В настоящее время, на рубеже III тысячелетия, в обществе, особенно в среде молодежи, отмечается повышенный интерес к мировоззренческим проблемам. Мировоззренческие установки, закладываемые в период формирования представлений человека о мире, в конечном итоге определяют полноценность его включения в социальную среду, поэтому возможность свободного выражения и обсуждения идей и взглядов — необходимое условие построения цивилизованного открытого общества.
До сих пор в основе многих программ преподавания философии в высших учебных заведениях лежит та или иная разновидность положений марксистской философии, так как утверждается, что ей нет альтернативы. Вместе с тем, совершенно по-новому на проблемы мировоззренческого плана можно посмотреть со стороны современного естествознания, которое в последнее время решительно вторгается и в область гуманитарных наук. Действительно, для решения проблем модернизации естествознания необходима действенная матрица научного поиска, в качестве которой может выступать только адекватная, сопряженная с актуальной действительностью философская концепция. В книге в виде серии заметок обосновывается необходимость и предлагается вариант такой научно-философской концепции.
Как известно, характерной особенностью ортодоксальных научных представлений о структуре актуальной действительности в преддверии III тысячелетия является наличие разграничительной линии между духом (сознанием) и материей, идеальным и материальным. В новой концепции предложен вариант преодоления крайностей материализма и идеализма. В качестве фундаментальных категорий новой концепции предлагаются два естественнонаучных понятия — «информация» и «энергия». Понятие «информация», активно разрабатываемое в естествознании в последнем столетии, вторгаясь в область материального, оказалось значительно шире, чем понятие «сознание», что нарушает противоположность между идеальным и материальным, а с ним и «дихотомический» принцип марксистской философии. Кроме того, эксперименты последних десятилетий раскрыли динамическую сущность мира частиц, привели к выводу, что Вселенная — это подвижная сеть нераздельно связанных энергетических процессов и показали ограниченность таких понятий как «элементарная частица», «изолированный объект» и, тем самым, «материальная субстанция». Все это позволяет, на наш взгляд, говорить об ограниченности ортодоксального материализма. Вместе с тем, рассматривается непреходящая значимость для современного мировоззрения диалектического метода и философского наследия Г. Гегеля.
В качестве модели соотношения понятий «информация» и «энергия» в структуре актуальной действительности рассматривается внутренняя логическая организация современной математической теории и структура взаимосвязей логических форм общей теории развития — диалектики. Современную математику можно рассматривать как результат естественноисторического моделирования актуальной действительности. Первый этап построения модели, а именно, переход от объекта (актуальной реальности) к модели (т.е. математической теории), был сделан на основе интуиции и практики при зарождении математики (появление понятий числовых знаков и операций, отражающих отношения между ними). Второй этап — процесс обработки модели чисто логическими средствами с постоянной корректировкой практикой — растянулся на тысячелетия. Результатом явилось здание современной математической теории, имеющее стройную иерархическую структуру, в фундаменте которой лежат понятия «множество» и «отношение». Наконец, сейчас созданы предпосылки для того, чтобы сделать последний шаг — интерпретировать полученное в результате дедуктивного развертывания модели новое знание и посмотреть на актуальную действительность через призму структуры современной математики. Такой подход позволяет предложить модель актуальной реальности, отражающую взаимосвязь понятий «информация» и «энергия».
В предлагаемой нами модели актуальной действительности вводится понятие «структурного слоя» как совокупности соседних по иерархии структурных уровней (тезис — синтез). Структурный слой рассматривается как «элементарная ячейка» структуры актуальной реальности и, одновременно, «элементарный шаг» универсального механизма самоорганизации, открытого в рамках синергетики. Как результат объединения гегелевской диалектической триады и предложенной Р.Ф. Абдеевым двухконтурной обобщенной модели управления (направления тенденции), теоретически обосновывается внутренняя семеричность структурного слоя. Показывается аналогия между полученными в рамках новой концепции представлениями об общей структуре актуальной действительности и положениями Эзотерической Философии.
