Говоря об уроках октября 1993 года по горячим следам событий, я достаточно подробно разбирал особые обстоятельства, в какой-то мере оправдывающие Историческую Личность (крайняя невнятность оппозиционных политических сил... неоднозначность лидеров... совершенно особый феномен Зюганова и КПРФ... коварство спецслужбистских игр... ).
Но, оговаривая все это, нельзя это превращать в индульгенцию. Революционные силы ВСЕГДА невнятны. Политические лидеры ВСЕГДА неоднозначны. Внутри революционных действий ВСЕГДА есть спецфеномены. Что, Каменев и Зиновьев не опубликовали в газете заявление против ленинского плана вооруженного восстания, фактически "сдавая" тех, кто это восстание планировал?
Но внутри революционных действий всегда есть еще одно: накаленная энергия масс.
К 1993 году у меня уже был немалый опыт работы в "горячих точках". Я внимательно отслеживал массовые шествия и митинги во многих городах СССР в эпоху так называемой перестройки (1989–1991 годы). Их организаторы всегда преувеличивали численность участников в несколько раз. Так возник миф о миллионных демократических митингах на Манежной площади. На Манежной площади не может разместиться миллион человек. (То же самое, кстати, и с Майданом Незалежности, со всеми прилегающими к нему "рукавами", во время "оранжевой революции"). Миллионный митинг я видел один раз – в Баку с десятого этажа гостиницы, рядом с которой этот митинг проходил.
Тот, кто это увидел и пережил, вряд ли стал бы говорить о миллионах на Манеже и Майдане. Миллионов человек там не было. Но ведь сотни тысяч действительно были!
Вы умеете погружаться по-настоящему в среду массовых накаленных страстей? В эту клокочущую магму истории? Суметь погрузиться в эту магму, извлечь из нее некий метафизический материал и этот материал осмыслить – вот что такое "социальная метафизика как источник развития". Как, впрочем, и источник регресса. Это невероятно глубоко выявил и выразил гений Пушкина:
"Но смерть... но власть... но бедствия народны...
Сюда! кто там? Коня! Трубите сбор!"
Историческая Личность, совершая инициатическое социальное таинство (модернизацию или иное развитие), восходит. А совершая контринициатическое социальное таинство (регресс), нисходит. Нет и не может быть теории развития без социальной метафизики, исследующей связь Личности с этими самыми "социальными таинствами". Ну, так и надо исследовать эту связь.
Самое трудное – не потерять связь между теорией развития и текущей политикой. Теория развития интересна сама по себе. И так легко увлечься ею... Мне – так, наверное, еще легче, чем моему читателю.
Столь же легко превратить обсуждение развития в предлог для тех или иных политических игр. Или даже для сведения каких-либо счетов: политических, идеологических и так далее.
Кто-то скажет: "А вы не шарахайтесь из крайности в крайность! Избегайте и метафизических абстракций, и участия в слишком злободневных дискуссиях". Мудрый совет... Только вот понятно, каков будет интеллектуальный продукт, если его создатели к такому совету прислушаются. Тот, кто будет избегать крайностей, никогда не получит никакого синтеза. Ибо синтез как раз и требует работы с этими самыми крайностями (тезисом и антитезисом – так ведь?).
И опять-таки кто-то скажет: "А тот, кто увлекается крайностями, не получит вообще ничего". Совершенно справедливая констатация. Увлекаться крайностями ни в коем случае нельзя. С ними надо работать. Весь вопрос в том, ради чего.
У меня на этот вопрос ответ есть. Я работаю с крайностями для того, чтобы построить политическую теорию развития. Именно политическую! Само это название – "политическая теория развития" – как раз и связывает крайности: теорию развития и политику.
Другой вопрос, зачем нужна политическая теория развития. Понятно, что, вообще-то говоря, она нужна. Но зачем она нужна сейчас? Почему сейчас есть особая необходимость в построении именно данной теории?
Академическому ученому такой вопрос покажется диким. Политическая теория развития – это "терра инкогнита". Желание посетить такую "терра" для ученого столь естественно... Но я не академический ученый. И никогда не стал бы десантироваться на эту "терра" из одного лишь интеллектуального любопытства. Не хочу сказать, что оно отсутствует. Но оно никак не исчерпывает мою мотивацию.
Мне кажется, что ход вещей неумолимо требует этой самой политической теории развития. Именно политической! Без нее мы можем оказаться в положении, не намного лучшем, чем в конце 80-х годов ХХ века. Мотив "не оказаться в этом гнусном положении" – для меня ничуть не менее силен, чем самодостаточное интеллектуальное любопытство.
