Он произносит это очень уверенно. И снова опускает камни в карман, приводя в замешательство синьора Амедео, видящего в этой причуде один из явных признаков душевной болезни. Амедео тут же спешит как-то развеять возникшее у всех неприятное впечатление.
- А помнишь, Лео, как нас с тобой однажды заперли на кладбище?
Лео тотчас же утвердительно кивает.
- Мы держались за руки, и ты ревел.
- Молодец! У тебя память получше, чем у меня. А ведь нам было тогда лет восемь.
Он хватает брата за руки и сжимает их в порыве родственных чувств. А Лео с довольным видом продолжает вспоминать:
- Я тебе говорил: "Давай свистеть, чтоб не было так страшно".
- Папа, а вы видели блуждающие огни? - спрашивает братишка Бобо.
- Какие там блуждающие огни! Ведь мы от испуга себя не помнили!..
Бобо свешивается с высокого облучка.
- Папа, небось вы со страху полные штаны наложили?
- А ты, дорогой мой, веди себя прилично, не то...
Дедушка поднимает руку и кричит:
- Эй, Мадонна!
Извозчик оборачивается.
- Стой! Тпру!
- Что случилось? - спрашивает Амедео.
Лео уже привстал. За него отвечает Миранда:
- Лео хочет сойти. Ему надо.
Лео слезает. За ним дедушка.
- Пойду и я отолью.
Дядюшка Лео переходит на другую сторону дороги. Озирается, выбирая укромное местечко. Старик тоже сходит с дороги и останавливается у края оврага в нескольких шагах от сына.
Амедео тем временем беседует с извозчиком.
- Славная у тебя лошадка, право, славная. Сколько ей?
Мадонна знает про свою лошадь все, что можно знать о лошади, и готов говорить о ней часами.
- Три года и два месяца. У нее один только недостаток: не выносит паровозного гудка. А мне, черт подери, приходится целыми днями торчать у вокзала, чтоб поймать седока. Что тут поделаешь? Каждый раз, как загудит поезд, кидаюсь к ней и держу под уздцы!
Дедушка трогает Лео за плечо, чтоб вернуться к пролетке, но вдруг замечает, что сын обмочился.
- Лео! - В голосе его одновременно изумление и укоризна.
Лео оборачивается. На лице у него улыбка.
- Готово!
Сидящие в пролетке тоже видят, что произошло. Однако Бобо все же считает своим долгом объявить об этом во всеуслышание:
- Папа, дядюшка Лео напрудил в штаны!
Дедушка подходит к пролетке и, усаживаясь, говорит:
- Он забыл расстегнуть брюки...
- Ничего, - отзывается Миранда. - Мы попросим нашего арендатора одолжить ему пару брюк.
Синьор Амедео сквозь зубы изрыгает проклятие или скорее горькую жалобу, словно в ответ на успокоительные заверения, полученные от больничного привратника:
- Нормальный! Черта с два!
Лео с невозмутимым видом пересекает дорогу. Подходит к пролетке. Прежде чем занять свое место, обращается к Бобо:
- Да, ты прав. Отсюда действительно видно море. Длинная синяя полоска.
Влезает и садится на место. Пролетка продолжает свой путь по дороге, привольно бегущей по гребню холма.
Мы вновь видим все семейство в просторной кухне крестьянского дома. Длинный стол беспорядочно заставлен посудой: здесь только что кончили обедать. Амедео без пиджака, но в шляпе беседует с крестьянином-арендатором. Это невысокий человек; его иссушенное солнцем лицо избороздили глубокие морщины, но глаза хитро поблескивают. На нем грубая вязаная безрукавка и полотняные рабочие брюки.
- Сам знаешь, Мизинец, земля никогда не подведет.
- Так-то оно так. Но вот ежели, к примеру, побьет градом, то прости-прощай винная ягода.
- Да ведь сильный град выпадает не каждый год.
- А хоть и в этом году: такая сушь и жарища, что сам господь бог небось поджарился на небесах. Коли засуха не кончится, то заместо винограда мы соберем жареные каштаны.
Под портиком, также без пиджака, сидит дядя Лео и смотрит на залитое зноем гумно, где играет мальчик лет трех в трусиках и майке.
Мальчик наклоняется над кирпичом. Пыхтя, пытается его поднять. Волосы у него рыжие и лицо тоже рыжее от веснушек. Наконец ему удается поднять кирпич. Однако, когда он встает со своей ношей, у него сваливаются трусики. И он не может идти, потому что запутался в них. Приходится опустить кирпич на траву и подтянуть трусики. Затем малыш вновь нагибается за кирпичом.
Дедушка с извозчиком Мадонной разлеглись на заднем сиденье пролетки лошадь они выпрягли и пролетку поставили в тень у сеновала. Неподалеку от них в плетеной соломенной корзине лежит на спине восьмимесячный младенец. Несмышленыш вперил в небо широко раскрытые глазенки и дрыгает ножками, должно быть, отгоняя кусающих его мошек.
В конюшне Бобо с братишкой дразнят осла. Ручкой метлы они легонько стукают его между задних ног. И хохочут. Осел брыкается все яростнее. В распахнутую низенькую дверку, выходящую на гумно позади конюшни, они видят, как шествует мимо наседка с цыплятами. Бобо локтем толкает брата.