В преддверии III тысячелетия в общечеловеческой культуре можно обозначить два противоположных полюса ориентации общечеловеческих ценностей, а именно, прагматичную научно-техническую и духовно-этическую ориентации, обычно ассоциируемые, соответственно, с т.н. Западной и Восточной Традициями. В настоящее время мы являемся свидетелями глубокого взаимопроникновения культур и традиций. В книге рассматривается значение теорий Восточной Традиции для современного естествознания и выдвигается предположение о том, что причины принципиального совпадения идей современной физики и Восточного мистицизма заключаются в единстве корней Западной и Восточной культур, в единой Протокультуре. Высказывается мысль, что наметившийся на рубеже III тысячелетия синтез Западной и Восточной Традиций будет иметь фундаментальное значение для Общечеловеческой Культуры. Попытки синтеза Единой Традиции, предпринятые, например, в конце прошлого века Е.П. Блаватской, не увенчались успехом по причине незрелости естествознания того времени. Единая Философская Традиция, синтезируемая на основе Эзотерической Доктрины в преддверии III тысячелетия, с включением в себя рационального зерна в виде современного естествознания и его философского осмысления в рамках предлагаемой интегральной научно-философской концепции, может стать матрицей Единой Общечеловеческой Культуры, объемлющей практически всю значимую информацию, собранную человечеством на протяжении многотысячелетней осознанной эволюции. Это позволяет говорить о возможном возрождении в новом, обогащенном виде Протокультуры, Единой Прототрадиции, которая ляжет в основу общечеловеческой культуры и элементы которой, возможно, хранятся и доныне в своем первозданном виде в эзотерических хранилищах.
Далее, на основе анализа психоаналитической теории З. Фрейда и теории кибернетики, предлагаются и обосновываются представления о роли и месте человека в актуальной реальности и указывается на их связь с положениями Эзотерической Философии.
Во второй части книги в рамках разрабатываемой научно-философской концепции рассматриваются проблемы, связанные с модернизацией математической и физической теорий. Выдвигается тезис о необходимости создания новой области математики — «детерминального» исчисления, а также постулируется фундаментальность введенного понятия «структурного слоя» в качестве «конструктивного абстрактного объекта» для модернизации физической теории. Обсуждается вопрос о возможных границах научного познания.
В основу изложения материала книги положены приводимые в форме отдельных цитат мысли сотен специалистов разных областей человеческого знания, обретающие в рамках новой концепции удивительно стройное созвучие. Такая форма изложения позволяет максимально использовать информационный пласт специальных областей знания и рассматривать предлагаемую научно-философскую концепцию как условие и, одновременно, результат синтеза многочисленных разрозненных сфер человеческого познания актуальной действительности.
Истина рождается как ересь, умирает — как предрассудок.
На современном этапе мы являемся свидетелями глубоких структурных изменений в естествознании и его теоретическом фундаменте — физике. Выявлены процессы глубокой структурной модернизации физической теории, связанные с выдвижением на передний план общего понятия физических структур, а также квантовологических, релятивистских и вероятностных структур, которые сейчас выступают как концептуальные основания современной физики (1).
Структурная модернизация физики возможна только в союзе с философией. Объективной основой взаимодействия философии и специального научного знания выступает их общий объект исследования — внешний мир. Философия черпает знания о мире из других наук. Специальные науки используют философию как матрицу научного поиска при перестройке собственных философских и логических основ во времена интенсивного периода развития. Два периода развития научного знания — экстенсивный и интенсивный — характерны и для философии.
Соотношение между развитием философии и специального научного знания можно представить схемой:
«Философия, обобщая знания, полученные в других науках, поднимается на более высокий уровень и дает специальным наукам философское обобщение результатов и общие методы дальнейших исследований, что, в свою очередь, позволяет специальным наукам при условии накопления новых эмпирических данных использовать этот более высокий уровень философии в качестве матрицы научного поиска. Это обеспечивает перестройку естественнонаучной картины мира и появление новых фундаментальных теорий, в связи с чем естествознание вступает в следующую фазу своего исторического движения. Но при этом получает фактический материал для обобщения и сама философия. Она обобщает достижения науки более высокого уровня развития, уточняет прежние методологические принципы и в обновленном виде вновь несет их в естествознание» (2,45) [3десь и далее первое число — номер цитируемого источника (список цитируемой литературы — в конце книги), второе — номер страницы из этого же источника.]. Наряду с эвристической ролью научной философии по отношению к процессам формирования новых теоретических идей и гипотез (как матрица поиска), следует отметить и другую важную методологическую функцию, а именно, мировоззренческую — в качестве матрицы построения целостной системы разрозненных знаний, сложившихся в различных областях науки.
