился и на воспитательном фронте. Герцог обременял маленького монарха участием в официальных церемониях, где тот был главным действующим лицом, на которого устремлялись сотни любопытных глаз. При этом приходилось еще и произнести несколько фраз. Слабая нервная система не справилась с перегрузками и Людовик стал бояться толпы, вообще незнакомых людей. Со временем детские страхи переросли в устойчивый комплекс. Король и позднее плохо чувствовал себя в новом обществе, молчал или говорил невпопад. Его поведение контрастировало с уверенной манерой держаться Людовика XIV, который был обычно приветлив и любезен [3]. Это не могло не сказаться на образе монарха в глазах подданных.
Не способный проникнуть в эмоциональный мир ребенка, понять его переживания, занятый интригами Вильруа мало заботился о формировании качеств личности, необходимых королю. Когда Вантадур выразила беспокойство тем, что мальчика не приучают к труду, старый воспитатель возразил ей: работа — удел министров [4].
Несравненно лучше обстояло дело с обучением монарха. Ответственным за это был епископ Фрежюский — будущий кардинал Флери. Учебная нагрузка мальчика была значительной: письмом, латынью, историей занимались ежедневно, другие предметы изучались реже. Хотя у Людовика и не выработался особо изысканный слог, но писал он хорошо, быстро и охотно. При этом любил порядок на рабочем столе. В будущем приобретенные навыки пригодились. Король пробуждался за несколько часов до официальной церемонии вставания и работал с бумагами. Но эта сторона его деятельности была практически неизвестна и у большинства возникало представление о ленивом монархе.
Людовик обладал большой и постоянно пополнявшейся библиотекой. Он хотел получать точные данные, использовал справочные материалы. Король располагал прекрасной коллекцией географических атласов. По мере приближения к 13 годам, к совершеннолетию учеба приобретала все более целенаправленный характер: монарха знакомили с организацией государственной машины, армии, с иностранными делами, финансами. Юный властелин хорошо разбирался в истории Европы, в том числе, благодаря замечательной памяти.
Удивляет в короле его тяга к естественным наукам, не столь уж частая для коронованных особ. Он живо интересовался астрономией, физикой, ботаникой. В Версале у Людовика имелся физический кабинет, где ему показывали опыты с электричеством. Сам он наблюдал за небесными светилами. Еще в раннем возрасте монарх потребовал себе типографию и выпустил 72-страничную книжку о растениях [5]. Если его великий прадед не без кокетства ссылался на пробелы в образовании, то у Людовика XV не было оснований для подобных сожалений.
Вскоре после достижения подростком совершеннолетия скончался регент. Первым министром сделался молодой герцог де Бурбон, по материнской линии — внук Людовика XIV и его фаворитки Монтеспан, а по отцовской — правнук выдающегося полководца принца Конде. Идеей фикс для герцога и его любовницы мадам де При стала срочная женитьба монарха. Физически он был развит не по годам, обращал на себя внимание придворных красавиц, которые в соответствии с вольными нравами времени обсуждали вопрос, кому из них удастся превратить юношу в мужчину. Де Бурбона и его наперсницу волновало другое. Женитьба Людовика XV, рождение у него детей множили надежды на сохранение трона за правящей династией и снижали риск перехода власти к Орлеанскому дому, с представителями которого первый министр был не в ладах. Он пошел на разрыв ранее состоявшегося обручения с испанской инфантой, поскольку из-за ее малолетства брака еще надо было ждать годы.
В ходе поисков невесты выбор пал на дочь лишившегося трона польского короля Станислава Лещинского- Марию. Она была чуть ли не на 7 лет старше жениха, не считалась красавицей, но отличалась замечательным цветом лица. Будущая королева была образована, музицировала и пела. Бракосочетание состоялось 5 сентября 1725 года. Юный монарх оказался неутомимым любовником. Двор, а за ним и вся страна узнали, что в брачную ночь Людовик был 7 раз близок с женой. Поначалу семейная жизнь складывалась удачно. Король полюбил супругу, а на попытки привлечь его внимание к другим обольстительным дамам уверенно отвечал, что его Мария лучше всех. Быстро увеличивалось потомство. С 1727 по 1737 гг. королева родила десять детей и среди них дофина — Луи Фердинанда.
