Юнна подумала.
- Может, и обойдется, конечно. Но - привыкла.
- Порочный стиль руководства, - сказал Володя.
- Без сомнения, - подтвердила Юнна. - Но вообще это не каждый день бывает. То есть не каждую ночь. Так что у меня еще будет возможность утром поджарить тебе омлет. Или яичницу?
- Омлет, омлет, - ответил Володя. - Только я тебе это доверю, когда научу, как делать омлет пышным.
- Согласна! - сказала Юнна. - Привет!
Она включила дальний свет, и машина, переваливаясь на волнах прошлогоднего асфальта, который при резком свете фар походил на поле артиллерийской битвы, стала удаляться. Володя еще некоторое время смотрел, как пляшет на ухабах огонек стоп-сигнала. Луна уже скатилась за гребень черных гор, и пепельное, нерешительное при ней небо начало наваливаться предрассветной темной синевой...
Володя с Маратом тащили на гору силовой кабель. Кабель был разделен на два мотка, тяжелых, как водолазные доспехи. Марат пыхтел под своей половиной, но не сдавался, продолжал начатый внизу разговор.
- А что же главное в жизни? - спросил Марат.
- Быть человеком, - сказал Володя.
- А ты - человек?
- Человек.
- Откуда ты знаешь?
- Я так думаю про себя, - ответил Володя. - Это очень важно правильно думать о себе.
- Адекватно, - сказал Марат. - А машина у тебя есть?
- Нет.
- А дубленка есть?
- Нет.
- А джи-ви-си есть?
- Не знаю, что это такое, но наверняка нету.
- А что же у тебя есть? - спросил Марат.
- Жизнь, - сказал Володя.
- Моральные ценности? - спросил Марат. - Это хорошо, но на них, капитан, далеко не уедешь. А на "Волгу" сел и поехал. Дживиси включил - слушаешь стереомузыку. Кайф!
- Не в этом дело, курсант. Конечно, я когда-нибудь куплю стереомагнитофон. Ну не дживиси, а что-нибудь подешевле, наше. К тому времени, когда я соберу деньги, наши, наверно, сделают что-нибудь хорошее. С машиной дело посерьезнее, хотя в принципе, если поставить такую цель, тоже можно обзавестись. Но это ведь вещи, просто вещи.
- Ну и что? Разве они плохие?
- Они очень хорошие. Но я - депутат горсовета и часто вижу, как люди портят себе жизнь из-за вещей. Попадают в тюрьму. Теряют любовь. Расходятся с друзьями. Продают себя за вещи, иной раз за совершенно ничтожные. А иногда за дорогие. Да и не важна стоимость. Важна сама продажа.
- А у меня, - сказал Марат, - есть мечта. И я бы за нее продался. Да кто меня купит?
- Какая же мечта?
- Машина, - ответил Марат.
Володя расстроился от такого ответа. Даже остановился огорченный.
- Курсант, - сказал он, - запомни: если хочешь стать настоящим моряком, то мечтой может быть только море. Само море, а не морская зарплата.
Марат засмеялся.
- Но я хочу быть моряком с машиной, - сказал он можно?
- Можно, - ответил Володя, - но сначала море. Все остальное потом. Главное - что-нибудь полюбить делать.
- А у тебя есть мечта? - спросил Марат.
- Есть. Я мечтаю сейчас покорить Ключ.
- А что ты за это будешь иметь?
- Ничего. Ровным счетом ничего. Одни моральные ценности. Но такие, курсант, каких нет ни у кого.
Они дотащили кабель до верхней площадки и с облегчением сбросили его.
- Я тебя убедил? - спросил Володя.
- Нет, - сказал Марат.
С кем нехорошо вышло, так это с Петей Семушиным. Получился, как говорится, конфликт. Петр работал здесь давно, был человеком известным и уважаемым, орден или даже два имел за трудовую деятельность. Иной раз и в Москву летал на расширенную коллегию министерства. В команде был всегда самым тихим, самым исполнительным. Звезд с неба не хватал, как Сашка, но всегда и везде был надежен. Если крюк бил, то на совесть, если на страховке стоял, то нечего было оглядываться - хоть сутки будет как памятник стоять, не сводя глаз с товарища. Хорошо спорт понимал. "Бег трусцой, - говорил, - это для себя. А спорт это для себя и для других". Но на камне Петра было не узнать. Даже Спартак, малолетка в команде, "перспективный резерв", и тот как-то сказал: "Что-то Петр плохой стал". Конечно, в деле он понимал безусловно, но на камне работала команда, которая была собрана капитаном, воспитана отчасти им и привыкла ему подчиняться. Однако Петр взял, или пытался взять, дело в свои руки, хоть и вкалывал со всеми до упора, но приказы отдавал по всякому поводу, перебивал всех, даже капитана, покрикивал. Капитан то ли не видел этого, то ли не хотел видеть. Но однажды и он не выдержал.
- Петр, - сказал Садыков, - хорошо, если бы у нас командовал кто-то один.
- Хоп, капитан, - ответил Петр. - Это дело я возьму на себя.
- Напрасно, - усмехнулся Садыков. - Это мое дело.
- Капитан! - напряженно воскликнул Петр, потому что разговор был при всех, в общежитии. - Это на горе я запасной. А здесь я основной, между прочим. Странно, но при этом Петр набычился, шея покраснела, лицо потемнело.
- С ума сошли, что ли? - сказал Саша, валявшийся на своей раскладушке. Голый по пояс Руслан, гонявший с Маратом чаи за шатким столом, воскликнул:
- Замечательная мысль! И очень справедливая! Так устроены армия, авиация, флот, даже пожарные войска: командует тот, кто старше по званию! Ты, Петя, кем демобилизовался?
- При чем тут? - недовольно сказал Петр. - Старшим сержантом.