Наиболее выдающиеся естествоиспытатели нашего времени постоянно подчеркивали ориентирующее значение философского мировоззрения в научных исследованиях. М. Планк утверждал, что мировоззрение исследователя будет всегда определять направленность его работы. Луи де-Бройль указывал на то, что разобщение между наукой и философией, имевшее место в XIX веке, принесло вред как философии, так и естествознанию. М. Борн категорически заявлял, что физика лишь тогда жизнеспособна, когда она осознает философское значение своих методов. На логическую функцию философии неоднократно указывал Ф. Энгельс. «Естествоиспытатели, — писал он, — воображают, что они освобождаются от философии, когда игнорируют или бранят ее. Но так как они без мышления не могут двинуться ни на шаг, для мышления же необходимы логические категории, а эти категории они некритически заимствуют… из обыденного общего сознания так называемых образованных людей, над которым господствуют остатки давно умерших философских систем… то в итоге они все-таки оказываются в подчинении у философии, но, к сожалению, по большей части самой скверной, и те, кто больше всех ругает философию, являются рабами как раз наихудших вульгаризованных остатков наихудших философских учений» (7,524). Наконец, В.И. Ленин, один из крупнейших мыслителей и практиков XX века, указывая на методологическое и логическое значения категориального аппарата диалектики, на необходимость в решении частных вопросов руководствоваться общефилософскими понятиями и положениями, писал: «Кто берется за частные вопросы без предварительного решения общих, тот неминуемо будет на каждом шагу бессознательно для себя «натыкаться» на эти общие вопросы» (3,358).
В последнее время роль мировоззренческой концепции многократно возросла. Это связано, во-первых, с особенностями развития науки (дифференциация и интеграция научного знания), во-вторых, со все возрастающей дороговизной науки, когда прогнозирование и планирование научной деятельности становятся сверхактуальными.
Использование философской концепции в качестве матрицы научного поиска эффективно только в том случае, если она на конкретном историческом этапе сопряжена с объективной действительностью. Анализ развития современного естествознания и состояния современных философских концепции, на наш взгляд, позволяет сделать вывод о том, что существующие философские концепции не в состоянии на данном этапе развития науки быть матрицей научного поиска, в том числе и для структурной модернизации современной физической теории. Контуры очередного уровня естествознания обозначились во второй половине XX века со становлением и развитием кибернетики и универсальной теории самоорганизации — синергетики — междисциплинарного направления на основе эволюционных представлений. Вместе с тем, однако, соответствующий уровень философии так и не появился до сих пор. Причины неоднозначны. Одна из них — крах социально-экономических преобразований общества на базе марксизма — научно-философской теории, наиболее, с нашей точки зрения, представительной в плане многосторонности и общности подхода к анализу актуальной действительности, но недоработанной, половинчатой и непоследовательной (см. разд. 6.1.2). Преждевременные теоретически не обоснованные социально-экономические преобразования скомпрометировали философию марксизма как философское направление, способное привести к следующему структурному уровню философии, и в результате — отсутствие работ в этом направлении.
Таким образом, можно предположить, что для модернизации физической теории необходимо, в первую очередь, создание сопряженной с объективной действительностью матрицы научного поиска, то есть необходим переход к очередному структурному уровню философской концепции, который явится результатом интенсивного этапа в развитии философии, этапа изменения основ философской концепции с учетом уровня развития современного естествознания.
Корни физики, как и всей западной науки в целом, следует искать в шестом веке до нашей эры, в начальном периоде греческой философии — в культуре, не делавшей различий между наукой, философией и религией. «Мудрецов Милетской школы в Ионии не интересовали такие разграничения. Они стремились постичь истинную природу, или истинное устройство вещей, которую они именовали «физис». Именно от этого греческого слова происходит термин «физика», первоначальное значение которого, таким образом, — истинное устройство вещей. Поздние греки называли философов Милетской школы «гилозоистами», или признающими материю «живой», поскольку последние не видели различий между одушевленным и неодушевленным, между материей и духом. Они даже не употребляли особого слова для обозначения понятия «материя», воспринимая все формы существования как проявления «физиса», наделенные жизнью и духовностью. Так, Фалес заявлял, что все вещи наполнены божествами, а Анаксамандр рассматривал Вселенную как некий организм, наделенный космическим дыханием — «пневмой»» (4,15).
В пятом веке до нашей эры греческие мыслители Левкипп и Демокрит провели разграничительную линию между духом и материей. «Они считали, что материя состоит из некоторого количества «основополагающих кирпичиков» — абсолютно пассивных и, по сути своей, неживых частиц, движущихся в пустоте. Причина их движения не объяснялась, но обычно ассоциировалась с внешними силами, которые, как считалось, носили идеальный или духовный характер, не имея ничего общего с материей» (4,16).
По мере становления идеи разделения духа и материи философов в большей степени интересовала человеческая душа и проблемы этики, скорее духовное, чем материальное. Более двух тысяч лет с начала расцвета греческой науки и культуры в V—VI вв. до н.э. именно эти вопросы занимали западных мыслителей. «Научные представления древних были систематизированы Аристотелем, создавшим модель Вселенной, которая использовалась западной наукой более двух тысяч лет. Аристотель считал, что изучение человеческой души и созерцание величия Бога гораздо важнее изучения материального мира. Недостаточный интерес к материальному миру и нерушимое господство христианства привели к тому, что аристотелевская модель Вселенной так долго не оспаривалась» (4,16).