Вслед за физическим возмужанием, казалось, шло и политическое взросление. 16-летний монарх отстранил от власти и сослал герцога де Бурбона и даже объявил о начале личного правления. В действительности же он переложил бремя трудов по управлению страной на своего наставника. Не будучи формально первым министром, кардинал де Флери фактически играл при Людовике XV ту же роль, что кардинал Ришелье при Людовике XIII. Он сохранял эти позиции с 1726 г. до самой смерти в 1743 г., немного не дотянув до 90-летия [6].
Король же отдавался своим увлечениям и, прежде всего, охоте. Охотясь 4 раза в неделю до пяти часов вечера, Людовик не знал усталости, был нечувствителен к дождю и холоду. Его охотничьи успехи поражали, а однажды число трофеев достигло 440. Менее страстно он любил театр: три раза в неделю присутствовал на постановках французских и итальянских комедий, трагедий. Реже коротал вечера за картами.
Шумная обстановка Версаля и требования церемониала его раздражали. С тем большим желанием покидал король эту резиденцию для того, чтобы посетить другие замки. Его отлучки в Марли, Рамбуйе, Фонтенбло были часты, а в 1730 г. Людовик провел вне Версаля 267 дней. Перемена мест вносила оживление в рутину повседневной жизни. Постоянство король проявлял в другом. Где бы он не находился, трапезы отличались обилием. В этом монарх встречал полное понимание со стороны жены, превосходящей его в чревоугодии. Как-то она съела за один присест 180 устриц [7].
Идиллия в отношениях молодого короля с женой наблюдалась во второй половине 20-х- начале 30-х годов. Но постепенно они стали портиться: сказались разрыв в возрасте, различия характеров, темперамента. Постоянные беременности повлияли на образ жизни Марии Лещинской, замкнувшейся в кругу домашних забот и нехитрого досуга. Свободное время она уделяла молитвам, благотворительности, вышиванию, немного рисовала. Незаметно королева превратилась в женщину среднего возраста, а среди ее друзей преобладали и вовсе пожилые люди. От окружения монархини веяло скукой, которую Людовик XV не переносил. Но главной причиной недовольства короля женой была ее растущая холодность. Мало того, что во время беременности королевы врачи часто запрещали последней интимные отношения, она еще и сама отказывала мужу, ссылась на день того или иного святого. Королю же вынужденное воздержание давалось с большим трудом.
Голубоглазый, с открытым лбом, красивым и чувственным лицом, он нравился женщинам. Ему же было уютно в кругу преданных друзей. Людовик полюбил вечера у жены графа Тулузского с непринужденными беседами, застольем, шутками. Здесь он и познакомился в 1731 г. с дочерью маркизы Несль- мадам де Майи. Длинное лицо, большой рот, грубый голос не делали ее привлекательной, но молодой властитель еще робел перед красавицами. Зато ему нравились хороший характер и веселая натура своей собеседницы. В течение года их отношения не заходили далеко из-за богобоязненности венценосца. Наконец, по инициативе де Майи они стали любовниками. Эта связь долго скрывалась и двор узнал о ней только в 1737 г. после очередного и особенно бесцеремонного отказа королевы исполнить супружеский долг. Позднее в объятиях короля побывали три из четырех оставшихся дочерей маркизы. Мадам де Винтимиль даже родила ему сына, столь похожего на монарха, что его прозвали Полу- Людовик, но сама умерла во время родов. Особенно увлекся король младшей из сестер, выделявшейся своей красотой и амбициозностью. Она получила от него имение Шатору и была возведена в ранг герцогини. Новая возлюбленная, в отличие от прежних, стала официальной фавориткой [8].
Бурные любовные переживания не означали полного пренебрежения делами. Достигнув совершеннолетия, Людовик принимал постоянное участие в еженедельных заседаниях Верховного совета, Совета депеш, Королевского финансового совета. Было бы сильным преувеличением представлять его статистом, передоверившим все кардиналу. Впрочем, до поры до времени он мало вмешивался в решение экономических проблем. Занимавшиеся этим Флери и генеральный контролер финансов Орри добились равновесия между расходами и доходами казны, неизменности золотого и серебрян-ного содержания французских металлических денег и других позитивных результатов. Зато в сфере религии и особенно во внешней политике ощущалось и непосредственное влияние короля на ход событий.
