Между огромных скальных блоков, каждый из которых был величиной с добрую деревенскую избу, они поставили свою палатку. У них наверху было еще чуть светло, но внизу в провалы пропастей, под темные кисейные платки плоских туманов уже затекли чернила ночи. "На улице" рядом с палаткой шипел примус, из котелка, стоявшего на нем, валил пар. В палатке неудержимо смеялись, стенки ее ходили ходуном. Иногда высовывалась счастливая Лида, открывала крышку и говорила:
- Недоваренная картошка - деликатес французской кухни.
Это нехитрое высказывание снова вызвало неудержимый смех. Все были счастливы.
- Капитан, - спросил Руслан, - ты наверх смотрел?
- Смотрел, - сказал Володя, - нам пару дней до вершины. Пара дней до золотых медалей. Больших, круглых, блестящих, тяжелых!
- Ой, парни! - сказал Руслан. - У меня такое настроение! Мы "зеркало" прошли!
- Ты, Саш, гений, гений! - сказала Лида. - Ты "зеркало" прошел.
- Гению хочется пересмотреть всю свою жизнь, - тихо сказал Саша. - Со мной это случается каждый раз после хорошей горы. Все проблемы кажутся пустяковыми. Даже чудится, что еще смогу полюбить... После горы какое-то необыкновенное вдохновение чувствуешь, что ли...
- Гора еще не все, - вставил Володя.
- Нет, никаких медалей не нужно! - горячо сказал Руслан. Ничего не нужно. Что нужно - уже было! Мы состаримся. Мы разойдемся. Мы разъедемся. И всегда будет этот день. Наш тайный праздник. Победа, которую не видел никто, кроме нас четверых. И никто даже не поймет, что это было такое. Да и рассказать нельзя.
- Один человек поймет, - сказал Саша.
- Кто - горячился Руслан. - Кто это может по-настоящему оценить?
- Сеня Чертынский, - сказал Саша. - Боролся он здесь по-настоящему.
- Вот странно, - сказал Володя, грызя сухарь, - есть люди, которые испытывают в горах чувство подавленности. Человек муравей, песчинка. А я чувствую в горах силу. Но не потому, что я побеждаю их. Потому, что я побеждаю себя. И потом, уже в равнинной жизни, я опираюсь на это чувство, как... как... на прочную зацепку.
- Что значит - капитан! - сказал Руслан. - Скажет - плакать хочется...
- Ладно! - Володя махнул рукой.
- Нет, правда, капитан! - говорил Руслан. - Я вот здоровый, да? Самбо знаю, бегаю, стреляю прилично. В трех делах участвовал, орден дали. А за тобой иду как за каменной стеной. Истинная правда!
- Это уже что-то вроде тоста, - сказал Володя. - Но время застолья еще не пришло. Так что прошу не расслабляться. У нас еще впереди вершина и спуск.
- Это - семечки, - сказал Руслан.
- А за что орден? - спросил Саша.
- А... - сказал Руслан. - Сопровождал колонну автобусов с детьми в пионерлагерь. Ехал в патрульной машине, в голове колонны. Дальний свет, понимаешь, мигалка - все как надо. Встречаем плотный поток грузовиков. Вдруг из-за них вырывается "Волга" и на большой скорости идет навстречу нам по полосе встречного движения. А у меня за спиной маленький отряд, четырнадцатый, в стареньком пазике.
- Ну, и ты что - подставился? - спросил Саша.
- Да. А что было делать? Там у них окна у всех были открыты...
- Где "у них"?
- У детей в автобусе. Повылетели бы ребятки оттуда как горох...
- И как же ты - живой? - изумился Саша.- После лобового столкновения?
- У меня лобового не было, - сказал Руслан. - Я откинул его своим багажником. Сделать это, между прочим, не так просто. При лобовом он бы меня бросил назад, на автобус.
- Сколько ему было лет? - спросила Лида.
- Почему "было"? - ответил Руслан. - Сейчас ему двадцать два, а тогда было двадцать. Панюшкин Вячеслав Сергеевич. Папин сын на "Волге". За него и получил выговор - единственный за всю службу.
- Папаша выхлопотал? - спросил Володя.
- Нет, - ответил Руслан. - Начальник отделения дал мне своей властью. Когда Вячеслав Сергеевич Панюшкин вышел из своей машины, через заднюю дверь - передняя не открывалась, весь в джинсовом, магнитофон орет... и дыхнул на меня перегаром - тут я и врезал ему. Не выдержал.
- Это нехорошо, - сказала Лида.
- Я ж и говорю - не выдержал, - сказал Руслан.
- Нехорошо ты поступил, - сказал Володя. - Врезал! Надо его было в клочки разорвать.
Все засмеялись, но Руслан не улыбнулся.
- Знаешь, капитан, - сказал он, - они себя иногда сами в клочки разрывают.
- Господи, - сказал Саша, - только сейчас я понял, как я устал. Руки не устали, ноги не устали. Душа устала.
- Ты - гений, Саш, - сказала Лида, - ты "зеркало" прошел.
- Знаете, ребята, - сказал Саша, - не надо больше так говорить. Это мы "зеркало" прошли. Мы.
Все помолчали. - Это правильно, - сказал Володя, - но мы-то знаем, что первым "зеркало" пролез ты, Саша.
- Взаимный обмен комплиментами, - сказал Саша. - Лид, как там насчет деликатеса французской кухни?
К ночи поднялся ветерок, стенки палатки хлопали, пламя свечи металось из стороны в сторону. Все уже почти спали, Володя лежал с радиостанцией в руке и, поглядывая на часы, ждал связи. Наконец он услышал, как в эфире стали щелкать переключателями, и голос Спартака раздался в палатке:
- Ключ, я База-Ключ, как слышно, прием.
Стараясь говорить тихо, чтобы не тревожить засыпающих друзей, Володя отвечал. Без всякого вступления Спартак сказал, что он получил радиограмму со строительства, и зачитал ее текст.
Когда он читал, проснулся Руслан и приподнялся на локте, села в мешке Лида, и лишь Саша лежал на спине с закрытыми глазами. Он будто спал, но под закрытыми его веками бегали глазные яблоки... Спартак закончил чтение и сказал:
- Сегодня днем мы получили вторую радиограмму: "Ключ, Садыкову, подтвердите получение нашей радиограммы. Обстановка ухудшается с каждым часом. Вертолет находится в готовности. Просим ответить немедленно по получении этой радиограммы. Сидурс, Воронков, Ковальская". Конец радиограммы. Капитан, мы на связи с ними уже шесть часов, и они все время запрашивают, была ли с вами связь. Что ответить им? Вот и сейчас вызывают... Минутку! - Было слышно, как он кричал в другой микрофон: "Я База-Ключ, связь установлена... минутку! " - Капитан, что им ответить?
- У вас там все в порядке? - мрачно спросил Володя.
- Да, у нас все в порядке, - ответил Спартак.
- Сообщи, что мы дадим ответ через час. Через час выходи на связь. Конец.