Развитие науки о материальном мире возобновилось в эпоху Возрождения. Аристотелевская модель и церковные догматы утратили свою нерушимость и на этой почве усилился интерес к природе. «В конце пятнадцатого века впервые началось истинно научное изучение природы путем экспериментальной проверки умозрительных гипотез. В сочетании с ростом интереса к математике, это привело к формулированию на математическом языке истинно научных теорий, основанных на экспериментальных фактах. Отцом современной науки можно считать Галилея, впервые объединившего математику и эксперимент» (4,17).
Рождению современной науки предшествовало имевшее место в семнадцатом веке полное разграничение материи и духа в трудах Рене Декарта. В основе его мировоззрения лежало фундаментальное разделение природы на две независимые области — сознания и материи. «В результате «картезианского» разделения ученые смогли рассматривать материю как нечто неживое и полностью отдельное от них самих, а материальный мир — как огромный, сложный агрегат, состоящий из множества различных частей. Такое механистическое воззрение было воспринято и Исааком Ньютоном, который построил на его основе свою механику, ставшую фундаментом классической физики. Со второй половины семнадцатого и до конца девятнадцатого веков ньютоновская модель Вселенной была наиболее влиятельной» (4,17).
Механистический взгляд на природу был тесно связан со строгим детерминизмом. «Все происходящее имело свою причину и приводило к определенному результату, и, в принципе, по утверждению французского математика Пьера Лапласа, досконально зная состояние системы на определенный момент, можно было с уверенностью предсказать ее будущее (так называемый лапласовский детерминизм). Философской основой строгого детерминизма было фундаментальное разграничение между миром и человеком, введенное Декартом. Как следствие этого разграничения возникла уверенность в возможности объективного описания мира, лишенного каких бы то ни было упоминаний о личности наблюдателя, и наука видела в таком описании мира свой идеал» (4,18).
В конце XIX века в физике появляется еще одна фундаментальная теория — электродинамика Максвелла, давшая новое понятие, а именно, понятие силового поля — состояния, способного порождать силу. Но «в основе физики еще лежала механика Ньютона и сам Максвелл пробовал объяснить результаты своих исследований с механистической точки зрения» (4,19).
Первые три десятилетия нашего столетия существенно изменили физическую картину мира. «Одновременное появление теории относительности и теории атома поставило под сомнение представление ньютоновской механики об абсолютном характере времени и пространства, о твердых элементарных частицах, о строгой причинной обусловленности всех физических явлений и о возможности объективного описания природы. Старые понятия не находили применения в новых областях физики» (4,54).
У истоков современной физики — великое свершение Альберта Эйнштейна. «Две статьи, опубликованные в 1905 году, содержали две радикально новые мысли. Первая стала основой специальной теории относительности; вторая заставила по-новому взглянуть на электромагнитное излучение и легла в основу теории атома — квантовой теории. Специальная теория относительности объединила механику и электродинамику и потребовала решительного пересмотра традиционных представлений о времени и пространстве, подорвав одно из оснований ньютоновского мировоззрения. Четырехмерный пространственно-временной континуум свидетельствует, что и время, и пространство — лишь элементы языка, который использует некий наблюдатель для описания наблюдаемых явлений» (4,56).
Общая теория относительности полностью отвергает понятия абсолютного пространства и времени. «Относительны не только все измерения в пространстве и времени — сама структура пространства-времени зависит от распределения вещества во Вселенной, и понятие «пустого пространства» также теряет смысл. Выражение «пустое пространство» утратило смысл в астрофизике и космологии — науках о Вселенной в целом, а понятие твердого тела было поставлено под сомнение атомной физикой — наукой о бесконечно малом. Было обнаружено, что частицы, из которых состоят атомы, обладают, подобно электромагнитному излучению, двойственной природой. Их можно рассматривать и как волны, и как частицы. Это свойство материи кажется парадоксальным и породило большую часть парадоксов, лежащих в основе квантовой теории» (4,57).
«Очевидное противоречие между свойствами волн частиц разрешилось совершенно непредвиденным образом, поставив под вопрос саму основу механистического мировоззрения — реальность материи. Внутри атома материя не существует в определенных местах, а скорее «может существовать»; атомные явления не происходят в определенных местах и определенным образом наверняка, а скорее «могут происходить». Язык формальной математики квантовой теории называет эти возможности вероятностями и связывает их с математическими величинами, предстающими в форме волн. Вот почему частицы могут в то же время быть волнами. Это «вероятностные волны» — абстрактные математические величины со всеми характерными свойствами волн, выражающие вероятности существования частиц в определенных точках пространства в определенные моменты времени. Все законы атомной физики выражаются в терминах этих вероятностей. Мы никогда не можем с уверенностью говорить об атомном явлении; мы можем только сказать, насколько вероятно, что оно произойдет» (4,60).