Между тем в стране разворачивались и выходили за пределы среды священнослужителей религиозные споры. Власти, ортодоксальное духовенство и сторонники приоритета пап не только в церковной, но и в светской сфере (ультрамонтаны), поддержанные орденом иезуитов, повели "крестовый поход" против янсенистов. Берущее начало от голландского богослова К. Янсения, это течение высказывалось в оппозиционном духе по вопросам теологии, морали, церковной организации и политики. Свободе воли и спасению души через угодные церкви деяния янсенисты противопоставляли идею предопределения, рассуждая о божественной благодати, нисходящей на немногих избранных. Это закрывало многогрешным французским королям путь в рай. Вместе с верхушкой первого сословия, не чуждой роскоши и не всегда служившей нравственным, примером, их укорял аскетизм и моральный ригоризм религиозных диссидентов. Выступая, как и некоторые другие течения в католицизме, с демократических позиций, янсенисты настаивали на участии в принятии решений по делам веры не только массы священников, но и всего "христианского народа". Изобличая церковную тиранию, радикально настроенные мыслители подымали свой голос и против тирании светской, доходя, порой, до республиканских выводов [9].
В критике пап янсенисты пользовались широким пониманием и сочувствием общественности и практически смыкались с галликанами, стремившимися к независимости национальной церкви и ее ориентации на государственную власть. Ассамблея французского духовенства еще в 1682 г. приняла декларацию, означавшую большую самостоятельность от Ватикана. Но поддержавший ее Людовик XIV, заинтересованный в благоприятной позиции папства при разрешении сложных внутренних и международных проблем страны, пошел на попятную. К концу жизни он стал крайне набожным, испытывал влияние своих духовников-иезуитов. В 1709 г. король приказал разрушить центр янсенистов — монастырь Пор-Рояль, а в 1713 г. по его наущению папа выпустил буллу "Унигенитус", осуждавшую янсенизм и поставившую под сомнение свободы галликанской церкви.
Гонения на янсенистов увеличивали их популярность. Впечатляли подвижничество и скромный образ жизни проповедников. Особую известность приобрел дьякон Пари, питавшийся только овощами, спавший на голых досках и раздававший свое имущество беднякам. Могила этого рано умершего человека на кладбище Сен-Медард стала объектом массового поклонения. Тысячи почитателей, ожидавшие чудес, впадали здесь в конвульсивное состояние, ели землю.
Наперсника короля раздражало распространение опасного вероучения. Флери повел борьбу как с янсенистской элитой, так и с широким движением, питавшим ее силой. 24 марта 1730 г. булла "Унигенитус" стала законом церкви и государства. Незадолго до этого кардинал добился смирения прежде оппозиционного теологического факультета Сорбонны, отозвавшего акты, противоречившие булле, и запретившего преподавание тем, кто не согласен с ее содержанием. Несколько сот противников буллы подверглись арестам и ссылке. Многие священнослужители-янсенисты, включая епископа, были отрешены. Издателей и распространителей соответствующей литературы выставляли у позорного столба и даже отправляли на галеры. Кладбище Сен-Медард было закрыто. В сельскую местность, где народные суеверия часто подменяли собой христианство, посылали священников-миссионеров [10].
По своим убеждениям Людовик XV разделял позиции министра и сам действовал в том же духе. Крепость его религиозных чувств явилась результатом воспитания и воздействия окружающих. Набожность стала одной из примет Версаля конца царствования Людовика XIV, где будущий венценосец проводил детство. Большую роль сыграло наставничество Флери. В зрелом возрасте король прекрасно разбирался в вопросах литургии. Он регулярно посещал мессу, соблюдал Великий пост. Но причащался монарх и участвовал в церемонии возложения рук на золотушных больных только до 1738 года. В дальнейшем, считая себя большим грешником, Людовик отказался участвовать в этих обрядах.
Глубоко верующими были все домашние короля. Благочестием отличались его сын- дофин Луи-Фердинанд и дочери, одна из которых сделалась монахиней- кармелиткой. Королевское семейство составляло часть "партии набожных", оказывавшей серьезное влияние при принятии решений, касавшихся вопросов веры.
