После того как 17-я танковая дивизия была выведена из Сальска, чтобы вести боевые действия южнее 16-й пехотной (моторизованной) дивизии, южный фланг «Викинга» оказался открытым, так как связь с подходившей от Терека 3-й танковой дивизией установлена еще не была. Танковый батальон «Викинг», как и прежде, оставался сильным арьергардом дивизии. Штурмбаннфюрер Мюленкамп использовал свои танки искусно, по возможности избегая потерь. Действовали они чаще всего мелкими группами. Так как танки были снабжены радиостанциями, то с точки зрения связи они лучше были приспособлены для ведения маневренных боевых действий. Именно на Мюленкампа была возложена ответственность за прикрытие южного фланга. Для выполнения этой задачи из оставшихся разведывательных бронеавтомобилей разведывательного батальона «Викинг» была собрана разведывательная рота оберштурмфюрера Фальке и придана танковому батальону.
Разведывательный батальон «Викинг» проводил в целях дивизии дальнюю разведку. Разведывательные дозоры постоянно были в пути и обеспечивали командование необходимыми данными для боевого применения частей.
Во время рейдов разведывательные дозоры углублялись в нейтральную полосу на глубину до 60 километров. Во время одного из рейдов по Калмыцкой степи разведывательный дозор Штихьнота подобрал едва живого обер-фельдфебеля, единственного уцелевшего из сбитого самолета Ju-52, летевшего в Сталинград.
Возглавляемые оберштурмфюрером Фальке разведывательные дозоры из разведывательного батальона «Викинг» постоянно действовали на открытом южном фланге. Как раз на этот фланг вышла танковая часть противника. Разведывательный дозор кружил вокруг противника и не выпускал его из виду. По нескольку раз в день он очень точно докладывал по радио о силах и направлении движения противника. А штурмбаннфюрер Мюленкамп наносил данные разведки на свою карту. Вскоре он уже мог рассчитать, что танки противника встретятся с дивизией в Егорлыкской. В соответствии с этим принимала меры и дивизия.
За исключением одной группы прикрытия, 23 января все танки дивизии «Викинг» уже были собраны в Егорлыкской. Первый батальон полка «Вестланд» уже два дня находился в станице. Второй батальон того же полка занял оборону в южной части населенного пункта. Затем сюда же был направлен 3-й батальон полка «Нордланд», который перешел к обороне севернее шоссейной дороги на окраине станицы. От саперного батальона прибыли две саперные роты. Не было только роты Ванхёфера. Первый и третий батальоны полка «Нордланд» шли по дороге из Целины.
С танковым арьергардом в Егорлыкскую прибыл штурмбаннфюрер Мюленкамп. Он отправился на командный пункт саперного батальона, находившийся в одном из домов на улице, примыкающей к центральной. Он поприветствовал командира — штурмбаннфюрера Шефера и сказал ему о том, что боя надо ждать с минуты на минуту, так как русские, учитывая сильный холод, совершенно точно попытаются взять станицу с ходу.
Тем временем советские танки подошли к Егорлыкской. На восточном входе в станицу образовался неописуемый затор. С наступлением темноты нечего было и думать его разобрать. Штурмбаннфюрер Ломан попытался провести в станицу только что подошедший 1-й батальон «Нордланд», за ним следовала и саперная рота Ванхёфера. Оберштурмфюрера Ванхёфера вызвали для постановки задачи. В одной из хат на краю станицы над столом с картой вскоре склонились все командиры рот саперного батальона «Викинг». Штурмбаннфюрер Шефер сразу же начал давать распоряжения: «Русские танки могут появиться в любой момент. Дорогу требуется освободить немедленно...» Дальше Шефер продолжить не успел. В этот момент артиллерийский снаряд с грохотом прошил крышу дома. Свеча погасла. С потолка посыпались куски известки. «Это — танки! Быстро всем к ротам!»
Моторы ревели. Затор разъехался почти сразу. Машины заезжали за стены домов в поисках укрытия. Немецкие танки стояли слева и справа вдоль главной улицы за укрытиями в готовности открыть огонь по въезду в станицу.
В 2.00 24 января первый советский танк открыл огонь. Через 45 минут первые шесть Т-34 вошли в Егорлыкскую. За ними следовало немного пехоты. По приказу боевое охранение на окраине станицы пропустило их без единого выстрела. На станичной площади они заняли круговую оборону, которую прикрывала пехота. Быстро созданному ударному отряду саперов приблизиться к шести Т-34, чтобы уничтожить их средствами ближнего боя, не удалось.
Оборонявшие Егорлыкскую немцы приготовились к кровавому рассвету. Осторожно немецкие танки вышли на огневые позиции. По одному, метр за метром они занимали места в засадах. Точно так же действовали и противотанковые подразделения. Для каждого немецкого танка был назначен свой противник. Началось выполнение заранее рассчитанного Мюленкампом плана.