Таким образом, квантовая теория показывает ограниченность классических представлений о твердых телах и о строгом детерминизме природных законов. «На субатомном уровне вместо твердых материальных объектов классической физики наличествуют волноподобные вероятностные модели, которые, к тому же, отражают вероятность существования не вещей, а, скорее, взаимосвязей. Тщательный анализ процесса наблюдения в атомной физике показал, что субатомные частицы существуют не в виде самостоятельных единиц, но в качестве промежуточного звена между подготовкой эксперимента и последующими измерениями. Так, квантовая теория свидетельствует о фундаментальной цельности мироздания, обнаруживая, что мы не можем разложить мир на отдельные, «строительные кирпичики». Проникая в глубины вещества, мы видим не самостоятельные компоненты, а сложную систему связей между различными частями единого целого. В этих связях непременно фигурирует наблюдатель. Человек-наблюдатель представляет собой конечное звено в цепи процессов наблюдения, и свойства любого объекта атомной действительности следует воспринимать, обязательно учитывая взаимодействие его с наблюдателем. Это означает, что классический идеал «объективного» описания природы отошел в небытие. Имея дело с атомной действительностью, нельзя следовать картезианскому разделению мира и личности, наблюдателя и наблюдаемого. В атомной физике нельзя сообщить информацию о природе таким образом, чтобы остаться при этом «в тени». Удивительно видеть, как наука двадцатого века, появившаяся на свет в момент картезианского разделения, преодолевает его ограниченность и возвращается к идее единства, высказывавшейся еще древними философами Греции» (4,60).
Сильное воздействие на наши представления о материи оказала упоминавшаяся ранее теория относительности. «В классической физике масса тела всегда ассоциировалась с некоей неразрушимой материальной субстанцией, с неким «материалом», из которого, как считалось, были сделаны все вещи. Теория относительности показала, что масса не имеет отношения ни к какой субстанции, являясь одной из форм энергии. Однако энергия — это динамическая величина, связанная с деятельностью или процессами. Тот факт, что масса частицы может быть эквивалентна определенному количеству энергии, означает, что частица должна восприниматься не как нечто неподвижное и статичное, а как динамическая структура, процесс, вовлекающий энергию, которая проявляет себя в виде массы некой частицы» (4,68).
«Возможность возникновения материальных частиц из чистой энергии, наблюдавшаяся в лаборатории миллионы раз — воистину самое необыкновенное следствие из теории относительности. До того, как физика стала рассматривать частицы с позиции теории относительности, считалось, что материя состоит либо из неразрушимых и неизменяемых элементарных частиц, либо из сложных объектов, которые можно разложить на более мелкие, и вопрос был лишь только в том, возможно ли бесконечно делить материю на все более мелкие единицы или существуют мельчайшие неделимые частицы. Начало новому взгляду на частицы положил Дирак, сформулировавший релятивистское уравнение для описания поведения электронов. В нем была предсказана фундаментальная симметричность материи и антиматерии и процессов синтеза и аннигиляции частиц. Открытие Дирака осветило проблему делимости вещества новым светом. При столкновении двух частиц с высокой энергией они обычно разбиваются на части, размеры которых, однако, не меньше размеров исходных частиц. Это частицы, возникающие из энергии движения (кинетической энергии), задействованной в процессе столкновения. В результате проблема делимости материи решается совершенно непредвиденным образом. Единственный способ дальнейшего деления субатомных частиц — их столкновение с использованием высокой энергии, но при этом мы не можем получить более мелких частей, так как частицы просто возникают из используемой нами энергии. Итак, субатомные частицы одновременно делимы и неделимы» (4,69).
Это положение дел будет казаться парадоксальным до тех пор, пока мы придерживаемся взглядов о сложных «предметах», состоящих из «более мелких предметов». «Парадокс исчезает только при динамическом релятивистском подходе. Тогда частицы воспринимаются как динамические структуры или как процессы, задействующие некоторое количество энергии, заключенной в их массе. В процессе столкновения энергия двух частиц перераспределяется и образует новую структуру и, если кинетическая энергия столкновения достаточно велика, то новая структура может включать дополнительные частицы, которых не было в исходных частицах» (4,69).
