На Ухту широкий тракт провели, забегали по тракту машины. Потом и лётную дорогу проложили: круглый год самолеты из Архангельска в Нарьян-Мар летать стали.
Морские пароходы пошли по Печоре, повезли грузы для Нарьян-Мара, для Воркуты, для Ухты. Баржа за баржей потянулись к верху Печоры, на Усть-Усу. А сверху плыли баржи с углем да нефтью. Печорский уголь да нефть тысячами тонн стали считать.
Рядом с нами тоже работа шла. Через две тундры - Малую землю и Тиманскую - задумали тракт прокладывать. До этого на Индигу только оленями ездили, а тут лошадьми лес повезли, телеграфные столбы ставили.
Ненцы-оленеводы на колхозные нарты сели, приглянулись им колхозы. В самом большом ненецком колхозе "Харп" - "Северное сияние" - люди к оседлой жизни потянулись. Дома, амбары там выстроили, коров, лошадей завезли.
Собрались оленеводы-ударники на первый свой слет в Нарьян-Маре, решили с ямальскими ненцами соревноваться. Иван Павлович Выучейский ездил в Обдорск договор заключать.
Председательница первого ненецкого колхоза, ненка Степанида Апицына, да молодой колхозник-ненец Николай Ледков в Москву на съезд были посланы.
В низовских колхозах дела тоже направились. Новые невода уловисты; сколько раньше ловили, так они в три столька рыбы тянут. В андегском колхозе, слышим, чуть не вдвое задание выполнили, рыбаки многие тысячи заработали.
И макаровские и каменские коммунары на колхоз перешли. Зажили они по-другому, не проживали теперь добро народное, а наживали общим трудом для колхоза.
Пробиралось кулацкое отребье во многие колхозы, вредило там да пакостило. В Виске раскулаченный Петр Зотов попал в колхоз специалистом рыбу солить да морозить. Так этот "специалист" рыбу в ящиках у печки оттаивал и затравлял ее. Лед вытечет, колхозники отправят рыбу в город по морозу, а приходит она туда порченая. Хотели мужики на месте прикончить Зотова за такие проделки, да сельсовет его в Нарьян-Мар отправил, под суд отдал.
В тундре кулаки пастухами в оленеводческие совхозы пробирались да падежом стада изводили. Успели их всех распознать и на свежую воду вывести. Стали люди понимать, что надо им не старого, а нового держаться.
Дети наши в комсомол потянулись.
Дуня однажды при отце говорит:
- Я не буду в бога веровать.
Фома даже привскочил на месте.
- А в кого же ты будешь веровать?
А та крутехонько ответила, не замешкалась:
- В Ленина да в комсомол.
- Видно мамкину дочь, - говорит Фома.
Не забранился он, не замахнулся на Дуню, а сел на лавку, облокотился на стол и задумался.
15
Родился у меня еще один сын - Афоня. Всего у меня за мою жизнь семнадцать ребят было. Только и заслуги у меня было в молодые лета: сыновья.
В ту пору люди уже сроднились с колхозным делом. Появились ударники. Из Оксина нескольких колхозников за ударную работу в Архангельск на съезд послали. Нравилось мне это, тянуло меня в колхоз. А заговорить с мужем боялась. Он все только твердил:
- От кузницы дальше - копоти меньше.
Так и пришлось мне жить: меж раем и мукой. Колхоз есть, а вступить нельзя. Работаю я не меньше людей, а ни заслуги, ни спасибо от людей иметь не буду.
Болит у меня душа, радость на ум не идет.
Хоть я единоличницей была, а молоко на колхозный маслозавод носила. Женки увидят, ропщут:
- В колхоз не хотят вступать, а молоко к нам же несут.
- Погодите, - говорю, - женки, показывайте пример. А уж я в колхоз вступлю, так не буду пустяками заниматься, а сразу по-ударному займусь, чтобы в ударницы выйти да прямо в Москву ехать.
Зимой, когда троцкисты убили Сергея Мироновича Кирова, весть до нас о том принесла газета: мы в ту пору уже на дом газету выписывали. Паша читает со слезами. Я и говорю:
- Кому надо жить да быть, того от нас отнимают. Поднялись у окаянных руки!
И прорвался у меня плач:
Погасла свеча воску ярого,
Потухла звезда поднебесная,
Закатилося красно солнышко,
Не проглянет да не осветит,
Не взойдет да не обогреет.
Он не скажет, не воспромолвит,
Не вздумает он думу крепкую,
Он не даст совету верного
Дорогим своим товарищам.
Над его головой разумною
Злое коршунье всюду вилося,
Всюду вилося да кружилося,
Все ловили да добывали,
Час-минуту да дожидали.
Отлились бы наши слезы горькие
На злодейны на ваши головы,
Вас бы жаром да охватило,
Вас огнем бы да попалило...