Но вот наконец рассвело. Когда в смотровые щели можно уже было хорошо различить противника, установленный режим радиомолчания был снят, и в наушниках у всех зазвучал голос командира: «Всем орла! По установленным целям — огонь!»
С первым выстрелом начался кошмар сражения. Сразу удалось подбить 13 танков противника. Лишь немногие из них успели ответить на огонь.
Испуганные коротким ожесточенным шумом боя на окраине, шесть танков Т-34, находившиеся в центре станицы, двинулись к окраине, чтобы вступить там в бой, но это был бег словно «сквозь строй»: один за другим все танки были подбиты на станичной улице.
Танковый бой в Егорлыкской стал примером образцового взаимодействия и дисциплины огня. Благодаря прекрасным действиям разведывательной роты оберштурмфюрера Фальке стал возможным такой успех.
После такого кровавого утра советские войска прекратили атаки Егорлыкской. Отряды подрывников из саперного батальона подорвали оставшиеся в предполье танки противника, получившие незначительные повреждения во время боя.
Новые советские части сосредоточивались уже севернее Егорлыкской. Полк «Германия» стоял северо-западнее Егорлыкской у Балабанова и Коммуны, обеспечивая стык с 23-й танковой дивизией, которой в это время командовал полковник генерального штаба Норманн (позднее он был произведен в генерал-майоры).
Егорлыкскую удерживали 24 и 25 января 1943 года. Направление главного удара советских войск сместилось на участок полка «Германия». Особому натиску подверглись его подразделения у Коммуны и Тищенко. Третий батальон полка «Нордланд» 25 января предусмотрительно был направлен маршем на Мечетинскую, где и занял оборону. Вечером к нему присоединился 1-й батальон полка «Нордланд». Последние его подразделения вынуждены были идти в обход, так как русские перерезали шоссе. В ночь на 26 января Егорлыкскую оставили 2-й батальон «Нордланд» и полк «Вестланд». Полк «Вестланд», действовавший теперь на южном фланге дивизии, занял одним батальоном Октябрьское у впадения Егорлыка в Куго-Ею, где позднее мог установить связь с 3-й танковой дивизией, отходящей от Терека. Первый батальон полка «Вестланд» занял новые позиции у Митрофанова. 2-й батальон «Нордланд» занял рубеж Милоярово, Грехов.
26 января полк «Германия» под сильным натиском противника вынужден был оставить район Коммуны и снова закрепился на рубеже немного позади между участками полков «Нордланд» и «Вестланд». Теперь советские войска атаковали находившиеся в Мечетинской 1-й и 3-й батальоны «Нордланда». Контратака немецких танков в тыл советских войск, проведенная 27 января в 11.00, немного облегчила положение войск, оборонявшихся в Мечетинской. Противник отошел на юго-восток. Немецкая авиация целый день наносила удары по скоплениям противника.
С 28 по 30 января «Нордланд» оборонял Мечетинскую. Южнее полки «Германия» и «Вестланд» тоже были втянуты в тяжелые бои. Некоторые населенные пункты по нескольку раз переходили из рук в руки. Немецкие войска попадали в окружение и снова вырывались из него. Дивизия «Викинг» должна была удерживать этот рубеж, так как шедшая с Терека 111-я пехотная дивизия не успела еще подойти, и «Викинг» держался!
С подходом 57-го танкового корпуса к Ростову 16-я пехотная (моторизованная) дивизия графа Герхарда фон Шверина, прикрывавшая брешь по реке Маныч на рубеже Спорный, Веселый, была тоже переведена на южный берег Маныча. При этом ее отход прикрывал приданный ей разведывательный дозор Штихьнота из разведывательного батальона «Викинг». Унтерштурмфюрер Штихьнот при возвращении дозора в свое соединение в благодарность за храбрые действия экипажей обоих разведывательных бронемашин получил грамоту от командира 16-й дивизии.
О боях с переменным успехом в районе Егорлыкской, Мечетинской в записках штурмбаннфюрера Мюленкампа, писавшего с точки зрения всех командиров и офицеров-фронтовиков, можно прочитать следующее:
«Действия танковой части в то время были такие: днем — бой во всех направлениях, а ночью — отход в направлении Ростова, часто — в стороне от больших дорог, в жутком холоде и практически без ориентиров. Снова установились морозы в сорок два градуса. С большими двухлитровыми паяльными лампами перед каждым запуском мы должны были греть трансмиссию, так как смазка замерзала. Моторы заводили с помощью «кривого стартера» — заводной ручки, при этом два человека должны были проворачивать коленчатый вал 450-сильного двигателя. Часто нам приходилось ездить, прокладывая курс по компасу, как морякам. Вчера я снова должен был найти ориентиры и зашел в дом, в надежде, что смогу согреться, так как всю ночь на 35-градусном морозе простоял в башне танка. Из-за большой разницы температур я на короткое время потерял сознание и повалился на пол. Свое дело сделали также и постоянное нервное напряжение, ответственность и забота о подчиненных и стремление как можно успешнее выполнить поставленную задачу».