Итак, повторим, «эксперименты последних десятилетий раскрыли динамическую сущность мира частиц. Частицы воспринимаются как динамические структуры или как процессы, задействующие некоторое количество энергии, связанной с их массой. Любая частица может быть преобразована в другую; энергия может превращаться в частицы, и наоборот. В этом мире теряют смысл такие понятия классической физики, как «элементарная частица», «материальная субстанция», «изолированный объект». Вселенная представляет собой подвижную сеть нераздельно связанных энергетических процессов. Всеобъемлющая теория для описания субатомной действительности еще не найдена, но уже сейчас существует несколько моделей, вполне удовлетворительно описывающих некоторые ее аспекты. Все они не свободны от математических трудностей и порою противоречат друг другу, но все же отражают при этом глубинное единство и подвижность материи. Они показывают, что свойства частицы могут быть поняты только в терминах ее активности, то есть взаимодействия с окружающей средой, и что частицы следует рассматривать не как самостоятельные единицы, а как неотделимые части целого» (4,70).
Теория относительности радикальным образом изменила наши представления не только о частицах, но и о силах взаимодействия частиц. «Релятивистский подход соотносит силы, действующие между составными частями вещества, со свойствами этих составных частей и таким образом, объединяет два понятия — силы и вещества, которые со времени греческих атомистов казались абсолютно самостоятельными. Подобную картину сложно себе представить. Такое положение дел обусловлено четырехмерной пространственно-временной сущностью субатомной действительности, с которой сложно иметь дело и нашей интуиции, и вербальному мышлению. Однако осознать необходимо, если мы хотим постичь субатомные явления» (4,70).
Таким образом, согласно представлениям современной физики, Вселенная — это динамическое неделимое целое, включающее и наблюдателя. Здесь традиционные понятия пространства и времени, изолированных объектов теряют смысл. Эти изменения, привнесенные современной физикой, широко обсуждаются физиками и философами. Попытки вписать эти изменения в общую научно-философскую картину мира привели к неожиданным результатам. Наиболее последовательное философское обоснование современных научных теорий оказалось возможным найти в философии мистических традиций Востока. Попытку исследования взаимосвязей между понятиями современной физики и основными идеями философских и религиозных традиций Востока предпринял австрийский философ и физик-теоретик, специалист в области физики высоких энергий Фритьоф Капра (4). Его исследования показали, что понятия современной физики зачастую обнаруживают изумительное сходство с представлениями, воплощенными в религиозных Восточных концепциях, то есть изменения, привнесенные в общую картину мира современной физикой, похоже, приближают нас к восприятию мира, сходному с картиной мира мистиков Востока. Хотя эти параллели до Ф. Капры обстоятельно не рассматривались, они были отмечены некоторыми выдающимися физиками нашего столетия. Так, например, но заключению Р. Оппенгеймера: — «Общие законы человеческого познания, проявившиеся и в открытиях атомной физики, не являются чем-то невиданным и абсолютно новым. Они существовали и в нашей культуре, занимая при этом гораздо более значительное и важное место в буддийской и индуистской философиях. То, что происходит сейчас, — подтверждение, продолжение и обновление древней мудрости» (4,13).
«В отличие от западных механистических воззрений, — пишет Ф. Капра, — восточные мистики смотрят на все чувственно воспринимаемые предметы и явления как на различные взаимосвязанные аспекты единой высшей реальности. Согласно восточным представлениям, разделение природы на отдельные предметы не является изначальным, и все предметы обладают текучим и изменчивым характером. Поэтому восточному мировоззрению, включающему в качестве основных категорий понятия времени и перемены, внутренне присущ динамизм. При таком подходе космос — это единая нерасчлененная, вовлеченная в бесконечное движение реальность, идеальная и материальная одновременно. Поскольку основными свойствами вещей являются подвижность и изменчивость, то обуславливающие движение силы берут начало не вне предметов, а внутри самой материи. Соответственно, Божественное для восточного мистика воплощается не в образе владыки, управляющего миром из заоблачной выси, а в некоем принципе, управляющем изнутри» (4,19).
Ф. Капра убедительно показал, что мировоззрение восточных мистиков в основных и принципиальных своих чертах совпадает с мировоззрением современной физики. По нашему мнению, уместно обратить внимание на методы, при помощи которых формировались эти мировоззрения. «На протяжении истории человечества неоднократно признавалось, что человеческий ум располагает двумя способами познания, двумя типами сознания, которые часто обозначались как рациональный и интуитивный и традиционно ассоциировались с наукой и религией. На Западе интуитивный, религиозный тип познания нередко считался менее ценным, чем рациональный, научный тип познания, в то время, как на Востоке было распространено противоположное мнение. Рациональное знание мы приобретаем в процессе повседневного взаимодействия с различными предметами и явлениями нашего окружения. Оно относится к области интеллекта, функции которого — различать, разделять, сравнивать, измерять и распределять по категориям. Так возникает мир интеллектуальных разграничений, мир противоположностей, не существующих друг без друга; поэтому буддисты называют этот тип «относительным». Восточные мистики стремятся к непосредственному восприятию действительности, превосходящему как рациональное, как и чувственное познание. Буддисты называют такое знание «абсолютным», поскольку оно не опирается на разграничения, абстракции и классификации интеллекта. Оно является, как учат нас буддисты, непосредственным восприятием недифференцированной, неделимой и неопределимой «таковости». Абсолютное постижение этой «таковости» не только лежит в основе восточного мистицизма, но также является основной характеристикой всех мистических переживаний» (4,24).