Как связывают крайности?
Все начинается с организации формально-лингвистической связи. Связи слов, обозначающих крайности, через соединительный союз "и".
Есть "политическое слово" – Медведев.
И есть "высоколобое слово" – развитие.
Поставь между ними соединительный союз "и" – и формальная связь возникнет ("Медведев И развитие"). Но толку ли от этой формальной связи?
Для того, чтобы такая связь наполнилась хоть каким-то содержанием, надо от лингвистической формализации перейти к чему-то другому. К чему?
Если не перейти ни к чему по-настоящему содержательному, то слова съедят друг друга. И неважно, какое из слов окажется поглощенным. Важно, что никакой связи между словами не будет. И политической теории развития не будет. Будет либо нечто сугубо конъюнктурное ("отдадим дань новой политической моде"). Либо что-то из разряда тех или иных игр. Когда одно из слов произносится с пафосом, а другое с уничижением.
Но если не игра и не мода, то что?
Поиск смыслов! Только за счет такого поиска может возникнуть политическая теория развития. И если ради нахождения смыслов надо работать с крайностями (метафизикой и политической злобой дня), то и надо работать. А как иначе?
Итак, каковы политические смыслы, востребованные разговором о развитии, который повели сразу два (подчеркиваю – два) главных действующих политических лица текущей российской политики – Путин и Медведев?
ПЕРВЫЙ ПОЛИТИЧЕСКИЙ СМЫСЛ – прямой и буквальный. Политики, отвечающие за страну, которая их избрала (все видели, что страна именно их избрала), говорят, что нужно развитие. Почему нужно считать, что они несерьезны? А что, развитие не нужно? Мы можем без него обойтись? Нет, не можем. Нет сейчас для России более острой проблемы, чем проблема развития. Но – "ох, какой моветон!". Об этой проблеме заговорили ключевые официальные лица. Разве можно после этого проблему серьезным образом обсуждать?
Можно, можно. И без разговора этих лиц можно и должно было ее обсуждать. Но коль скоро разговор состоялся, то тем более. Какой бы смысл высокие официальные лица в свое заявление ни вкладывали – буквальный или иной. Они имели в виду буквальный смысл – то есть что развитие нужно нам дозарезу? Тогда нужно переводить обсуждение в политическое русло. Они не вкладывали в свое заявление этот буквальный смысл? В принципе, такое возможно. Никто не может доказать, так это или нет, ибо сие по определению недоказуемо. Но если возможность отсутствия буквального смысла есть, то и ее надо рассматривать.
Начинаем рассматривать – и что получаем? А то, что и в этом случае обсуждать развитие необходимо ничуть не в меньшей степени. Ибо ВТОРОЙ МАСШТАБНЫЙ ПОЛИТИЧЕСКИЙ СМЫСЛ, который может быть вложен в обсуждение развития, носит операциональный характер. (Есть такая дисциплина – теория операций. )
С операциональной точки зрения, слово есть способ влияния на реальный процесс, а значит, и способ управления этим процессом. Как именно вы влияете на процесс с помощью слова – это отдельный вопрос. Слово "развитие", разным образом вбрасываемое в процесс, может оказать на процесс то или иное воздействие.
Оно может (а) ускорить развитие, (б) замедлить развитие и (в), коварно легитимировав нарушение функциональной нормы, породить очередную деструкцию.
Ведь функционирование и развитие – это два абсолютно разных (системщик скажет – ортогональных) "вектора". Возможно интенсивное развитие при минимуме функциональной активности. И наоборот – можно так наращивать функциональную активность, что для развития места вообще не останется.
Любой, кто занимался этим самым развитием профессионально – поймет меня с полуслова. Но ведь им мало кто занимался подобным образом. И потому необходимы поясняющие примеры.
Ребенок находится под опекой родителей, которые частично избавляют его от трат энергии на обеспечение функционирования. Но ребенок – существо с огромным профицитом энергии. Зачем ему профицит? Для развития. Старик, став беспомощным, тоже находится под опекой. Но по причине дефицита энергии. Есть разница?
Больному человеку облегчают функционирование в санатории или на больничной койке потому, что у него дефицит энергии. Но отшельник – часто полный сил человек – тоже начинает экономить энергию, переходя на упрощенное функционирование. Это называется "освободиться от суеты". У отшельника огромный профицит энергии. На что он ее тратит? На развитие.