И непосредственно Людовик противодействовал противникам официальной линии в сфере религии. Он принимал решительные меры против парламентов, подключившихся к критике "Унигенитус", чтобы отстоять автономию галликанской церкви и поддержать оппозиционное духовенство. Многие непослушные магистраты оказались в ссылке. Показательно, что король отказывался принимать депутации параментов, поворачивался к ним спиной. Он согласился и с антимассонской буллой Ватикана, изданной в 1738 г., потребовал удаления из Версаля придворных- "вольных каменщиков" [11].
Существенным было воздействие короля на отношения Франции с другими странами. К этой приоритетной деятельности монархов имел склонность и сам Людовик. Поле для замыслов и конкретных шагов было широким, но внешнеполитический курс государства во многом задавался его геополитическим положением, конфессиональной принадлежностью населения, династическими связями государей.
Традиционное и жесткое соперничество за преобладание в Европе сталкивало Бурбонов с могущественными Габсбургами. Хотя эта династия и пресеклась в Испании, другая ее ветвь владела обширной Австрийской державой и сохраняла за собой германский императорский титул. В борьбе с главным противником Франция опиралась на выстроенный ею "восточный барьер" из дружественных стран: Османской империи, Польши, Швеции. Союзы крепились с помощью субсидий. Отношения с другим ведущим европейским государством — Англией казались более подверженными менявшейся внешнеполитической конъюнктуре. С реставрированными Стюартами Людовик XIV находил общий язык. Но с приходом на английский трон ненавистника Франции протестанта Вильгельма III Оранского противоборство двух стран стало важным фактором мировой политики. Важное значение для Франции имели контакты с соседней Испанией. И хотя при Регенстве дело дошло даже до войны между ними, более естественными для этих государств были союзнические связи, поскольку с начала XVIII в. на испанском престоле воцарились Бурбоны.
Внешнеполитические проблемы Франции предстояло решать, прежде всего, двум ее наиболее могущественным людям: королю и кардиналу. Флери и Людовик придерживались разных подходов, хотя не отдавали себе отчет в этом, и не только не доводили дело до конфликтов между собой, но даже и до зримых разногласий. Памятуя об огромных тратах на войну, министр, озабоченный экономией государственных средств, действовал необычайно миролюбиво. Линия Флери находила отклик и понимание у британского премьера Г. Уолпола. Но стороны по разному использовали мирную передышку. Если Франция значительно сократила бюджетные ассигнования на флот, то Англия, наоборот, наращивала военно-морские силы[12]. Узко-прагматический курс экономного кардинала нанес интересам страны в длительной исторической перспективе серьезный ущерб.
Людовик XV, напротив, отталкивался от долгосрочных задач французской внешней политики. Придавая меньшее значение непосредственным завоеваниям, он добивался укрепления союзнических связей Франции, роста ее влияния в Европе и мире, ослабления позиций главных противников. Такой подход имел преимущества, но тоже был чреват опасностями. Многоходовые расчеты могли быть опрокинуты действиями противной стороны или из-за неблагоприятного стечения обстоятельств. Сложность задуманного делала путь к успеху трудным и извилистым, а верность короля союзническим обязательствам нередко становилась обременительной для французов.
Различия в представлениях о внешней политике сказались на польских делах, когда в 1733 г. скончался король этой страны Август II Сильный. Людовик XV хотел посадить на освободившийся трон своего тестя, уже занимавшего его прежде. Флери же не возражал против передачи польской короны сыну умершего саксонскому курфюрсту, чего добивалась уже привыкшая влиять на соседнее ослабевшее государство Россия и союзная с ней Австрия. Но фактический глава правительства не собирался перечить монарху и Франция пошла на огромные траты, приведшие к избранию Станислава Лещинского королем. В ответ российская императрица Анна Ивановна направила в Польшу многотысячный воинский контингент, что стало решающим аргументом для избрания сеймом уже Августа III. Укрывшемуся в Данциге Лещинскому оставалось ждать французского вмешательства. Франция послала на помощь только 5 кораблей и 3 батальона солдат общей численностью в 2 тыс. человек, тогда как для успешного противостояния осаждавшим город русским войскам необходимы были 20–25 кораблей и 15-20-тысячный корпус [13]. Но кардинал, не без основания, полагал, что появление на Балтике большой французской эскадры вызовет негодование англичан. В таких условиях Данциг капитулировал, а Лещинский бежал из Польши.