«Восточные мистики постоянно настаивают на том факте, что высшая реальность не может быть объектом рефлексии или передаваемого знания. Она не может быть адекватно описана словами, поскольку лежит вне области чувств и интеллекта, из которой происходят наши слова и понятия. Таким образом, абсолютное знание — полностью неинтеллектуальное восприятие реальности; опыт, возникающий в необычном состоянии сознания, которое можно назвать «медитативным» или мистическим» (4,25).
Научное исследование, безусловно, в первую очередь состоит из рационального знания, и лишь затем следует интуиция. «Физика не может использовать интуитивные прозрения, если их нельзя сформулировать последовательным математическим языком и дополнить описание на обычном языке. Но если в науке есть элемент интуиции, то и в восточном мистицизме есть рациональный элемент, в роли которого выступает личный мистический опыт, основа всех знаний» (4,29). Иными словами, и в восточном мистицизме, и в физике знания основываются на опыте — научном или личном. Содержание мистического опыта восточные традиции описывают как непосредственное прозрение, лежащее вне области интеллекта и достигающееся скорее при помощи созерцания, чем размышлений, при помощи взгляда, направленного внутрь.
«Непосредственное восприятие реальности лежит за пределами мышления и языка, а поскольку именно на таком непосредственном восприятии всегда основывается мистицизм, любое его описание может быть правдивым лишь частично. В физике степень приблизительности каждого утверждения можно измерить, и прогресс заключается в том, что приблизительность постепенно уменьшается в результате новых открытий. Мистики, в основном, интересуются восприятием реальности, а не его описанием. Поэтому их, как правило, не интересует анализ такого описания. Если же восточные мистики хотят передать кому-либо свое знание, они сталкиваются с ограниченностью возможностей языка, которые частично преодолеваются при помощи мифов, символов (индийский мистицизм), поэтических образов (японский буддизм) или парадоксальных утверждений-загадок (дзэн-буддизм)» (4,38).
Таким образом, можно констатировать: основной аспект медитативно-интуитивного метода познания через приобретение личного мистического опыта — созерцательность. Вместе с тем, в рациональном методе познания следует выделить конструктивность, так как полученные этим методом знания могут быть использованы в общей системе знаний для преобразовательных, конструктивных целей, утверждаемых в Западной науке как одна из важнейших задач. Надо признать беспомощность медитативного метода познания на этапе конструктивных преобразований. Конструктивность рационального научного метода делает его незаменимым для современной исследующей и преобразующей объективную действительность науки, поэтому философское обоснование современных научных теорий следует искать в рамках именно западного рационального типа познания, создавая при необходимости новый концептуальный философский уровень, но, опять-таки, в рамках рациональной Западной Традиции. Таким образом, очевидна востребованность новой мировоззренческой концепции, которая может привести к философскому обоснованию современных физических теорий именно в рамках Западной рациональной мысли, что позволит ей достичь той цельности и динамичности восприятия объективной действительности, которая имманентно присуща Восточной Традиции. Это должно обеспечить плотное взаимодействие Традиций, привести к взаимообогащению, и, как следствие, дать современному естествознанию действенную матрицу научного поиска для перестройки собственных логических основ, которая позволит и специальным научным знаниям выйти на новый, более высокий уровень.
Возможно, в этом направлении появится возможность решить, по образному выражению Н. Рериха, «задачу нашего времени — найти объединительные знаки между древнейшими Традициями Вед и формулами Эйнштейна».
Как не многообразны философские учения, все они, явно или неявно, имеют в качестве своего отправного теоретического пункта вопрос об отношении сознания к бытию, духовного к материальному. «Великий основной вопрос всей, в особенности новейшей философии есть вопрос об отношении мышления к бытию» (14,282).
Основной вопрос философии коренится в фундаментальных фактах нашей жизни: действительно, существуют материальные, например, физические, химические явления, но существуют также духовные, психические явления — сознание, мышление и т.п. Разграничение сознания и внешнего мира является необходимым условием всей человеческой деятельности: каждый человек выделяет себя из всего, что его окружает, и отличает себя от всего другого. Однако при всех различиях материального и духовного, объективного и субъективного между ними есть и определенная связь, которая при ближайшем рассмотрении оказывается отношением зависимости. Возникает вопрос: что от чего зависит, что является причиной, а что следствием? В более общей форме вопрос формулируется так: что считать первичным и что вторичным — объективное или субъективное, материальное или духовное, объект ли субъект?