Что такое нынешняя Россия? Старик, дитя, отшельник, белка, крутящая гигантское функциональное колесо? Есть ли энергетический профицит? Если нет, то какое развитие? А если есть? Любой специалист знает, что профицит энергии или будет направлен на развитие, или взорвет систему. У СССР 1985 года был профицит энергии. И что же произошло?
В апреле 1985 года состоялся пленум ЦК КПСС, вошедший в историю под названием Апрельский. На нем был провозглашен абсолютно позитивный и спасительный для страны курс на УСКОРЕНИЕ социально-экономического развития страны. Рычагами ускорения назывались научно-техническая революция, технологическое перевооружение и активизация "человеческого фактора". Если бы хватило политического мужества не отступать в дальнейшем от заявленных целей, страна не только бы сохранилась, но и завоевала новые позиции.
В любом случае следует констатировать, что в апреле 1985 года началась короткая, но важнейшая в политическом и историческом плане фаза периода перемен. И борьба за оценку этого исторического периода является политической борьбой, имеющей значение для будущего. XXVII съезд КПСС (февраль 1986 года) тоже, по сути, был съездом, проходившим под флагом этого самого совершенно позитивного УСКОРЕНИЯ.
Все подорвал Октябрьский пленум 1987 года, на котором Ельцин бросил вызов Горбачеву. Профицит энергии перенаправили – с развития на деструкцию, с "ускорения" на "перестройку".
И когда я слышу о деструктивных силах, вбивающих клин между Путиным и Медведевым, я сразу вспоминаю этот самый Октябрьский пленум. Тогда мы поняли – РАЗВИТИЕ подорвано. Окончательный демонтаж РАЗВИТИЯ происходил на XIX партийной конференции, состоявшейся в июне 1988 года. Тут-то страна и завалилась в перестройку как таковую ("гласность", сведение политических счетов, "Борис, ты не прав!"... и понеслось).
Итак, с апреля 1985 года началась недолгая позитивная фаза процесса перемен... Она не была свободна от самых разных двусмысленностей и внутренних противоречий. Но она БЫЛА. И содержала она в себе, в числе прочего, вполне серьезную и единственно спасительную заявку на РАЗВИТИЕ. Как только энергию перенаправили с развития на что-то другое (политическое "бодание" на высшем уровне) – этот позитив обнулили. Игра случая? Или спецтехнология?
"УСКОРЕНИЕ"... То бишь пролог к РАЗВИТИЮ! Сначала научно-техническому, а потом и другому... Если это произойдет, Советский Союз сохранится, укрепится, получит новый исторический шанс! Госдеп США, ЦРУ, Пентагон, администрация президента США, спецслужбы НАТО захлебнулись в экспертных записках, живописующих "ужасные последствия" этого самого ускорения. Наш геополитический противник бросил все силы на то, чтобы сорвать ускорение. Точнее, не допустить, чтобы оно перешло в нечто большее. Во что же большее?
В ПРОРЫВ.
И тут необходимы определенные теоретические пояснения.
Слово "ускорение" может сбить с толку тех, кто не понимает различия между сложными системами (например, автомобилем) и системами сверхсложными (человеческим обществом). Для того, чтобы детально разъяснить эти различия, нужно написать отдельную книгу – а значит, уйти от политической теории развития к теории развития как таковой. Но если вообще эти различия не обсуждать, то общество окажется сбитым с толку.
Ну так вот, даже в самых сложных автомобилях все обстоит очень просто. И совсем не так, как в сверхсложных системах. В автомобиле вы жмете на газ и за счет этого ускоряетесь. Машина едет быстрее... Потому что вам нужно быстрее добиться определенной цели. Какой цели? Если совсем буквально – то некоего географического пункта (например, вашего загородного дома, в котором вас гости ждут).
Но ведь никто, надеюсь, не находится в абсолютной зависимости от такой избыточно банальной буквальности... В принципе речь идет о любой цели. Например, о прибытии нашего общества в точку определенного материального благополучия. Для прибытия в эту точку нужно иметь такой-то валовый внутренний продукт и таким-то образом его распределять. Но искомого валового внутреннего продукта нет. И движение от имеющегося продукта к искомому идет слишком медленно. А значит, движение надо УСКОРИТЬ. То есть осуществить формальное ускорение.
Низкая скорость движения экономического автомобиля? Например, три процента роста ВВП в год? УСКОРЯЕМСЯ! Обеспечиваем рост в четыре, пять процентов. Мало? Жмем еще сильнее на педаль нашего экономического автомобиля. Получаем шесть процентов. Мало?