Эти события были только частью "войны за польское наследство", в которой главными контрагентами выступали Австрия, с одной стороны, Франция и Испания, — с другой. При этом империя Габсбургов терпела чувствительные неудачи. Ветеран Людовика XIV главный маршал Виллар побеждал в Северной Италии, а испанцы — в Южной. Успешно действовали французские военачальники, в частности внук жестоко наказанного в прежнее царствование Фуке- Бель-Иль в Германии. Благодаря этому результаты войны оказались весьма удачными. По Венскому миру 1738 г. Станислав Лещинский получил в компенсацию за Польшу Лотарингию, которая с его смертью должна была стать частью Франции. Младшая ветвь испанских Бурбонов овладела королевством обеих Сицилии. Интересно, что Людовик XV и впредь не оставлял идеи возвести на польский трон своего родственника, теперь уже кузена Конти. В этом направлении будет действовать тайная дипломатия короля.
Заключенный Францией мир оказался недолгим. В 40-е годы страна вступила в новую войну, где ее главным противником опять явилась Австрия. Правда, ни король, ни его первый министр не были инициаторами конфликта. Флери высказался против, предвидя громадные расходы. Сам Людовик склонялся к нейтралитету Франции в зревшей европейской войне [14], что, как показало недалекое будущее, было наилучшим выбором для державы. Но свою роль сыграли давние и глубокие антиавстрийские настроения населения — результат векового противостояния Бурбонов и Габсбургов. К войне подталкивала неопределенность, возникшая вокруг австрийского престола.
Скончавшийся в октябре 1740 г. Карл VI не имел мужского потомства и трон унаследовала его дочь Мария-Терезия. И хотя предусмотрительный монарх загодя договорился об этом чуть ли не со всей Европой, желающих воспользоваться трудностями династии оказалось немало. Наибольшее нетерпение проявил молодой и славолюбивый прусский король Фридрих II, практически захвативший австрийскую Силезию уже в начале 1741 года. В антиавстрийскую коалицию вошли некоторые германские и итальянские государства. Намеривалась за счет Австрии продолжить свои завоевания на Аппенинах Испания. Что же касается французских Бурбонов, то они активно поддерживали в качестве претендента на германскую корону баварского курфюрста Карла Альбрехта, помогали испанским родственникам в их экспансионистских устремлениях, желали ослабления и даже расчленения державы Габсбургов.
Начало войны не предвещало проблем для Франции и ее союзников. 26 ноября 1741 г. франко-баварско-саксонские войска овладели Прагой. Баварский курфюрст был объявлен чешским королем, а затем избран германским императором под именем Карла VII. Но молодая австрийская правительница обнаружила незаурядное политическое дарование и присутствие духа. Она смогла опереться на, казалось, ненадежных венгров, изгнала врагов из Богемии и даже захватила столицу Баварии Мюнхен. Затем в поддержку Австрии выступили озабоченная европейским равновесием Англия и Голландия. Англо-ганноверско-голландская армия победила летом 1743 г. французов под Деттингеном в Германии. Из антиавстрийской коалиции вышли и встали на сторону Марии-Терезии Саксония и Пьемонт. После смерти Карла VII германская корона опять вернулась к Габсбургам, а именно к мужу австрийской государыни Францу I.
Трудным партнером по коалиции был для Франции прусский король, сообразовывавшийся лишь со своими интересами и заключавший с Австрией то перемирие, то сепаратный мир. Впрочем, начатая им вторая Силезская война облегчила и французам наступление на разных фронтах. Коротким, но весьма успешным было участие в военных действиях Людовика XV. Этому предшествовали политически значимые события в самой Франции.