Итак, основной философский вопрос — это вопрос о том, как относится духовное к материальному, сознание к предметному миру. «Философы, — писал Ф. Энгельс, — разделились на два больших лагеря сообразно тому, как отвечали они на этот вопрос. Те, которые утверждали, что дух существовал прежде природы, и которые, следовательно, в конечном счете, так или иначе признавали сотворение мира… составили идеалистический лагерь. Те же, которые основным началом считали природу, примкнули к различным школам материализма» (13,283). Вопрос об отношении духовного к материальному является основным философским вопросом. Большинство многообразных философских направлений и течений в конечном счете примыкают либо к материализму, либо к идеализму.
Но существует и так называемая «третья линия» в философии. «Для третьей линии философии характерно стремление к преодолению крайностей как идеализма, так и материализма. Основателем ее является ученик Платона Аристотель (384—322 гг. до н.э.). Философия Аристотеля близка к идеализму, но не сливается с ним. В новое время одним из выдающихся представителей данного направления был французский философ и математик Рене Декарт (1596—1650 гг.). Согласно его системе, материя и мышление есть две независимые субстанции, существующие по своим собственным законам. Между этими субстанциями есть определенная связь. Нельзя считать чистым идеализмом и философию И. Канта. Немецкий философ признавал существование «вещей в себе», утверждал, что бога нельзя логически ни доказать, ни опровергнуть. В широком спектре третьей линии в философии пытался занять свою позицию французский философ О. Конт (1798—1857 гг.). Созданная им система сциентизированной философии, которую он назвал «позитивизмом», с некоторыми натяжками может быть отнесена к данному направлению, хотя О. Конту казалось, что он представляет его в чистом виде. Второй и третий позитивизм (эмпириокритицизм и неопозитивизм) почти слились с субъективным идеализмом» (83,24).
Развитие философии в духе третьего направления продолжается и в наше время. Одним из примеров этого является теоретическая система, предлагаемая коллективом авторов во главе с Б.С. Трибулевым (83). Как полагают авторы, «эта система находится ближе к материализму, чем к идеализму» (83,24). В предложенной философской системе (которую авторы называют «моноплюрализм»), мир представлен как совокупность трех независимых субстанций. Кроме материи и сознания еще одной субстанцией, «имеющей свою собственную не материальную, а социальную природу, является общество» (83,24). «Все три субстанции, — пишет Б.С. Трибулев, — (природа, общество, человек) взаимодействуют в качестве сторон конкретных экосоциальных систем и обладают в их границах относительной самостоятельностью» (83,24). Данная философия — «моноплюрализм» — проводит свою линию и в решении других философских проблем.
Другим примером может служить «Философия теории Единой идеи», разрабатываемая Н.В. Тузовым (91). «Единая идея» в концепции Н.В. Тузова — это разумно-материальная субстанция, не отождествляемая ни с материей, ни с разумом по-отдельности, а утверждаемая как их неразделимое единство, постоянное взаимопроникновение и борьба внутри единого целого (91,82). Разум — это одна из двух главных составляющих Единой идеи, известной формой которой является сознание. Материя — это вторая главная составляющая (нумерация — первая, вторая — может меняться, так как материя и разум «равноправны») Единой идеи, способная отражать и отражаться (91,83). «Если принять это предположение, — пишет Н.В. Тузов, — то вопрос о первичности и вторичности материального и идеального теряет свой смысл» (91,84). По утверждению Н.В. Тузова, — «Теория Единой идеи не являет собой попытку примирить материализм и идеализм. Она представляет собой стремление доказать, что сам вопрос о первичности и вторичности, если до конца следовать диалектике, снимается. Возникновение вопроса основано на разобщении и редукции и в этом смысле отражает определенный этап в процессе человеческого познания Вселенной. Перспективы у монистического подхода нет, он не может и не сможет объяснить многие явления, выходящие за рамки одностороннего взгляда на мир… Основой для перспективного исследования человека и окружающего его мира может стать рассмотрение материи и разума как единого целого, вечно и бесконечно развивающегося, проявляющегося в разнообразных системах. Материя и разум развивались и развиваются одновременно, ни одно из них не порождает другое. Причина их развития заключена в противоречии, проистекающем из их относительной автономности в едином целом, которое они образуют» (91,4). «В мире нет ничего, — утверждает Н.В. Тузов, — кроме движущейся Единой идеи целостной субстанции «разум-материя»» (91,84).