31 января 1943 года 57-й танковый корпус генерала Кирхнера занял стабильный оборонительный фронт у переправ через Дон в Батайске и в Аксайской. У впадения Маныча в Дон стояла 16-я пехотная (моторизованная) дивизия, у Зеленой Рощи и Канцышевахи — 17-я танковая дивизия генерал-лейтенанта фон Зенгер-унд-Эттерлина; в районе Жукова, Татарского, Дон-Пахаря — 23-я танковая дивизия, на южном фланге корпуса — мотопехотная дивизия СС «Викинг» с полками (с севера на юг) «Нордланд» — в Зернограде, «Германия» — в группе дворов по обе стороны от реки Мечетка, а «Вестланд» — под Россошинской. Третья танковая дивизия находилась в районе Цун-Цун, с южным флангом в углу, образованном реками Куго и Ея.
К этому времени подошла 111-я пехотная дивизия. Южный фланг 57-го танкового корпуса начал медленно отходить на Батайск. К 2 февраля вышли на рубеж по реке Кагальник. В ночь на 3 февраля 1943 года последние части 111-й пехотной дивизии прибыли на плацдарм 57-го танкового корпуса. 3-я танковая дивизия прошла по ледовой дороге через Азовское море и мосты в Батайске в полосу группы армий «Дон». Эта дивизия завершила долгий марш от Терека до Ростова. Теперь генералу Кирхнеру надо было начинать переводить свой корпус по мостам через Дон.
3 февраля в связи с уменьшением размеров плацдарма высвободились 17-я и 23-я танковые дивизии, и они начали переправу через Дон. Теперь с севера на юг занимали оборону: 16-я пехотная (моторизованная) дивизия — у Ольгинской, 111-я пехотная дивизия — у Хомутовской и Казачьего, дивизия «Викинг» — на рубеже Гаврилов, Нижний Кагальник, Ново-Батайск. Ожесточенные атаки противника обрушились на южный фланг, там советские группы преследования соединились с советской 28-й армией.
В особенно сложную обстановку в ночь на 4 февраля попала рота Ванхёфера из саперного батальона «Викинг». Рота находилась южнее Мечетки и имела задачу открыть пути отхода по уже занятой противником дороге для отходившего на Ново-Батайск полка «Вестланд». Полк должен был справиться сам. О пережитом в морозную ночь оберштурмфюрер Ванхёфер писал:
«После того как мы прошли около 20 километров, колонну остановил мотоциклетный дозор. «Группа домов перед нами занята советскими. Кажется, кавалерией! Русские очень беспечны. У входа в поселок даже постов не выставили», — доложил командир дозора.
Обходить населенный пункт было невыгодно с разных точек зрения. Я, недолго думая, сказал: «Ладно, поехали прямо! Пока они разберут, кто это ездит по ночам, мы уже проедем. Начинать стрельбу только в том случае, если противник откроет огонь, но тогда уже всем сразу!»
«Вперед!»
Через пару сотен, метров первые машины исчезли среди домов далеко растянувшейся деревни. В слабом свете луны были видны лошади. Очевидно, здесь на ночной привал разместилось кавалерийское подразделение. Постов видно не было. С приближением машин лошади забеспокоились. Потом распахнулась дверь. Из нее упал луч света. В дверном проеме появился силуэт человека, он сорвал с плеча винтовку и выстрелил с криками: «Немцы, немцы!»
Саперная рота залпом открыла огонь на ходу с машин, и, когда русские опомнились, рота уже прошла через деревню.
Затем несколько часов ехали на север. Теперь надо было переправляться через Кагальник. Моста поблизости не было. Наконец, нашли подходящее место. Сначала прошли легкие, а за ними — и тяжелые машины. Лед трещал, но держал. Ну, вот и последняя машина перешла через реку».
Рота Ванхёфера была образцом действий в большинстве подобных ситуаций. Спокойствие, осмотрительность и хладнокровие часто помогали выпутываться из безвыходных положений.
4 февраля продолжались ожесточенные бои по всей полосе дивизии «Викинг». Уже в 4.30 русские атаковали 111-ю пехотную дивизию в Казачьем/Злодейском и к югу от него, а также 3-й батальон «Нордланд», стоявший в Гаврилове. Около 150 красноармейцев прорвались между опорными пунктами 11-й роты полка «Нордланд». Когда рассвело, оберштурмфюрер Дек с 20 финнами пошел в контратаку и атакой с фланга уничтожил вражескую противотанковую батарею с тремя орудиями. В 8.00 противник силами до 300 человек при поддержке семи танков начал атаку на правом опорном пункте 11-й роты. Одна немецкая пушка подбила танк «Марк III», но опорный пункт пришлось оставить. Оборонявшая его группа отошла на северо-запад в направлении Колхоза.