Скончался долгожитель, бравший на себя бремя многих государственных решений, кардинал Флери. По примеру прадеда Людовик XV мог взять теперь бразды правления непосредственно в собственные руки. К этому государя подталкивала фаворитка — герцогиня Шатору. Она так настойчиво требовала от него активности на политическом поприще, что с непривычки король застонал: "Мадам, Вы меня убьете!" Монарх стал работать больше и регулярнее, по нескольку часов в день. Его интеллектуальные возможности были выше средних, он быстро схватывал суть проблемы. Король чувствовал себя комфортно в тиши уютного и элегантного кабинета, среди книг.
Непосредственные контакты с государственными людьми давались куда сложнее. Министры нередко менялись, а Людовик медленно привыкал к новым лицам. Он прислушивался к советам, но в случае расхождения мнений избегал открытого выяснения позиций. Нервный, легко впадавший в меланхолию король стремился уйти от прямых и тяжелых разговоров. С одной стороны, это порождало скрытность и попытки действовать помимо официальных каналов, секретно. С другой, — постепенно накапливалось недовольство людьми, действовавшими вразрез с его представлениями, либо затрагивавшими кого- либо из ближайшего окружения: друзей и родных. Оно прорывалось в неожиданных, казалось бы немотивированных отставках.
В целом, государственные дела быстро утомляли слабую нервную систему монарха. Политическую рутину, но также и часть значимых проблем он передоверял министрам, среди которых выделялись: граф д'Аржансон, Машо, герцог Шуазель, Мопу и Тэрре. Еще большим влиянием пользовались официальные фаворитки короля. Но столько власти, сколько имел Флери его воспитанник уже не отдавал никому. Контроль за управлением страной он сохранял в собственных руках, а покушений на свои абсолютные права не терпел.
Между тем Шатору пробуждала честолюбие короля, жажду славы, в том числе воинской. Весной 1744 г. Людовик XV отправился в действующую армию, в Мец. Здесь он серьезно заболел и окружающие предположили, что венценосец умрет. Встал вопрос о причастии и предсмертной исповеди, предварительным условием которых было немедленное удаление фаворитки. Епископ Суассона Фитц-Джеймс потребовал публичного покаяния монарха и его текст разослали во все приходы страны. Но к радости миллионов французов король остался жив. Показательно, что во время болезни в одном только Париже заказали 6 тыс. месс за выздоровленье. Популярность государя достигла апогея, именно тогда его и прозвали "Возлюбленным".
Иначе и трагично сложилась судьба Шатору. Народ обычно демонстрировал презрение к фавориткам. Отъезжавшей из Меца в Париж любовнице короля досталось сполна. Люди забрасывали карету герцогини и ее сестры камнями и гнилыми фруктами. Но возродившийся к жизни Людовик проявил любовь, преданность и характер, когда затребовал фаворитку обратно ко двору. Триумфального возвращения, однако, не получилось: молодая женщина в возрасте 27 лет умерла от воспаления легких [15].
Монарх сильно переживал, но вскоре у него появилась новая возлюбленная, которой удается намного превзойти прежнюю в своем влиянии на ход дел в королевстве. В отличие от нее, она происходила совсем не из дворянской среды. Но эта молодая особа, в девичестве Жанна Пуассон, как метеор ворвалась на вершину французской элиты и стала широко известна миру под именем маркизы Помпадур.
Она родилась 30 декабря 1721 г. и была, фигурально выражаясь, дочерью трех отцов. Ее крестным стал Монмартель — младший из четырех братьев Пари, влиятельнейших финансистов Франции. Собственно отцом был Франсуа Пуассон, служивший у этих людей, подвергшийся уголовному преследованию из-за их операций и надолго укрывшийся за границей. Заботу о семье взял на себя любовник матери — богатый откупщик Ленор-ман де Турнем, позднее выдавший Жанну-Антуанетту за своего племянника д'Этиоля. Дедушка девочки по материнской линии также принадлежал к денежной буржуазии. Тогдашние финансисты не довольствовались вульгарным обогащением; они стремились одворяниться, стать благородными, усваивали принятый в Версале стиль поведения[16]. Будущая Помпадур получила прекрасное воспитание и блестящее образование, что впоследствии облегчило ей существование в высшем свете.
