По дороге от нас на Пустозерск есть другое озеро, Бесово прозывается. Говорили про него, что в нем дьявол живет, Когда-то будто бы один мужик спускался в это озерко. Посмотрел, а там дьявол с товарищами в карты играют. Мужик и сказал:
- Пойду у дьявола дом выиграю.
Нырнул в озерко, а через недолгое время бревна по озерцу поплыли. Несколько раз так за бревнами к дьяволу спускался, а потом нырнул да больше и не вышел.
А то еще недалеко от Оксина за Печорой на тундре есть Ларьино озеро, тоже заколдованным считалось. Рыбаки перед тем как ловить Ларьиной бабке, которая там будто бы жила, опускали гостинцы: пряники, сушку, конфеты и даже шкальчики водки. Чем лучше угостить Ларьину бабку, тем больше выловишь.
Когда ехали с вешнего лова домой, мы остановились в Куранском шару на ночлег. Здесь тоже нам велели остерегаться. Про Куранский шар старики говорили, что будто однажды здесь к рыбакам приходил леший и гнал их: "Уходите, - говорит, - вы на дороге встали. Здесь наша свадьба поедет".
С тех пор все рыбаки переезжали ночевать на другой берег, хотя место там хуже было.
А нынче мужики смеются над прежними страхами.
Летом работы еще того больше. Приходилось по неделе с ног бахилы не снимать. Каждый день идешь за семь верст на пожню. Идешь - дремлешь, нет-нет да и споткнешься. Придешь на пожню, машешь-машешь горбушей, точишь косу. К вечеру торопишься домой. Обедать только дорогой приходилось. Кислую шаньгу прожуешь на ходу, да тем и пообедала. Тогда ведь не как сейчас, на колхозном поле, - ни обеда, ни чая работнику на пожне не грели. Домой приходишь, а хозяйка на крыльце встречает, сует в руки туесок.
- Беги ты скорей, девка, ушли ведь уже плавальщики-то.
Это значит - надо бежать за три версты с мужиками семгу плавать, ужин им нести. А ходьба-то нелюдская, песчаная. Вот и прибежишь - еле дух переводишь, будто тебя кто-то гнал. А тебя и тут выговором встречают:
- Тебя уж давно дожидаемся - сидим. За тобой дело.
Когда ехали семгу плавать, женок и девок к поплави близко не пускали. А перешагнуть нам поплавь и вовсе строго-настрого запрещали, велели кругом обходить. Обижалась я:
- Кем они меня считают? Поганой, што ли?
Прежде чем зайти в лодку, мы в котле разжигали костер из корней, прибитых волной, и трижды обходили вместе с котлом вокруг поплави, прокапчивали ее. Потом все по очереди перешагивали через костер и шли в лодку.
Сядешь в весло - не перышко в руки берешь. Поплавь вымечут, - пока лодка плывет по быстери, перестанем грести, весла выдернешь, голову к ним приклонишь да какую-то минуту и дремлешь, пока не крикнут:
- Надо браться, ребята!
Снова гребешь. Выберешься к берегу, лодку на другое место ловли бечевой надо тащить. А потом - снова в весло. Раза четыре так за ночь прогуляешься.
Солнце уже подымается. Снова по песку три версты идешь, едва ноги передвигаешь, когда домой возвращаешься. Утро - самое тяжелое время. Солнцем пригреет, ходьбой разморит - как пьяная. Домой приходишь часа в четыре утра, а хозяйка уже встречает:
- Ну-ка, девка, беги скорей напой телят да выпусти, да хлев вычисти.
И напоишь, и выпустишь, и вычистишь, сунешь голову в двери - хозяйка уж корзину с ужином направила:
- Поскорее, поскорее на пожню!
Опять побредешь за семь верст. И так вкруговую ходишь все леточко красное.
В воскресенье утром идешь с поплави. В церкви к заутрени благовестят. Можно бы отдохнуть до вечерней ловли, днем-то не надо в луга идти. Да только знаю, что дома много не отдохнешь, хозяйка дело найдет. А по воскресеньям бабы и девки ездят на тундру за ягодами. Вот и я с ними тянусь.
Захожу в дом, прошу у хозяйки:
- Дай скорее посуду, за морошкой поедем.
А хозяйка рада-радешенька - ушки пляшут. В ягодный год не один десяток пудов навозишь ей ягод. Надергаешь в тундре ведро морошки или черной ягоды - и к берегу. Домой рановато ехать, так разожжем костер, балуемся, с сопок катаемся, пляшем под песни. Только всей и отрады за лето было. В то время сон далеко отлетит.
Поедем обратно - затянем заунывную песню:
Молодость ты, молодость, премладая молодость,
Уж чем я тебя, молодость, при старости вспомяну,
При старости вспомяну, при младости вздохну?
Вспомяну я молодость тоскою-кручиною,
Тоскою-кручиною, печалью великою...
Едем - вода тиха, берега зелены, тундра высока, пески желты да широки. Между носками да островками ручьи разливаются. Над Печорой солнце катится, облака плывут - не торопятся.
А только нам и красота на ум не шла. От работы вековечной светлые мысли в голову не приходили, на красу глаза не поднимались.
После-то, когда я уж заневестилась, вспоминали мы, сверстницы, эту пору во слезах да причитаниях:
Уж мы жили да красны девушки,
Прошло времечко распрекрасное
Не в гульбе у нас да не в веселье,
Не в игре у нас да не в гулянье,
Мы на лодочках да гуляли
По вешним да тихим заводям,
По разлив ли да воды вешной.
Нам весельице было работушка,
Не для отца мы, не для матери,
Не для себя мы, красны девушки,
На чужих людей, на богатиных,
Дни и ноченьки работали,
Дорогу рыбу промышляли
На кровожадников да на светожадников.