Через полчаса, в 8.30, боевая группа из танкового батальона «Викинг» оказалась в этом месте и с востока атаковала советские подразделения. Было подбито три вражеских танка, остальные отошли. Одновременно начал контратаку 3-й батальон «Нордланд». В результате нее пехота противника была уничтожена. Потери батальона составили: 1 — убитый, 8 — раненых. Потери противника были значительно больше. Правый опорный пункт снова был занят.
3-му батальону «Нордланд» были приданы две роты 50-го гренадерского полка (111 пд), прибывшие в Гаврилов. В обороне северного соседа у Казачьего (70-й гренадерский полк) образовалась брешь. Была установлена связь с северным соседом, но большую брешь на стыке со 2-м батальоном «Нордланд», находившимся в группе дворов у Кагальника, закрыть не удалось.
В 13.30 в 3-м батальоне «Нордланд» был получен приказ об отходе: «...батальону с приданными подразделениями 50-го гренадерского полка и зенитными орудиями оставить позиции в 17.00».
В 17.15 3-й батальон «Нордланд» оторвался от противника и двинулся маршем через Батайск, Ростов на Кириллов, выделив в качестве прикрытия 10-ю роту.
В завершение приведем еще сообщение о 3-й роте полка «Нордланд», которая в ночь на 4 февраля 1943 года заняла последнюю оборонительную позицию на правом фланге полка на рубеже Васильеве, Шамшево.
После ночного марша рота вышла к населенному пункту. Единой деревни он из себя не представлял. Это была цепь домов по обе стороны извилистого Кагальника, растянувшаяся до Ново-Батайска. Рота выгрузилась из машин еще ночью. Рота — это слишком сильно сказано: людей в ней осталось не больше, чем во взводе. Двинулись по освещенной луной снежной равнине мимо темных домов, пока не вышли к указанному рубежу обороны. Отделение Холлингера на правом фланге полка разместилось в доме.
Изогнувшись узкой дугой в крутых берегах, перед ними протекал Кагальник. Один пулемет поставили в фруктовом саду, прямо у берега, другой — слева, перед домом. Справа, у группы домов, находящихся в 400 метрах, должен был находиться левый фланг полка «Германия». Связи с ним не было.
Едва отделение успело привыкнуть к местности, как на рассвете 4 февраля началась «свистопляска». Сначала попал под обстрел пулемет на крутом берегу. С позиции притащили раненых номеров расчета. Холлингер и 1-й номер побежали, чтобы снова занять позицию у пулемета. Но укрытие было плохое, и оставаться там было нельзя.
Из группы домов на другом берегу пехота противника вела ожесточенный огонь, к ней вскоре присоединилась противотанковая пушка. В то же время русские спрыгнули с крутого берега к руслу реки, и пулемет там их достать не мог.
Тем временем совсем рассвело. Обстрел группы Холлингера все усиливался. Теперь его вели минометы. Тем не менее парни продолжали держаться и ждать атаки противника. Но русские тянули время. Они подъехали к левому флангу роты на трех Т-34. Огонь из их пушек и пулеметов накрыл роту. Хуже всего пришлось отделению Холлингера (6 человек) в излучине реки. Его просто сметало огнем. Несмотря на хорошую огневую поддержку, атаки пехоты не было.
Около 8 часов пришел приказ: «Отделению Холлингера отойти к следующей группе домов». По одному гренадеры начали отходить. С фланга, с дистанции 200 метров, танки стреляли по каждому из убегавших солдат. Но всем им благополучно удалось добраться до следующей группы домов.
Из тяжелого вооружения в 13-й роте оставались только два тяжелых пехотных орудия, но огонь они не вели, так как стояли прямо на переднем крае, и русские были слишком близко от них. Деревья фруктового сада не позволяли уничтожить огнем с прямой наводки русские танки, находившиеся в 300 метрах. Расчеты с винтовками в руках заняли места рядом с орудиями.
Было очень легко уничтожить слабую роту, но обрывистые берега реки не давали действовать танкам, а пехота противника одна в атаку не пошла.
Когда противник собрался с силами, обстановка обострилась. Можно было уже определить, когда начнется атака противника.
Темные массы людей поднимались по крутому берегу реки. Третья рота «Нордланда» палила изо всех стволов, но борьба была неравной. Можно ли было отходить в этой обстановке, если роте к тому же пришлось бы при этом подниматься по длинному открытому склону?