Еще в детстве девочке нагадали, что она станет возлюбленной короля и предсказание накрепко засело в ее голове. Земли д'Этиолей находились по соседству с королевским охотничьим замком Шуази, чем Жанна-Антуанетта пользовалась, чтобы чаще попадаться на глаза Людовику XV. Весной 1745 г. она покорила монарха своей красотой и очарованьем глаз, благодаря которым выражение лица непрестанно менялось, не нарушая, однако, гармонии его черт. Но король должен был опять отправиться в войска, на сей раз в сопровождении дофина, желая приобщить его к ратным делам. Зато за короткий период разлуки он написал своей новой подруге 80 писем. Чтобы ответить на них, последней пришлось прибегнуть к помощи "литературных негров" — аббата Верни и самого Вольтера.
Что же до военных действий, то на бельгийском направлении французским силам под командованием Морица Саксонского противостояла англоганноверская армия, ведомая сыном Георга II герцогом Камберлендом. При всей рыцарственности и галантности обеих сторон битва при Фонтенуа получилась жестокой и принесла и тем, и другим большие потери. Сначала был убийственный огонь английской пехоты и казалось, британцы одолевают. Французы победили в контратаке. Артиллерия пробила брешь в рядах вражеской инфантерии, а довершили дело лейб-гвардейцы короля, оставившие его на время без охраны [17]. Победа 11 мая 1745 г. вдохновила французов. В последующем их ждали только успехи в этом регионе. К концу 1747 г. Франции удалось захватить все Австрийские Нидерланды и большую часть Голландии.
Однако мирным договором, заключенным в октябре 1748 г. в Ахене или, как его называли французы, в Экс-ле-Шапель эти победы были сведены на нет. Мария- Терезия должна была уступить Силезию Пруссии, некоторые итальянские земли Испании и Сардинскому королевству. Франция же вернула захваченные районы Бельгии и Голландии, не приобретя ничего. Договор ошеломил население страны. "Ты глупа как мир" (в Ахене — С. Б.) — такое выражение стало популярным у парижских торговок и не только у них.
На самом деле, загипнотизированное победами на бельгийском направлении общественное мнение не могло оценить всей сложности проблем, стоявших перед воюющей Францией и заставивших короля пойти на непопулярную мировую. Со своей стороны, французские историки, движимые национальными чувствами, превратно истолковывают Ахенский договор, приписывая Людовику XV исключительное миролюбие и великодушие, подтолкнувшие его к отказу от аннексий [18].
Между тем австрийская армия не потеряла боеспособности, а в декабре 1747 г. ее части даже оказались в Провансе. На Британских островах провалились шотландское восстание и претендент на престол Карл Эдуард Стюарт, поддерживаемый Людовиком XV. Война на море обнаружила неподготовленность французского флота, потерпевшего в 1747 г. от англичан два чувствительных поражения подряд. Было также ясно, что Великобритания не согласится с тем, чтобы "нидерландский барьер", сдерживавший Францию, перестал существовать.
Важное значение приобретала позиция России. Логика международных отношений той поры должна была противопоставить ее Франции. Ведь государства "восточного барьера", построенного Францией- Польша, Швеция, Турция- часто находились в конфликте с нашим Отечеством. С Австрией же, напротив, Россию объединяла роль форпоста христианского мира в его противодействии османской экспансии. Положение попытался изменить французский посол в Санкт-Петербурге маркиз Шетарди. Активно поддержав совершенный Елизаветой 25 ноября 1741 г. переворот, он рассчитывал на превращение России в еще одно орудие французских интересов на востоке и привлечение ее в лагерь врагов Австрии. Дело австрийского посла Ботта, сочувствовавшего свергнутому малолетнему царю Ивану VI Антоновичу [19], облегчало такой сдвиг, тем более, что Елизавета и часть ее окружения испытывали теплые чувства к Франции. Но ведавший русской внешней политикой А. П. Бестужев-Рюмин дешифровал переписку француза с его правительством и представил императрице выдержки с нелестными отзывами о ней. Результатом стало немедленное выдворение Шетарди из России и укрепление связей с Австрией и Англией. Австро-русский союзный договор 1746 г. и субсидные конвенции с Великобританией предусматривали посылку 30-тысячной русской армии в Европу. Ее появление на Рейне весной 1748 г. не на шутку напугало Людовика XV и сказалось на мирных договоренностях в Ахене [20].